Близнецы обнявшись стояли под деревом, и Алиса поняла кто есть кто, ведь на левом крае воротника у близнеца, стоявшего слева, было вышито “БОМ”, а у другого, на том же месте – “ТИЛИ”. “Я предполагаю, что на отворотах их воротничков, – подумала Алиса, – вышито “ТИЛИ”, ведь так? ”
Они стояли так неподвижно, что Алиса сумела забыть что они живые. И когда она, желая проверить предположение, собралась заглянуть за их спины, то была поражена что “БОМ” заговорил:
– Если думаешь, что мы из воска, почему не заплатила?
– Наоборот, если думаешь, что мы живые, почему не заговорила с нами? Тебе следовало заговорить с нами, – добавил другой.
– Мне очень стыдно, – это всё что смогла сказать Алиса. Дурацкая дразнилка зазвучала в её голове и она с трудом сдержалась, чтобы не забубнить её:
Упрямцы Тилибом и Тилитили
свой бой условили на five-o'clock.
Мерзавец Тилибом у Тилитили
испортил жёлтый мяшный ральнамьёк.
Вдруг стало жутко словно Рагнарёк,
и солнце чёрных два крыла затмили –
Обнявшись, с поля боя наутёк
бежали Тилибом и Тилитили.
– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – сказал Тилибом, – но это не так, отнюдь.
– Наоборот, – добавил Тилитили, – если бы это было так, то это могло бы быть так, но если это не может быть так, то это не так. Логика? Логика.– Я думала, – дипломатично сказала Алиса, – каков лучший путь из леса, а то сейчас темнеет...
Маленькие мужчины лишь переглянулись и ухмыльнулись.
Они были очень похожи на парочку великовозрастных балбесов из толпы школьников, построившихся чтобы пойти в столовую, что Алиса не справилась с искушением показать пальцем на Тилибома и воскликнуть “Первый мальчик!”
“Отнюдь!”, – крикнул Тилибом и с щелчком закрыл рот.
“Второй мальчик”, – сказала Алиса, переводя палец на Тилитили, хотя знала, что тот воскликнет “Наоборот!” и он воскликнул.
– Ты абсолютно не права! – заявил Тилибом, – первое, что надо сделать когда знакомишься, это сказать “How d’ye do?” и пожать руки.
Алиса не знала, кому следует пожать руку сперва, чтобы не задеть чувства другого, и протянула по руке обоим, а в следующее мгновение они уже втроём хороводили и пели.
Причём это показалось ей само собой разумеющимся (на это она обратила внимание потом). Тогда она даже не удивилась даже тому, что играла музыка, и даже тому что ветви тутового дерева терлись друг от друга как скрипичные смычки и струны.
(Алиса рассказывала об этом сестре так: “и конечно же, мне было очень забавно, когда я поняла, что пою в хороводе вокруг музицирующего дерева и что это определённо продолжается долго и это весело, хотя я не знаю, когда начала — тогда я утратила чувство времени вообще”).
Внезапно из дыхания выбились другие два танцора, а толстячок Тилитили сказал “четыре круга вокруг дерева вполне достаточно для одного хоровода”, – и они перестали танцевать и петь, а музыка играть – и так же внезапно, как начали.
И близнецы отпустили руки Алисы, и стояли смотрели на неё минуту – неловкая пауза. Алиса не понимала, как начать разговор с людьми, с которыми только что танцевала. “Сказать “How d’ye do?”, – подумала она, – сейчас нельзя. Как угодно, но мы проскакали этот этап!”
…– Я надеюсь, вы не очень устали?
– Ничуть. Спасибо, что спросила, – сказал Тилибом.
– Мы, очень признательны! – добавил Тилитили, – Ты любишь поэзию?
– Да, и некоторые стихотворения – очень. Подскажете ли вы, какая дорога выведет из леса?
– Какое же стихотворение мне прочитать ей? – спросил Тилитили у Тилибома, встречаясь большими четырьмя яркими глазами.
– “Морж и Плотник” самое длинное, – заметил Тилибом, обнимая брата.
И Тилитили начал:
The sun was shining on the sea …
Алиса осмелилась прервать его:
– Если так, укажите сперва дорогу из леса, будьте любезны.
Тилитили поклонился учтиво и начал опять:
Носилось солнце над водой
и весело сияло,
алмазным блеском на волнах
плясало и мерцало.
И это было сказочно,
ведь это – в полночь было.
Луна сияла пасмурно:
“Вот это потрясенье!
У брата Солнце со вчера
тяжёлое похмелье?
А, может быть, брат хочет (!) мне (!)
Испортить всё веселье?!”
Песок на пляже слишком сух
и очень мокро море.
Никто не видел облака
и птиц на небосводе –
ведь не было ни облаков
ни птиц на небосводе.
А морж и плотник под зонтом
гуляли франтовато.
