Август Уильям Дерлет
Маска Ктулху
Некрономикон. Миры Говарда Лавкрафта – 7
: kejten; OCR, ReadCheck: J_Blood https://oldmaglib.com
«Маска Ктулху»: Эксмо, Домино; М., СПб.; 2011
ISBN 978-5-699-47145-4
Аннотация
Г. Ф. Лавкрафт не опубликовал при жизни ни одной книги, но стал маяком и ориентиром целого жанра, кумиром как широких читательских масс, так и рафинированных интеллектуалов, неиссякаемым источником вдохновения для кинематографистов. Сам Борхес восхищался его рассказами, в которых место человека — на далекой периферии вселенской схемы вещей, а силы надмирные вселяют в души неосторожных священный ужас. Данный сборник включает три цикла рассказов и повестей, написанных по лекалам Лавкрафта и во вселенной Лавкрафта его другом, учеником и первым издателем Августом Дерлетом. Большинство из них переведено впервые, остальные публикуются либо в новых переводах, либо в новой, тщательно выверенной редакции.
Август Уильям Дерлет
Маска Ктулху
От редактора оригинального издания
«Совсем недавно я познакомился с одним семнадцатилетним юношей; мне кажется, из него выйдет неплохой фантаст. Его зовут Август У. Дерлет… Это настоящее чудо; обожает Дансени и Мейчена, но, думаю, со временем он их превзойдет».
Когда Г. Ф. Лавкрафт в 1926 году писал эти строки, он и не подозревал, что встретил ученика и продолжателя, который внесет решающий вклад в формирование посмертной славы своего учителя. Вскоре Август Дерлет вошел в легендарный «кружок Лавкрафта», члены которого сочиняли фантастические рассказы для журнала «Weird Tales» («Жуткие истории»), а после смерти Лавкрафта в 1937 году он с целью сохранения художественного наследия своего старшего друга основал издательскую фирму «Аркхем-хаус».
Отдавая должное усердию, с каким на протяжении всей своей жизни Август Дерлет занимался популяризацией творчества Г. Ф. Лавкрафта, мы объединили в данном сборнике все истории из цикла мифов о Ктулху, написанные собственно Дерлетом, — без произведений, созданных им по лавкрафтовским черновым наброскам. В первой части представлен взгляд А. Дерлета на эти мифы как на повествования о вечной борьбе добра и зла; в часть, озаглавленную «Маска Ктулху», включен рассказ «Возвращение Хастура», который был прочитан и отрецензирован самим Лавкрафтом незадолго до его смерти; в повести «След Ктулху», состоящей из пяти частей, появляется один из самых загадочных персонажей «Мифов», доктор Лабан Шрусбери. Никто, кроме Августа Дерлета, не смог бы столь искусно сохранить общее настроение и характерную структуру произведений Г. Ф. Лавкрафта, вместе с тем наделив их собственной неповторимой манерой.
Джеймс Тернер
1996
Предисловие
Созданную Говардом Филлипсом Лавкрафтом мифологию можно отнести к вершинам литературы о сверхъестественном. А то, что ее в конце концов оценили по достоинству, во многом является заслугой его друга и ученика Августа Дерлета.
