Другим крупнейшим представителем философского иррационализма во второй половине 19 века и являющимся основоположником нового направления в философии, философии жизни был Фридрих Ницше (1844-1900). При всей противоречивости идей и изменчивости взглядов Ницше в его произведениях можно проследить развитие одной идеи – это концепция воли к власти как основа всякой жизни, всего общественного и культурного процесса, а в связи с ней идея переоценки всех ценностей, идея сверхчеловека и идея вечного возвращения, правда, две последние идеи по сути лишь обозначены.
Уже в своем первом сочинении "Происхождение трагедии", где Ницше находится еще под влиянием Шопенгауэра, он рассматривает искусство как проявление воли или жизни вообще и противопоставляет "жизненное" искусство, символизируемое Дионисом интеллектуальному, символизируемому Аполлоном. Для Ницше однозначно, что интеллектуальное отношение к жизни разлагает и умерщвляет жизнь в теории, интеллект парализует волю. И мысль о противоположности "жизни" и "разума" становится центральным пунктом все его последующей философской деятельности, порождая иррационализм. Отдавая приоритет дионисическому, он не отвергает напрочь аполлоническое, а требует их гармонического сочетания. И если он призывает к дионисизму, на нем больше акцентирует внимание, то только потому, что дионисическое начало в современном ему мире, как полагает Ницше, утрачено, а без него невозможно творчество, творческое бытие и происходит крушение, деградация культуры.
Учение о воле как первооснове всего сущего было сформулировано Шопенгауэром, но у Ницше речь уже идет о множестве воль, конкурирующих между собой и сталкивающихся в смертельной борьбе. Воля к жизни – это всегда воля к власти, а воля к власти – это неистощимая, творящая воля к жизни, утверждает Ницше. Воля к власти – это воля к господству, но это господство, прежде всего над собой, это постоянное преодоление себя, это творчество и стремление к высшему себе. Нет преодоления себя, творчества и стремления к высшему, нет и господства. Воля к власти есть альфа и омега этого мира, ибо, согласно Ницше, воля к власти – это элементарный факт, из которого только и возникает становление, действие. Отсюда следует простой вывод,– жизнь есть единственная абсолютная ценность, безусловная ценность, существующая прежде разума и разум лишь средство для жизни.
|
|
Если Декарт заявил "мыслю, следовательно, существую", то Ницше утверждает иное, – живу, следовательно, мыслю. Над разумом, над сознанием Ницше возвышает жизнь, инстинкт, интуицию (как нечто бессознательное). Это обусловлено не в последнюю очередь тем, что рационализм теории познания вырождается в "чистую" рациональность, в меркантильность и приобретает все более утилитарный характер. А Ницше был поэт, романтик, поклонник возвышенного и "чистого" искусства. В силу этого он выступает ярым противником обывательского, бюргерского самодовольства и равнодушия, которые во многом сформировались на основе рационализма, рациональной методологии и догматики (вера в мощь науки, в прогресс, в незыблемость нравственных основ, вера в разум как основу счастья и благополучия), которым он и противопоставляет волюнтаристский активизм, т.е. сверхнапряжение воли и творческую интуицию в качестве средства прорыва в будущее.
|
|
Созерцательность и пессимизм Шопенгауэра Ницше преодолевает тем, что приписывает воле смысл и ценность, которые она содержит в себе. Таким образом, воля в себе самой имеет основание, стремящееся к возвышению и к превосходству, к власти. Подобным решением все сводится, по сути, к акту субъективного творчества. Познание есть теперь не что иное, как "творческое полагание", как "воля к созиданию". Познавать – значит творить, а весь мир теперь есть лишь целенаправленное истолкование. Сущность вещи есть только мнение о вещи, а истина всегда субъективна и, в конечном счете, она есть не что иное, как своеобразное заблуждение.
Прежняя философия, руководствовавшаяся стадным инстинктом масс, полагает Ницше, создала мир, основанный на вере в торжество разума, закономерно развивающийся и упорядоченный. Эта философия открыла истины, которые сегодня служат массам. Но разумность, закономерность, упорядоченность и т.п. являются очень опасными заблуждениями. Чтобы спасти жизнь, наполнить ее силой, активностью, необходимо создать новое заблуждение, благоприятное для жизни, и в этом Ницше и усматривает теперь основную задачу философии. А что же критерий истины? Критерий только один: практическая полезность для сохранения и продления жизни рода.
