Ох, черт побери, как же у нее все болело! Микки заковыляла к двери. Когда служанки впервые ее увидели, они, похоже, решили, что она необычно стара для Эмпузы. Может быть, действительно надо быть подростком, чтобы выдержать всю эту суету с созданием магического круга, а потом еще скакать с толпой очумевших женщин? Кто знает? У нее даже волосы болели. Микки громко фыркнула. Ей необходима ванна. Ей обязательно нужно надолго окунуться в горячую ванну...
Микки открыла дверь, и в лицо дунул прохладный ветер, напоенный ароматом роз. Он отвлек ее и от ожидавшего завтрака, и от ноющих мышц, и от таинственного Стража. Она устремилась через широкий балкон, чтобы взглянуть на просторные сады.
Это была картина, вызывающая благоговение.
Земля, раскинувшаяся перед Микки, была сплошь покрыта розовыми кустами. Облака ослепляющих красок на фоне бесконечной зелени листьев. Белые мраморные дорожки обвивали группы кустов, сложными лабиринтами объединяя розы с деревьями, декоративными кустарниками и водоемами. Микки видела вдали кремовый купол храма Гекаты и блики солнечных лучей на струях огромного фонтана рядом с ним.
Все это было так прекрасно, что пробило брешь в щите цинизма и недоверия, которым Микки привыкла закрываться с самого юного возраста. Она может быть счастлива здесь... она может стать частью этого мира...
– Вот это и есть твой долг, Эмпуза.
Сегодняшним утром появление Гекаты не испугало Микки. Наоборот, ей было приятно, что богиня внезапно материализовалась рядом – это лишь усиливало ощущение чуда.
– Это действительно мой мир, – сказала Микки, не отводя взгляда от садов.
– Да, это твоя судьба. – Богиня была довольна ее пониманием.
Микки повернулась к богине и удивленно вскрикнула. Прошлой ночью Геката выглядела так, что ей можно было дать от тридцати с чем‑нибудь до пятидесяти с чем‑то. И этим утром Геката была все в тех же одеяниях цвета ночи, с украшенной звездами головой. И гигантские собаки маячили у ее ног. Однако богиня словно помолодела на несколько десятков лет. У нее было свежее лицо и тонкая фигурка подростка. А щеки сияли юношеским персиковым цветом.
Геката нахмурилась и приподняла изящные брови.
– Ты не узнаешь свою богиню, Эмпуза?
Микки нервно сглотнула. Может, Геката и выглядела как подросток, но она определенно не утратила ауру могущества.
– Дело не в том, что я тебя не узнала; просто ты сегодня такая юная!
– Из трех моих обликов я сегодня выбрала облик девственницы. Но не обманывайся молодой внешностью. Тебе уже пора знать, что вид женщины никоим образом не определяет ее внутреннего содержания.
– Может, и не определяет, но влияет на суждение о ней. Я достаточно взрослая, чтобы это понимать, – ответила Микки.
И тут же, смутившись, что нечаянно заговорила слишком уж бесцеремонным тоном, добавила:
– Я не хотела проявить неуважение...
Умные глаза взрослой женщины выглядели неестественно и совершенно неуместно на гладком, юном лице богини.
– Я редко считаю неуважением откровенные слова Эмпузы, Микадо. К тому же ты права. Слишком часто судят по одной только внешности, в особенности в твоем прежнем мире, в том, где совершенно забыли о богинях.
Геката пожала нежными плечами.
– Даже в моих владениях, где внешность женщины не должна быть основой мнения о ней, мои дочери слишком часто забывают об уроках трехликой богини.
Мудрые серые глаза Гекаты сверкнули.
– Например, кто‑нибудь может решить, что Эмпуза твоего возраста слишком стара, чтобы взять на себя роль моей Верховной жрицы. Они, конечно, не скажут такого в моем присутствии, но тем не менее. И что бы ты ответила на такую дерзость, Микадо?