Позвольте начать с Лавкрафта. В течение двух десятилетий, вплоть до своей смерти в 1937 году, он старательно шлифовал, доводя до совершенства, жанр «страшных историй» о разных сверхъестественных явлениях. В своем фундаментальном эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» Лавкрафт занимается подробнейшим изучением классики жанра, уделяя особое внимание британским и американским авторам. Считая себя учеником и последователем Эдгара По, Алджернона Блэквуда[1], Артура Мейчена[2]и лорда Дансени[3], Лавкрафт стал первым из писателей, кому в своих произведениях удалось объединить британские и американские традиции литературы ужасов. У Эдгара По он научился выделять ключевую идею или событие и соответственно выстраивать повествование; Блэквуд восхищал его мастерским изображением фантастических существ, вторгающихся в наш мир из других измерений, тогда как у Мейчена он позаимствовал идею нечеловеческих рас, некогда владычествовавших на Земле и теперь ожидающих того момента, когда они смогут вернуться. В то же время Лавкрафт изо всех сил старался избежать тех ошибок, какие, по его мнению, встречались даже у его любимых авторов — скажем, По не хватало космического размаха; произведения Блэквуда были перенасыщены оккультными терминами Викторианской эпохи, с которыми он, судя по всему, познакомился в Ордене Золотой Зари[4]. Стандартные сюжетные ходы, которые сразу объясняли читателю суть происходящего, не оставляя простора для фантазии, мало интересовали Лавкрафта, который, следуя примеру Дансени, решил создавать собственную мифологию.
Этот процесс был долгим и довольно хаотичным. Идея наиболее известной из придуманных Лавкрафтом загадочных древних книг, «Некрономикона», формируется постепенно, от рассказа к рассказу. Ктулху, самое знаменитое (но не самое главное) существо из пантеона фантастических тварей, впервые появляется лишь в повести «Зов Ктулху», уже где-то в середине писательской карьеры Лавкрафта. Далее следует целая серия таинственных историй, принесших их автору заслуженное признание; эти истории — своего рода сплав жанров «сверхъестественного ужаса» и научной фантастики, когда писатель пытается показать кошмарную чужеродность окружающей нас вселенной. Нужно заметить, что Лавкрафт слабо верил в успех своей затеи; он пренебрежительно отзывался о сотворенных им мифах, называя их «байками про Йог-Сотота», и ни разу не употребил выражение «мифы Ктулху». Он умер в 1937 году, так и считая себя неудачником. Его рассказы печатались по большей части в бульварных журналах, и, хотя Дэшил Хэммет включил один из них в свою антологию, издатели отказывались выпускать произведения Лавкрафта в твердом переплете.
К тому времени Август Дерлет уже стал довольно успешным писателем, работая в разных жанрах, в том числе и никак не связанных с литературой ужасов. Он узнал о смерти Лавкрафта, путешествуя пешком по своему любимому штату Висконсин, и тогда же, на привале у ручья, впервые задумался об издании антологии лавкрафтовских произведений. Вскоре Дерлет совместно с Дональдом Уондреем подготовил такой сборник и отправил его нью-йоркским издателям. Их реакция убедила его в том, что книгу придется издавать самостоятельно — так на свет появился первый сборник сочинений Лавкрафта, а вместе с ним и одно из самых знаменитых в мире издательств, специализирующихся на произведениях в жанре фантастики, — «Аркхем-хаус».
Книга называлась «“Изгой” и другие рассказы»; за ней в 1943 году последовал толстый сборник других произведений Лавкрафта под названием «За стеной сна». Оба сборника были напечатаны тиражом немногим более тысячи экземпляров, но даже такое скромное количество было распродано лишь через несколько лет — столь низка была в те времена популярность Лавкрафта. Тем не менее у него появилась своя читательская аудитория, пусть совсем маленькая, жаждавшая новых творений в том же духе, и тогда за дело взялся Дерлет.
Лавкрафт был знаком с ранними работами своего ученика в этом жанре. 11 сентября 1931 года он писал Кларку Эштону Смиту[5]: «Молодой Дерлет все глубже постигает мир фантастики. Некоторые из его рассказов написаны по-настоящему талантливо, особенно “Оседлавший Ветер”» [выделено Лавкрафтом]. Он также прочитал первый вариант рассказа «Возвращение Хастура» и сделал ряд ценных замечаний. Неизвестно, знал ли он о дальнейших планах Дерлета относительно «Мифов», однако то, что Лавкрафт предлагал в виде разрозненных фрагментов, словно чуть-чуть приоткрывая перед читателем необъятный мир своей фантазии, Дерлет привел в стройную систему.