“Так много, много тут песка!” —
вдвоём кричали страстно
“Но если бы песок убрать,
здесь тоже будет классно”.
“Пусть семь мышат песок метлой
то тут, то там три года.
Тогда...” – печально Морж сказал, –
Сметут его отсюда?”
“Отнюдь!” – ответил Человек, –
“Такая тут природа!”
“Пойдёмте, устрицы, гулять?” —
cпросил вдруг Морж с бравадой.
“Трамвай, хмель, марь и променад
под ночью чудесатой.
С собой зовём лишь четырёх,
чтоб по руке дать каждой!”
Тогда старушка-устрица
В молчании взглянула;
Тогда старушка-устрица
головушкой мотнула;
“Я дом покинуть не хочу”
Изящно намекнула.
К Моржу и Плотнику пришли
четыре юных крошки,
надев туники, галстуки
и модные калоши.
И это странно было так
ведь где у устриц ножки?
За крошками отправился
ещё квартет — и больше,
и больше больше больше боль...
и больше больше больше —
прыг-прыг-прыг-прыг сквозь блёски волн
все выбрались на взморье.
А Морж и Плотник на восток
шли мили еле-еле —
как грот они увидели,
там отдохнуть присели.
И сводным хором устрицы
“The Sailor’s Hornpipe” спели.
И Морж сказал: “Поговорим
о радости в сонете,
о длинном списке кораблей,
спасении в искусстве;
о важных чинах ангельских
и королях в капусте?”
“Давай с минуту подождём?” –
взмолились дети хором, –
“Мы, толстячки, запыхались
когда… за… вами… мы... галопом...” –
и двух маэстро за антракт
благодарили много.
“Нам нужен хлеб...” – продолжил Морж, –
“И специй с имберём смесь,
и ежевичное вино!
Как славно, что здесь всё есть!
Коль, устрицы, готовы вы,
то мы сейчас начнём есть!”
“Не нас!” – вскричали устрицы,
отчаянно и мерзко, –
Для тех, кто руку дал пожать,
желанье ваше дерзко!”
“Но вам же нравилось гулять
когда так солнце низко?
Мы рады, – со смехом Морж сказал, –
вы так вкусны, мммм... экстра класс”
Тут Плотник басом попросил:
“Отрежь-жь мне, Морж, ещё слайс!
Ты глуховат... Я не хочу
просить тебя ещё раз!”
Но молвил Морж: “За выходку
мучительно нам стыдно.
Мы милых барышень бежать
заставили столь быстро...”
Но Плотник только проствырчал
“Намазано так жирно!”
А Морж сказал “Ох, устрицы,
О, как я вас жалею”.
И Моржик самых крупных съел –
с сердечной тяжкой болью.
Держа пред хитрой мордочкой
платок точёный молью
А плотник бросил: “Надеемся,
что весело вам было?
Нам проводить ли вас домой?”
“Да- да” не прозвучало –
Молчание ракушечек
Отнюдь не странно было!
– Мне больше нравится Морж, – сказала Алиса, – ведь, как вы можете заметить, он пожалел бедных устриц.
– Он съел их больше, чем плотник, – уточнил Тилитили, – Вы заметили, что он держал свой носовой платок как занавес? Плотник не мог сосчитать, сколько он взял — Наоборот!
– Как всё сложно! – сказала Алиса, – Тогда мне больше нравится Плотник, если он не съёл столько же устриц, как Морж.
– Но он съел столько, сколько смог, – заметил Тилибом.
Это слишком сложно. Сделав паузу, Алиса начала говорить:
– Окей, они были оба ОЧЕНЬ неприятными персонажами…
И тут девочка внезапно услышала нечто, что было похоже на гудение паровоза, хотя она боялась, что…
– Обитают ли здесь львы или тигры? – спросила она.
– Только храпящий Алый Король, – ответил Тилитили.
– Иди и смотри! – воскликнули близнецы и взяли её за руки и подвели к спящему Королю.
– Разве он не прекрасен? – спросил Тилибом.
Алиса не могла честно ответить утвердительно. На Короле были трехцветные (красно-чёрный с оранжевым) грязные дублет, штаны и высокий ночные колпак и он лежал как куча тряпья на влажной траве под холмом и очень громко храпел...
– Он готов храпеть, пока его голова не свалится, – заметил Тилибом.
– Я боюсь он схватит простуду, лёжа на траве – сказала Алиса.
– Ему снится сон, – сказал Тилитили, – как думаешь о чём?
– Вряд ли кто–то может догадаться, – сказала Алиса.
– Сон о тебе! – триумфально воскликнул Тилитили – как думаешь, где ты бы оказалась, если бы перестала ему сниться?
– Это просто. Здесь же, – ответила Алиса.
– Не-а, – высокомерно возразил Тилитили, – Тебя не было бы нигде. Ты – только один из тех феноменов, которые он воображает.– Если король проснётся, – добавил Тилибом, – Ты исчезнешь – хлоп! – как гаснет огонь свечи.
