В современной литературе периода постмодернизма появился особый интерес к «чужому слову», особенно к цитатам. Но цитата как термин часто стала заменяться другим - «интертекстуальность». Интертекст - основной вид и способ построения художественного текста, состоящий в том, что текст строится из цитат или отсылок к другим текстам.
Феномен цитирования - основополагающий в постмодернистской концепции интертекстуальности. Однако постмодернистская «цитатная литература» не есть механическое соединение в едином контексте фрагментов предшествующих текстов [22].
В литературе, как науке одновременно употребляются для обозначения «диалогизации текстов» три термина: «прецедентный феномен», «чужое слово в тексте» и «интертекстуальность».
Термин «интертекстуальность» возник позже, чем «диалог» его предложила в 1967 году филолог - постструктуралист Ю. Кристева в работе «Бахтин, слово, диалог и роман». Опираясь на концепцию диалогичности и «чужого слова», выраженную в труде М.М. Бахтина «Слово в романе, и полемизируя с ней, Кристева считает, что «любой текст строится как мозаика цитаций, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста. Тем самым на место понятия интерсубъективности встает понятие интертекстуальности…» [15].
В концепции М.М. Бахтина можно выделить две основные разновидности диалогизма. В рамках художественного произведения - это отношения 1) автора и читателя и 2) автора и героя.
Исходя из бахтинских разновидностей диалогизма, Ю. Кристева устанавливает две модели, упорядочивающие нарративный смысл:
. Субъект (С) - Получатель (П). Первая модель описывает диалогические отношения как таковые. «В полифонической структуре романа, - пишет Ю. Кристева, - первая модель (С - П) полностью разыгрывается внутри дискурса, пребывающего в процессе письма, и становится беспрерывным опровержением этого дискурса. Тем самым собеседником писателя оказывается сам писатель постольку, поскольку он выступает в роли читателя некоего другого текста. Пишущий и читающий - это одно и то же лицо. Поскольку же его собеседником является некий текст, то он сам есть не что иное, как текст, который, сам себя переписывая, себя же и перечитывает. Это значит, что диалогическая структура возникает лишь в свете такого текста, который, вступая во взаимодействие с другим текстом, конституируется как амбивалентность» [15].
. Субъект высказывания-процесса - субъект высказывания-результата. Вторая модель характеризует модальные отношения, возникающие в процессе реализации диалога и, таким образом, фиксирует те или иные вариативные трансформации жанров [22].
«Высказывание - это не условная единица, а единица реальная, четко отграниченная сменой речевых субъектов, кончающаяся передачей слова другому…» [1]. Из этой цитаты видно, что центральным понятием при определении границ высказывания является для М.М. Бахтина смена речевых субъектов.
По М.М. Бахтину, целые речевые высказывания вступают в динамические смысловые отношения с другими высказываниями. Этот тип отношений он определяет как диалогические отношения и так раскрывает их суть: «Эти отношения глубоко своеобразны и не могут быть сведены ни к логическим, ни к лингвистическим, ни к психологическим, ни к механическим или каким-либо другим природным отношениям. Это особый тип смысловых отношений, членами которых могут быть только целые высказывания (или рассматриваемые как целые, или потенциально целые), за которыми стоят (и в которых выражают себя) реальные или потенциальные речевые субъекты, авторы данных высказываний. Реальный диалог (житейская беседа, научная дискуссия, политический спор и т.п.). Отношения между репликами такого диалога являются наиболее внешне наглядным и простым видом диалогических отношений. Но диалогические отношения, конечно, отнюдь не совпадают с отношениями между репликами отдельного диалога - они гораздо шире, разнообразнее и сложнее. Два высказывания, отделенные друг от друга и во времени и в пространстве, ничего не знающие друг о друге, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция» [1]. Главный вывод М.М. Бахтина сводится к признанию того, что диалогические отношения представляют собой явление, гораздо более широкое, чем диалогическая речь в узком смысле.
У М.М. Бахтина развитие литературы представлено как постоянный творческий «диалог» между текстами, составляющими «великий интертекст» культурной традиции.
Толкуя на свой структуралистский манер теорию диалогизма Бахтина, Кристева заменяет основополагающее и емкое бахтинское понятие «слова» своим узким понятием «текста», и таким образом бахтинские диалогические отношения превращаются в интертекстуальные, а сам диалогизм - в интертекстуальность.
У Кристевой все исходит из понятия текста. Для нее это «мозаика цитации». Если понимать слово «цитата» как дословную выдержку из какого-либо текста, выходит, что при таком определении текст есть исключительно письменный, графический продукт творчества определенного лица и, как таковой, просто-напросто исключает другие, неписьменные «тексты». Далее, «всякий текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста».
Следом за Кристевой, Жерар Женетт предлагает свою транстекстуальность разделяемую им на пять разных категорий: интертекстуальность - самая развитая и общая из всех остальных категорий, включающая в себя наибольшее количество ссылок на речи культуры различного характера; она предусматривает слияние народной и ученой культур; архитекстуальность возникает при аналогичности формы или содержания между разными текстами или дискурсами; гипертекстуальность предполагает существование такого текста (гипотекст), по отношению к которому строится другой текст (гипертекст); паратекстуальность понимается как сосуществование параллельных самому тексту элементов; метатекстуальность объединяет тексты, говорящие о других текстах, и предусматривает критическую трактовку как парадигму отношения к этим текстам [2].
Все это сложилось на толковании бахтинской теории «диалогизма» Расширение понятий любой теории влечет за собой ее расщепление и последующее разрушение, но теория Бахтина становится с каждым днем все сильнее: она решает все эти вопросы, не претерпевая такого размывания.
Последователи Ю. Кристевой как бы они и не старалась представить свою интертекстуальность в качестве естественного продолжения диалогизма Бахтина, как бы она ни пользовались его терминами, разница между ними огромна и существенна. М.М. Бахтин тоже полагает, что между текстами возникают диалогические отношения, но для него текст - это высказывание, а за каждым высказыванием стоит говорящий, то есть сознательный субъект слова, речи, дискурса. Тексты сами не могут вести диалоги, за ними, как показывает Бахтин, осуществляется контакт «личностей, а не вещей» [2], наблюдается чередование говорящих субъектов, полноправных сознаний. Одним словом, за ними стоит человек, творец, чей диалог с другими творцами самого текста или других текстов является единственной гарантией диалогизма. К тому же, в диалогизме Бахтина не происходит никакого «затушевывания субъекта» [15], о котором говорит Ю. Кристева; наоборот, М.М. Бахтин всегда подчеркивает насущное присутствие субъекта, ибо его диалогизм - это диалог автономных сознаний. Он никогда не дает повода к таким модным построениям, как так называемая «смерть субъекта», «смерть автора», идущим от Р. Барта, Кристевой и подобных им теоретиков. В «теории» Кристевой не остается места полифонии, ибо она оперирует не голосами, а текстами.
В итоге, в период постмодернизма литература обращается в особой степени к цитированию. Постмодернистская «цитатная литература» не есть просто соединение в едином контексте фрагментов разных текстов. Для обозначения диалога текстов используются два термина «интертекстуальность» и «интерсубъективность», где первый вывела Ю. Кристева, полемизируя с концепцией диалогизма М.М. Бахтина. Диалогизм по последнему - диалог автономных сознаний, за каждым высказыванием стоит сознательный субъект, а Ю. Кристева выводит все из понятия текста. Для нее это «мозаика цитации». Последующие постструктуалисты предполагают, что «интертекстуальность» это продолжение «диалогизма», на основании, что М.М. Бахтин говорит о диалогических отношениях высказываний, на этом их сходства и заканчиваются.