Он начал с рассказа «Оседлавший Ветер». Лавкрафт не придерживался оккультистских взглядов на стихии, свойственных Блэквуду, однако они присутствуют в этой вещи Дерлета. Вскоре он начал разделять придуманных Лавкрафтом существ на категории. Например, Ктулху станет у него исключительно подводным жителем, тогда как у Лавкрафта он лишь временно пребывает в затонувшем городе. Не стоит упускать из виду и тот факт, что Лавкрафт был атеистом, а Дерлет — католиком («хотя и с антиклерикальным уклоном», как заметил он в одном из писем). Именно эта философская раздвоенность заставила его превратить благоговейный ужас, с которым Лавкрафт воспринимал окружающую вселенную, в конфронтацию между добром и злом.
«Все мои рассказы, которые на первый взгляд кажутся разрозненными, основаны на известном предположении или легенде о том, что когда-то наш мир населяли иные разумные расы, практиковавшие черную магию; впоследствии они проиграли битву и были изгнаны, но продолжают жить в другом мире, дожидаясь того момента, когда смогут вновь овладеть Землей». Эти слова, которые Дерлет приписывал Лавкрафту, на самом деле принадлежат композитору Харольду Фарнезе[6], либо неточно процитировавшему одно из высказываний Лавкрафта, либо выдавшему за цитату собственную мысль по поводу его сочинений. Как бы то ни было, данное высказывание гораздо более соответствует духу рассказов Дерлета, чем самого Лавкрафта. (На самом деле Лавкрафт в 1927 г. писал издателю журнала «Жуткие истории» [ «Weird Tales»] следующее: «В основе моих историй лежит мысль о том, что все человеческие законы, деяния и эмоции не имеют для вселенной решительно никакого значения»; пусть читатель сам судит, насколько совместимы эти два утверждения.) В работе «Г. Ф. Лавкрафт: заметки по поводу биографии» Дерлет называет мифы Ктулху «в основном схожими с библейскими сюжетами, особенно там, где речь идет об изгнании Сатаны из Эдема и о невероятной способности сил зла к выживанию», что скорее указывает на его стремление использовать идеи Лавкрафта на свой лад. В повести «Морок над Инсмутом» — одном из немногих творений Лавкрафта, близких к традиционному приключенческому жанру, — фигурируют камни, на которых вырезаны загадочные знаки для защиты людей от враждебной подводной расы, однако этим вся защита и ограничивается.
Никто, кроме самого Лавкрафта, не мог бы принудить Дерлета к неукоснительно точному использованию его идей; это все равно что ожидать строгого следования литературному оригиналу от кинематографистов, экранизирующих одно из лавкрафтовских произведений. Рассказы Дерлета следует рассматривать как некую дань, отданную им своему учителю и его оригинальным идеям, и как показатель собственных творческих достижений ученика в этой области.
В рассказе «Обитатель мрака» Дерлет воплощает одну из тем, позаимствованных у Лавкрафта, — о некоем существе, принимающем образ человека, — при этом вводя в текст множество выделенных курсивом фраз, дабы таким способом поддержать выразительность прозы на уровне, близком к лавкрафтовскому. Как, увы, лишь немногие подражатели Лавкрафта, Дерлет прекрасно понимал, куда уходит корнями творчество последнего, поэтому ряд следующих рассказов, вошедших в данный сборник, — «За порогом», а также «Итакуа» и «Оседлавший Ветер» (название, само по себе вызывающее интерес, во всяком случае у меня, когда я, будучи еще мальчишкой, взял в руки эту книгу) — отмечены мистицизмом природы, присущим творчеству Блэквуда. Следующие два рассказа написаны в неожиданно спокойной манере, при том что они были созданы с промежутком в двенадцать лет. Возможно, что в рассказе «Кончина Эрика Хольма» (впервые изданном под псевдонимом Уилл Гарт в бульварном журнальчике под названием «Странные истории») Дерлет в какой-то степени подражал манере писательницы из Новой Англии Мэри Э. Уилкинс-Фримен[7], чей «спокойный, простой стиль» он отмечал в одной из своих книг, изданной в 1946 году. Мне также кажется, что под автором книги «Соборы Англии», упоминаемой в рассказе «Нечто Извне», подразумевается М. Р. Джеймс[8], английский писатель, мастер жанра «страшилок о привидениях»; во всяком случае, в этом рассказе Дерлета прослеживается явно джеймсианская сдержанность.