– Я не исчезну! – Алиса возмутилась, – Но если я только одна из его фантазий, то кто вы?
– Я тоже одна из его фантазий, – ответил Тилибом
– И я тоже! – крикнул Тили–Тили.
Он воскликнул это так громко, что Алиса не смогла не сказать “Тише! Я боюсь, если говорить так громко – его можно разбудить”.
– Нет смысла в этих твоих словах, когда ты только снишься ему. Ты знаешь, это очень хорошо, что ты не настоящая, – сказал Тилибом.
– Я настоящая, – сказала Алиса и заплакала.
– Ты не сделаешь себя ни чуточки реальней своим плачем, – заметил Тилитили, – и плакать – нет причины.
– Если бы я не была реальной, – сказала Алиса смеясь сквозь слёзы, таким смешным казалось вот это всё казалось, – я бы не смогла плакать.
– Надеюсь, ты не полагаешь, что твои слёзы настоящие, – очень, очень высокомерно перебил её Тилибом.
“Я знаю, их слова – абсурд,” – подумала Алиса про себя, – “И плакать глупо – по этому поводу”, – и она смахнула свои слёзы и сказала так бодро, как могла:
– Так или иначе, но мне лучше уже выйти из леса. Становится очень тёмно. Как вы думаете, не собирается ли дождь?
Тилибом раскрыл зонт над собой и братом и посмотрел внутрь зонта.
– Нет, я не думаю так, – сказал он, – по крайней мере, здесь дождя не будет. Отнюдь.
– Но дождь может быть снаружи?
– Может, если захочет – сказал Тилитили, –мы не возражаем. Наоборот.
“Двинутые эгоцентрики!” – подумала девочка, и перед тем, как она пожелала доброй ночи и покинула их, Тилибом прыгнул из–под зонта и схватил её за запястье.
– Ты видишь это? – сказал Тилибом голосом, захлебывающимся от гнева. И в тот момент, когда он указал дрожащим пальцем на маленький белый предмет под деревом, его глаза увеличились и пожелтели.
– Это всего лишь погремучка, – сказала Алиса, рассмотрев тщательно нечто, – а не змея-гремучка, – всего лишь старая погремучка, сломанная и старая, – Алиса думала что он испуган.
– Я знаю это! – крикнул Тилибом, застучал ногами и рвал на себе волосы, – Конечно же, эта игрушка испорчена!
Тилибом метнул взгляд на Тилитили, и Тилитили сел на землю и сделал попытку спрятаться под зонт.
Алиса положила ладонь на руку Тилибома, и успокаивающе произнесла:
– Тебе не нужно сердиться так из–за старой погремушки.
– Это не старая погремушка, – закричал Тилибом в экстраординарно большой ярости, – Это новая, говорю я тебе. Я купил этот ральнамьёк, новый дивный мой ральнамьёк ВЧЕРА, – и его крик стал идеально острым.
Все это время Тилитили пытался, со всевозможным тщанием, закрыть зонт так чтобы оказаться внутри купола – это сказочное зрелище перехватило внимание Алисы от сердитого Бома. Но Тилитили всего только перевернулся в зонт, который потом закрылся так, что голова Тилитили торчала наружу, и Тилитили закрывал и открывал большие глаза и рот. “Он так походит на рыбу”, – подумала Алиса.
– Конечно же, ты примешь вызов? – сказал Тилибом тихим тоном.
– Да, я полагаю, да, – другой брат вылез из зонта, – если она поможет нам облачиться.
Так два брата пошли в лес, рука об руку – и обернулись за минуту с руками полными вещей, таких как шерстяные одеяла, каминные коврики, крышки от кастрюль и ведерками для угольков.
– Я надеюсь, ты умеешь скалывать и связывать? – спросил Тилибом.
Алиса говорила потом, что никогда не видела большей суеты – по какому-либо поводу, как у этих двоих. Они надели на себя поистине невозможное количество вещей и создали для нее нелёгкую заботу — скреплять и связывать. “Когда они будут готовы, то будут походить на капусту, а не дуэлянтов”, – сказала сама себе Алиса, когда оборачивала подушку вокруг шеи Тилитили, чтобы защитить его голову от рубящего удара.
– А знаешь ли ты, – сказал Тилитили замогильно–серьёзно, – что одна из самых больших опасностей в битвы – не сносить головы?
Алиса захихикала, но обратила смех в кашель, чтобы не ранить толстячка насмешкой.
– Я выгляжу очень бледно? – спросил Тилибом подходя к Алисе чтобы она закрепила его шлем (и это он называл шлемом, и это выглядело как кастрюля).
– Да, немного.
– Я обычно очень бравый, – пробасил он, – а сегодня болит голова.
– А у меня скрежет зубовный, – подслушав, сказал Ди, – мне гораздо хуже чем тебе.
