— Все в порядке, даже не беспокойся об этом. Мы с Мэттом были вместе слишком долго, ты ничему не мешаешь.
Она отстраняется и смотрит мне в глаза:
— Я хочу кое о чем поговорить с тобой.
— Ладно, — подозрительно отвечаю я, не зная, о чем она хочет поговорить.
— Я думала о нашем вчерашнем разговоре. О возможности для тебя выйти из зоны комфорта и узнать жизнь.
— Точно, — это правда. Несмотря на то, что я в ужасе. Но это — может быть прекрасной возможностью заново открыть себя и вырваться из моей оболочки.
— Я договорилась, — говорит она с волнением. — Моя подруга Холлин на следующей неделе присоединяется к программе «Дорогая Жизнь». Ее цель — помочь справиться с тем, что мешает тебе в жизни, вырваться на свободу и двигаться вперед. Отпустить прошлое, осознать ошибки, неудачи, недостатки, потери и научиться жить снова. Я не знаю, — она пожимает плечами, — думаю, это будет неплохо для тебя. Давай я покажу тебе сайт. — Аманда открывает свой iPad и начинает печатать в браузере. Два слова будто ударяют меня.
Обрести свободу.
Ни в коем случае, моя бабушка не ограничивала меня. Она обеспечила меня, воспитала и дала мне прекрасную жизнь. Но это нечто большее. Я уже поняла это за несколько дней пребывания с Амандой.
Во-первых, есть любовь. Настоящая любовь. Не любовь в фильмах, которые я смотрела всю свою жизнь. Реальная любовь между двумя людьми. Со страстью, недостатками и достоинствами.
Я хочу этого.
Существует целый мир, которого я не знаю. Мир, за пределами того места, который я называла своим домом. Есть еда, которую я хочу попробовать. Места, которые хочу увидеть. Люди, которых я хочу встретить. Но я не знаю, как это сделать.
— Вот.
Аманда вручает мне планшет и возвращается к перемешиванию соуса.
Я смотрю на сайт с яркими цветами и фотографиями людей, смеющихся и улыбающихся. Каково было бы быть одним из этих людей? Иметь друзей, быть с кем-то в подобных отношениях.
— Не знаю, — говорю я нервно. — Похоже, это для людей, переживающих трудное время.
— Программа для всех, — говорит она успокаивающе. — Каждый может вступить туда, чтобы изменить свою жизнь.
— А что по поводу работы? У меня нет денег. Я не могу постоянно надеяться на тебя.
— Мне ничего не надо, — Аманда оборачивается и вручает мне конверт, который был на стойке. — Ты должна была получить это три недели назад, когда тебе исполнилось двадцать один год.
Перевернув конверт, я вопросительно смотрю на Аманду:
— Что это?
Она кивает на конверт.
— Открой его.
Я открываю его и вижу чек с моим именем. На нем сумма за пятьдесят тысяч долларов. С удивлением я спрашиваю:
— Что это?
— Я тоже получила такой, когда мне исполнилось двадцать один. Судя по всему, наш отец решил открыть нам счет, когда мы были младше.
— Это мое? Все это?
— Да, милая.
— Но у меня никогда не было денег до этого, — говорю я растерянно.
Аманда посмеивается, когда открывается дверь дома.
— Похоже, нам нужно открыть банковский счет.
— Думаю, да.
Я сижу за барной стойкой, глядя на мой чек, когда Мэтт выходит в кухню. Его галстук ослаблен на шее, а рукава рубашки закатаны.
— Какой чудесный день, — говорит он с сарказмом, заглядывая в холодильник.
Он вытаскивает контейнер с молоком, и, взяв из шкафа над холодильником коробку с белковой смесью, высыпает ее в молоко.
— Эй, мы собирались поесть, — говорит Аманда недовольно.
— Не беспокойся, милая, я тоже. У меня около ста пятидесяти калорий, которые мне еще нужно сжечь.