Странно — можно даже сказать, «чертовски странно», — что ни один из этих рассказов не вошел в первый дерлетовский сборник легенд, «Маска Ктулху», изданный в 1958 году. В нем Хастур возвращается вновь, и вновь слышатся отголоски стиля Лавкрафта. В то время как «Козодои в распадке» — это своего рода продолжение лавкрафтовского «Ужаса Данвича», его последние строки намеренно пародируют окончание другого рассказа Лавкрафта, какого именно — пусть читатель догадается сам. «Нечто из дерева» в значительной мере вызвано желанием повеселиться, возникающим у каждого писателя, когда он пишет о критиках; интересно, не прыгали ли злые искорки в глазах Дерлета, когда он писал о том, что музыка Роя Харриса, возможно, существовала еще до появления человека? «Сделка Сэндвина» начинается с детских воспоминаний повествователя, а заканчивается сценой, повторяющей судьбу одного из персонажей рассказа «Козодои в распадке». Читатели, знакомые с городком Инсмутом, возможно, оценят густой «рыбный дух», которым так и веет в рассказе «Дом в долине», а также то открытие, которое им преподнесет рассказчик в «Печати Р’льеха».
Повесть «След Ктулху» убедительно демонстрирует, как непросто справиться с громадным протоплазменным монстром. Роман «Затаившийся у порога» (куда Дерлет включил два небольших отрывка, написанных Лавкрафтом) столь же справедливо сравнивают с детективами Дороти Сейерс[9], как Эверетт Блейлер верно сравнивает «След Ктулху» — повесть из пяти частей, опубликованную в «Жутких историях» в 1943–1952 гг., — с произведениями Сакса Ромера[10], в которых фигурирует архизлодей Фу Маньчжу. Видя, с каким восторгом современные любители киноужастиков приветствуют очередное воскрешение популярных монстров, можно заключить, что Дерлет опередил свое время. Как во многих телесериалах, каждая часть повести содержит краткое описание предыдущих событий.
Всю свою жизнь Дерлет был ревностным хранителем «ктулхуанской мифологии», и именно он тридцать пять лет назад вдохновил автора данной статьи на создание собственных легенд на ту же тему, словно передавая ему эстафету. Пусть читатель решает, стою ли я оказанной мне чести. Я бесконечно благодарен своему учителю за то, что он помог мне начать писательскую карьеру. Сегодня многочисленные почитатели творчества Лавкрафта имеют все основания благодарить Августа Дерлета и ждать новых произведений, дополняющих «Мифы Ктулху».
Рэмси Кемпбелл [11]
Уоллеси, Мерсисайд
19 мая 1996
Часть I
МИФЫКТУЛХУ
Обитатель мрака [12]
(Перевод С. Теремязевой)
Искатели ужасов любят наведываться в глухие, потаенные места. Они посещают катакомбы древней Птолемеи и скальные гробницы в гиблых далеких странах, взбираются на залитые лунным светом башни полуразрушенных рейнских замков и сходят по стертым ступеням в черные, затянутые паутиной провалы среди руин заброшенных азиатских городов. Дремучий лес с нечистой силой, безлюдный горный кряж служат для них объектами паломничества, и они подолгу кружат возле таящих немую угрозу монолитов на необитаемых островах. Но подлинный ценитель ужасов, который в каждом новом впечатлении, полном неописуемой жути, усматривает конечную цель и смысл существования, превыше всего ставит старинные усадьбы, затерянные в сельской глуши, ибо именно там силы зла пребывают в своем наиболее полном и первозданном обличье, идеально согласуясь с окружающей их атмосферой суеверия и невежества.