Ницше не был единственным мыслителем, ощутившим упадок и деградацию современного ему общества. Предчувствие упадка в виде декаданса культуры, распада нравственности, кризиса духовности уже нашло отражение в художественной и философской литературе. Перспектива будущего омрачалась "восстанием масс", с одной стороны и удушением буржуазно-демократических свобод военно-бюрократическим государством – с другой. Необходимо было спасать КУЛЬТУРУ от ее омассовления и бюрократизации.
|
|
Духовное состояние современной ему эпохи Ницше характеризует как нигилизм. Нигилизм, по Ницше, это извращенное понимание ценностей бытия. Нигилизм означает и то, что ценности, которые до сих пор почитались высшими, утрачивают свою значимость. Нет цели, нет веры, нет истины – вот что такое нигилизм. Нигилизм в своей крайней форме выражает переход к распаду, к ничто. Происходит ослабление инстинкта жизни и современное общество становится жертвой посредственности, "стада", "массы". В основание бытия закладываются ценности, которые таковыми, по мнению Ницше не являются: счастье большинства, благо, истина, справедливость и прочие химерические представления "стадного" человека.
Нигилистическое движение захватывает и высшие слои сословия и происходит саморазложение правящего слоя: оно заражается презрением к естественности, к возвышению своей власти, либерализмом и демократизмом, состраданием к ближнему. Нигилизм, таким образом, облачившись в одежды истины, добра и гуманизма, стоит у порога готовый войти и все разрушить.
Так ли уж не прав был Ницше, говоря о крушении ценностей? Эпоха Просвещения провозгласила грядущее как торжество разума, истины, добра, справедливости, свободы, гармонии и порядка. Эти понятия рассматривались как высшие ценности бытия, вечные и непреходящие идеалы человечества. Действительность же оказалась совершенно иной. Эти ценности превратились в пустые слова. И наступило великое омрачение духа, ведущее к бегству от действительности. Воля и дух истощены и стремятся к покою, к созерцанию, к уходу в религию или, что еще хуже, к самоотрицанию (философия Шопенгауэра, буддизм). Это пассивный нигилизм и это знамение слабости.
Но есть и другой вариант нигилизма, активный нигилизм, к которому и призывает Ницше. С этим вариантом нигилизма он связывает начало возвышения мощи воли и духа. Если прежние ценности, идеалы и цели утратили свою состоятельность и не соответствуют уже требованиям дня сегодняшнего, а завтрашнего и подавно, то требуется мужество, чтобы переступить через это и идти дальше. Опыт человеческой истории, прошлая практика человечества, объективная истина и моральные нормы все это химеры. Ими нужно и должно пренебречь, заявляет Ницше, если речь идет о торжестве жизни, о возвышении силы и мужества, о будущем.
В связи со всем этим Ницше и начинает переоценку всех ценностей. Начинает он, прежде всего, с критики христианской нравственности (морали рабов) и стремится утвердить новые ценности (мораль господ). По его мнению, настала необходимость перехода от одной формы моральной регуляции человеческих отношений, к другой, более соответствующей условиям социального бытия. Ницше не признает никаких объективных критериев ни для моральных оценок, ни для морали вообще, и подходит к ним с точки зрения "жизни рода". Под моралью он понимает, прежде всего, систему оценок, имеющую корни в жизненных условиях людей, в самой жизни. "Нет вовсе моральных феноменов, есть только моральное истолкование феноменов"[188], - пишет Ницше. Только само созидающее, хотящее и оценивающее Я есть мера ценности вещей и отношений, мера для всего этого мира. И мир незримо вращается вокруг изобретателей новых ценностей, но народ и слава, учит Заратустра, вращается вокруг комедиантов, у которых мало совести духа.[189] Жизнь – вот основа для измерения, точка отсчета для определения ценности любой вещи, любого явления и сама жизнь всегда есть оценка и предпочтение.