Микки, стараясь не обращать внимания на боль в спине и мышцах, спокойно встретила внимательный взгляд богини.
– Я бы сказала, что я, возможно, и старше других жриц, но это значит, что у меня больше жизненного опыта, так что мне смешна их глупая детская самоуверенность. Возраст и вероломство всегда одерживают верх над юностью и наивностью.
Геката расхохоталась, ее лицо и фигура изменились, и богиня вновь превратилась в прекрасную женщину средних лет, с которой Микки встречалась накануне.
– Я открою тебе секрет, Эмпуза. Из трех обликов я всегда предпочитаю вот этот. Мы склонны переоценивать молодость.
– Особенно ее переоценивают сами молодые, – согласилась Микки.
Они улыбнулись и на мгновение перестали быть богиней и простой смертной. Они обе были женщинами, понимающими друг друга.
После недолгого молчания богиня сказала, обводя сады и дворец широким жестом:
– Догадываюсь, что все это может казаться тебе необычным.
Ободренная внезапной доступностью богини, Микки неловко улыбнулась.
– Да, это странно и необычно и даже ошеломляет, но я чувствую, как меня влечет ко всему этому. – Она поспешила продолжить, не желая, чтобы Геката догадалась, что «все это» включает в себя еще и ночного гостя с раздвоенными копытами. – Когда я создавала магический круг и вела ритуал, я ощущала себя более прекрасной, и сильной, и правильной, чем когда‑либо в своей жизни.
Геката кивнула.
– Кровь Эмпузы громко звучит в твоих венах, Микадо. Ты никогда бы не смогла почувствовать себя по‑настоящему на месте в земном мире. Часть тебя тосковала по твоему истинному месту в моих владениях. Подозреваю, что и твоя мать, и ее мать до того тоже познали эту неуверенность, хотя и не понимали ее причин.
Микки подумала о матери, вспоминая, что та всегда предпочитала уединение или работу в розовом саду светским развлечениям. И она никогда, похоже, не тревожилась из‑за отсутствия отца Микки, а когда Микки спрашивала о нем, просто говорила, что он был ошибкой ее юности, но она всегда будет ему благодарна за самый ценный дар, полученный в жизни, – ее дочь.
И бабушка тоже была не из тех, кто заводит много друзей, ей хватало общества дочери и внучки. Она редко упоминала о человеке, бывшем дедушкой Микки, разве что сдержанно улыбалась и говорила, что у них были разные взгляды на брак – он наслаждался им, а она нет. Мужчины не играли большой роли ни в жизни матери Микки, ни в жизни ее бабушки. И не потому, что они не были красивыми и обаятельными женщинами. Были. И Микки отчаянно скучала по ним. Бабушка умерла от внезапного сердечного приступа пять лет назад, а четыре года спустя рак груди унес и маму. Микки подумала, что они обе были прекрасны и очень молоды, как будто сошли со страниц волшебных сказок, которые мать обычно читала Микки в детстве. Они были такими... не от мира сего...
– Они пребывают в покое, Микадо. Даже из земного мира, весьма далекого от моих перекрестков, их души сумели найти дорогу в поля Элизиума и оказались там, где им и следовало быть. Не стоит горевать о них.
Микки провела рукой по щеке, удивленная, что из глаз сами собой потекли слезы. И посмотрела на Гекату.
– Но это тоже их мир. Вот почему они не могли приспособиться к обычной жизни.
– Да, частично этот мир – их мир, но магия в их крови была не так сильна, как в твоей. Иначе бы они разбудили Стража и вернулись сюда.
Микки насухо вытерла щеки.
– Страж... Я видела его вчера вечером.
Богиня вскинула голову, пристально всматриваясь в жрицу.
– И как ты к нему отнеслась?
– Он испугал меня, – быстро ответила Микки.
А потом добавила чуть медленнее:
– И вызвал грусть.