Г. Ф. Лавкрафт [13]
Еще совсем недавно путешественник, проезжая через северный Висконсин по Чекуамегонскому тракту в сторону Пашепахо и свернув налево у развилки с Брул-Риверским шоссе, вскоре оказывался в местах, которые иначе как глухоманью не назовешь. Двигаясь дальше по заброшенной дороге, он через некоторое время мог заметить полуразрушенные хижины, давно покинутые обитателями и поглощенные лесом. Это отнюдь не пустынный край, растительность здесь богатая, однако сам воздух в густых лесах пронизан ощущением мрака и ужаса, что действует на нервы даже случайному путнику. Дорога меж тем становится все более узкой, а потом и вовсе исчезает, немного не доходя до одинокого домика на берегу прозрачного голубого озера, окруженного вековыми деревьями. Здесь царит вечная тишина, нарушаемая лишь ночными криками козодоев, гагар и сов, шелестом листьев на ветру и… постойте, да листья ли то шумят? И кто может сказать, под чьей тяжестью хрустнула ветка — зверя или, может быть, существа, неизвестного человеку?
Лес, окружающий заброшенный домик у озера Рик, приобрел скверную репутацию задолго до того, как я впервые о нем услышал, — репутацию куда более зловещую, чем рассказы о прочих диких и мрачных местах. Говорили, что где-то в лесной чаще прячется некое существо — не обычное завывающее привидение, а нечто вроде полузверя-получеловека. Жители окрестных поселений, а также индейцы, кочующие на юг через эти края, на все вопросы об этой твари лишь молча покачивали головой. О лесе на берегу озера издавна ходили пугающие слухи, и к концу прошлого века он уже пользовался настолько дурной славой, что даже самый закаленный любитель приключений подумал бы дважды, прежде чем туда сунуться.
Первое упоминание об этих местах появилось в записках одного миссионера, который направлялся к голодающему индейскому племени, жившему на северном берегу залива Чекуамегон. Отец Пиргард бесследно исчез; через некоторое время индейцы принесли то, что от него осталось: сандалию, четки и молитвенник, где было нацарапано следующее: «У меня такое чувство, что меня кто-то преследует. Сначала я думал, что это медведь, однако теперь уверен, что это нечто более страшное, что-то такое, чего не может быть на земле. Близится ночь, а у меня, по-видимому, начинается легкий бред, ибо я все время слышу какую-то странную музыку и другие непонятные звуки, которые не может издавать живое существо. Я не могу избавиться от мысли, что слышу чьи-то тяжелые шаги, от которых сотрясается земля; несколько раз я видел на земле следы — все они разной формы и величины…»
Затем последовали и вовсе жуткие события. Когда Большой Боб Хиллер, один из самых алчных лесных баронов на всем Среднем Западе, начал мало-помалу захватывать берега озера Рик — а было это в середине прошлого века, — он поразился первозданной мощи здешнего соснового леса; и хотя этот участок ему не принадлежал, Хиллер поступил так, как поступали все лесные бароны: велел своим парням валить лес под тем предлогом, что он-де не знает в точности, где проходит граница его владений. Тринадцать человек начали рубить лес на берегу озера Рик; к концу первого дня все они исчезли. Тела двух лесорубов так и не были найдены; четыре трупа были обнаружены в озере, в нескольких милях от вырубки — неизвестно, как они туда попали; тела остальных оказались в разных местах в лесу. Решив, что с ним сводит счеты кто-нибудь из конкурентов, Хиллер увел своих людей с берегов озера, но затем внезапно приказал им тайком вернуться и продолжать работу. Когда исчезли еще пятеро, Хиллер сдался; с тех пор ни один человек не появился в том лесу, за исключением нескольких переселенцев, построивших там дома.
