Каждые полгода Стерва бросала курить. Но через месяц она снова становилась зависимым от никотина редактором. Ее подчиненных возвращение Татьяны Васильевны к пагубной привычке выпускать кольцами дым затрагивало непосредственным образом. Круг их служебных обязанностей автоматически расширялся: совместное пребывание в курилке, коллективный переход на ментоловые сигареты, обязательная покупка спичечных коробок, зажигалки шефиня категорически не воспринимала. И самое главное правило для журналистов – всегда иметь при себе запасную сигарету для мадам Стервозовой, а то рассердится и загрызет.
Ментол стажеры переносили плохо, впрочем, как и маститые журналисты редакции информации. Однако, правила есть правила. Против шефа не пойдешь, вот и сейчас, стоя навытяжку в курилке, они давились специфическим привкусом табака и внимательно слушали очередной спич шеф‑редактора о том, что бандитам – тюрьмы, а на их место к власти в Закраине должны прийти политики с чистыми руками. Ромка Безухов посмел прервать монолог Стервозовой и без тени улыбки на добродушном лице добавил, что у политиков должны быть не только чистые руки, но и уши, голова, ноги. И вообще, резюмировал он, работая в Верховной Зраде, депутатам, необходимо чаще на ночь подмываться. А то, в последнее время, под главным куполом страны в закрытом от общества пространстве стали гнездится и с космической скоростью размножаться опасные вирусы лжи и предательства.
Народ в курилке переглянулся. О чем это он? Неужели от ментола у мальчика кругом пошла голова? На удивление Татьяна Стервозова шутку восприняла подобающе.
– Вот, – сказала она, – ради талантливых молодых людей, таких, как наш Ромка и нужно голосовать за оппозиционные силы.
Чтобы Стерва хвалила! Журналисты терялись в догадках, и только Лара Лисичкина, у которой, стопроцентный нюх на служебные романы, догадалась, почему при виде Ромки у редактора в юбке громко стучит сердце и, как при вирусной ангине, нездорово блестят глаза.
Жора Волкодав, единственный, кто мог себе позволить не посещать курилку. Жорка появился здесь в самый неподходящий момент, когда Стерва и Ромка Безухов пристально смотрели друг на друга. Он прервал бесцеремонную стрельбу глазами и сообщил Стервозовой о том, что ее срочно разыскивает Богдан Степанович Сюсюткин. Татьяна Васильева от экстренного сообщения в восторг не пришла. Встречаться с директором телекомпании она не вожделела, а потому медленно продолжала курить и наслаждаться ментоловым привкусом табака. Через минуту прибежала секретарша:
– Татьяна Васильевна, шеф срочно требует вас.
Татьяна Васильевна Стервозова держала паузу. Она понимала, с каждой минутой в глазах сослуживцев, как на дрожжах, растет ее авторитет. Стерва на полусогнутых к директору телекомпании не бегает. Она не бегает, не прыгает и не пляшет по чужой указке. Она сама по себе и пусть мир вращается вокруг нее, так всегда было, есть и будет.
– Таня, – настаивала секретарша, – Сюсюткин меня убьет, если ты через минуту не появишься в его кабинете.
– Убьет, это хорошо, – продолжал веселиться Ромка Безухов, – пирожков поедим, а то кушать хочется, страсть как.
– Ромка, прекрати, сейчас не до твоих глупых шуток, – злилась секретарша, – Там Наташку Благову с оператором избили, дело политическое!
– Что?! – удивилась Стервозова, – А ну, рассказывай!
– Таня, я и так проговорилась. Иди немедленно к Сюсюткину, он рвет и мечет. У него там Благова вместе с оператором в кабинете сидят, – не унималась секретарша.
– Чувствую запах очередного скандала. Так я и знала, я так не хотела Благову в Махнополь посылать, – без тени сострадания к пострадавшим коллегам констатировала Стерва.
Богдан Степанович Сюсюткин действительно метался по зеленой шерстяной дорожке, безвкусно украшавшей его кабинет в стиле 60‑х годов. В ярко‑желтом модном костюме он не вписывался в специфический дизайн коммунистического прошлого. Открывая дверь директорского кабинета, Татьяна Васильевна Стервозова недовольное выражение лица в коридоре оставить не пожелала. Наоборот, она придала редакторскому взгляду максимально стервозную проницательность, отчего Наташку Благову, которая по неосторожности встретилась со Стервой глазами, словно током ударило.
Началось.
– Я не знаю, что делать. Татьяна Васильевна, мне интересно ваше мнение, – истерически визжал Сюсюткин. Присутствующие знали, собственного мнения Богдан Степанович не имел, поэтому его всегда интересовало чужое.