– Грусть? – Брови Гекаты взлетели.
Микки неловко повела плечами.
– Я не знаю... в нем есть что‑то такое... одинокое.
– Разумеется. Нигде в мире нет существа, подобного ему, так что он одинок по самой своей природе. Много веков назад, когда я получила власть над сферой снов, я поняла, что мне необходим некто, кто будет постоянно присматривать за моими владениями. Отсюда ведь происходят все сны и вся магия; эту сферу необходимо защищать. Поэтому я и призвала великую древнюю тварь – бессмертного отпрыска титанов. Но даже я не могла бы заставить подобное существо служить мне. И тот, кого ты видела вчера ночью, сам, добровольно связал себя со мной. Он взвалил на себя эту вечную ношу, хотя и не был обязан. А я даровала ему кое‑какие уникальные силы, но Страж обладает и собственной древней магией: он связывает нити реальности с нитями снов.
– А он всегда был таким, как сейчас?
Острый взгляд Гекаты как будто пронзил Микки насквозь.
– Страж никогда не был человеком и никогда им не станет. Не соверши ошибки, поверив в нечто иное.
Усилием воли Микки не отшатнулась при вспышке гнева богини и тут же сменила тему беседы:
– Его зовут Стражем, и ты говоришь, он необходим для того, чтобы защищать твои владения. Но от чего их нужно защищать?
– От Похитителей Грез и от тех, кто желал бы полностью захватить магические возможности. Но сны и магия принадлежат всему человечеству, даже тем, кто живет в земном мире. Никто не имеет права красть подобные вещи для себя.
Микки на самом деле не поняла, о чем говорила богиня, но она чертовски устала выглядеть полной идиоткой. Как она сама заявила Гекате, она достаточно взрослая, чтобы самостоятельно разбираться во многих вещах. Поэтому ей просто нужно держать глаза открытыми и учиться. И она не должна задавать слишком много вопросов о Страже – это вызывает гнев богини, а взбешенная богиня – не лучшее зрелище.
Но был еще один вопрос, который Микки необходимо было задать, будет ли она при этом выглядеть слабоумной или нет.
– Но какое отношение ко всему этому имеют розы?
Геката улыбнулась и посмотрела на бесконечные сады.
– Розы – это красота, а красота – сердце всех снов и магии; она их основание, их опора. Без красоты ум не может выйти за пределы вещественного и ухватить вечное.
Микки нахмурилась, сдвинув брови. Разве богиня не говорила, что внешность не определяет внутреннего содержания? А теперь она рассуждает о том, что красота есть опора всего...
Геката негромко рассмеялась.
– Существует не один вид красоты, Эмпуза.
Микки сказала первое, что пришло на ум:
– Ну, ты просто не знаешь вкусов большинства мужчин в моем прежнем мире.
– Почему ты говоришь таким циничным тоном, Микадо? Твое тело и лицо весьма приятны.
– Это верно. Я хорошенькая. У меня отличные волосы, милые округлости, длинные ноги. И это видят все мужчины. Но им совершенно не хочется заглядывать глубже.
Тут внутренний голос напомнил ей, что она не так уж и часто давала мужчинам возможность заглянуть глубже... открыть ее тайны... и от этого Микки нахмурилась еще сильнее.
– Думаю, ты можешь многому научить мой мир, Микадо. А он взамен многому научит тебя. Для тебя это будет интересным приключением, а не только судьбой.
Микки осторожно вздохнула. Она провела здесь всего сутки и уже устала от тайн.
– Я здесь ради роз, – сказала она, невольно повторив слова Стража.
– Верно. Они – основа, на которой построены все сны и вся магия, а также и граница между мирами.
– Граница между мирами? Ты это в буквальном смысле?