Мэтт пытается набрать массу еще до свадьбы. Его план состоит в том, чтобы набрать вес и мускулы, и это за два месяца до нее. Аманда думает, что это смешно, так как у него тело как у Зака Эфрона[16]. Сейчас я знаю, как он выглядит благодаря Google.
Все еще думая о возможности присоединиться к программе, которая поможет мне узнать новое, я спрашиваю Мэтта:
— Плохой день?
Он качает головой:
— Нет. Просто слишком дерьмовый день.
Прочистив горло, Аманда спрашивает:
— Все в порядке с твоим, ну, игроком?
— Нет. Но я разговаривал с Хэлом, главным менеджером и одним из игроков.
Мэтт смотрит на меня, пытаясь быть осторожным:
— Он собирается вступить в программу «Дорогая Жизнь». Он некоторое время думал об этом. И мы все согласны, что это может быть хорошо для него. Руководство готово принять любое расписание этой программы. Мы просто хотим, чтобы его состояние улучшилось.
— «Дорогая жизнь»? — спрашиваю я. — Возможно, что и я присоединюсь к этой программе.
— Правда? — спрашивает он удивленно.
— Да, — я пожимаю плечами. — Думаю, это будет хорошим началом.
— Я ей предложила, — говорит Аманда. — Холлин тоже собирается это сделать.
— Ты просто мастер по этой части, — улыбается Мэтт.
Выключив плиту, Аманда качает головой.
— Нет, я только что услышала об этом.
Ее тон заставляет меня поверить, что, вероятно, она сама все решила. Я ненавижу тот факт, что не знаю свою сестру так хорошо, чтобы понимать ее. Я это исправлю.
Глядя на планшет, я читаю о программе. Там говорится о написании писем, выражении чувств, о том, что нужно показать себя настоящим, выпустить своих внутренних демонов и посмотреть в лицо своим страхам.
Это, может быть, именно то, что мне нужно. По крайней мере, я надеюсь. Потому что сейчас я ничего не знаю об этом мире, кроме того, что говорила мне бабушка.
Уже через несколько дней рядом с Амандой и Мэттом, я поняла, насколько я была защищена. Я всегда была счастлива, ни разу не чувствовала пренебрежительного отношения. Но, опять же, это могло быть по той причине, что я не знала, чего мне не хватает.
И по части парней, я пропустила многое. Телешоу запудрили мне мозги, не говоря о журналах со сплетнями. И да, я только что впервые получила мобильный телефон. Без понятия, как это работает. Как будто весь мир на ладони.
Я не обвиняю свою бабушку в такой защите.
Я знаю, что она научила меня тому, что она знала. Но теперь, когда я живу с Амандой и вижу столько возможностей, — я хочу воспользоваться этим. Я хочу учиться, я хочу чувствовать себя свободно. Я хочу жить.
А «Дорогая Жизнь» звучит так, как будто может помочь мне просто сделать это. Вместе с чеком от моего отца.
Это забавно. Когда одна дверь закрывается, открывается другая.
Картер
Все это мой гребаный кошмар. Буквально, Бог будто выжил из ума и отправил меня в эту группу «полюби себя». Полный отстой.
По словам моего дяди, я виноват в том, что пил хреновый кофе и был в кругу «несчастных душ». Я так не думаю.
У меня в списке не особо много людей, которых я виню.
Во-первых, мой долбанутый дядя. От его бдительного и удушающего взгляда практически невозможно вырваться.
Во-вторых — Саша. Злая сука, которая украла все мои деньги. И если честно, часть моего сердца. Но я не собираюсь вдаваться в эту сентиментальную хрень прямо сейчас.
В-третьих, у меня есть Райан, который виноват в том, что мешался под ногами во время готовки. Что привело к драке на кухне, хотя я неоднократно его предупреждал. Но он не слушал, поэтому я выбил из него все дерьмо. У него неплохой удар правой, поэтому пару раз я тоже получил.