– Мне бы хотелось знать, что произошло? – грудным голосом выдавила из себя редактор выпуска новостей.
– Рассказывай, рассказывай Наталья, – подталкивал Благову к краю пропасти, которая уже возникла в отношениях двух подруг, Богдан Степанович Сюсюткин.
– Мы приехали, – уставшим голосом начала рассказ Наташка Благова.
– Да, – занервничал Сюсюткин, – ваша съемочная группа ездила в течение суток, снимая выступления Виктора Юбченко, это мы знаем. Что случилось в Махнополе? Все люди как люди, а вы без приключений не можете!
– Моросил дождь, – занервничала Наташка Благова. Я стояла под деревьями, вижу, один из охранников выхватил у Носкова, журналиста газеты «Зеркало Задорожья», видеокамеру, бросил ее на землю и стал топтать аппаратуру ногами. Думаю, не дай Бог, что с нашим оператором подобное случится, пошла искать Виталика.
– А ты, Плахов, что делал в это время? – поинтересовался Богдан Степанович Сюсюткин.
– Я, – разволновался Виталий Плахов, – снимал, как охранники Виктора Юбченко рвали плакаты.
– Что за плакаты? – уточнила Татьяна Васильевна Стервозова.
– Против Юбченко. Завязалась драка между теми, кто держал плакаты и охраной Виктора Андреевича. Драка в кадре классно смотрится. Я, значит, снимаю, никого не трогаю, а меня со спины как стукнут по почкам. Больно бьют, сволочи. Я неделю назад только из больницы выписался, вы же знаете, Богдан Степанович, у меня хроническое воспаление почек.
– А у меня с вами язва желудка скоро будет, – вставил директорские пять копеек Богдан Степанович.
– Поворачиваюсь, стоит здоровый мужик в красной футболке и говорит мне, что я молодой, наверно жить еще хочу… Одним словом, угрожает.
– Я милиционерам пожаловалась, они говорят – пишите официальное заявление, снимайте побои. Больница рядом расположена, – продолжила Наташка Благова. – Мы пошли в больницу. Виталика медики осмотрели. Когда мы написали заявление, менты обеспечили нам охрану. Мы хотели, как и планировалось ранее, дальше за командой Виктора Юбченко ехать, а потом передумали, зачем рисковать? Камера дорогая, потом отвечай.
– Ерунда, ничего страшного не произошло, рядовая ситуация. Виталик жив, здоров, аппаратура в порядке, – настаивала Стерва.
– Это не все. К нам подошел неизвестный, он предлагал деньги, чтоб сюжет в эфир не вышел. Мы успели включить запись на камере, записали разговор с ним. Качество неважное, но то, что он нам деньги предлагает, слышно, – разоткровенничалась Наташка Благова. – Кстати, продолжила она, в это время Виктор Юбченко с трибуны говорит о том, что журналистов в стране убивают, вспоминает, как погиб Горадзе. А охрана Виктора Андреевича в это время что вытворяет? Цинизм!
– Он говорит одно и то же в каждом городе, бе‑бе‑бе, все про свободу слова сказки рассказывает. Изысканными своими манерами напоминает западного проповедника. Лично мне Виктор Юбченко не понравился, – заявил собравшимся Виталик. – Какой из него лидер?!
Будучи изначально человеком крайне аполитичным, после удара по собственным почкам Виталий Плахов резко возмужал мировоззренчески и теперь не стеснялся высказывать окружающим собственные мысли.
– А ты мне, Плахов, знаешь, кого напоминаешь? – пошла в штыковую атаку Стервозова. – Глупого недоросля. Юбченко ему не нравится! Тебе до понимания, кто такой Виктор Юбченко, духовно вырасти нужно.
– Виталик имеет право на свое мнение, – стала грудью на защиту оператора Наташка Благова.
– Знаешь Благова, а я в эту историю не верю, – огрызнулась Стерва. – Может, вы ее придумали вместе с Комисар. Штабу «Партии Губерний», этой бандитской власти такая история на руку. Признайся, это – спланированная пиар‑акция?
– Да ты что, мне не веришь?! Я столько лет в редакции информации проработала. Мне мое честное имя дороже любой сенсации, – изумилась Наташка Благова.
– Не верю. А вы, Богдан Степанович? – Поинтересовалась Стерва мнением шефа.