– Да, Эмпуза. Розы наполняют этот мир, и сила их красоты дает жизнь снам и магии. Их сила формирует границы моих владений. – Геката показала куда‑то вдаль, через сады, и сделала широкий жест. – Сады окружены великой Стеной роз. Часть этой Стены – огромный лес, и это перекресток между реальностью и магией. По одну сторону этого леса находится Древний мир, где до сих пор почитают богов и богинь; по другую его сторону ты увидишь свой прежний мир, земной. Стена роз – это как раз то, что создает границу между теми двумя мирами и нашим. Заботься о здоровье роз и тем самым заботься о процветании всех моих владений. Если болеют розы – болеет вся эта сфера. Мои владения уже давно страдают без Эмпузы. Розы нуждаются в твоей заботе, но у тебя есть и другие обязанности. Ты – Верховная жрица магии, и поэтому здешние жители будут приходить к тебе за советом, будут просить сотворить чары и провести какой‑либо ритуал. Будь мудрой, Микадо, потому что на тебя смотрят как на мое воплощение. Когда ты говоришь – за тебя отвечает моя сила.
Микки почувствовала, что бледнеет.
– Геката, но я ничего не знаю ни о чарах, ни о магии, ни о ритуалах!
Безмятежное выражение лица богини ничуть не изменилось.
– Не знает твой ум, но знает твой дух. Загляни в себя, как ты это сделала вчера ночью, и найдешь то, что ищешь. Неважно, как все выглядит на поверхности... просто следуй интуиции. Она тебя не подведет. И пользуйся своим опытом, Микадо. Я уверена, мне будет очень приятно работать с немолодой Эмпузой.
– То есть просто доверять своим кишкам?
– Грубо, но правильно, – кивнула Геката. – Служанки всегда будут рядом, чтобы помочь тебе, но помни: только ты – моя Верховная жрица. Они же воплощают собой стихии, через которые я даю тебе власть. Подружись с ними, если захочешь; используй их силу, когда тебе это будет нужно. И так же, как в твоем распоряжении всегда будут служанки, тебе принадлежит и Страж. Он магическое существо, чьи силы отданы на защиту Царства роз. Если в сфере снов что‑то случится – без колебаний зови Стража.
Микки ощутила легкое волнение при упоминании Стража. И с виноватым видом сказала:
– Но если мне покажется, что этот мир в опасности, разве я не должна позвать тебя?
– У меня слишком много обязанностей! И просто нет времени откликаться на каждый твой призыв, как будто я твоя служанка!
Микки невольно отступила, удивленная внезапным всплеском гнева Гекаты.
– Но я совсем не это имела в виду... я...
Коротким взмахом руки Геката велела ей замолчать.
– Я забыла, что ты ничего не знаешь о делах Эмпузы. Я правлю Царством роз как высшая богиня. Но обязанность заботиться о нем и охранять его возложена на тебя и Стража. Мне было бы приятно проводить здесь побольше времени, однако долг не позволяет подобной роскоши.
Геката внимательно посмотрела на Микки.
– Ты не должна бояться Стража. Я ведь говорила, он не причинит тебе зла.
– Я знаю.
Микки тут же прикусила язык. Избегая взгляда Гекаты, она уставилась на сады.
– Просто я никогда и вообразить не могла ничего похожего на него.
– Вот как? – Голос богини прозвучал мягко. – Но разве ты не говорила, что в своем прежнем мире очень много времени проводила в тех самых садах, где он спал, превращенный в статую?
Микки энергично кивнула.
– Да.
– Но тогда почему он не похож ни на что такое, что ты могла бы вообразить? – спросила Геката.
– Ну, если так рассуждать... – Микки умолкла, снова поворачиваясь к богине.
– А рассуждать по‑другому и невозможно, – живо произнесла Геката. – Он стоял там, неподвижный, глядя на твои розы. Он и теперь тот же самый, только уже не такой молчаливый. Если тебе будет так легче, просто забудь о том, что он чудовище, думай о нем лишь как о Страже.