Христианская мораль, по мнению Ницше, столь же безнравственна, как и любая вещь на земле. Победа христианских идеалов достигается при помощи тех же безнравственных средств, как и всякая победа: насилием, ложью, клеветой, несправедливостью. И ладно бы только массы, но и правящие классы начинают разлагаться под воздействием этой морали.
Ницше не прячет антагонизма между социальными группами общества, который покоится на отношении господства и подчинения. Этим социальным группам соответствуют два типа морали: мораль господ и мораль рабов. Нет и не может быть единой морали там, считает Ницше, где люди разделены на касты или классы. И свою задачу он видит, прежде всего, в том, чтобы обосновать новый, высший тип морали – мораль господ. Если Ницше и говорит об уничтожении и разрушении, то обязательно связывает их с творчеством. Только творящий может уничтожать. И это отнюдь не простое физическое уничтожение чего бы то ни было, а уничтожение посредством творчества новых ценностей.[190] Ницше однозначно разводит разрушение и уничтожение как творчество и разрушение и уничтожение как ненависть неудачника. Разрушение для Ницше – это лишь момент созидания. Если Ницше говорит о свободе, то это свобода созидания, свобода для созидания, созидающая свобода, но не для разрушения.
Размышляя о жизни в природе и обществе, Ницше приходит к выводу, что общество есть лишь скопище индивидов, отличающихся от животных только известной степенью интеллектуальности, способностью сознавать и оценивать свои поступки. В сути своей жизнь чужда всякому альтруизму, ибо в ее основе лежат агрессивные эгоистические инстинкты, считает Ницше, и ее надо принимать такой, какова она есть, - как присвоение, преодоление, подчинение чуждого и более слабого, навязывание собственных форм. Вся человеческая история, по Ницше, (и разве только по Ницше?) – это борьба двух типов воли к власти: воли власти сильных (господ) и воли к власти слабых (рабов). Но мир не имеет ничего вечного и неизменного, ни добра, ни зла, ни истины, ни заблуждения, следовательно, необходимо уничтожить мораль, основанную на признании вечных и неизменных добродетелей и утвердить новую мораль, ибо во всех поступках слабых проявляется пессимистическая злобность по отношению к положению высшего человека, тяготение к нивелировке, к равенству и прочие низменные инстинкты, входящие в разряд добродетелей рабской морали.
Мир не имеет ни цели, ни смысла, но вся жизнь человека покоится на вере в достижение кокой-то цели. "Тысяча целей существовала до сих пор, ибо существовала тысяча народов. Недостает еще только цепи для тысячи голов, недостает единой цели. Еще у человечества нет цели".[191] В силу этого человечество деградирует все дальше и глубже, утверждает Ницше. Оно ищет покоя и неминуемо погибнет. Однако гибель может быть предотвращена актом творчества, но необходима цель. И Ницше дает такую цель. Сверхчеловек – вот та цель, которой должно следовать. Сверхчеловек – это высшая ценность, которую можно создать на земле; все существующее должно оцениваться лишь по отношению к нему, в сравнении и сопоставлении с ним. Что же такое сверхчеловек?
Сам Ницше нигде не дал точного ответа на этот вопрос. Только по отдельным высказываниям, разбросанным по его произведениям, возможно нарисовать приблизительный портрет сверхчеловека. Сверхчеловек, прежде всего, не может быть зверем или укротителем зверей. Людей, у которых только один выбор: сделаться лютыми зверями или лютыми укротителями, Заратустра называет несчастными. Сверхчеловек – это тот, кто умеет повелевать себе, но что самое главное и, прежде всего – это тот, кто умеет повиноваться себе. Сверхчеловек – это тот, кто не желает ничего даром (даром получать желает только чернь), не ищет и не желает наслаждений и "ужасом является для нас вырождающееся чувство, которое говорит "все для меня",[192]ибо "не сила, а продолжительность высших ощущений создает высших людей",[193] и "не в том опасность для благородного, что он станет добрым, а в том, что он станет наглым, будет насмешником и разрушителем".[194] Можно сказать, что сверхчеловек – это нравственный образ, который означает высшую ступень развития человечества, причем духовного развития. Эта высшая ступень расцвета, на которую способны содержащиеся в современном человеке духовные зародыши.