И, в-четвертых, последний гвоздь в моем гробу, в котором я сейчас лежал, принадлежит Холлин, моей коллеге. Требовательной официантке с ярко-рыжими волосами. Она предложила эту проклятую программу моему дяде, который сразу же подхватил эту идею.
Вчера меня привели в его офис и предложили две варианта: я могу либо присутствовать на этой программе «Дорогая жизнь», чтобы, как сказал мой дядя, понять представление о жизни. Либо я могу продолжить работать в ресторане, добавив еще три года к моему «приговору», чтобы компенсировать ущерб, нанесенный во время драки.
Еще три года.
Нет.
Еще три года в аду, в котором я уже живу, похоже на пожизненное заключение. Вот почему я здесь. Участвую в позорной программе «Дорогая жизнь», где собрались все отбросы Денвера, что вызывает во мне злость и ненависть.
Когда я только приехал, я заметил Холлин, которая раздраженно махнула мне рукой. Я не хотел с ней говорить, потому что она является одной из причин, по которой я здесь. Я проигнорировал ее и схватил кофе. Лучше бы я этого не делал, потому что это был хреновый кофе.
И, прежде всего, я должен был отодвинуть свою жизнь подальше, когда вошел в этот влажный церковный зал. Да, мне пришлось не только подписывать документ о неразглашении. Но также о том, что я буду присутствовать на каждой встрече. Следовать правилам и писать письма. А если нет? Эта бесплатная программа, но в случае моего ухода, мне нужно передать одну тысячу двести тридцать два доллара в церковь, в которой мы встречаемся. Не имею представления, откуда они взяли это число. Теперь я не могу уйти. У меня нет возможности заплатить. А еще — потому что это означало бы еще три года у моего дяди. Как моя жизнь перевернулась вверх дном так быстро?
Как мне сказали, суть с деньгами заключается в том, чтобы участники серьезно отнеслись к правилам программы. Я буду проходить это, считая дни до завершения.
Выбросив кофе, я сажусь в круг — убейте меня — и смотрю на мои переплетенные руки. Поначалу я был замкнутым, уткнувшись в свой телефон. Разумеется, вы догадались, что они забрали наши телефоны, когда мы впервые сюда попали? Да, как я и говорил, чертов кошмар.
— Здесь занято? — слышу я слабый голос рядом со мной.
Оглянувшись назад, я вижу белокурую девушку, на которой кофта с узорами в виде снежинок, украшающими ткань. И непонятного вида комбинезон. М-да.
Заняты не все места, и она могла бы выбрать другое. Но я думаю, что лучше сидеть рядом с ней, чем задыхаться рядом с грузным существом, помечающим свою территорию сахарными пакетиками.
— Не-а, садись, — говорю я, кивая в сторону стула.
— Спасибо, — она садится, и, повернувшись ко мне, протягивает руку. По ее поведению я бы сказал, что она общительная. Но ее рука дрожит, и думаю, что это все ново для нее. — Я Дейзи.
Дейзи. Ага, это имя идеально ей подходит. Ее невинность выдает милая улыбка, румяные щеки и большие голубые глаза. Она смущена. Кстати, она одета как семидесятилетняя женщина и нервно дергается. Я предполагаю, что она больше, чем просто застенчивая.
Она выглядит милой. Несмотря на неподходящую одежду и обувь на ее ногах, у нее очень красивое лицо, сильно контрастирующее с мрачными и грубыми чертами Саши.
И в то время как Саша выглядит вызывающе, Дейзи не проявляет никаких признаков уверенности, и по ее поведению можно сказать, что она на нервах.
Интересно, для чего она здесь.
Нет, не важно.
Я здесь не для того, чтобы подружиться или интересоваться проблемами других людей. Я здесь, чтобы послушать, сделать минимум действий и уйти. Мне не надо знать, для чего она здесь.