– И я. Ерунда, стереть и забыть. Били, не убили. Давали деньги, так и не дали…
Сюсюткин перестал метаться по зеленой дорожке, внутренне успокоился. Он сел в директорское кресло, расправил плечи, одним нажатием кнопки вызвал секретаршу, попросил заварить крепкий кофе. Сюсюткин с облегчением наблюдал, как Благова и Стервозова продолжают спорить. У каждой из конфликтующих сторон существовала своя правда. У Богдана Степановича своя: не трогайте меня, покоя хочу. Тишины и покоя требовала его директорская душа. Однако не успел закипеть любимый черный напиток Сюсюткина, как светлую директорскую, чистую, не тронутую грязными политическими интригами душу, пронзил, словно тонким лезвием ножа, телефонный звонок.
Звонил сам Артур Владимирович Лысый. Собственник телеканала ЗАО «Полет».
Словесно Артур Лысый лупил Богдана Степановича ниже того места, куда сегодня стукнули Виталика Плахова. Сюсюткин посигналил рукой сидевшим в его кабинете журналистам не расходиться. Они прекрасно осознавали, кто звонит. Из телефонной трубки доносился знакомый низкий тембр голоса, но расслышать, что конкретно говорил Артур Лысый, невозможно. Богдан Степанович во время разговора нервно подпрыгивал в директорском кресле, как будто в его кишечнике за одну минуту, пока длилась порочная телефонная связь, размножилось неприличное количество остриц. Невольным свидетелям судьбоносной телефонной порки казалось, что кишечные паразиты безжалостно искололи бедного Сюсюткина изнутри, оскверняя его директорское светлое естество.
– Я все сделаю. Я понял, да, хорошо. Как вы скажете, – громким голосом и на вытяжку рапортовал собственнику телеканала Богдан Сюсюткин. Он положил телефонную трубку, вытер носовым платком пот, стекающий с его узкого, как полоска скотча, лба, громко высморкался в носовой платок. Вздохнул, от души чихнул.
– Правда. Видишь, Благова, – обратился Богдан Степанович к Наташке, – правда восторжествовала. Иди, отписывай материал. Пиши подробно, как было. Надо оранжевых оппозиционеров проучить. Делаем спецвыпуск, на тему грубого нарушения прав журналистов, избиения нашей съемочной группы, дословно процитировал Богдан Степанович господина Лысого.
– Там, наверху, – ткнул указательным пальцем в потолок Сюсюткин, – все знают. О, люди работают, они всегда в курсе событий.
Секретарша принесла кофе, говорить больше не о чем. Вопрос решен, задача поставлена. Телевизионщики покинули кабинет директора.
Стерва шла по коридору, храня молчание. Затишье перед бурей. Благова не осмелилась ее окликнуть, а ей этого так хотелось. Наташку одолевало жгучее желание добровольно разоружиться и с поднятым забралом сказать главному полководцу местных новостей: «Танька, это скандал!
Что может быть лучше скандала в новостях? Рейтинг вырастет, завтра в Задорожье будут говорить только об этом событии. И главное, нужно пресекать попытки бить нашего брата журналиста. Все честно. Я взвешу каждое слово, я напишу в репортаже правду». Но Благова ничего этого не произнесла. Когда перед тобой вырастает стена, которую и с шестом не перепрыгнуть, попытки преодолеть препятствие – тщетны.
В мозгу у полководца местных новостей Татьяны Стервозовой зрел вулкан. Она чувствовала, что не контролирует себя. Она понимала, что, когда получит отписанный Благовой материал, не сможет его отредактировать. Этот сюжет не должен выйти в эфир!
Что делать? Как быть? «Жаль, что Артур Лысый вмешался, – подумала Стервозова, – его на хромой козе не объедешь. Сюсюткин, с этим проще, что с убогого возьмешь? Он думает, что директор, а ума», – уничижала мысленно непосредственного начальника Стерва, – «словно котенок написал. И то, если его с утра молоком не поили».
Что делать? Что? Это тот случай, о котором говорил Олег Рогов, нужно связываться с оппозиционерами. Стерва взяла мобильный телефон, пакет для продуктов и, под видом решения хозяйственный домашних, дел покинула редакцию новостей в разгар рабочего дня. Сотрудников такой поступок редактора не удивил, Стерва всегда делала то, что хотела.
Созвонившись, они встретились в кафе. Рогов и Стервозова сидели в отдельном зале для вип‑персон, оба нервничали, непрерывно курили.
– В этой ситуации, я ничего не смогу сделать, – сокрушенно сказала она.
– Может, мне выйти на Сюсюткина и попытаться с ним договориться? – предложил Олег Рогов.
– Как, а Лысый! Это он настаивает на сюжете, он же владелец телеканала. Артур лично отдал приказ, поэтому Сюсюткин денег не возьмет. Он Лысого боится.