Против какого человека, а вернее, против чего в человеке выступает Ницше? Против какого сострадания, а вернее сострадания к чему выступает Ницше? Сам Ницше по этому поводу заявляет ясно и однозначно: "В человеке тварь и творец соединены воедино: в человеке есть материал, обломок, глина, грязь, бессмыслица, хаос; но в человеке есть также и творец, ваятель, твердость молота, божественный зритель и седьмой день – понимаете ли вы это противоречие? И понимаете ли вы, что ваше сострадание относится к "твари в человеке", к тому, что должно быть сформовано, сломано, выковано, разорвано, обожжено, закалено, очищено, - к тому, что страдает по необходимости и должно страдать? А наше сострадание – разве вы не понимаете, к кому относится наше обратное сострадание, когда оно защищается от вашего сострадания как от самой худшей изнеженности и слабости?"[195] Потому Ницше и заявляет неоднократно: "человек есть нечто, что должно преодолеть", ибо "самым опасным врагом, которого можешь ты встретить, будешь всегда ты сам…".[196]
Самое ужасное для учения Ницше заключалось и заключается в том, что именно твари, прочтя Ницше и ничего не поняв, воображают себя сверхчеловеками, хотя, по сути, остались тварями или стали еще более худшими тварями. Ницше предвидел и это. Заратустра заявляет: "мое учение в опасности, сорная трава хочет называться пшеницею! Мои враги стали сильны и исказили образ моего учения…",[197] ибо "все это сказано не для длинных ушей. Не всякое слово годится ко всякому рылу".[198] Сверхчеловек Ницше – это, прежде всего, могущественный и господствующий над собой и окружающим миром. Само это господство не может быть понимаемо только как политическое или правовое господство, ибо проповедуемое им господство – это духовное господство и власть над людьми приобретаемая лишь силою выдающихся духовных качеств личности. Господство лучших – это та форма жизни, которая дает простор для духовного развития, для расширения горизонтов творческой деятельности этой личности.
Наименее разработанной из всех идей оказалась идея вечного возвращения, хотя Ницше и полагал ее основной концепцией своего главного произведения "Так говорил Заратустра".[199] Совершенно нет ясности по поводу того, как понимать суть вечного возвращения. В "Происхождении трагедии", где Ницше еще находится под влиянием Шопенгауэра, он говорит о вечной жизни за пределами всякого явления и наперекор всякому уничтожению.[200] Вечная жизнь – это воля в ее всемогуществе. Воля эта по сути своей творческая и реализует себя через постоянную смену явлений. Если творчество понимать здесь как созидание всякий раз нового явления, а иначе творчество понимать и невозможно, то повторение явления, повторение того же самого, есть лишь случайность, издержка творчества, а не суть воли или жизни. Следовательно, всякий раз в явлениях воля воспроизводит себя, реализует, объективирует себя иначе, чем прежде (различные индивидуальности). И тогда вечное возвращение, это не постоянное воспроизведение одного и того же, возвращения к тому же самому. Одно и то же здесь лишь жизнь, воля, вечно себя воспроизводящая и к себе возвращающаяся, "самокатящееся колесо", вечно торжествующая жизнь.