– Для вас обоих будет лучше, если вы не будете драться сегодня, – Алиса подумала что это отличная возможность помирить их.
– Мы будем драться немного, но я не хочу чтобы это продолжалось долго, – сказал Тилибом, – Сколько сейчас времени?
Тилитили посмотрел на часы и сказал:
– Без пяти пять.
– Давай подеремся до шести и потом поедим, – сказал Тилибом.
– Очень хорошо. А ты, девочка, можешь наблюдать за нами, но только не подходи очень близко. Когда я впадаю в раж, я наношу удары всему, что вижу, – сказал другой.
– А я наношу удары любой вещи, до которой достану, – крикнул Тилибом – неважно, вижу я её или нет.
Алиса рассмеялась:
– Вы должно быть очень часто бьёте деревья.–К шести часам ни одного дерева не будет стоять в округе к шести часам, – гордо пробасил Тилибом.
– И это всё в честь погремучки! – Алиса сделала попытку их пристыдить.
– Мне не следовало огорчаться так сильно, – сказал Тилибом, – не будь это новая игрушка!
– Пусть прилетит ворон! – с надеждой подумала Алиса.
– У нас только один меч, – сказал Тилибом брату, – но ты можешь взять такой же острый зонт–трость. Дорогой, давай начнём скорее. Темнота наступает настолько быстро, насколько возможно.
– И ещё быстрее, – ответил Тилитили.
И стало действительно внезапно так темно, что Алиса подумала, то близится гроза.
– Огромное чёрное облако! – сказала Алиса, – оно быстро приближается и, кажется, крылато!
– Ворон! – взвигнул Тилибом, и двое братцы бросились бежать со всех ног и в один момент исчезли из поле зрения Алисы.
Алиса недалеко забежала в лес и остановилась под большим деревом. “Ворон не сможет до меня добраться”, – подумала она, – “Ворон слишком большой чтобы протиснуться сквозь деревья… Но я хочу, чтобы он перестал махать крыльями, от этого такой ветер, и вот я вижу, что ветер качает шаль…”
V. ШАЛЬ, КАНАЛ И ВЕТЕР
Алиса схватила шаль, пока говорила, и начала искать владелицу взглядом: в другой момент в лесу оказалась Белая Королева, бежавшая настолько быстро и вытянувшая руки так словно она летела, и Алиса пошла с шалью навстречу ей.
– Я очень рада, что оказалась здесь, – сказала Алиса, помогая бледной королеве накинуть шаль.
Королева взглянула на девочку бессильно и испуганно, чепупаша “мук-сун-ли-мон-мук-мон-ли-сун-мук-сун-ли-мон-мук-мон-ли-сун” зациклено, и Алиса поняла, что разговор состоится только если поведёт она, и поэтому начала робко:
– Я помогаю Белой Королеве.
– Да и как–то неправильно.
Алиса подумала, что не стоит затевать полемику начиная разговор, и улыбнувшись сказала “Если Ваше Величество научит, как правильно, я сделаю так”.
– Но я вовсе не хочу этого, – тяжело вздохнула несчастная королева, – я одевала себя сама два часа.
Алисе показалось что было бы лучше, если бы кто–то одевал Её, у бедной королевы был страшно неопрятный вид. “Каждая вещица перекручена и вся одежда утыкана булавками” – подумала Алиса, а вслух произнесла:
– Могу ли поправить Вашу шаль?
– Я не знаю, что такое с шалью... – печально произнесла Королева, – шаль слишком своевольна, я приколола её здесь, я приколола её там, но то и то не нравится ей.
– Шаль не может удержаться, если приколоть её только в одном месте, Вы знали об этом? И, дорогуша, Ваши волосы в таком состоянии!
– В них запуталась даже щётка! – вздохнула Королева, – А вчера я потеряла в них расчёску!
Алиса бережно вытащила щетку и сделала всё что смогла, чтобы привести эти волосы в порядок.
– Теперь, Вы выглядите гораздо лучше, – сказала она, переколов большинство булавок, – но вам действительно нужна фрейлина.
– Я наняла бы тебя с удовольствием! – сказала Королева, – Два пенса в неделю и джем через день.
Алиса не смогла сдержать смех, когда проговорила:
– Я не хочу, чтобы вы меня нанимали, и я не люблю джем.
– Это очень хороший джем.
– Замечательно, но я в любом случае не хочу сегодня джем.
– Ты бы не смогла получить его, даже если захотела. Правило таково: джем завтра, джем вчера – но никогда не сегодня.
–Но должно же иногда быть “джем – сегодня”, – возразила Алиса.
– Это невозможно. Джем через день день – это значит – джем вчера и завтра, сегодня – это ни вчера ни завтра.
– Я не понимаю Вас. Это ужасная путаница!
– Это эффект жизни наоборот, то есть задом наперёд, – любезно пояснила Королева, – от такого кружится голова.