— Привет, — я киваю, не желая говорить.
— Привет, — отвечает она неловко.
Я сжимаю губы, и, кивнув, отворачиваюсь. Ладно, это действительно неловко.
— Картер, я удивлена видеть тебя здесь, — говорит Холлин, направляясь в мою сторону. Ее ярко-рыжие волосы лежат на плечах.
Я думал о том, чтобы встречаться с ней, прежде чем начал с Сашей. Но когда узнал, что она занята, я держался на расстоянии. А потом, когда она потеряла мужа, отдалился еще больше. Не только потому, что она горевала, а потому, что она превратилась в злобную стерву.
Я терпеть не могу эту женщину. И знаете что? Это взаимно. Может быть, это сочетание неустойчивых людей, которые собираясь вместе, делает нас довольно взрывоопасными. Мой дядя поставил нас работать в одни смены, и, если нужно, мы пересекаемся как можно реже. Я не знаю, почему он держит ее. Мое предположение: он жалеет ее.
— Ты знаешь почему я здесь, — отвечаю, когда она садится рядом со Снежинкой, которая дергает ремешки своего комбинезона.
— Не думала, что твой дядя выполнит свою угрозу, — отвечает она, отчего Дейзи чувствует себя неловко.
— Да херня, — я начинаю злиться. — Ты ради прикола предложила эту программу, чтобы просто побесить меня. Мне просто интересно, почему ты это делаешь?
— Если все заняли свои места, я хотела бы начать, — говорит дама из регистрации, прерывая беседу между Холлин и мной.
Холлин, наклонившись и встречаясь со мной взглядом, произносит:
— Просто держись подальше от меня.
— Легко. Мне бы не хотелось отравиться ядом, который исходит от тебя.
Холлин закатывает глаза, и, откинувшись назад в кресло, скрещивает руки.
Снежинка стучит ногами по полу, ее руки на бедрах. Она нервно трет их, когда говорит растерянно:
— Похоже, что вы друг друга знаете.
— Какая наблюдательность, — бормочу я с сарказмом.
Я смотрю на рядом сидящего со мной мужчину в бейсболке и очках. Его довольно широкое тело занимает много места между нашими стульями, поэтому я подвигаюсь ближе к Дейзи.
— Добро пожаловать. Я Марлен, и я буду с вами во время всего курса. Под вашими стульями вы найдете пакеты с инструкциями для каждого из вас. Эти материалы помогут вам в этой программе в течение следующих нескольких месяцев. Там вы найдете ручки, бумаги для писем, конверты и брошюру с заданиями. Пожалуйста, не теряйте эти материалы и не отдавайте другим. Они только ваши.
Все наклоняются, чтобы взять их. Поэтому я делаю то же самое. Потому что, черт возьми, я хочу знать, какую бесплатную ручку я получу. Да, это сарказм.
— О, какие прекрасные канцелярские принадлежности, — воркует Снежинка рядом со мной, проводя рукой по блокноту, найденному в пакете. Этот пакет полон счастья.
— Поскольку у нас такая большая группа, мне нужно вас разделить, — так, а это уже не очень. — Я вас разделю на группы поменьше.
К моему страху, Марлен начинает группировать всех, кто сидит рядом. И я понимаю, что я буду в группе не только со Снежинкой, но и с Холлин.
— Вы вчетвером, — говорит Марлен, указывая на меня, на рядом сидящего парня, Дейзи и Холлин.
Да, это полный отстой.
— Теперь, в ваших группах, сядьте в круг и представитесь. Пожалуйста, помните о соглашениях о неразглашении, которые вы подписали. Будьте дружелюбны, ваша группа также будет вашей группой поддержки.
Зашибись.
Слышится скрежет стульев, когда каждый делает свои круги. Я не двигаюсь, потому что я — мудак, и заставляю всех образовывать круг вокруг меня. Мы неловко смотрим друг на друга в ожидании, кто начнет. Все, кроме парня в бейсболке, который, похоже, не хочет ни с кем контактировать, так же, как и я.