В "Веселой науке" Ницше уже в страхе и ужасе перед вечным возвращением. "Эту жизнь, как ты ее теперь живешь и жил, должен будешь ты прожить еще раз и еще бесчисленное множество раз; и ничего в ней не будет нового, но каждая боль и каждое удовольствие, каждая мысль и каждый вздох и все несказанно малое и великое в твоей жизни должно будет наново вернуться к тебе, и все в том же порядке и в той же последовательности… Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова – и ты вместе с ними, песчинка из песка! Разве ты не бросился бы навзничь, скрежеща зубами и проклиная, говорящего так демона? … Овладей тобою эта мысль, она преобразила бы тебя, и, возможно, стерла бы в порошок.… Или же насколько же хорошо должен был бы ты относиться к самому себе и к жизни, чтобы не жаждать больше ничего, кроме этого последнего удостоверения и скрепления печатью?".[201] Здесь уже вечное возвращение однозначно предстает как одно и то же, переворачивание песочных часов, где ты лишь песчинка, причем все та же самая песчинка среди таких же песчинок. Может так получается теперь в силу того, что Ницше осуществил переход от единой и неделимой в себе воли Шопенгауэра к множеству самостоятельных воль, отдельных и конкурирующих между собой? Выход здесь только один: хорошо относиться к себе (в отличие от христианства) и к жизни, любить ее и принимать ее такой как она есть. Здесь же намечается и переход к героическому жизнепониманию, которое в полной мере развернется в "Так говорил Заратустра". "Новой гордости научило меня мое Я, которой учу я людей: не прятать больше головы в песок небесных вещей, а гордо держать ее, земную голову, которая создает смысл земли! Новой воле учу я людей: идти той дорогой, которой слепо шел человек, и хвалить ее, и не уклоняться от нее больше в сторону, подобно больным и умирающим! … Жизнь тяжело нести; но не притворяйтесь же такими нежными!".[202]
Заратустра говорит уже весьма ясно и однозначно: "Я снова возвращусь с эти солнцем, с этой землею, с этим орлом, с этой змеею – не к новой жизни, не к лучшей жизни, не к жизни похожей на прежнюю: - я буду вечно возвращаться к той же самой жизни, в большом и малом, чтобы снова учить о вечном возвращении всех вещей, - чтобы повторять слова о вечном полдне земли и человека, чтобы опять возвещать людям о сверхчеловеке. Я сказал свое слово, я разбиваюсь о свое слово: так хочет моя вечная судьба, - как провозвестник, погибаю я!".[203]Вечно, вновь и вновь будут маленькие люди и вечно, вновь и вновь будет возвращаться Заратустра и учить сверхчеловеку. Таково трагическое мироощущение. Но здесь же утверждается героическое жизнепонимание. От судьбы не уйдешь и, тем не менее, герой активно действует. Герой бросает вызов судьбе и богам, таково, по сути, содержание всех трагических мифов Греции, таково и существо трагедии: осознавая трагизм жизни, принимать и любить ее такой, как она есть и активно действовать, ибо другой жизни нет. Наверное, потому и говорит Заратустра: "Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою!".[204] "Оставайтесь верны земле, братья мои, со всей властью вашей добродетели, - продолжает Заратустра. – Пусть ваша дарящая любовь и ваше познание служат смыслу земли! … Приводите, как я, улетевшую добродетель обратно к земле, - да, обратно к телу жизни: чтобы дала она свой смысл земле, смысл человеческий! … Еще боремся мы шаг за шагом с исполином случаем, и над всем человечеством царила до сих пор еще бессмыслица. Да послужит ваш дух и ваша добродетель, братья мои, смыслу земли: ценность всех вещей да будет установлена вами! Поэтому вы должны быть борющимися! Поэтому вы должны быть созидающими!".[205]
Этот путь, эта жизнь требуют твердости и мужества. "Все созидающие именно тверды", - неоднократно повторяет Заратустра. Мужество и твердость, по сути, и осуществляют выход к трагической красоте жизни и вероятно к новому в этой жизни. Но что еще более усиливает трагическую красоту жизни, так это принесение творящим и созидающим в жертву, прежде всего, себя самого, ибо "кто первенец, тот приносится всегда в жертву. А мы теперь первенцы",[206] - учит Заратустра. Мужество и твердость – это ростки великой надежды. Творчество и созидание – это основное средство возвращения к ЧЕЛОВЕКУ. И "если вы хотите высоко подняться, пользуйтесь собственными ногами! Не позволяйте нести себя, не садитесь на чужие плечи и головы!",[207] - так говорил и учил Заратустра.
Так что же такое философия жизни? Философия жизни – это, прежде всего, поворот от объективного к субъективному или же другими словами, от мышления, не связанного субъективным началом к мышлению связанному таковым. Задача философии жизни – понять человеческую жизнь, исключая все внешние установки, непосредственно из ее самой. В рамках философии жизни различные феномены бытия, как-то: наука, искусство, религия и т.п. утрачивают свою сущностную самостоятельность и должны быть поняты, исходя из жизни. Философию жизни можно рассматривать и как протест против преувеличения роли рассудка в жизни человека и общества. Это протест против позитивизма и естественнонаучной методологии, базирующейся на механистическом материализме. Это протест души против машины. Протест против овеществления, отчуждения человека и сведения его лишь к некоторому средству, фактору. Философия жизни полагает, что основой знания и постижения различных феноменов бытия является некоторая полнота переживания жизни. Понять живую жизнь можно только в переживании, через переживание, в интуиции. Философия жизни – это, прежде всего, проблема ценности и смысла жизни, это проблема жизненных ценностей или ценностей жизни.