Вскоре, однако, и они покинули берега озера, а на все вопросы либо отмалчивались, либо давали невразумительные ответы. Но и этих ответов оказалось достаточно, чтобы вызвать панику среди местных, и переселенцам поспешили заткнуть рот — настолько необычными были рассказы, в которых они безуспешно пытались описать нечто совершенно ужасное, некое древнее зло, о котором не слыхали даже маститые археологи. Из тех переселенцев не объявился только один, его тела так и не нашли, а вернувшиеся из леса скоро убрались подальше от этих мест — все, кроме одного метиса по имени Старый Питер, который все носился с идеей о том, что на берегах озера находятся залежи ценных минералов, и временами отправлялся на разведку, предусмотрительно разбивая свой лагерь несколько в стороне от леса.
Рассказы об озере Рик неизбежно должны были привлечь внимание профессора Эптона Гарднера из университета штата, который составлял коллекции народных баек о Поле Беньяне[14], Виски-Джеке[15]и Ходаге[16]и среди прочего наткнулся на странные, полузабытые легенды, пришедшие с берегов лесного озера. Позднее я узнал, что его первой реакцией было всего лишь сдержанное любопытство; и то верно — мало ли преданий бытует в глухих, богом забытых уголках страны? Правда, ничего подобного он до сих пор не слыхал; в обычных легендах речь, как правило, шла о призраках людей и животных, зарытых сокровищах, индейских поверьях и тому подобном, тогда как в легендах озера Рик говорилось о ни на что не похожих существах или «существе», обитающем в глухом лесу, полузвере-получеловеке, которого никто толком не видел, но каждый описывал по-своему. В конце концов профессор Гарднер, вероятно, просто добавил бы эти легенды к своей коллекции и забыл о них, если бы не два весьма любопытных происшествия, на первый взгляд не связанных между собой, и одно случайное открытие.
Все началось с двух газетных заметок о происшествиях в штате Висконсин, появившихся с интервалом в одну неделю. Первая представляла собой краткое полушутливое сообщение и называлась так: «МОРСКОЙ ЗМЕЙ В ОЗЕРЕ ВИСКОНСИН?» В заметке говорилось следующее:
«Вчера пилот Джозеф К. Каслтон, пролетая над северным Висконсином, видел неизвестное животное, которое плавало ночью в лесном озере близ горы Чекуамегон. Каслтон, захваченный грозой, вынужден был снизиться, чтобы определить свое местоположение. Внезапно при вспышке молнии он увидел, как из озера выбралось какое-то огромное существо и скрылось в лесу. Летчик не может описать его подробно, но утверждает, что оно сильно напоминало чудовище озера Лох-Несс».
Вторая заметка была и вовсе фантастической историей о том, как в трухлявом стволе дерева, на берегу реки Брул, было обнаружено прекрасно сохранившееся тело отца Пиргарда. Поначалу его сочли одним из пропавших членов экспедиции Маркетта — Жолье[17], но очень скоро тело священника было опознано. Заметка заканчивалась сдержанным заявлением президента исторического общества штата, в котором говорилось, что данное сообщение — не более чем розыгрыш.
Открытие же, сделанное профессором Гарднером, состояло в том, что один его старый приятель был формальным владельцем заброшенного домика и большого участка земли на берегу озера Рик.
Итак, связь между описанными событиями была очевидна, и профессор Гарднер уже не сомневался, что они имеют прямое отношение к легендам озера Рик; возможно, в другой раз он не стал бы спешить с выводами и постарался провести более тщательное исследование, однако какое-то внутреннее чутье заставило его немедленно броситься на почту, чтобы отправить приятелю письмо с просьбой разрешить — в интересах науки — пожить в его домике на берегу озера Рик. Спешка была вызвана и другой причиной: куратор музея штата обратился к профессору с просьбой срочно прибыть в музей для осмотра только что полученного экспоната. Профессор отправился туда в сопровождении Лэйрда Доргана, который и поведал мне эту историю.