– Жизнь отраженная наоборот! – удивилась Алиса, – ммм, я никогда раньше не слыхала о такой вещи.
–Но тут есть и преимущество. Память работает в обе стороны.
– Я уверена, что моя память работает только в одном направлении, – заметила Алиса, – Я не могу помнить вещи, пока они не произошли.
– Память, которая работает только назад, бедна, – отметила Королева.
– А какие события вы помните лучше всего? – решилась спросить Алиса.
– Оу, события, которые произойдут на неделе после следующей неделе, – беспечно ответила Королева, – Возьмём, – королева приклеивала лейкопластырь на палец, – вот для примера Королевского Гонца, который сейчас отбывает наказание в тюрьме. С судебный процесс начнётся только в следующую среду, а в самом конце этой цепочки событий – гонец совершит преступление.
– Но, предположим, он никогда не совершит преступления.
– Это к лучшему, не так ли? – сказала Королева, закрепляя лейкопластырь вокруг пальца.
Алиса осознала, что это невозможно отрицать, но…
– Конечно же, это к лучшему. Но вовсе не к лучшему, что он отбудет наказание...
– Ты ошибаешься в этом, – сказала Королева – тебя когда–нибудь наказывали?
– Только за дело.
– И ты стала лучше благодаря наказанию! – заключила Королева триумфально.
– Да, но я совершила поступки, за которые была наказана. Вот в чём разница.
– Но если бы ты их не совершила, это было бы ещё лучше, это было бы ещё лучше, лучше, лучше, лучше, лучше... – голос бледной королевы с каждым “лучше” становился всё более и более высоким пока не превратился в почти свист.
Алиса едва начала говорить, что здесь какая–то ошибка, когда Королева закричала так громко, что последняя сентенция девочки осталась незавершенной.
– Ох! – кричала королева и размахивала дрожащей рукой, – Идёт кровь! Ох! Ох!
Она свистела как паровоз и Алиса закрыла уши руками.
– В чём дело? – как только появилась возможность быть услышанной, Алиса спросила, – Вы укололи палец?
– Ещё нет, – ответила Королева, – но скоро – да.
– Когда вы ожидаете это? – Алиса сумела сдержать смешинку.
– Когда я снова буду заказывать шаль, – простонала бледная королева – брошь отколется сейчас, ох ох, ох, – и брошка действительно растворилась, Королева ошалело схватила её и попыталась застегнуть.
– Осторожно! – взвизгнула Алиса, – Вы держите её косо, – и она схватилась за брошь, но слишком поздно, булавка соскользнула, и Королева уколола свой палец.
– Это причина для кровотечения, ты видишь, – сказала она Алисе с улыбкой – Сейчас ты понимаешь как здесь все происходит?
– А почему вы не Кричите сейчас? – спросила Алиса, приготовясь вновь закрыть уши.
– Я уже кричала. Зачем делать это снова?
Начало светать.
– Ворон улетел прочь! – воскликнула Алиса, – Я так рада! Я думала, что наступила ночь!
– Я бы хотела, чтобы я могла радоваться, но я не могу запомнить, как это и когда. А ты должна быть очень счастливой, что можешь радоваться когда пожелаешь!
– В этом лесу очень тоскливо, – и две большие слезы скатились по щекам девочки.
– Только не продолжай это! – воскликнула несчастливая Королева, заламывая руки от отчаяния, – Подумай, ты большая девочка и какой длинный путь прошла. Подумай, который час. Вообрази что угодно, но не плачь!
Алиса рассмеялась сквозь слёзы.
– Вы можете удерживаться от рыданья, воображая разные вещи?
– Никто не может делать два дела сразу, – сказала Королева, – давай сначала подумаем о твоем возрасте. Сколько тебе лет?
– Семь с половиной, честное слово.
– Тебе не нужно говорить “честное слово”, – заметила Королева, – Я поверю в это без этого слова. А сейчас я скажу тебе кое–что, во что ты попробуешь поверить. Мне сто один год, пять месяцев и один день.
– Нет, я не могу поверить в это, – сказала Алиса.
– Не можешь? – Королева сказала жалостливо, – Повтори снова, вдохни и выдохни, закрой глаза.
Алиса рассмеялась:
– Нет смысла пытаться. Нельзя поверить в невозможное.
– Просто недостаток практики. В твоем возрасте я делала это по полчаса в день. Иногда я успевала поверить в шесть невозможных вещей до завтрака… Но вот шаль снова улетела!
Брошь расстегнулась во время её речи, а внезапный ветер сдул шаль за ручеек. Королева, раскинув руки, вновь полетела за ней и в этот раз ухватила её сама.
– Я сделала это! – победно крикнула она, – Теперь, ты увидишь, как я заколю её без твоей помощи, САМА!
– Значит, пальцу гораздо лучше? – сказала Алиса весьма учтиво, пересекая канал вслед за Королевой.