— Думаю, я могу начать, — говорит Снежинка, нарушаю тишину. — Привет. Я Дейзи. Должны ли мы сказать, почему мы здесь?
Марлен отвечает:
— Это полностью зависит от вас. Как вам будет удобно.
— Ох, — Дейзи поворачивается к нам, сложив руки на коленях. — Ну, я здесь, чтобы начать новую главу своей жизни.
Точно. Любой мог бы сказать, что они здесь, чтобы начать новую главу. Но я не буду называть ее, потому что я буду использовать ту же самую хрень. Ключ к прохождению этой программы — притвориться.
Оглядываясь, Холлин указывает на себя и спрашивает:
— Моя очередь?
Мы не отвечаем, поэтому она садится в кресло и говорит:
— Я Холлин, — мы ждем, когда она продолжит, но этого не происходит. — Вот. Я Холлин. Идем дальше.
Краем глаза, я вижу, что Снежинка краснеет. Неужели ей стыдно за то, что она сказала о причине своего нахождения здесь, когда Холлин этого не сделала?
Взглянув из-под козырька своей бейсболки, незнакомец оглядывает нашу группу. Я узнаю его до того, как он произносит свое имя.
Джейс, чертов, Барнс. Шорт-стоп «Колорадо майнерс». Неудивительно, что они заставили нас подписывать соглашения о неразглашении.
— Привет. Я Джейс, и я… — он тянется к своей бейсболке, явно испытывая неудобство. — Сейчас у меня не самый удачный период, и я хочу исправить это.
Явно чувствуя себя не в своей тарелке, он наклоняется вперед, скрестив руки, локтями опираясь на ноги, и опустив голову.
Я прожил в Денвере всю жизнь. Я стал фанатом местных команд, и «Колорадо майнерс» была одна из них. Я смотрю столько игр, сколько могу. И интересуюсь командой до такой степени, что я знаю неловкую информацию об игроках. Я знаю, что Джейс — простой, веселый парень. Он — шутник, и казался непринужденным в своих интервью. Однако, это не тот Джейс, которого я вижу сейчас. Джейс, сидящий рядом со мной, выглядит измученным.
Что с ним могло произойти?
— Твоя очередь, — грубо обращается ко мне Холлин.
Ее руки скрещены на груди.
Ссутулившись, я небрежно отвечаю:
— Я Картер, и я не могу дождаться, когда начну писать эти сраные письма.
Краем глаза, я замечаю, что Джейс кивает, слегка посмеиваясь. Холлин и Снежинка выглядят не особо довольными от моего комментария. Дейзи выглядит так, будто хочет спрятаться в своем комбинезоне.
— Надеюсь, вы успели познакомиться, — говорит Марлен, хлопнув в ладоши. — В течение следующих нескольких месяцев вы будете проводить время вместе, поддерживая и направляя друг друга.
— Прекрасно, — Холлин бормочет под нос, оглядывая меня.
Я чувствую то же самое, сестра.
Марлен сжимает руки перед собой и говорит:
— Мы все здесь по какой-то причине. Хотите ли вы поговорить об этом сейчас или нет, зависит от вас и вашего уровня комфорта. Но вы здесь, чтобы внести изменения. Научиться чему-нибудь новому. Признать свое прошлое и создать новое будущее.
Господи, это не интересует меня.
Следующие полчаса Марлен объясняет основные правила программы. Что мы должны ожидать ичто от нас ожидается. Будет ряд проблем, которые мы должны решить и написать об успехе. И мы обязаны присутствовать на всех встречах.
Марлен продолжает:
— Цель этой программы — решить, что вам дала жизнь. Карты, которые вы получили. Она создана не для того, чтобы жаловаться на то, что вы переживаете, а для того, чтобы принять и максимально использовать всю свою жизнь. Жизнь, цель которой — доказать ваше существование.
