Отношение Сократа к смерти. В "Апологии Сократа" обвинители говорили против философа хотя и красноречиво, но ошибочно. Сократ же, напротив, критикует их, только используя одну правду.
Сократ не боялся смерти, а боялся лишь позора и малодушия. Он говорит, что даже будучи отпущенным при условии не заниматься философией, он все равно занимался бы ей до конца жизни. Убийство Сократа страшнее вдвойне для его убийц, нежели для него самого, ведь едва ли после его смерти найдут человека, так яро проповедовавшего стремление к истине. Сократ не учил, но позволял задавать себе вопросы, и сам задавал вопросы людям. Это было поручено ему Богом.
В речи после обвинения Сократ говорит о себе. Он удивлен тем, что обвинение против него поддержано столь малым числом голосов. Поскольку быть чьим-то рабом Сократ не желает, равно как и быть изгнанником, он не мыслит тюремное заключение соответствующим наказанием, штраф заплатить ему нечем, а ученикам он сделать этого не позволит: все равно по воле божьей и в целях пользы никогда не прекратит он своих наставлений и распространения добродетели.
В речи после смертного приговора, обращаясь к тем из голосовавших, кто хотел его оправдать, Сократ говорит, что внутренний голос, всегда останавливающий его перед совершением проступков, на этот раз все время молчал и не требовал принимать каких-либо мер для избежания смерти, которая в данном случае есть благо. Смерть – не зло, она есть уничтожение человека, в то время как для Сократа это было приобретением, переходом в Аид, где найдутся праведные судьи, где он будет общаться с такими же как он, где продолжит свои исследования добродетели и будет уже окончательно бессмертен. Поэтому и его сторонники тоже пусть не боятся смерти.
2. О человеке. Повторяя за Дельфийским Оракулом “Познай самого себя”, Сократ обращается к проблеме человека, к решению вопроса о сущности человека, о его природе. Можно изучать законы природы, движение звезд, но зачем же идти так далеко, как бы говорит Сократ, — познай самого себя, углубись в близкое, и тогда, через познание доступных вещей, ты сможешь прийти к тем же глубоким истинам. Человек для Сократа — это, прежде всего, его душа. А под “душой” Сократ понимает наш разум, способность мышления, и совесть, нравственное начало. Если сущность человека — его душа, то в особой заботе нуждается не столько его тело, сколько душа, и высшая задача воспитателя — научить людей взращиванию души. Благой и совершенной делает душу добродетель. Добродетель связана у Сократа с познанием, являющимся необходимым условием совершения хороших поступков, потому что, не понимая сути блага, не будешь знать, как действовать во имя добра.
Добродетель и разум совершенно не противоречат друг другу, так как мышление крайне необходимо для открытия Доброго, Прекрасного и Справедливого.
Сократ раскрывает понятие счастья и возможности его достижения. Источник счастья находится не в теле и не в чем-то внешнем, а в душе, не в наслаждении вещами внешнего материального мира, а в чувстве внутренней исполненности. Человек счастлив тогда, когда его душа упорядочена и добродетельна.
Душа, по Сократу, госпожа тела, а также инстинктов, связанных с телом. Это господство и есть свобода, которую Сократ называет самообладанием. Человек должен добиваться власти над собой, основываясь на своих добродетелях: “Мудрость состоит в том, чтобы победить самого себя, тогда как невежество ведет к поражению от самого себя”.
Мудрость
По словам Диотимы, жрицы, с которой Сократ ведет диалог в "Пире", преподававшей ему " философию любви " в юности, есть две категории существ, которые не занимаются философией: с одной стороны, боги и мудрецы, потому что они уже мудры, и, с другой стороны, невежды, потому что они считают себя мудрыми. Сократ,признавал свое незнание и был подобен невеждам, но в то же время он отличался от невежд тем, что, зная о своем незнании, стремился к знанию. За противопоставлением мудрецов, философов и невежд проглядывает строгая логическая схема деления понятий, открывающая далеко не столь оптимистическую перспективу. Действительно, противопоставив мудрых и не-мудрых, Диотима тем самым установила между ними отношение противоречия, не допускающее ничего промежуточного: можно быть либо мудрым, либо не мудрым, среднего не дано. С этой точки зрения, нельзя сказать, что философ — это нечто промежуточное между мудрым и не-мудрым, ибо если он не «мудр», то он с необходимостью «не-мудр». И значит, ему никогда не достичь мудрости. Но не-мудрых Диотима подразделяет на два вида: есть такие, которые не знают о своей не-мудрости, — это невежды, и такие, кто сознает собственную не-мудрость, — это философы. Заметим теперь, что в категории не-мудрых невежды, не сознающие своей не-мудрости, составляют противоположность мудрым, и с этой точки зрения, т.е. в рамках отношения противоположности, философы являются чем-то промежуточным между мудрыми и невеждами, поскольку они суть не-мудрые, знающие о своей не-мудрости: они ни мудрецы, ни невежды. Философ никогда не достигнет мудрости, но он может все более приближаться к ней. Итак, в «Пире» показано, что философия есть не мудрость, а способ существования и дискурс, определяемые идеей мудрости.