В связи с делом Патриарха Никона в Москве в 1666—1667 тг. был созван так называемый Большой Собор с участием приглашенных русским правительством Патриархов Александрийского Паисия и Антиохийского Макария. Кроме названных патриархов, на Соборе присутствовали еще десять иерархов от Константинопольской, Иерусалимской, Грузинской и Сербской Церквей[12][13]. На Соборе, в частности, был рассмотрен и старообрядческий вопрос. Собор одобрил церковные реформы Патриарха Никона, а всех, не принявших этих реформ, предал анафеме и проклятию, как еретиков и непокорных.
Чтобы правильно понять смысл и значение этих клятвенных запретов, необходимо обратиться к деяниям Московского Собора русских архипастырей, который состоялся ів Москве в первой половине 1666 года и на котором происходили прения с предводителями старобрядчества. В изданном от лица Собора «Наставлении» предписывалось совершать церковные службы по новоисправленным при Патриархе Никоне богослужебным книгам, в которых, как изъяснили отцы Собора, нет ничего, противного православной вере[14], и изображать крестное знамение тремя первыми перстами[15]. Но Собор 1666 года не изрек общей анафемы и проклятия на всех старообрядцев за содержание ими старых книг и обрядов, как это сделал Собор 1667 года.
В этом отношении Собор 1666 года проявил более такта, осторожности и трезвого подхода в решении старообрядческого вопроса. Собор предписал принять новые книги и обряды, как правильные и соответствующие потребностям времени, но если бы Собор 1666 года счел возможным предоставить желающим право содержать старые книги и обряды, находясь при этом в общении с Церковью, что было даровано позднее, с учреждением единоверия, то в деле умиротворения церковного, к чему стремился Собор, несомненно, были бы достигнуты лучшие результаты.
Большой Московский Собор 1667 года занял по отношению к старообрядчеству совершенно иную позицию, чем Собор русских иерархов 1666 года, и вынес свой окончательный приговор в отношении старообрядчества в духе (клятвенных изречений Патриарха Антиохийского Макария, возглавлявшего вместе с Патриархом Александрийским Паисием заседания Собора 1667 года, и клятвенных запретов Московского Собора 1656 года, хотя и с учетом сложившейся позже церковной обстановки. Собор принял это решение еще и потому, что на старообрядцев продолжали смотреть, как на еретиков. Подтверждение этому находим в книге «Деяний» Собора 1667 года, где в отношении двуперстного крестного знамения говорится буквально следующее: «Всем убо явлено есть, яко исповедаша во Святей Троице неравенство, яко ариане, и несториане, и духоборцы, и аполинариане и прочие проклятии еретицы» *.
На это «толкование» обряда двуперстия, употреблявшегося когда-то у греков и русских и поныне остающегося у старообрядцев православным обрядом, резонно можно заметить, говоря словами приведенного текста, что не «всем убо явлено есть», где, когда и кто из старообрядцев соединял с двуперстием столько «ересей». Им приписывали это, их обвиняли в этом, но они никогда не могли исповедовать этого.
Проф. Н. Ф. Каптерев во втором томе своей монографии «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович» (Сергиев Посад, 1912) устанавливает дословное сходство некоторых постановлений Собора 1667 года с полемическим сочинением против старообрядцев архимандрита Московского Никольского греческого монастыря Дионисия[16][17], который тенденциозно представил Патриархам Паисию и Макарию вопрос о русском старообрядчестве. Отсюда становится ясным, почему Собор 1667 года вынес такой строгий суд в отношении старообрядцев. Патриархи Паисий и Макарий, «призванные на Соборе 1667 года произвести свой компетентный и окончательный приговор о русском старообрядчестве, в основу своих суждений о нем положили те именно воззрения на старый русский обряд, какие высказал в своем сочинении грек архимандрит Дионисий»[18].
Итак, Большой Московский Собор 1667 года предал старообрядцев проклятию и анафеме, исходя и<з неправильных воззрений на старые русские церковные обряды, как еретические, которых придерживался, но только в отношении двуперстия, Московский Собор 1656 года, учитывая характер антицерковной деятельности вождей старообрядчества, подтверждением чего является утверждение Собором 1667 года постановлений Собора 1666 года. В первом случае возложенную Собором 1667 года клятву и анафему на старообрядцев, которых из-за их приверженности к старым церковным обрядам сочли за еретиков, надо признать, как и клятву Московского Собора 1656 года, неосновательной.
Во втором случае клятву и анафему Собора 1667 года можно считать справедливой и законной, но в отношении лиц, действительно виновных перед Церковью в том, в чем обвинялись они и на Соборе
1666 года, т. е. во враждебных против нее действиях. Если бы Собор
1667 года в своем суждении о старообрядчестве исходил из правильных представлений, ему достаточно было утвердить или вновь повторить определение Собора 1666 года. Но, к сожалению, Собор 1667 года исходил из неправильных воззрений на старые церковные обряды, как еретические. И возложенная Собором анафема стала роковой: окончательное разделение Русской Православной Церкви совершилось.