– Да, более–менее! – крикнула Королева, – Болеее–меенеее. Блее–меене Ме ме!
Алиса взглянула на Королеву, внезапно обросшую шерстью. Алиса протёрла глаза дулей и вновь взглянула. Алиса не поняла, что произошло и почему она в магазине. На самом ли деле, за прилавком сидит овца?
Девочка протерла глаза ещё раз, но ничего не смогла сделать с тем что окружало её, и она по–прежнему была в тёмном маленьком магазине, опиралась локтями о прилавок, а старая овца, поглядывавшая на неё сквозь большие круглые очки, сидела в кресле напротив неё.
–Что ты хочешь купить? – поинтересовалась Овца.
– Я пока не определилась, – Алиса сказала очень учтиво, – я осмотрю всё вокруг себя.
– Ты можешь осмотреть пространство впереди себя, и посмотреть вправо и влево, если у тебя есть желание, – сказала Овца, – Но ты не можешь осмотреть всё, что есть вокруг тебя – на затылке у тебя нет глаз.
Конечно же, глаз на затылке у Алисы не было – она удовольствовалась тем, что развернулась кругом, посмотрела на полки и направилась к ним.
Лавка казалась переполненной странными вещами, и самым необычным было, что когда Алиса пристально смотрела на любую полку, чтобы разглядеть что стоит на ней – полка оказывалась пустой, хотя на других полках по–прежнему стояли вещи.
– Товары перемещаются! – жалобно сказала Алиса, проведя минуту или около минуты тщетно преследуя глазами большой предмет, который выглядел то как кукла, то как шкатулка для рукоделия – но всегда находившийся на полке выше той, на которую смотрела Алиса, – А этот предмет – самый бесючий из всех. Но вот что я скажу: мой взгляд будет следовать за ним до самой-самой верхней полки, ведь предмету будет слегка, ха–за, затруднительно пройти сквозь потолок.
Но этот план не удался, предмет так легко прошёл через потолок, словно такое было обычным делом.
– Ты ребенок или китайский волчок? – спросила Овца, беря ещё пару спиц, – У меня закружится голова, если будешь продолжать вращаться!
Овца сейчас вязала четырнадцатью парами спиц одновременно, и Алиса не смогла сдержать выражение величайшего изумления на своём лице. Алиса была озадачена “Как она может вязать столько спицами сразу? С каждой минутой она становится всё больше и больше похоже на дикобраза”
– Ты умеешь грести? – спросила Овца, вручая девочке две спицы.
– Немного – и не на суше, и не спицами, – едва Алиса начала объяснять, спицы превратились в вёсла, и девочка обнаружила что они в маленькой ладье, скользящей между берегов. Бедной девочке ничего не оставалось кроме как начать грести и грести настолько хорошо, насколько она умела.
– Наотмашь! – крикнула Овца, беря следующую пару спиц.
На это отвечать было не нужно, и девочка продолжала грести ничего говоря. Алиса подумала, что в воде было нечто странное – бывало, вёсла застревали – а чтобы освободить их, приходилось прилагать значительные усилия.
– Наотмашь! Наотмашь! – крикнула Овца, беря ещё спицы, – иначе словишь краба!
“Маленького милого краба! – мечтательно подумала Алиса, – мне он понравится!”
– Ты не слышала, что я сказала тебе “НАОТМАШЬ”? – сердито крикнула Овца, беря целый пучок спиц.
– Разумеется, я это слышала. Вы говорили это часто и громко. Пожалуйста, скажите, где крабы?
– Разумеется, в воде, – сказала Овца, вдевая некоторые спицы в свои волосы, ведь в руках уже было много спиц, – НАОТМАШЬ, я сказала.
– Почему вы говорите так часто НАОТМАШЬ? – спросила Алиса и спросила довольно раздраженно, – Я ведь не ветер.
– В голове твоей носится ветер, – сказала Овца.
Это немного задело Алису, а пока она не разговаривала минуту или две лодочка медленно скользила иногда над водорослевым дном (там вёсла застревали ещё серьезнее чем раньше), иногда под разросшимися деревьями, но всегда между нависающими берегами.
– Ох, пожалуйста. Тут растут такие душистые камыши! – Алиса пропищала от неожиданного восторга.
– Тебе не надо говорить мне “пожалуйста” по этому поводу, – Овца не поднимала взгляд от вязания, – Я не сажала их и не мне их собирать.
– Но, я имела в виду – пожалуйста, можем ли мы остановиться и сорвать несколько? – умоляюще произнесла Алиса, – ах, если позаботитесь остановить лодку на минуту...
– Как же я могу остановить ее? – сказала Овца, – если ты перестанешь грести, лодка остановится.