Позитивизм и философия науки.
С помощью термина «позитивизм» в истории философии обозначают широкое течение европейской научной и философской мысли XIX-XX вв., сторонники которого стремились дать философское, логико-методологическое обоснование фундаментального значения конкретного, основанного на опыте, доступного проверке, практически эффективного (в том числе «позитивного») знания. Одновременно они подвергли критике знание, не удовлетворяющее таким «научным» критериям, но традиционно игравшее большую роль в науке, философии, культуре.
Интеллектуальная история ХХ столетия прошла под знаком идеологии позитивизма, его различных модификаций и вариаций, явившись закономерным следствием развития специфики западноевропейской нововременной рациональности. Позитивизм представляет собой сложное движение, господствовавшее в европейской культуре – философии, политике, педагогике, историографии, и литературе – с 30-40 гг. XIX в. и почти до начала первой мировой войны. В этот период Европа встала на путь индустриальной трансформации (через применение в производстве научных открытий), породившей огромные социальные эффекты. В этот период позитивизм стал выступать в качестве культурного элемента.
Признание науки со стороны общества в качестве необходимого для него и отвечающего его потребностям есть утверждение науки в виде особого социального института. Процесс формирования науки в качестве института относится к эпохе становления капиталистических отношений в Европе, легитимация которого происходит в XIX в. через государственные идеологии и политику (“science policy”). В этом процессе формирования сциентистских государственных идеологий огромную роль сыграла идеология положительной философии или позитивизма, родоначальником которой считается Огюст Конт (1798-1857).
Надо иметь в виду, что термин «позитивизм» в истории философии употребляется в четырёх различных смыслах. Данный термин обозначает: 1) совокупность взглядов О.Конта и его непосредственных последователей; 2) совокупность концепций всех позитивистов XIX в.; 3) в более широком смысле под «позитивизмом» имеется в виду все позитивистские по основному своему содержанию течения XIX-XX вв.; 4) позитивизм понимается как соответствующий метод, широко проникший в теорию познания, логику, историю культуры, социологию, этику и т.д. и глубоко усвоенный обыденным сознанием ХХ века.
В своей истории позитивизм наиболее значительным образом представляют: во Франции – О.Конт, Э.Литтре, Э.Ренан, Роберти; в Англии – Д.С.Милль, Г.Спенсер, Дж. Люис; в Германии – Я.Молешотт, Э.Геккель; в России – Г.Вырубов, В.Лесевич, Н.Михайловский, П.Лавров. В разных странах позитивизм по-разному вплетается в несхожие культурные традиции. Всё же, несмотря на пестроту, есть набор черт, позволяющих говорить о позитивизме как о движении сциентистской мысли. 1) Позитивизм утверждает примат науки: нам известно лишь то, что сообщают науки; единственный метод познания – естественнонаучный метод. 2) Метод естественных наук (каузальные законы, господствующие над фактами) работает не только при изучении природы, но и общества. 3) Позитивизм не только провозгласил единство научного метода и его примат в качестве инструмента познания, но и гипертрофировал значение науки, как единственного средства решения всех проблем, веками мучившими человечество. 4) Всеобщим оптимизмом отмечена эра позитивизма с его верой в неизменность прогресса (понятого иногда как автоматический процесс, иногда как продукт человеческой изобретательности), грядущее благосостояние и человеческую солидарность. 5) То, что наука объявлена единственным прочным фундаментом индивидуальной и общественной жизни (фундаментализм и мессианизм), а также своеобразная «абсолютизация» факта. 6) Присутствие в позитивизме основных просветительских тем – вера в научную рациональность, для которой нет неразрешимых проблем, и светская, свободная от теологических предпосылок, трактовка культуры.