И, не дав Микки времени ответить, богиня продолжила:
– Прекрасно. Теперь мне пора. Отдохни немножко, а потом позови служанок, чтобы одеться и приступить к дневным делам. Ты должна знать, что розам пришлось слишком долго обходиться без прикосновения Эмпузы. Они нуждаются в твоей заботе. Помни, просто следуй своим инстинктам, Микадо. Позволь своему духу и скрытому в тебе знанию руководить тобой, и все будет прекрасно.
Богиня вскинула изящную руку и вместе с собаками исчезла в звездном потоке.
Покачивая головой, Микки подошла к столу, на котором красовались фрукты, хлеб и сыр.
– Пожалуй, было бы легче, если бы я на самом деле свихнулась, – пробормотала она.
Налив из горячего чайника чашку душистого, пахнущего розами чая, Микки подумала, что пара таблеток аспирина была бы сейчас весьма кстати.
Глава пятнадцатая
Еда была отменной, особенно вкусным оказался сыр. Микки взяла последний ломтик кремово‑белого сыра и положила его на мягкий хлеб. Сколько себя помнила, она всегда страстно любила сыр, – и ее пышные формы откровенно об этом говорили, – и то, что к завтраку был подан именно он, было еще более удивительно, чем вчерашний ночной пир.
Может, это потому, что Страж знал о ее пристрастиях? Мог ли он, подобно Гекате, читать страсти и страхи, скрытые в ее уме? Не извлек ли он сведения о ее любимых блюдах прямиком из ее подсознания? Если так, то он может знать, что она думает о нем... и что ей и хочется, и страшно увидеть его снова.
«Я здесь ради роз!»
Микки виновато вздрогнула. Он чудовище. Существо из неведомого мира, которое поклялось охранять владения Гекаты. Понятно, что давным‑давно случилось нечто, и он свернул со своего пути ради чего‑то особенного – и очутился в Талсе в виде каменной статуи.
Что же он такого сделал? Ну, что бы это ни было, Микки могла поспорить – он этого не повторит. Микки вздохнула. Вокруг было так чертовски много загадок, у нее возникало так много вопросов, на которые не находилось ответов, что просто голова шла кругом. Нет! Микки встряхнулась и допила чай. Она должна продвигаться вперед шаг за шагом, не спеша, и постепенно искать разгадки. Она должна думать о происходящем просто как о новой работе. Может, и трудновато будет осваивать некие абсолютно новые... э‑э... процедуры, но тут нет ничего невозможного.
А Страж? Если уж она непрестанно о нем думает, ей следует смотреть на него, как на любого охранника. Микки вдруг припомнила ночного сторожа из розовых садов Талсы, Мэла. Он был невысок, полноват и совершенно сед. Вообще‑то он всегда казался ей лысеющим Санта‑Клаусом. Мэл уж так не похож на ошеломляющее существо, обратившееся из камня в живое чудовище... Губы Микки сами собой изогнулись в улыбке. Страж роз – и Мэл? Она определенно чокнулась, если начала их сравнивать.
Микки нервно покусала губы. Она представления не имела, как ей управиться с этим существом, с розами, магией...
Но прежде чем мысли вновь помчались как бешеные, она встала и осторожно потянулась, чтобы размять окоченевшие мышцы.
Микки медленно вернулась в спальню. Дело. Ей необходимо приняться за работу, погрузиться в дело. Это поможет мышцам расслабиться, а мозг отвлечется наконец от рогов и копыт. И ей хотелось поскорее осмотреть розы. Ее розы. Геката ведь сказала, что она теперь будет отвечать за них, заботиться о них, что это ее судьба. Она больше не добровольный помощник в городских садах, мечтающий о собственных розовых просторах.