Но наша беседа состоялась уже после исчезновения профессора.
Ибо он действительно исчез; сначала в течение трех месяцев из домика на берегу озера приходили отрывочные сообщения, затем они внезапно прекратились. Больше профессора Эптона Гарднера никто не видел.
Лэйрд зашел в мой университетский кабинет поздним октябрьским вечером; прямой взгляд его голубых глаз был затуманен, губы крепко сжаты, брови нахмурены; весь его вид говорил о том, что он порядком возбужден, причем вовсе не от горячительных напитков. Сначала я решил, что это признаки усталости — в Университете штата Висконсин только что закончилась сессия, а Лэйрд принимал зачеты строго, подолгу опрашивая каждого отвечающего. В бытность свою студентом он всегда крайне добросовестно относился к учебе, теперь же, став преподавателем, сделался добросовестным вдвойне.
Вскоре, однако, выяснилось, что дело вовсе не в усталости. Вот уже больше месяца от профессора Гарднера не было никаких известий, что весьма беспокоило моего коллегу. О чем он мне и сообщил, добавив:
— Джек, я хочу туда поехать и выяснить, что произошло.
— А ты знаешь, что там уже побывали шериф с целым отрядом полицейских и ничего не нашли? Что ты еще можешь сделать? — спросил я.
— Во-первых, я знаю больше, чем они.
— Почему же ты им ничего не сказал?
— Потому что они все равно ничего бы не поняли.
— Ты имеешь в виду легенды?
— Нет.
Лэйрд задумчиво смотрел на меня, словно решая, стоит ли мне доверять. Внезапно я понял, что ему действительно известно нечто крайне важное; в то же время меня упорно не оставляло тревожное предчувствие — такое со мной было впервые. Комната внезапно словно сжалась, воздух в ней казался наэлектризованным.
— Если я туда поеду… ты поедешь со мной?
— Думаю, мне удастся выкроить время.
— Хорошо.
Он прошелся по комнате с задумчивым видом и несколько раз взглянул на меня, явно решая, говорить или нет.
— Слушай, Лэйрд, сядь и успокойся. Перестань метаться, как лев в клетке, и заводить сам себя.
Он послушался — сел и закрыл лицо руками; вдруг по его телу прошла дрожь. Я замер, настороженно глядя на него; однако мой друг быстро взял себя в руки, откинулся на спинку стула и закурил сигарету.
— Ты слышал легенды об озере Рик, Джек?
Я заверил его, что прекрасно знаю не только легенды, но и историю озера, насколько она отражена в документах.
— А те газетные заметки, о которых я тебе говорил… ты читал?
И заметки я читал. Я запомнил их потому, что Лэйрд рассказывал мне, как сильно они подействовали на профессора.
— Та, вторая, об отце Пиргарде… — начал Лэйрд и внезапно замолчал. Затем глубоко вздохнул и снова заговорил: — Так вот, прошлой весной мы с Гарднером ходили к куратору музея.
— Знаю, я тогда был на востоке.
— Да. Так вот, он вызвал нас потому, что хотел нам что-то показать. Как ты думаешь, что?
— Понятия не имею. Что же?
— Тело, обнаруженное в стволе дерева!
— Не может быть!
— Мы тоже не поверили своим глазам. Перед нами лежал полый ствол, лежал так, как его нашли и привезли в музей. Только, сам понимаешь, никому и в голову не пришло показывать его посетителям. Когда Гарднер его увидел, он подумал, что это восковая копия. Но это была не копия.
— Ты хочешь сказать, что все было настоящее?
Лэйрд кивнул.