Она останавливается и оглядывает комнату. Подчеркивая свои слова, она повторяет:
— Доказать свое существование. Это ваш новый девиз. Что вы сделали сегодня, чтобы доказать свое существование? Что вы сделаете завтра, чтобы доказать свое существование в этом мире?
Доказать свое существование. Разве это не иронично.
Это то, что я стараюсь делать. Но мой дядя делает это практически невозможным с его низкой зарплатой и контролем. И спасибо Саше…
— Ежедневно доказывать свое существование — не значит совершить какой-то большой поступок, или достигнуть цели. Речь идет о мелочах. О том, чтобы встать с постели, быть в хорошем настроении и максимально использовать всю жизнь. Сегодня вы доказали свое существование, придя сюда. Вы пришли в неизвестность, встретив новых людей. Завтра это может быть что-то простое, как написать письмо к жизни. Доказательство вашего существования состоит в намерении сделать еще один шаг к вашим целям, — оглянув комнату, и сложив руки перед собой, я посмотрел ей в лицо. — Я знаю, почему вы здесь. Я знаю, как вы проходите эту борьбу. Депрессию, в которой вы можете быть, или нервничаете перед неизвестностью.
Марлен смотрит на Дейзи, а затем снова обращается к комнате:
— Независимо от того, что привело вас сюда сегодня, знайте — вы не одни.
Рядом со мной Снежинка кивает головой, как будто то, что говорит Марлен, проникает ей прямо в душу. Ага, она хочет начать новую главу в своей жизни. Несмотря на то, что я не хочу быть эмоционально вовлеченным во что-либо, мне все же интересно. Какие у нее мысли? Что бы ни повлияло на нее, не может быть настолько сильным. Она выглядит слишком простой и защищенной, чтобы испытать настоящие потрясения.
— Сегодня речь не идет об исправлении чего-либо, — Марлен говорит, расхаживая по комнате, ее трехсантиметровые каблуки стучат по лакированным полам. — Сегодня речь идет о скорби. О том, почему вы здесь, и злитесь на это. Сегодня — один день в этой программе, что вы можете сердиться. Выплеснуть всю вашу боль через письма.
Она хлопает в ладоши, создавая эхо, когда добавляет:
— Пришло время для печали. Оставьте все это на бумаге. Возьмите этот момент и отпустите заботы, страхи, своих демонов. Потому что цель этой программы — двигаться дальше, создать заново. Но вы никогда не сможете по-настоящему и свободно двигаться дальше, пока не почувствуете свой гнев. Пусть ваш гнев поглотит вас, а затем напишите про это, пропустите через бумагу. Не торопитесь. Когда вы закончите, бросьте свои письма в ящик перед вами.
Что? Мы не храним письма? Кто захочет, чтобы какой-то случайный человек читал твои письма? И кто, черт возьми, должен их читать?
— Не беспокойтесь, — продолжает Марлен. — Ваши письма никто не тронет. Они запечатаны вами и останутся в том же состоянии.
Ну, это не так страшно. Спасибо бл*дь.
— Остаток вечера вы можете поговорить с вашей группой или просто написать свои письма. В любом случае, я хочу, чтобы вы выпустили весь ваш гнев, который вы держали в себе. Пожалуйста, не забудьте посмотреть ваши задания на предстоящие недели и быть готовыми к следующей встрече. Если у вас есть какие-либо вопросы, у вас есть моя контактная информация в папке.
Марлен склоняется к своему столу, садится и начинает перебирать соглашения. Другие группы начинают тихо разговаривать, пока наша группа сидит молча.
— Могу я кое-что сказать? — говорит Снежинка, пока все мы смотрим на канцелярские принадлежности нейтрального цвета перед нами. Никто не отвечает ей, но мы обращаем на нее наше внимание. — Я действительно не взаимодействовала с обществом, поэтому это может быть не совсем комфортно. И я могу ошибаться, когда это скажу, но все равно попытаюсь.