Микки нетерпеливо оглядела комнату. Геката сказала, что нужно позвать служанок и они помогут одеться. Но как их позвать? Может быть, где‑то здесь есть нечто вроде колокольчика или шнурка, за который надо дернуть? Вроде бы именно так все было устроено во дворцах «в добрые старые времена»? Но она ведь находилась не в каком‑нибудь английском фильме про замки и привидения; вокруг простиралась сфера мифов и магии, то есть нечто такое, к чему предыдущая жизнь никак не могла подготовить Микки.
– Может быть, мне надо попытаться позвать сову‑посланца? Ну, если вспомнить о Хогвартсе, – пробормотала Микки себе под нос. – Ладно, это глупость.
Она уперла руки в бока.
– Наверняка это совсем нетрудно. Геката сказала – позвать их. Вот я и позову.
Вообще‑то, подумала Микки, достаточно позвать одну только Джии. Микки чувствовала особую близость к этой девушке, и, честно говоря, если тут появятся все четыре девицы сразу, это будет слишком. Тем более так рано утром. Микки откашлялась.
– Джии? – осторожно произнесла она.
И тут же повторила немного громче:
– Джии, ты не могла бы ко мне зайти, пожалуйста! Мне бы не помешала твоя помощь.
Ничего. Пусто. Ноль. Служанка и не подумала мгновенно материализоваться в спальне. И на балконе тоже не слышно торопливых шагов маленьких ног.
– Ладно, значит, должен быть какой‑то другой способ.
Микки прошлась взад‑вперед, размышляя. Предполагается, что она должна как‑то позвать служанок... Она резко остановилась. Служанки на самом деле представляют собой воплощенные стихии. И вчера ночью она именно так и призывала их в круг. Может быть, ей и сейчас нужно поступить так же? Микки закрыла глаза и подумала о Джии... о Земле... вчера появлению стихии предшествовал запах, говорящий о плодородии земли, о созревающих колосьях... сладкий аромат свежего сена... зреющих фруктов и ягод. Микки почти наяву ощутила эти роскошные запахи и тепло земли.
– Джии, – тихо сказала она, – иди ко мне.
Почти в то же самое мгновение в дальнем конце спальни раздались два коротких удара. Микки открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как отворилась совершенно незаметная дверь в стене роскошной спальни; Микки даже успела заметить длинный светлый коридор, когда в ее комнату поспешно вошла Джии. В руках служанка несла целую охапку одежды – цвета янтаря, сливок и золота.
– С добрым утром, Эмпуза. – Девушка грациозно присела в реверансе.
– Ха! Я это сделала! – воскликнула Микки. – Я тебя позвала, и ты пришла!
Джии тепло улыбнулась.
– С радостью, Эмпуза! Это так приятно – снова видеть Верховную жрицу Гекаты в нашем мире. Мы слишком долго бездельничали.
Джии помолчала, оглядываясь вокруг.
– А ты не позвала других служанок?
– Вообще‑то, поскольку я не привыкла к услугам горничных, я бы предпочла на сегодняшний день обойтись твоим обществом. Ты не против?
– Как пожелаешь, Эмпуза. Это большая честь – быть избранной для служения тебе.
Присутствие молодой женщины помогло Микки справиться со страхом из‑за того, что она, черт побери, совершенно не знала, что делать. Она попала в свой настоящий мир. И все в конце концов встанет на места. Микки кивком указала на охапку вещей в руках Джии:
– Я как раз хотела сказать, что мне нужна твоя помощь... ну, надо же найти что‑нибудь такое, в чем выйти, но ты, похоже, уже позаботилась об этом.
Микки мысленно скрестила пальцы, надеясь, что сегодняшний наряд закроет обе половины тела.
– Разумеется, Эмпуза. Я ведь знала, что тебе не терпится осмотреть твои сады. И когда ты позвала меня, я сразу проверила, все ли у меня готово.