– Татьяна, Артур Лысый не просто владелец телевизионного канала, он руководитель городского штаба «Партии Губерний». Заинтересованность Лысого, его «бело‑голубой» команды в этом скандальном сюжете очевидна.
Олег Рогов не скрывал, что расстроен и ждал помощи от Стервы, надеясь услышать от нее хоть одно креативное решение. Но оно так и не прозвучало. На прощание Татьяна Васильвна пообещала Рогову разобраться с журналистами, которые эту политическую кашу заварили. Стерва понимала, это начало серии скандальных сюжетов. Попытки ее подчиненных услужить представителям правящей партии необходимо пресекать на корню. Она верила, к власти в стране должны прийти новые политики, такие, как Виктор Юбченко. Оппозиционеры материально поддерживают журналистов, а эти бандиты, злорадствовала Стерва, надеются исключительно на административный ресурс. Пусть надеются, посмотрим кто кого. Татьяна Васильевна страдала одержимостью в работе, когда ее работу оценивали сверх фиксированной редакторской ставки. Сегодня утром Татьяна Стервозова встречалась с Петром Антоновичем Ковбасюком. Он выдал ей наличную сумму в надежде на лояльность и поддерку информационной программы, которой та руководит. Собственник телекнала поддерживает «Партию Губерний», а редактор новостей является информационным кротом, который изнутри лоббирует интересы оппозиции. В игру вступает третья сила. Сила женского обаяния и пиара. Кто кого, настоящая игра началась.
Женька Комисар пришла на помощь лучшей подруге Наташке Благовой вовремя. Их разговор состоялся в самом укромном для тайных бесед месте, в женском туалете. В нем, по крейней мере, не так многолюдно, как в переполненных редакционных помещениях.
– Представляешь, – удивлялась Благова, – я думала, сюжет в эфир не выйдет, как вдруг звонит в кульминационный момент Артур Лысый и приказывает Сюсюткину идти в наступление.
– Наташа, ничего удивительного в этом нет, как только мы с тобой поговорили по мобильному, я перезвонила Артуру и рассказала ему о возникшем в Махнополе конфликте и о том, какие проблемы у тебя могут возникнуть в редакции с выходом материала в эфир.
– Ты звонила самому Артуру Лысому? – изумилась Благова.
– Наташа, он руководит городским штабом Виктора Япановича, а я, если ты не забыла, там бываю чаще, чем в Пиар Центре.
– Почитаешь сюжет, пока Стерва его не отредактировала?
– Угу.
– Знаешь, Женька я ничего не понимаю. Я сняла скандальный сюжет, подаю его как факт, ничего не придумываю. А журналисты, с которыми я десять лет в редакции новостей проработала, смотрят на меня, как на врага народа. Скажи, Женька, что происходит? Почему если ты симпатизируешь Юбченко, то обязательно должен ненавидеть Япановича. И наоборот. – Разговор прервался, в туалет, как мухи, слетелись практикантки. Они стали накладывать макияж, обсуждать причины задержки заработной платы и месячных. Благова и Комисар вынуждено покинули надежное укрытие и обосновались в конце коридора. Здесь они чувствовали себя менее защищенными, но ничего не поделаешь, на телекомпании как в аквариуме – все на виду.
– Честно говоря, я думала, что Виктор Юбченко тебе понравится, народ на встречах от него без ума. Он красавец мужчина, говорит классно.
Тебе не кажется, что на президента внешне Юбченко больше похож, чем хозяйственный и простоватый Виктор Япанович? – поинтересовалась Женька Комисар у подруги.
– Не кажется, – ответила Наташка Благова. Я, конечно, не политтехнолог, но даже оператор Виталик Плахов заметил, что Виктор Андреевич на встречах с избирателями работает, как западный проповедник. Понимаешь, Женька, все его встречи – это хорошо продуманное шоу, мы за один день видели его пять выступлений в разных городах и везде одно и то же.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Женька у Благовой. И рукой ей показала в сторону Волкодава и Безухова, они шли по длинному служебному коридору и оживленно спорили. Благова дала понять Комисар – будь осторожна, когда ребята подойдут к нам слишком близко. А пока, откровенничай.
– Представь, Женька, народ ожидает Виктора Юбченко в течение часа, слушает выступление артистов, которые разогревают толпу «разом нас багато, нас не поламати». На больших экранах показывают лица людей, собравшихся на площади. Перед выходом на сцену, когда народ готов увидеть мессию, организаторы митинга начинают демонстрировать видеоролики. На них мать Виктора Юбченко благословляет хлеб, иконы, в роликах показаны его дети. Я первый раз, когда эти ролики увидела, чуть не заплакала. Снято и смонтировано классно. Последние кадры по видео – толпа скандирует фамилию Юбченко, люди на площади демонстрируют поддержку. В этот момент появляется он, в клетчатой рубашке, обычных джинсах, протягивает руки окружающим, обнимает старушку в толпе, берет маленького ребенка на руки, подымается на сцену. Догадываешься, что происходит? Привет мальчишки! – словно из другой оперной арии театрально пропела Наташка Благова.