Тогда лодке было позволено нестись по течению, пока лодка не начала скользить нежно едва–едва посреди волнующихся камышей. Затем маленькие рукава были аккуратно закатаны и маленькие ручки погрузились по локоть... Сейчас Алиса забыла всё о овце и о вязании и со взором горящим, склонясь над водой и высунувшись из лодки так что даже кончики спутавшихся волос оказались в воде, набрала охапку любезных её сердцу душистых камышей.
– Надеюсь только что лодка не перевернется, – сказала Алиса самой себе, – о, какой милый камыш, но не могу дотянуться до него, и это так похоже на маленькую нарочную провокацию, – и сколько бы камышей она не срывала, всегда оставался самый чудесный камыш, до которого добраться не получалось.
– Самые прекрасные камыши всегда неприступны, – со вздохом сказала Алиса, когда с мокрыми волосами и красными щеками вернулась на своё место в лодке и стала раскладывать сокровища.
Ах, что значит для неё, что камыши начали вянуть, теряя аромат и красоту, как только она сорвала их? Даже настоящие камыши, вы знаете, живут после срывания очень недолго – а эти, из фантазии, таяли как снег – когда лежали кучей у её ног – но Алисе не обращала внимания на это, ведь было много других чудес, о которых можно думать.
Они не ушли далеко от этого места, когда лопасть застряла в воде и не пожелала выходить на поверхность (как Алиса объясняла позже). Рукоять весла ударила девочку ниже подбородка и безжалостно повалила её на кучу камышей. Но девочка не ушиблась, а поднялась – быстро.
Овца, как ни в чём не бывало, вязала.
– Ты поймала такого краба, что из него вышел бы отличный обед! – отметила Овца когда Алиса села в лодку радуясь что не выпала из неё.
– Это был краб? Я не увидела его, – сказала Алиса, осторожно вглядываясь в темную воду, – Так жаль что он уплыл, я хочу его увидеть.
А овца презрительно рассмеялась и продолжила вязанье.
– А тут много ли тут крабов? – спросила девочка.
– Крабов и всего чего угодно! – ответила Овца, – Всё, что угодно, что можно представить. Что ты хочешь купить?
– Купить! – эхом отозвалась испуганная и изумлённая Алиса.
В мгновение исчезли вёсла, лодка и река, и вот они вновь в маленьком тёмном магазинчике.
– Одно яйцо, пожалуйста, – робко сказала девочка, – Сколько оно стоит?
– Пять лир и сольдо за одно, и две лиры за два.
– Два яйца стоят вместе меньше чем одно? – удивленно сказала Алиса, доставая кошелёк.
– Но если купишь два, должна съесть оба.
– Тогда одно, – сказала Алиса, кладя деньги на прилавок и думая, что может быть яйца не в её вкусе.
Овца взяла деньги и положила их в ящик.
– Я никогда не передаю товар в руки покупателей, никогда. Ты должна сама взять яйцо, – сказала Овца и ушла в другой угол магазина и поставила яйцо стоймя на полку.
“Интересно, почему так?” – подумала Алиса, передвигаясь на ощупь среди стульев и столов – в том углу магазина было совсем темно, – “И вот что ещё странно, яйцо отодвигается тем дальше, чем больше я иду к нему. Это стул? Какие у него прутья! Очень странно, что тут растут деревья и есть даже маленький ручей. Это действительно самый странный магазин, который я видела когда–нибудь”.
Каждый предмет превращался в дерево в тот момент, когда Алиса подходила к нему, и девочка ожидала что даже яйцо будет деревом.
VI. ШАЛТАЙ БОЛТАЙ
Но яйцо увеличивалось и увеличивалось и становилось всё больше и больше похожим на человека. Когда Алиса подошла к яйцу на несколько метров, она увидела глаза, рот и нос яйца. А когда подошла совсем близко, Алиса увидела, что это Шалтай Болтай собственной персоной. “И никто иначе! – Алиса сказала сама себе, – “Я уверена в том этом так же твердо, как если бы его имя написано на лбу”.
Кстати, на его огромном и непропорциональном, по отношению ко всему телу, лицу это можно написать хоть целую сотню раз. Шалтай Болтай сидел, скрестив ноги как турок, на вершине высокой стены – и такой тонкой, что Алиса удивилась как тот удерживает равновесие. Его глаза напряжённо устремлены вдаль, и никакого внимания Шалтай Болтай не обращал на девочку, которая подумала, что он может быть всего только восковым чудом.
– И как же он похож на яйцо! – она сказал вслух, вытянув руки, чтобы поймать его.
– Это досадно, – сказал Шалтай Болтай после долгого молчания и глядя в даль, а не на Алису, – быть названным яйцом. Очень.
– Я сказала, сир, что вы похожи на яйцо, – воспитанно пояснила Алиса, и добавила в надежде превратить своё замечание в подобие комплимента, – а некоторые яйца очень симпатичны, как вы знаете.
– У некоторых людей, – сказал Шалтай Болтай, по–прежнему не глядя на Алису, – ума не больше чем у младенца.