Русский позитивист В.Лесевич, как апологет и интерпретатор идей О.Конта, справедливо замечает: «Позитивизм есть более дело времени, чем личности. Личность могла предвосхитить его – эта заслуга бессмертна – но личность не могла преподать его обществу, как свою доктрину; всему, что было в этой доктрине контовского в тесном смысле слова, предстояло, так сказать, отшелушиться, и позитивизм должен был выработаться, наконец, как продукт умственного развития своего времени».
Что же послужило тому, что позитивизм стал «продуктом умственного развития своего времени»? Ответ на этот вопрос надо искать в философии и идеологии эпохи Просвещения и «постпросветительского» периода, в конкретных фактах истории, а в более широком смысле – в особенностях западноевропейской рациональности, начавшей приобретать в этот период сциентистские и технократические черты.
XVIII век называют веком Разума, т.е. вера в Разум, вера в науку (как его адекватное воплощение), в наблюдающий и экспериментирующий Разум – одна из важнейших черт мысли этого столетия. В просвещении, в разумном постижении действительности, в распространении точного знания мыслители XVIII в. видели путь достижения свободы. Просветительская философия сосредоточена на проблеме науки, её статусе, генезиса и роста. Сциентизм просветительской философии неразрывно связан с построением социальной утопии.
Просветители связывали прогресс науки с прогрессом разума, способного овладеть эмпирическими законами и поднимать их по уровню достоверности до «высшей достоверности» математики. Наука осмысляется просветителями как инструментальный Разум, как средство овладения природой. Рациональность отождествляется с инструментальной рациональностью, направленной на достижение господства человека над природой. И реальность, и знание о ней оказываются также инструментальными. Познание предстаёт как экспериментальное испытание природы, как технико-инструментальное исследование природы, как активное вторжение в её силы и овладение ими с помощью механизмов и исследовательских инструментов. Идеология господства над внешней природой дополняется в Просвещении идеологией рационализации внутренней природы человека, подчинением её естественно-жизненных сил и побуждений разуму. Просвещение пытается рационализировать и вместе с этим дисциплинировать человеческие влечения, интересы, страсти.
Философия французского Просвещения была философским обоснованием нового деспотизма, облачённого в тогу диктатуры Разума. Она выдвинула программу формирования сознания и способностей индивида независимо от его желаний, возможностей, выбора. Философы-просветители исходили из того, что наука вправе направлять сознание человека, «переделывать» его в соответствии с универсальными нормами Разума, вести людей к всеобщему счастью, совершенно не интересуясь их мнениями и предпочтениями. Это право просветители обосновывали тем, что именно учёные, а не метафизики и священнослужители, обрели в век Науки монопольное право говорить от имени Истины. Критика религии и метафизики просветителями – это одновременно и борьба против прежних сословий, притязаний на то, чтобы быть сословиями всеобщности, выразителями общих целей и интересов, и борьба за власть нового сословия всеобщности – сословия учёных. Именно это сословие и именно философия науки имеет право отныне на то, чтобы представлять Разум в его всеобщности. Благодаря своей причастности к Истине учёные обладают безраздельной компетенцией и правом направлять других людей даже вопреки их собственному разумению, интересам и целям. Истоки утопических конструкций просветителей о грядущем царстве Разума были деспотические притязания новой социальной группы, претендовавшей на власть и объединявшей юристов, учёных и инженеров.
Такая идеологическая установка выдвигала требование научного управления обществом, а для этого утверждает Сен-Симон (1760-1825), его надо изучать с помощью научного метода, т.е. так же объективно, как люди изучают природу. Свой метод Сен-Симон называет физико-политическим, имея в виду, что социальная наука должна подобно физике исходить из принципа полной детерминированности поведения изучаемых предметов. Отсюда следует, что и развитие человеческого общества также жёстко полностью детерминировано. Существует объективный закон социальной эволюции, позволяющий предвидеть направление общественного развития. Поэтому цель истории как науки – построение теории, позволяющей от знания того, что было, сделать заключение о том, что будет. История – груда фактов, пока их не связала теория, устанавливая порядок их последовательности.
Проблему нахождения закона социальной эволюции Сен-Симон решает с помощью биологических аналогий. Род человеческий развивается так же, как отдельный человек: детство, подростковый возраст, юность, зрелость. Самое важное в этой схеме – идея неизбежного, предопределённого прогресса. Движущая сила исторического прогресса – развитие способности человеческого ума к абстрагированию и обобщению.