Джии помогла Микки выбраться из ночной сорочки, а Микки, мысленно повторяя чудесные слова «твои сады», не сопротивлялась, позволив служанке делать, что та сочтет нужным; она стояла очень спокойно, пока Джии, взяв длинный прямоугольный кусок золотой ткани, оборачивала эту ткань вокруг ее тела. С помощью золотых булавок, которые она доставала откуда‑то из складок своего пышного одеяния, Джии закрепила ткань на плечах Микки. К счастью, на этот раз наряд прикрыл все тело и обе груди. Потом Джии сняла один затейливо сплетенный поясок со своей талии и закрепила его на бедрах Микки.
– Джии, я, конечно, и не думаю жаловаться, и я считаю... – Микки слегка замялась, пытаясь найти верное определение для ткани, превратившейся в некое подобие легкой, свободной тоги, – я считаю, что это платье очень женственно, но нет ли у тебя чего‑нибудь более подходящего для работы в саду?
Джии выпрямилась и смущенно улыбнулась.
– Но разве для этого что‑то может подойти лучше, чем хитон?
– Ну, просто он такой пышный, в нем так много ткани. Разве вот это, – Микки показала на волны золотой ткани, спадавшие до самых ступней, – не помешает ходить?
– Нет, если ты подоткнешь его вот так.
Джии показала, что нужно сделать, заткнув края собственного хитона цвета мяты под пояс, так что ее длинные крепкие ноги оказались почти полностью на виду. Воплощенная Земля развела руки в стороны.
– Мы не прячем руки в рукава, но если тебе станет холодновато, ты можешь набросить на плечи паллу.
– Паллу?
Джии слегка наморщила лоб, глядя на свою Верховную жрицу.
– Эмпуза, ты когда‑нибудь прежде носила хитон с паллой?
Микки едва удержалась, чтобы не застонать от разочарования.
– Джии, я ведь уже объясняла тебе вчера вечером, что мой прежний мир совершенно не похож на этот. Я ничего не знала о жрицах и богинях, и я никогда не видела подобной одежды. И когда я отправлялась работать в садах, я надевала джинсы. – Тут Микки изобразила, как натягивает на себя штаны. – И короткую футболку, она надевается через голову и закрывает верхнюю часть тела.
Джии ужаснулась.
– Прости, мне не хочется плохо отзываться о твоем прежнем мире, но... Жрица, это звучит совершенно по‑варварски! Зачем жрице, да и вообще любой женщине, одеваться так неизящно, так неудобно?
Микки хотела сказать, что никогда не считала джинсы неизящными и неудобными, но тут увидела свое отражение в зеркале – и слова не успели слететь с языка. В зеркале она выглядела как королева Древнего мира. Микки медленно шагнула вперед, внимательно изучая себя. Окутывавшая ее ткань была мягкой и упругой, женственной и соблазняющей. И под ней не было ничего такого, что натирало бы ягодицы или впивалось в плечи и оставляло бы к вечеру красные следы на коже. По сравнению с этой одеждой бюстгальтер, трусики, джинсы и футболка действительно выглядели неудобными и варварскими.
– Расскажи мне об этой одежде, Джии. Ты говоришь – это хитон?
– Да, Эмпуза. Его можно надевать почти бесконечным множеством способов, особенно если ты добавишь паллу или будешь сочетать его с другими накидками.
Взяв с туалетного столика широкую мягкую щетку, Джии, продолжая говорить, принялась расчесывать волосы Микки, а потом стала вплетать в них золотые нити.
– Мы верим, что такая одежда как бы идеализирует женское тело, вместо того чтобы пытаться скрыть его естественные очертания. Или же излишне их подчеркнуть.
– Да, без сомнения, это прекрасно, но смогу ли я в этом работать?
– Пойдем проверим, Эмпуза?
Микки взяла паллу янтарного цвета, лежавшую в ногах ее кровати, как груда рассыпавшихся сокровищ, и набросила на плечи.
– Идем.