И Алиса не знала, что ответить на это: это не похоже на разговор, ведь он не сказал ничего обращаясь к ней и даже его последнее замечание адресовано дереву. Так что Алиса стала озорно и тихо читать:
Шалтай Болтай сидел на стене,
Шалтай Болтай растёкся в воде –
И рать любимая короля
(Вся рать любимая короля)
Не соберёт бедного друга моего опять.
– Пятая строка выбивается из ритма, и строфа из–за неё теряет стать, – добавила она громко, забыв в раздумьях, что Шалтай Болтай может услышать её.
– Не стой там, отправляя звуковые сообщения самой себе, – сказал Шалтай Болтай, глядя на неё, – Назови мне своё имя и своё дело.
– Моё имя – Алиса…
– Это достаточно бестолковое имя, – нетерпеливо перебил её Шалтай Болтай, – Что оно означает?
– Разве имя должно что–то значить? – недоумевающе спросила Алиса.
– Конечно, должно, – сказал Шалтай Болтай с коротким смешком, – Моё имя означает моё содержание и моё предназначение. А по твоему имени не смогу догадаться, какова твоя сущность.
– А почему вы сидите тут один? – сказала Алиса без желания полемизировать.
– Потому что никого нет рядом со мной! – выкрикнул Шалтай Болтай, – ты думала, что я не знаю, как отвечать на этот вопрос? Будьте любезна, спроси что-то другое.
– Вы не думаете, что были бы в большей безопасности, спустившись? – продолжила Алиса без умысла сказать нечто каверзное, а действительно беспокоясь за это странное существо. – стена, на которой вы сидите, очень узка!
– Что за чудовищно лёгкие загадку ты загадываешь! – раздраженно провырчал Шалтай Болтай, – Конечно же, я так не думаю. А если бы и предположить невозможное, – тут Шалтай Болтай принял очень величественный и сверкающий вид и так поджал губы, что Алиса не смогла сдержать смеха, – что я упаду, в этом невозможном случае король обещал мне своими устами...
– Отправить свою любимую рать, всю свою любимую рать, – неблагоразумно перебила его Алиса.
– Я объявляю, что это слишком, – крикнул Шалтай Болтай в внезапном аффекте, – ты подслушивала у двери, за деревьями и у окон – иначе как бы ты узнала об этом?
– Я не подслушивала, – сказала Алиса мягко, – я увидела это в мультике.
– Ох, это здорово, что они сняли про это аниме, – спокойнее сказал Шалтай Болтай, – и, конечно же, он называется “Замок Синей Бороды”. Сфотографируй меня! Да, я тот, кто разговаривал с монархом! Может статься, ты никогда не увидишь ещё кого–то, кто бы тоже разговаривал с правителем. И чтобы показать тебе, что я не гордый, разрешаю пожать мне руку.
И Шалтай Болтай оскалился широкой улыбкой, улыбкой до ушей, и даже наклонился вперед и наклонился так грациозно, что великосветски не упал со стены.
Алиса пожала его руку, думая “Если он улыбнётся ещё шире, тогда уголки его рта могут замкнуться сзади, и, ох, тогда я не знаю, что случится с его головой. Боюсь, она может развалиться как глобус!”
– Да, вся королевская рать, – продолжил Шалтай Болтай, – поднимет меня вверх опять на стену, да-съ, поднимут. Однако, наш разговор движется немного слишком резво, давай вернемся к твоей последней ремарке
–Я боюсь, что не смогу её вспомнить, – учтиво сказала Алиса.
– Тогда начнём с нуля, – сказал Шалтай Болтай, – и теперь моя очередь выбирать сабж, (“Он говорит так, будто это игра” – подумала Алиса). Мой вопрос для тебя. Сколько тебе лет, как ты сказала?
Алиса быстро посчитала и сказала:
– Семь лет и шесть месяцев.
– Неправильно, – воскликнул триумфально Шалтай Болтай, – ты никогда не говорила ничего подобного.
– Я думала, ты спросил, сколько мне лет?
– Если бы я имел в виду это, я бы так и сказал.
Алиса не хотела полемизировать, так что она сказала ничего.
– Семь лет и шесть месяцев, – повторил Шалтай Болтай задумчиво, – Некомфортный возраст. Если сейчас спросишь моего совета, я порекомендую остановиться на семи.
– Я никогда не спрашиваю советов о взрослении, – негодующе сказала Алиса.
– Слишком гордая для этого?
Алиса почувствовала ещё большее негодование из-за этого предположения:
– Я имею в виду, что не могу же я одна стать исключением из общего для всех правила и не расти!
– Одна не можешь, – сказал Шалтай Болтай, – но с правильной помощью другого ты бы смогла остановиться на семи…
– Какой чудесный у вас пояс! – вдруг заметила Алиса.
(Как она подумала, они достаточно по<