— Знаю, в это трудно поверить.
— Но это же просто невозможно!
— Согласен, невозможно. И тем не менее это так. Вот почему его не стали никому показывать, а просто тихо вынесли и закопали.
— Не понимаю зачем.
Лэйрд наклонился ко мне.
— А затем, — тихо и серьезно сказал он, — что тело превосходно сохранилось, словно его забальзамировали. Однако никто его не бальзамировал. Оно просто замерзло, а ночью начало оттаивать. При этом не было ни единого признака, который бы указывал, что тело пролежало вот так три сотни лет. Да, оно начало разлагаться, но не как древняя мумия, рассыпаясь в прах, а так, словно человек умер не более пяти лет назад, Гарднер сам это определил. Где же в таком случае оно находилось все это время?
Лэйрд был совершенно серьезен. Я сначала не мог ему поверить, но затем, увидев, как спокойно и убежденно он говорит, мое недоверие улетучилось. Если бы в тот момент я начал над ним подшучивать — как мне того хотелось, — он замкнулся бы в себе и покинул комнату, чтобы потом в одиночестве обдумывать невероятное открытие; одному богу известно, чем это могло закончиться для моего друга. Некоторое время мы молчали.
— Ты мне не веришь.
— Я этого не говорил.
— Я это чувствую.
— Знаешь, в это трудно поверить. И все же я верю — верю в твою искренность.
— Вот и прекрасно, — мрачно заметил он. — Так что же, поедешь со мной к озеру?
— Поеду.
— Тогда сначала прочти отрывки из писем Гарднера.
Лэйрд выложил их передо мной так, словно бросал мне вызов. Записи он сделал на одном листе бумаге, и, пока я его разворачивал, он продолжал говорить, объясняя, что это выдержки из тех писем, которые Гарднер отправлял из своего домика на берегу озера. Итак, я начал читать.
«Не могу отрицать, что над моей хижиной, озером и даже лесом витает аура зла, аура надвигающейся опасности… в общем, не знаю, как это описать, Лэйрд, ибо моя специальность — археология, а не литература. А жаль, поскольку то, что я чувствую, способен описать только литератор… Иногда у меня появляется какое-то странное ощущение — мне кажется, что из леса или из озера за мной наблюдает кто-то или что-то; не понимаю, откуда у меня берется это чувство, и поэтому мне не то чтобы страшно, но как-то не по себе. Недавно я поговорил со Старым Питером, метисом. В тот момент он едва ли что-то соображал, накачавшись “огненной воды”, но, как только я упомянул лес на берегу озера и свою хижину, моментально замкнулся, как моллюск, спрятавшийся в раковину. Все, что он произнес, было слово “Вендиго”[18] — вам знакома эта легенда, которая бытует среди индейцев французской Канады».
Это был отрывок из первого письма, которое Гарднер отправил примерно через неделю после того, как поселился на берегу озера Рик. Второе письмо оказалось совсем коротким и было отправлено с курьером.
«Будьте так добры, телеграфируйте в Мискатоникский университет в Аркхеме, Массачусетс, чтобы мне прислали фотокопию книги, известной как “Некрономикон”, одного арабского автора, именующего себя Абдул Альхазред. Кроме того, пришлите мне “Пнакотикские рукописи” и “Книгу Эйбона”, а также попробуйте отыскать в книжных лавках хотя бы один экземпляр книги Г. Ф. Лавкрафта “«Изгой» и другие рассказы”, выпущенной в прошлом году издательством “Аркхем-хаус”. Думаю, что эти материалы помогут мне разобраться, что происходит на берегах озера. Ибо здесь и в самом деле происходит нечто странное. Теперь я в этом убежден; если же я скажу вам, что ЭТО происходит уже в течение нескольких столетий — а возможно, началось и вовсе до появления на земле человека, — вы поймете, что я нахожусь на пороге величайшего открытия».