* * *
Едва приблизившись к розам, что росли совсем рядом с лестницей на балкон – цветки касались мраморных перил, – Микки поняла, что с ними что‑то не так. Ее охватило то же самое неприятное ощущение, что и накануне вечером, только сейчас оно было сильнее. Микки затошнило, ей пришлось приложить огромное усилие, чтобы подавить позыв к рвоте. И улыбка, вспыхнувшая на лице Микки, когда она узнала старую знакомую, садовую розу «бланш нуазет», угасла вместе с румянцем на ее щеках. Клумба была огромной, и растения располагались на ней свободно, но чем ближе Микки подходила к ним, тем яснее становилось, что розы совсем не так здоровы, как могло показаться при взгляде сверху, с балкона. Она почти бегом одолела последние ступени. И, не обращая внимания на жуткую тошноту, сошла с мраморной дорожки и пошла прямо по клумбе, бормоча что‑то себе под нос, касаясь листьев и приподнимая ветки, чтобы получше разглядеть стебли растений.
– Эмпуза? – окликнула ее Джии.
– Они выглядят просто ужасно! – откликнулась Микки, не прекращая изучать кусты. – Листья желтые, вялые. Стебли слишком вытянулись. И бутоны, хотя издали и кажутся прекрасными, слишком мелкие, а у некоторых такой вид, словно они вообще не собираются распускаться. Когда их в последний раз удобряли?
Микки не отводила взгляда от роз, пока наконец не сообразила, что не слышит ответа Джии. Служанка просто стояла на дорожке, сжав руки и смущенно глядя на свою жрицу.
– Джии, в чем дело? Я просто спросила, когда эти розы в последний раз удобряли. Это же нечто такое, что следует делать регулярно, и...
Микки умолкла, видя, что Джии все больше и больше расстраивается.
– О розах всегда заботится Эмпуза, – выпалила наконец служанка, не глядя на Микки.
– Ты хочешь сказать, что все время, пока у вас тут не было Эмпузы, за розами никто не присматривал?
Джии наконец подняла на Микки полные слез глаза.
– Это священная обязанность Эмпузы – ухаживать за розами. А пока Эмпузы не было, Геката зачаровала их. Они спят.
«Точно так же, как Страж...»
Мысли Микки понеслись бешеным круговоротом. Тошнота снова подступила к горлу, и Микки с трудом могла сосредоточиться на том, что говорила Джии.
– Мы ничего не могли сделать для них. – Джии понизила голос до шепота. – Розы просто не откликнулись бы. Они перестали цвести... Мы были уверены, что они умирают.
– И никому из вас не пришло в голову сказать мне об этом, когда мы там скакали всю ночь напролет? – воскликнула Микки.
Она ужасно разозлилась на себя за то, что оказалась рассеянной и совершенно не заметила, насколько на самом деле больны с виду прекрасные сады. И где, черт побери, была ее интуиция вчера вечером? Сегодня же, очутившись среди кустов, Микки чувствовала себя так, словно ее завтрак отчаянно рвался наружу. Стоп... может быть, ее интуиция как раз не молчала? Только вчера она решила, что виной всему нервы и голод, но она ведь чувствовала себя так же плохо... А утром она была как побитая. Это наверняка совсем не из‑за того, что ее нервам досталась слишком большая нагрузка, и не из‑за того, что она много танцевала. Ее тело откликнулось на призыв больных роз.
Но почему Геката не предупредила ее о столь плачевном состоянии садов? Микки нахмурилась. Что тогда говорила богиня? «Ты должна знать, что розам пришлось слишком долго обходиться без прикосновения Эмпузы. Они нуждаются в твоей заботе...»
Нуждаются в ее заботе? Микки оглядела ближайшие клумбы, узнавая разновидности «бланш нуазет», «эглантайн» и «ла виль де брюссель»... Микки прищурилась. И они тоже выглядели черт знает какими больными! Им было нужно нечто гораздо большее, чем немножко ее внимания.