Как результат развития производства, науки, просвещения, культуры и философии эпохи капитализма, позитивизм возник и оформился на рубеже 30-х гг. XIX века, сначала во Франции, а затем в Англии и других европейских странах. Немецкая классическая философия (в первую очередь, Гегель и его философская система) завершила собой многовековые усилия западноевропейской философии дать ответы на все волнующие человечество вопросы с помощью спекулятивно-теоретического метода. Сложность, абстрактность умозрительной методологии (немецкой классической философии), её язык, невозможность её применить к задачам практической жизни обусловили поворот общественной мысли в сторону поиска таких теорий, методов, которые могли бы стать основой реальной практики общества. Ответом на такой исторический запрос времени стали философские системы позитивизма (или «новой положительной философии») и марксизма.
Общим для этих двух философских направлений является открытая ориентация на практическое действие. Отличием же их, в первую очередь, является ориентация на разные социально-политические силы. Частичное совпадение целей, задач, методов, а также естественная социальная и интеллектуальная конкуренция предопределили негативное отношение различных представителей этих направлений друг к другу.
Родоначальником позитивистской философии считается О.Конт, изложивший идеи новой философии в вышедшей в 1830 году работе «Курс позитивной философии», в которой он систематизировал и развивал идеи, высказанные им ранее. Основные идеи О.Конта отмечены влиянием Сен-Симона (у которого он долгое время был секретарём). Однако О.Конт, несмотря на это, вырос в самостоятельного мыслителя. Русский философ и биограф О.Конта В.И.Яковенко в конце XIX в. писал: «Только встав на социальную точку зрения и рассматривая Конта как социального реформатора, мы в состоянии охватить одним взглядом… всё его учение».
В контексте условий своего времени О.Конт, проанализировав общество, в котором живёт, делает следующий вывод: основным условием общественной реформы служит реформа интеллектуальная. Случайности революции или насилие не обеспечивают перестройки общества, переживающего кризис. Для этого необходим синтез наук и формирование позитивной политики. О.Конт чётко декларирует: «Позитивную философию можно рассматривать как единственно прочное основание социального преобразования, долженствующего положить конец критическому состоянию, в котором так долго находятся самые цивилизованные нации».
У О.Конта предикат «позитивный» обладает многообразным смыслом. Это слово стало означать у него «реальное», т.е. фактически наличное, практически полезное, достоверное, определённо утверждаемое, точное, а также относительное (в смысле: всегда зависящее от «организации» субъекта) и «органическое», т.е. конструктивное. Последнее из этих значений «указывает на одно из наиболее важных свойств истинной новой философии, представляя её как назначенную по своей природе преимущественно не разрушать, но организовывать».
Важно обратить внимание на то, что в основе философии О.Конта лежит попытка решения острых социальных проблем своего времени. Разрушение и переустройство существующего политического строя, по мнению Конта, составляет главную задачу времени, способную «увлечь» общество «новыми идеями» на путь «новой системы». О.Конт был убеждён в том, что, поощряя прогресс наук, изящных искусств и промышленности, позитивизм должен благоприятствовать такому «движению цивилизации», которое будет соответствовать «природе рода человеческого». Он глубоко верил в то, что его учение способно без социальных революций и катаклизмов, эволюционно искоренить «заблуждения» народов и их правителей, и мирно, «согласно естественному ходу вещей» заменить старую систему общественно-политического устройства системой новой». Революционные силы признавались О.Контом «несозидательными» или «неестественными» силами. Такой гуманистический и плюралистический подход философии позитивизма, обусловивший широкий идеологический, политический и духовный компромисс, обеспечил ему поддержку в различных социальных слоях общества, различных политических сил.
Взгляды О.Конта претерпели определённую эволюцию, водоразделом которой была революция 1848 г., разделившая его теоретическую деятельность на два периода. Наибольшее влияние на развитие умов в мире оказали идеи первого периода, которые стали транслироваться, популяризироваться и ассимилироваться в других странах. Наибольшее развитие идеи позитивизма получили в России, в первую очередь в различных социологических и политических теориях, определявших духовный контекст второй половины XIX века.