– Привет, – Волкодав и Безухов на минутку приостановились.
– Говорят, тебя били и насиловали? – издевательски поинтересовался у Благовой Ромка Безухов.
– Не меня, а Виталика, и только били, – без улыбки произнесла Наташка.
– Не переживай, Натка, шрамы украшают мужчин и делают из них героев, – произнес на ходу Ромка.
– Угу, – промычала Благова, и, повернувшись к Женьке, добавила, – я с ними не сорилась, за что они так?
– Не обращай на них внимание. Не расстраивайся. Выборы закончатся и все станет на свои места.
– Надеюсь, – поникшим голосом произнесла Наташка Благова. – А как ты оцениваешь Виктора Япановича, его шансы на победу, ты его встречи с избирателями видела?
– Видела. Ничего особенного, говорит он не очень. Дядька высокий, видный, строгий, мне кажется, у Федоровича есть характер.
– А у меня Александр Морозко доверие вызывает, – сообщила Благова, – но харизмы у него нет, слушала его на пресс‑конференции чуть не уснула. Черновецкинький ерунду говорит, Бога в каждом предложении вспоминает. А Кинахао явно не глупый политик, мне нравится, Кинахао толковый.
– Но не король в политической колоде, – завершила мысль подруги Женька.
– Получается, выбора у нас нет. На политической арене все те же. Леонид Данилович Кучкист до чертиков надоел, где новые имена, свежие политики? – недоумевала Наташка Благова.
Правду осенью 2004 года политики могли узнать не в эфире радио, по телевидению, из газет и листовок, а случайно подслушав разговоры рядовых избирателей. Правда – у каждого своя, избирательная. «Оранжевые» боготворили Виктора Юбченко. «Бело‑голубые», которых в народе окрестили для простоты «синими» революционных перемен опасались, а потому партия власти агитировала исключительно за Виктора Япановича. Остальные кандидаты избирательной гонки оказались техническими, а значит, не в счет. Поэтому основная борьба на политическом поле развернулась между двумя командами основных политических игроков: «оранжевыми» оппозиционерами, представляющими партию «Наша Закраина», и «синими», которые двигались в кильватере «Партии Губерний». Борьба подразумевает победителя и побежденного. Два Виктора, кто из них станет президентом Закраины? Интриги маленьких людей, интересы больших стран, а в эпицентре политической борьбы – закраинский народ. Биологическая масса, ее можно разорвать на две части, потом снова при желании перемешать. Вылепить из нее, как из мякиша черного хлеба слово «ТАК – ТИК – ТАК» или «ПОТОМУ, ЩО…»! А лучше слепить из биомассы симпатичную неваляшку и одеть ее в традиционные шаровары и вышиванку. Куда ее толкнешь, в ту сторону она и качнется. «ПОТОМУ, ЧТО» у нее, у биомассы, ног нет. А раз сама идти не может, значит остается повторять «ТИК‑ТАК».
– Так! – кричала в ярости Стервозова Наташке Благовой. – Или ты перепишешь сюжет или…
Или сюжет вышел без редакторской правки, согласно распоряжению директора телекомпании Богдана Сюсюткина. На следующий день тему избиения оператора телекомпании ЗАО «Полет» подхватили центральные СМИ. Наташка Благова участвовала в пресс‑конференции, она рассказывала задорожной общественности подробности скандальной истории. Оператора одолевали столичные коллеги, бедный Виталик Плахов, впервые в жизни оказался по другую сторону экрана и выступал в качестве респондента, давал интервью. Чужие считали их героями, свои братья журналисты, не без подсказки Стервы, обзывали Наташку Благову и Виталика Плахова предателями, манипулирующими информационным поводом и общественным мнением. Этот сюжет послужил своеобразным детонатором в спокойной, провинциальной, задорожной губернии. Он нарушил кажущееся равновесие между двумя избирательными штабами кандидатов, претендовавших на главное кресло страны. Новостийный сюжет об избиении журналистов охраной Виктора Юбченко взорвал информационное пространство одной губернии, и как следствие, по стране прокатилась мощная волна разоблачительных журналистских расследований. Власть обвиняла оппозицию, оппозиция люто критиковала власть. Началось открытое информационное противостояние.