Повернувшись к Джейсу, она говорит:
— Судя по тьме в твоих глазах, могу сказать, что ты действительно переживаешь что-то тяжелое. И Холлин, ты боишься, потому как ты закрыта.
Посмотрев в мою сторону, она говорит:
— И очевидно, что ты не хочешь быть здесь по неизвестной причине. Но я хочу здесь быть. Я хочу изменений, поэтому вместо того, чтобы нам всем дуться и закрываться, почему бы нам не заключить соглашение. Пусть эта программа будет нашим новогодним решением. Давайте держать друг друга в курсе и серьезно относиться к этой программе, потому что так мы можем хотя бы оценить необходимость чего-то изменить в наших жизнях.
Разве она не восхитительна? У девочки есть чему поучиться. Я только собираюсь сказать что-то язвительное, когда Джейс откидывается назад на стуле и кивает головой:
— Она права. Если мы собираемся быть здесь, давайте сделаем все возможное.
Да ладно, Джейс.
— Я в деле, — говорит Холлин, пожав плечами, выглядя немного возбужденной, но стараясь не показывать это.
Неудивительно, ей нравится следовать за другими.
Оглядывая круг, я спрашиваю:
— Это тот момент, где мы все кладем руки в середину и визжим от радости?
— Не будь мудаком, Картер, — ругается Холлин.
Я ухмыляюсь, кладя ручку к моим канцелярским принадлежностям.
— Да я просто спросил.
— Ну что, решено? — спрашивает Снежинка с надеждой во взгляде. — Мы сделаем это? В канун Нового года.
— Да, — произносят Холлин и Джейс одновременно.
Все поворачиваются ко мне, ожидая моего ответа. Зная, что у меня нет выбора, я соглашаюсь.
— Полагаю, что так.
— Ура! — Снежинка радуется, а затем вытаскивает свой мобильный телефон. — Я получила его недавно, поэтому не знаю, как им пользоваться. Давайте обменяемся номерами, а затем напишем наши письма.
Да ну нахер.
Теперь я понял, что работа на моего дядю была адом.
***
Дорогая жизнь,
Пришло время для скорби. Что это вообще значит? Как будто мне не разрешалось горевать раньше? Я в этом состоянии почти два года.
Пришло время быть безумным. Ну, слишком поздно для этого. Я уже сошла с ума. Почему ты спрашиваешь, Жизнь? Давай посмотрим. Я была замужем за любовью всей своейжизни в течение года. Год, прежде чем ты забрала его. Прежде чем твоя превосходная схема дерьмовых планов забрала мое сердце и разорвала его пополам.
Это справедливо? Разве это правильно, что насильники, убийцы и плохие люди ходят по этой земле. А такой человек как мой муж, который помогал людям, и ты позволила ему умереть? Ты забрала его. Скажи, пожалуйста, разве справедливо? О, ну, разумеется, мой сосед-извращенец ежедневно питается «Rice-a-Roni» [17], потому что он не может позволить себе ничего другого.
Да, спасибо, Жизнь, ты точно знаешь, как быть справедливой. Превосходно, можешь похвалить себя… спасибо.
С уважением, Холлин.
***
Дорогая Жизнь,
Боже, я никогда не писала тебе письма раньше, так что сначала мне может быть немного неловко. Хм, если ты не знаешь, я Дейзи. Бабушка воспитала меня и научила всему, что я теперь знаю. Спроси меня о мюзиклах, давай. Я взорву твой разум своими знаниями. Но когда дело доходит до того, чтобы быть общительной и «продвинутой», черт возьми, я далека от этого.
Я ничего не знаю, когда речь идет о современной жизни. Компьютеры, мобильные телефоны, Panera [18], тренажерные залы… Я понятия не имела об их существовании. Так много всего, чего я не знаю, и мне от этого грустно. Мне двадцать один год. Я никогда не пробовала алкоголь, у меня никогда не было друзей, кроме бабушки, и я никогда не знала, что значит держать за руку человека.
