Стародуб
Есть в глубине России древний город -
Край вековых традиций, казаков.
Красив собою, сердцем вечно молод
Потомок княжичей и мастеров.
Здесь всё живёт историей и дышит,
Но граду пыль столетий лишь к лицу.
И даже дождь мелодиями с крыши
Стекает по старинному крыльцу.
А в парке городском всегда прохлада,
Среди дубравы птичий перезвон.
И аромат душистых яблок сада
Разносится порой со всех сторон.
Собор Казацкий, гулкий звук брусчатки,
Блеск куполов, и Благовеста звон.
Затейливый рисунок на оградке
До боли нам с тобою так знаком.
Ах, Стародуб, твой голос дивной песней,
Звучит в реке Бабинец средь лесов.
Твой голос – старины далекой вестник –
Узнаю я средь сотен голосов.
Ермоченко Александр Александрович
Люблю Россию
Я иду по пустынной дороге,
От луны свет прозрачен и чист.
Ни волнения нет, ни тревоги,
И не слышен разбойничий свист.
Города, деревеньки, станицы,
Православные монастыри!
Невозможно душой не влюбиться
В междуречья, леса, пустыри.
Там, в прохладе ночной суходолов,
Успокоит тоску и печаль
Соловья песнезвонкое соло,
Разбудившее сонную даль.
И душа расставаться не хочет
С красотою родной стороны.
Там растущие в ряд вдоль обочин
Все березки в меня влюблены.
Ефименко Валентина Ивановна
Спят лесные зверята
В небе звезды скрыли тучи,
Лес уснул в вечерней мгле.
Ёжик маленький, колючий
Под кустом уснул на пне.
Мимо зайки проскакали:
Хвостик – белый светлячок.
За день зайчики устали,
Им бы тоже на бочок.
А квакушки спят на кочках,
Видят розовые сны.
Мишка обнял с мёдом бочку,
|
|
Спит в берлоге у сосны.
Наверху, на ветке тонкой,
Спит задорный соловей.
Солнце встанет – песней звонкой
Разбуди их поскорей.
Ольга Любашина
Проснулось сказочное лето
В тенистом парке у фонтана
В лучах июньского рассвета
От звуков птичьего сопрано
Проснулось сказочное лето.
Обуло ножки в босоножки,
Умыло личико в фонтане
И побежало по дорожке
В цветастом ярком сарафане.
Будило росные цветочки,
Над ними бабочкой порхало.
Целуя нежно лепесточки,
Ромашкой клумбы украшало.
И, утомлённое, под вечер,
Воздушной шалью из тумана
Укрыло бронзовые плечи
И задремало у каштана.
Уснули в капельках тумана
Деревья, травы и цветочки…
А ночь в том парке у фонтана
Из ярких звёзд плела веночки.
Назарова Лариса Геннадьевна
Небесная река
Парк полон народу. Здесь проходит какое-то мероприятие. Вон там много народу – сажают дерево. Говорят, первую липу здесь посадил Александр Иванович Рубец. Причём на самом видном месте. Для чего на самом видном?
Ой, вот белка – прыг-прыг по веткам. Рыжая на зелёном. Точь-в-точь огонёк. Подожди, белка! Ну, куда же ты? А вон ещё одна.
– Пап!
Где же мой папа? Помню, мы перешли через мосток, потом повернули направо… или налево?
Вот аллея со скамейками.
– Хочешь кушать? – спрашивает женский голос.
– Дай! – отвечает маме маленький мальчик.
Я бы тоже сейчас не отказался поесть.
– Не «дай», а «да», – поправляет женщина. – Почему ты всё время прибавляешь этот звук?
«Устами младенца глаголет истина», – почему-то вспоминается мне.
|
|
Пусть этот мальчик будет моим Иваном Сусаниным. Нет же! Просто проводником. В какую сторону он с мамой – туда и я пойду. Но как назло они останавливаются – перекусить.
– Мамай! – выкрикивает мальчик.
Я в ужасе оглядываюсь.
– Что? – отзывается женщина.
А, это же он маму так позвал! А я уже представил за своей спиной длинноусого монголо-татарина в шлеме – с картинки из учебника.
Может быть, если мальчик с мамой остановился, то это знак и мне оставаться на месте? Сажусь на свободную скамейку неподалёку. Где же мой папа? Ни там, ни тут. Я потерялся. Запрокидываю голову. Высоко вверху течёт голубая-голубая река.
– Неправда! – раздаётся слева хриплый женский голос. Наверно, чьей-то бабушки. Я хочу посмотреть, кто это сказал, но цвет воды такой глубокий, такой насыщенный! Никогда не видел такого. Перевожу взгляд чуть левее, как мне кажется, по течению. Там в небесную реку впадает ещё одна. Более бледная и узкая. Непрядва. Значит, Мамай действительно где-то рядом. Вот уже вороной конь Челубея. Несёт ордынского богатыря с длинным копьём на нашего Пересвета.
– Дима! Дмитрий!
– Это мне? Я и есть Московский князь?
Сажусь глубже в седло.
– Дима! Что ты здесь сидишь, прохлаждаешься? – говорит папа и широкими шагами приближается ко мне. – Я тебя никуда не отпускал. Почему ты без разрешения пошёл по парку гулять?
Обнаруживаю, что сидел всё это время на коне-скамейке боком. По-женски. Тьфу!
– Ты меня слышишь? – продолжает папа. – Я тебя везде ищу.
– Там Непрядва в Дон впадает! – пытаюсь объяснить я папе и показываю вверх.
– Что ты мне зубы заговариваешь, – раздражается он.
Папа берёт меня за руку, и мы идём. Я поднимаю глаза. Между высокими зелёными кронами голубеет полоса безоблачного неба.
– Каррр! – противно ржёт вражеский конь.