Я — отшельник, потерянная душа в море современного мира.
Жизнь, ты укрыла меня, и мне этого было достаточно. Я хочу быть частью мира сегодня. Сегодня я стану частью мира. Прощай прошлое, привет будущее!
С уважением, Дейзи.
***
Дорогая жизнь,
Мне нечего сказать, я почти ничего не чувствую, не могу ничего делать. Сейчас я просто опустошен. Нет сердца, нет души, нет почвы под ногами.
Ты подарила мне дочь, ДОЧЬ. Маленькую девочку, полную такой любви, что у меня сердце истекает кровью, просто думая о ее ручке, которая так недолго обнимала мой палец.
Но я не был готов. Я не мог дать ей то, что ей нужно. Я не мог быть родителем, которого она заслуживает, поэтому я ее бросил. Я отпустил ее. Я доверил ее двум женщинам, надеясь и молясь, чтобы они позаботились о ней.
Я знаю, что так и будет. Но это сильно меня раздражает. Зная, что я не могу быть тем, кто целует ее перед сном, тот, кто расчесывает волосы утром, или тот, к кому она будет прижиматься, когда устанет. Я никогда не стану этим человеком. Вместо этого я буду смотреть на нее издалека. Не участвуя, а только наблюдая.
Жизнь, ты дала мне дочь, когда я не был готов.
Джейс.
***
Дорогая жизнь,
Пошла ты.
Картер.
Шаг 2: Отпустить
Джейс
Десять непрочитанных сообщений прожигают дыру в моем телефоне.
Десять сообщений с фотографиями.
Десять сообщений, которые я не собираюсь просматривать в ближайшее время.
Но я не могу заставить себя их удалить. Не тогда, когда я так отчаянно хочу их посмотреть.
Что это за безумное состояние? Я хочу посмотреть фотографии, но я отказываюсь на них смотреть? Уверен, что «Дорогая Жизнь» не поможет мне разобраться в этом. Никто не поможет.
И все же, я смотрю на сообщения Джун с фотографиями Хоуп в телефоне. Я бы хотел, чтобы она перестала их отправлять, но есть соглашение, которое мы заключили. И я больше думал о ней, чем видел.
Я не заслуживаю этой привилегии, хотя я знаю, что она в хороших руках.
— Эй, ты собираешься съесть это? — спрашивает Итан, находясь у меня на кухне, и обнюхивая коробку из-под пиццы, которую он только что вытащил из холодильника.
— Нет.
Подглядывая, он машет руками.
— Никаких оливок, — откусив кусок холодной пиццы, он спрашивает. — Как твои занятия прошлым вечером?
— Это не занятия.
— Ладно. Как все прошло?
— Отлично. Не совсем уверен, как это поможет.
С набитым ртом, Итан падает на диван рядом со мной, и, сдвинув подушку, спрашивает:
— Почему ты так думаешь?
Я пожимаю плечами. Я ушел с той встречи, чувствуя себя в таком же подавленном состоянии, как будто ничего не изменилось. Я знал, что ничего не меняется сразу, но я думал, что мне будет немного легче. Как будто мир не пытается похоронить меня заживо.
Я ничего не чувствовал.
На самом деле, это неправда.
Когда я вернулся домой после написания письма, я чувствовал себя злым, безумным, обиженным на весь мир. На жизнь. И спустя несколько дней я чувствую то же самое. Размышлять о своих чувствах, не помогает. Это держит меня, будто я нахожусь в чертовом ящике, из которого не могу найти выход.
— Просто чувствуй себя иначе, — он дразнится. — Иди в ногу со своим поколением[19].
— Ну и что это значит?
Он откидывается на диван и, указывая на меня наполовину съеденной пиццей, говорит: