ВЛАДЕНИЕ И ВЛАДЕЛЬЧЕСКАЯ ЗАЩИТА В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ
ГОСУДАРСТВ КОНТИНЕНТАЛЬНОЙ ЕВРОПЫ
С.А. СИНИЦЫН
Предисловие
Российское гражданское право по мере своего развития последовательно приобретает черты современного частноправового регулирования европейского континентального типа. Одной из его основополагающих частей становится вещное право, точнее говоря, развернутая система вещно-правовой регламентации, которая, с одной стороны, охватывает развитый комплекс вещных прав, прежде всего ограниченных вещных прав на недвижимость (главным образом на земельные участки), а с другой стороны, включает в себя гражданско-правовую защиту владения вещами от различных самоуправных посягательств, которая предоставляется любому владельцу независимо от наличия у него юридического титула на вещь. Такой подход закреплен в проекте новой редакции Гражданского кодекса РФ, разработанном рабочими группами Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства во исполнение Указа Президента РФ от 18 июля 2008 г. N 1108 "О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации" <1> на основе одобренной Президентом РФ Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации <2>.
--------------------------------
<1> СЗ РФ. 2008. N 29 (ч. I). Ст. 3482.
<2> Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации / Вступ. ст. А.Л. Маковского. М., 2009. С. 72 и сл.
Положения названной Концепции и созданного на ее базе законопроекта, касающиеся вещного права, не вызвали сколько-нибудь серьезных замечаний при их обсуждении в государственных ведомствах, однако подверглись весьма острой критике со стороны правоведов, особенно представителей земельного права <1>. Даже отдельные представители цивилистической науки высказались в том духе, что предлагаемое для закрепления в Гражданском кодексе РФ регулирование владения и владельческой защиты "может усложнить и без того сложное гражданско-правовое регулирование отношений владения, создать трудности для единообразного толкования и применения норм ГК РФ о фактическом владении на практике", да при этом еще и "способствовать насильственным, самоуправным действиям, незаконным захватам чужого имущества" и даже "препятствовать надлежащему регулированию сделок с недвижимым имуществом, поскольку владение им не будет подлежать государственной регистрации, проверке законности владения имуществом, так как оно приобретается фактическими действиями" <2>.
|
|
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Статья М.М. Бринчука "Соотношение экологического права с другими отраслями: проблемы теории и практики" включена в информационный банк согласно публикации - "Экологическое право", 2009, N 5/6.
<1> См., например: Бринчук М.М. Соотношение экологического права с другими отраслями права // Государство и право. 2009. N 7. С. 30 - 37.
<2> Цыбуленко З.И. Гражданское законодательство России: состояние и направления его совершенствования // Роль гражданского права в современных экономических условиях в России и других странах СНГ. Тенденции и перспективы: Материалы международной научно-практической конференции. Москва, 7 - 8 декабря 2009 г. В 2 т. М., 2010. Т. 1. С. 54 - 55.
|
|
Все это ясно говорит о непонимании даже высококвалифицированными отечественными специалистами существа и значения гражданско-правового института владения, который присутствует в высокоразвитых европейских правопорядках на протяжении, по крайней мере, последних двухсот лет и давно стал в них очевидной и неотъемлемой частью вещно-правового регулирования. В свою очередь это печальное обстоятельство легко объясняется многолетними традициями прежнего отечественного правопорядка, который после национализации земли и упразднения категорий "недвижимость" и "вещное право" развивался в условиях крайне упрощенного и обедненного "планового" гражданского оборота, покоившегося исключительно на различии социалистической и личной "форм собственности" и соответствующих им "прав собственности", отчетливо напоминавших средневековое феодальное право с его dominium directum и dominium utile.
А ведь еще И.А. Покровский подчеркивал, что "одним правом собственности мог бы удовлетвориться только разве самый примитивный экономический быт" <1>. Разумеется, для людей, привыкших жить в таком примитивном экономическом (и, добавим, юридическом) быту, необычайно сложным и непонятным представляется, например, "право вещных выдач", известное еще дореволюционному российскому гражданскому праву (и даже закрепленное в ст. 1029 - 1039 проекта Гражданского уложения Российской империи), а воспитанных в таких условиях специалистов в области земельного права, привыкших оперировать категорией "земель", до сих пор приводит в подавленное состояние не только право частной собственности на землю, но даже понятие земельного участка как индивидуально-определенной (недвижимой) вещи.
|
|
--------------------------------
<1> Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 207.
Между тем, по словам того же И.А. Покровского, "со времен римского права во всяком культурном законодательстве мы встречаем прочно установившийся принцип охраны владения как такового от всяких частных посягательств на него. Всякий фактический владелец вещи может требовать от суда и властей защиты своего владения и притом не на том основании, что он имеет право на это владение, а просто на том, что он владеет или владел". Объяснение этому выдающийся российский ученый усматривал в том, что "в институте защиты владения дело идет не о собственности и вообще не о таком или ином имущественном праве, а о начале гораздо более высоком и идеальном - о насаждении уважения к человеческой личности как таковой": "для третьих лиц фактическое владение должно быть неприкосновенно, так как за ним стоит чья-то человеческая личность" <1>.
--------------------------------
<1> Покровский И.А. Указ. соч. С. 223, 229, 234.
Конечно, в нынешних российских условиях "полудикого рынка" этот основополагающий для цивилизованного правопорядка "этический принцип уважения к человеческой личности" представляется очень далеким и оторванным от реальности идеалом, практически никак не связанным с правовым регулированием имущественных отношений. Однако современное гражданское право и тем более его кодификация представляют собой отнюдь не свод ведомственных инструкций по совершению сделок купли-продажи. В кодифицированных общих нормах гражданского права, выражающих глубоко продуманные "правила игры для цивилизованного рынка", должны не только отражаться экономические принципы свободного товарообмена, но и учитываться его нравственные начала, принципы добросовестности и разумности поведения участников гражданского оборота (что так или иначе имеет место практически во всех действующих кодификациях гражданского права).
Одним из давно известных инструментов такого подхода является институт владения и владельческой защиты. Очевидный ориентир для понимания и формирования современных представлений об этом институте представляет собой опыт генетически близких российскому праву зарубежных европейских правопорядков, прежде всего германского типа. К сожалению, этот опыт известен у нас в основном лишь по дореволюционной литературе и переводам полувековой давности; почти совсем неизвестным остается современное западноевропейское законодательство и доктрина владения, не говоря уже о практике их применения. Основное препятствие для их изучения составляет "языковой барьер", делающий недоступными достижения европейской гражданско-правовой науки даже для многих представителей нового поколения российских цивилистов (понятно, что англо-американское право в этой области может предоставить в их распоряжение лишь сугубо утилитарные решения, основанные либо на исторически сложившемся во времена средневековья институте "траста", либо, в лучшем случае, - на достаточно примитивной концепции "экономического анализа права" (Law and Economics)), весьма скептически воспринимаемой в современной западноевропейской правовой доктрине <1>.
--------------------------------
<1> Ср.: Грехениг К., Гелтер М. Трансатлантические различия в правовой мысли: американский экономический анализ права против немецкого доктринализма // Вестник гражданского права. 2010. N 6; Reimann M. Einfuhrung in das US-amerikanische Privatrecht. 2. Aufl. Munchen, 2004. S. 264 - 266.
С изложенных позиций предлагаемая вниманию читателя книга С.А. Синицына вызывает особый интерес не только своей актуальностью, обусловленной предстоящим появлением института владения в действующем российском законодательстве, но и прежде всего глубиной изучения этой сложной проблематики и взвешенностью авторского подхода. В ней весьма тщательно и с большим знанием дела освещен институт владения в основных западноевропейских правопорядках. Основное внимание при этом обоснованно сосредоточено на германском праве, теоретические постулаты которого составляют прочную базу современного вещно-правового регулирования. Вместе с тем С.А. Синицын отводит должное место и российской правовой доктрине, в том числе дореволюционной, подтверждая этим принципиальную приемлемость этого основательно забытого у нас института для отечественного гражданского права, а также убедительно оценивает его ближайшие законодательные и правоприменительные перспективы, не сводя их к простому заимствованию европейских законодательных решений.
Важное достоинство книги составляет и ее научная база - столь широкий круг оригинальных литературных и законодательных западноевропейских источников, не переводившихся на русский язык, не часто встречается в работах современных отечественных авторов. Все это дает основание утверждать, что содержание этой книги позволит заинтересованному отечественному читателю в полной мере понять существо, значение и общие тенденции законодательного развития института владения и владельческой защиты, возрождаемого в российском гражданском праве.
Е.Л.Суханов
Доктор юридических наук, профессор,
заслуженный деятель науки РФ,
заведующий кафедрой гражданского права
юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
От автора
В настоящее время в гражданском праве России признается необходимость восстановления механизмов защиты владения и совершенствования законодательства о защите вещных прав. В утвержденной Президентом РФ Концепции развития гражданского законодательства РФ отмечается, что отсутствие норм о владении и его защите, призванных обеспечить оперативную и эффективную защиту права собственности, является одним из серьезных недостатков действующего Гражданского кодекса Российской Федерации <1>.
--------------------------------
<1> См.: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2009. N 11; Концепция развития законодательства о вещном праве // Вестник ВАС РФ. 2009. N 43. С. 103, 105.
Формирование соответствующего правового поля не является легкой задачей, ее выполнение напрямую связано с принятием научно обоснованных решений, качественным повышением уровня правосознания.
Однако состояние научной разработанности проблем, связанных с понятием и защитой владения, в современном российском праве не может быть признано удовлетворительным. Это объясняется следующими причинами.
Во-первых, в гражданском праве России на протяжении всего исторического развития никогда не существовало законодательного закрепления владения и владельческой защиты в едином правовом акте, т.е. в отечественном праве отсутствовал опыт соответствующего правотворчества и единообразного правоприменения.
Во-вторых, в советский период в отечественном правопорядке отсутствовали классические категории гражданского права, такие, как "вещные права", "владение", "недвижимость", в противовес традициям и тенденциям развития науки "буржуазного права". В связи с этим многие проблемы, связанные с защитой вещных прав и владения, в течение длительного времени отечественной наукой гражданского права не исследовались.
В-третьих, в отечественной юридической литературе до настоящего времени практически отсутствуют монографические работы, авторы которых не только исследовали бы традиционные вопросы, связанные с понятием владения и необходимостью его защиты, учитывая при этом сложившийся и развивающийся международный опыт, но и оценивали эффективность использования известных в иностранных правовых системах моделей правового регулирования (соглашение о передаче владения, владение правом, двойное владение, совладение, передача владения по наследству и т.д.), а также обращались к разрешению актуальных вопросов об объектах беститульного владения, соотношении владельческих и петиторных исков о защите вещных прав.
Однако объект исследования не должен быть искусственно ограничен зарубежными научными, законодательными и правоприменительными традициями, повлиявшими на формирование и построение норм о владении и владельческой защите в конкретных правопорядках системы континентально-европейского права. Как показано в настоящей работе, в дореволюционной России обнаруживаются достойные внимания оригинальные подходы к решению ряда актуальных вопросов, входящих в исследуемую проблематику, со стороны правоприменительной практики и юридического сообщества. Без их учета решение вопроса о закреплении конкретных моделей владения и владельческой защиты в российском праве кажется невозможным.
Развитие законодательства и научных положений о владении и владельческой защите в современной России не может и не должно протекать в условиях изоляции влияния постоянно развивающегося международного опыта. Вместе с тем лишено основания и слепое копирование зарубежных научных и законодательных решений. Разумный подход должен основываться на исследовании поставленных проблем в наиболее близких по развитию правопорядках и в русле соответствия отечественным правовым традициям.
Особые иски о защите владения известны правовым системам многих развитых стран мира, в том числе и англо-американской правовой семье (к примеру, trespass, nuisance и др.). Однако традиция англо-американского права, предусматривающая широкий спектр титулов и разнообразие способов их защиты применительно к конкретной ситуации (estates), не знает исков, аналогичных владельческим и вещным, получившим свое развитие в правовых системах стран континентальной Европы. Исторически наиболее близкими академическим и законодательным традициям российской цивилистической школы являются правопорядки германской ветви континентального права (Германия, Австрия, Швейцария), особое место среди которых занимает гражданское право Германии.
В настоящее время в гражданском праве государств континентальной Европы сложилась разветвленная, детализированная, эффективно действующая система владельческой защиты и вещных прав, накопился богатый опыт правоприменения. В связи с этим особое значение для дальнейшего совершенствования гражданского права России в рассматриваемой области имеют изучение накопленного зарубежной правовой наукой и судебными инстанциями опыта толкования соответствующих законодательных предписаний, сложившаяся здесь в течение последних десятилетий правоприменительная практика.
Исследование проблем владения и владельческой защиты в правопорядках континентальной Европы открывает широкие возможности для сравнительно-правового анализа, обоснования новых научных положений, что обусловливает важность и своевременность предпринятого исследования как с теоретической, так и с практической точки зрения.
Настоящее исследование не претендует на полное и окончательное решение всех вопросов, связанных с проблематикой владения и его защитой в гражданском праве континентальной Европы. Но надеемся, что содержание книги окажется полезным для исследователей частного права.
В заключение хотелось бы выразить огромную признательность доктору юридических наук, профессору Евгению Алексеевичу Суханову, чьим учеником мне посчастливилось быть, и доктору юридических наук Вадиму Витальевичу Чубарову за ценные рекомендации, полезные замечания, дискуссии по вопросам, освещенным в настоящем исследовании.
Глава I. СТРУКТУРА ВЛАДЕНИЯ В РИМСКОМ
И КОНТИНЕНТАЛЬНОМ ПРАВЕ
§ 1.1. Структура юридического владения в римском праве
Принято считать, что в римском праве понятия юридического (possessio civilis) и фактического (possessio naturalis) владения разграничивались и влекли различные юридические последствия <1>. Можно сказать, что формально в римском праве структура юридического владения, умозрительно взятого независимо от causa possessionis, предполагает единство двух элементов: corpus'а, или собственно самого фактического обладания вещью, и animus'а, подразумевающего волю к владению ею <2>. Однако это слишком обобщенный взгляд на исследуемый вопрос.
--------------------------------
<1> История вопроса о происхождении и разделении possessio civilis и possessio naturalis очень интересно излагается Г. Тоном (см.: Thon G. Ueber civilis und naturalis possessio // Rheinisches Museum fuer Jurisprudenz. 1883. Bd. 4. S. 96).
<2> Стоит признать обоснованным замечание К. Цахарии и Г. Дернбурга о том, что при этом речь идет об animus rei sibi habendi, а не о animus domini (см.: Zachariae von Lingenthal K.S. Handbuch des franzoesischen Civilrechts. Heidelberg, 1853. S. 442; Dernburg H. Entwicklung und Begriff des juristischen Besitzes des roemischen Rechts. Berlin, 1883). Дело тут не в альтернативном словоупотреблении, а в том, что источники римского права не знают понятия "animus domini", которое в действительности заимствовано из парафраз Феофила. Более подробно об особенностях происхождения понятия "animus domini" см.: Van Wetter P. Traite de la possession en droit romain. Gand, 1868. S. 7; Wodon L. Traite theoreque et pratique de la possession et des actions possessoires. Bruxelles, 1866. T. 1. S. 17.
Серьезный объем имеющейся литературы по затронутой проблеме в романо-германской правовой семье <1> и сегодня не снимает ряд чрезвычайно важных вопросов, связанных с оценкой степени взаимосвязи элементов владения в римском праве, не говоря уже о проблемах отражения римского учения о понятии владения в теории и законодательствах ряда правопорядков Западной Европы. Ф. Боцца, например, отмечает не только интерес к исследованию категории владения от начальных этапов развития романистики до наших дней, но и отсутствие в источниках единых подходов к квалификации владения, а также наслоение на исходные тексты многочисленных интерполяций <2>.
--------------------------------
<1> Есть основания говорить о международной значимости и актуальности изучения вопроса о структуре владения в науке гражданского права. Следует подчеркнуть особо, что в зарубежной юридической литературе уделяется особое внимание освещению данной проблематики в свете традиций гражданского права Германии (к примеру, в Португалии: Cordeiro A.M. A Posse: Perspectivas Dogmaticas Atuais. Coimbra, 1999. P. 46; в Испании: Gil A.H. La Possession. Madrid, 1980. Ср.: Baldus C. Die systematische Funktion der sogenannten Verkehrsauffassung beim Verlust des Besitzes: Portugiesisches, deutsches und roemisches Modell // ZEuP. 2006. N 4. S. 768 - 773).
Также это довольно ясно прослеживается в англо-американской юридической литературе. К примеру: Nikolas B., Birks P. New perspectives in the Roman law of Property. Oxford, 1989. P. 43; Miller D.C. Corporeal Moveables in Scots law. P. 12; Reid K. The law of Property in Scotland, 1996. P. 108; Bell A.P. Modern Law of Personal Property in England and Ireland. London and Edinburgh, 1989. P. 33.
Изучением вопроса о структуре владения занимается наука гражданского права стран иных географических континентов (к примеру, в Латинской Америке: Alves Moreira J.C. O problema da vontade possessoria (Besitzwille) // Revista do Tribunal Regional Federal. 1996. P. 8; Fulgencio T. Da Posse e das Acoes Possessorias: teoria legal-pratica. Rio de Janeiro, 2000. P. 56; Espinola E. Posse, Propriedade, Compropriedade ou Condominio. Campinas, 2002. P. 54; в Азии: Вагацумма С., Арнидзуми Т. Гражданское право Японии. М., 1983. Кн. 1. С. 171; в Южной Африке: Zimmerman R., Visser D.P. Civil law and common law in South Africa. Oxford, 1996. P. 832).
<2> См.: Bozza F. Il possession. Napoli, 1935. P. 1; Cordeiro A.M. Op. cit. P. 46.
В отличие от трудов германских цивилистов в источниках римского права не обнаруживается единого научного понятия владения и его универсальных признаков. Нет оснований не согласиться с Г. Брини в том, что высказывания римских юристов о владении должны пониматься как ответы на запросы практической жизни, но не расцениваться как попытки формирования теоретической основы понятия владения <1>.
--------------------------------
<1> См.: Brini G. Possesso dele cose e possesso dei diritti nel diritto romano. Roma, 1978. P. 4; см. также: Cremieu J. Theorie des actions possessoires, ou moyens juridiquesde faire valoir la possession en droit romain et en droit francais. Paris, 1845. P. 5.
Современное понимание владения через дилемму факта и права скорее явилось плодом трудов юристов эпохи средневековья, Нового и Новейшего времени, нежели прямым наследием римского права. Итальянские юристы достаточно давно призывают к буквальному пониманию римского владения не как разновидности правового господства, а как власти лица над вещью в контексте существующих общественных отношений <1>.
--------------------------------
<1> См.: Bonfande P. Instituzioni di dirito romano. Roma, 1987. P. 343.
Однако безосновательно упрощать понятие владения в римском праве также не следует. Римские юристы говорили о двухзвенной структуре владения (corpus, animus), но их изречения оставляют достаточно много сомнений относительно универсального понимания каждого из этих элементов применительно ко всем из описанных случаев владения. Дошедшие до нас источники придают различный характер и значение corpus'у и animus'у <1> в условиях приобретения, утраты и защиты владения, что ставит под сомнение тезис о единообразном подходе к значению этих категорий во все периоды развития римского права <2>.
--------------------------------
<1> Это обстоятельство неоднократно отмечалось учеными. К примеру, см.: Rotering. Zur Lehre vom Besitze: Tiergarten und Hegewald // Archiv for burgerliches Recht. Bd. 38, 1913. S. 145 - 168. Кстати, современные исследователи нередко и вовсе отрицают за Corpus и Animus характеристики критерия владения (см.: Дождев Д.В. Институт владения в римском праве: Дис.... д.ю.н. М., 1997. С. 51).
<2> Как правило, это обстоятельство не учитывается в литературе. См.: Кукольник В.Г. Начальные основания римского гражданского права. СПб., 1810. С. 141; Он же. Руководство к преподаванию римского права. СПб., 1821. С. 242; Сальковский К. Институции. Основы системы и истории римского гражданского права. Киев, 1910. С. 215; Ефимов В.В. Лекции по истории римского права. СПб., 1898. С. 337; Митюков К.А. Курс римского права. Киев, 1912. С. 88; Пухта Г.Ф. Курс римского гражданского права. М., 1874. С. 323, а также см.: Пухан И., Поленак-Акимовская М. Римское право (базовый учебник). М., 1999. С. 171; Яковлев В.Н. Древнеримское и современное гражданское право России. М., 2010. С. 173. Впрочем, в зарубежной литературе обнаруживаются единичные исследования, в которых показано эволюционное развитие категории владения и отмечаются особенности ее понимания в различные периоды римского права (Albertario E. Corso di diritto romano. Padova, 1948. P. 16).
С известной долей условности мнения римских юристов по обозначенной проблеме можно классифицировать по трем основаниям.
К первому можно отнести позицию о доминирующем значении animus'а <1>. Для Сабина, Кассия и Юлиана animus может быть тождествен фактической принадлежности вещи - corpus, что проявляется в возможности владения вещью через раба, приобретшего ее на средства пекулия при непременном условии, что раб не находится в этот период в бегах. Владение здесь осуществляется коммодатарием через тело и сознание раба на том лишь основании, что когда-то он проявил волеизъявление на предоставление рабу пекулия независимо от того, известно ли ему о новом приобретении или нет <2>. При таком понимании понятие "animus" представляет собой не что иное, как фикцию своеобразного фактического присутствия владельца в обладании вещью <3>. На этой же основе строится мнение Прокула, который писал, что в период безумия владелец не может утратить владения, поскольку не способен изменить владельческую волю <4> независимо от фактического местонахождения вещи в конкретный момент времени. Таким образом, утрата corpus'а еще никак не означает утраты владения вещью.
--------------------------------
<1> Следует согласиться с проф. В.А. Савельевым в том, что концепция possessio solo animo занимает особое место в римской юриспруденции, а ее появление прежде всего обязано интересам рабовладельческого хозяйства. См.: Савельев В.А. Владение solo animo в римском классическом праве // Древнее право. Ius antiquum. М., 1999. N 2(5). С. 17.
<2> См.: Павел в 54-й книге "Комментариев к эдикту" § 3 // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 67.
<3> Ср.: Baron J. Zur Lehre vom Besitzwillen // Jahrbucher fur die Dogmatik des heutigen romischen und deutschen Privatrechts. Bd. 29. 1890. S. 195 - 198.
<4> Прокул в 5-й книге "Писем" // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 87.
Специфика восприятия римским правом волевого элемента владения применительно к различным жизненным ситуациям положила основу для возникновения и развития целой научной концепции. Так, Савиньи полагал, что для приобретения владения реальное обладание во многом излишне, гораздо важнее физическая возможность совершения действия в отношении объекта владения, соединенная с волей владения вещью как своей собственной, что обеспечивается непременным условием непосредственной близости к вещи <1>. Однако такое абстрактное понимание corpus'а приходит в противоречие со многими источниками римского права. Так, непосредственная близость от объекта владения как главная характеристика corpus'а не только не находит прямой опоры на источники, но и в ряде случаев может быть лишена всякого смысла, как это имеет место при поимке и владении диким вепрем <2>, при приобретении владения через третье лицо <3>, при приобретении отсутствующего раба. Решение проблемы, предложенное Савиньи, предполагает единое объяснение для всех этапов развития римского права, что не является верным: приоритетное положение animus'а соответствует постклассическому праву, но противоречит источникам древнего и классического римского права.
--------------------------------
<1> См.: Savigny F.C. Das Recht des Besitzes. Gissen, 1827. S. 212 - 213, 246. Ср.: Baehr O. Zur Besitzlehre // Jahrbucher fur die Dogmatik des heutigen romischen und deutschen Privatrechts. Bd. 26 = N.F. Bd. 14. 1888. S. 228; Hollander H. Ueber den Animus im Recht des Besitzes der Roemer, 1903. S. 15.
<2> Прокул во 2-й книге "Писем" // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 53.
<3> Модестин в 14-й книге "Комментариев к Квинту Муцию" // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 51.
Второе основание сводится к привилегированному значению corpus'а. Так, по мнению Нерация и Прокула, лицо не может приобрести владение голой волей, если ей не предшествует естественное владение. К примеру, не считается владельцем отдельных вещей тот, кто владеет зданием в целом, что в равной степени может относиться к кораблю или шкафу <1>. Точно так же в случае, если лицо приобрело по давности поле, это автоматически еще не означает приобретения клада, сокрытого там, о котором узукапиенту неизвестно. В данном случае клад позиционируется как самостоятельный объект, для овладения которым необходимо установление отдельного волевого и физического контакта, что возможно только после его открытия. Тем самым как бы подчеркивается, что физическое обладание всегда первично и без него невозможно возникновение никакого владения.
--------------------------------
<1> Павел в 15-й книге "Комментариев к Сабину" // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 89.
Изучение особенностей восприятия corpus'а как элемента владения в римском праве также явилось поводом научных исследований и обобщений в науке гражданского права. В частности, Р. Иеринг предлагает считать, что corpus представляет собой никак не статическое состояние, а совершение действий, свидетельствующих о намерении присвоения <1>, что, по сути, означает сам animus, выраженный в действии, который тем не менее не теряет самостоятельного значения, но составляет с corpus'ом единое правовое целое <2>. При этом следует учитывать, что заключение Р. Иеринга - это не пересказ и не комментарий норм римского права, а скорее научное представление, нашедшее значительную поддержку в литературе. Так, следуя воззрениям Иеринга, Барон и Голдшмидт подчеркивают, что для признания владения возникшим в одинаковой степени важны как характер осуществленных действий относительно объекта владения <3>, так и возможность безраздельного господства над объектом владения безотносительно к нормативным предписаниям объективного права <4>. При этом весьма проблематичным кажется вопрос об определении критериев и характера действий, достаточных для квалификации обладания как владения. К примеру, едва ли по внешним признакам можно всерьез и с достоверностью утверждать, что поле возделывает его собственник, а не арендатор: ведь они в равной степени могут быть заинтересованы в получении урожая, предпринимая для этого все доступные и необходимые усилия!
--------------------------------
<1> Концепция corpus'а, выработанная Р. Иерингом, встретила серьезную критику в литературе как с точки зрения теории, так и с точки зрения соответствия источникам римского права. См.: Pininski L. Der Thatbestand des Sachbesitzerwerbs nach gemeinen Recht. Leipzig, 1885. S. 160 - 172; Schlossmann S. Der Besitzerwerb durch Dritte nach roemischem und heutigem Recht: ein Beitrag zur Lehre von der Stellvertretung, 1881; Mandry A.G. Zur Lehre von dem Besitzwillen // Archiv fuer die civilistische Praxis. Bd. LXIV. S. 216.
<2> См.: Jhering R. Der Besitzwille: zugleich eine Kritik der herrschenden juristischen Methode, 1889; Kniep F. Der Besitz des Buergerlichen Gesetzbuches gegenuebergestellt dem roemischen und gemeinen Recht. Jenna, 1906. S. 71.
<3> См.: Baron J. Zur Lehre vom Besitzwillen // Jahrbucher fur die Dogmatik des heutigen romischen und deutschen Privatrechts. Bd. 29, 1890. S. 212.
<4> См.: Goldschmidt L. Studien zum Besitzrecht. Berlin, 1888. S. 3.
С другой стороны, при исследовании понятия corpus'а как элемента владения в римском праве стоило бы обратить внимание на то, что назначение corpus'а в структуре владения видится не столько в подчинении вещи воли лица, поскольку с этим вполне справляется тот же институт права собственности или прав на чужие вещи, сколько в публичной демонстрации личности владельца, приобретшего владение, которое подлежит защите в конкретный момент времени. В противном случае, следуя логике Голдшмидта, придется признать, что владение превратится в охраняемый правом произвол.
Третье основание состоит в наделении равным значением corpus'а и animus'а в приобретении, утрате и защите владения. Так, Павел отмечает, что мы приобретаем владение не только намерением и не только физически, а и физически, и намерением <1>, что не всегда стоит воспринимать так, что тот, кто захочет владеть поместьем, должен непременно обходить весь земельный участок, для этого вполне достаточно зайти на какую угодно его часть, если лицо выразило намерение и желание владеть всем участком вплоть до его границ.
--------------------------------
<1> См.: Павел в 54-й книге "Комментариев к эдикту" § 1 // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 67; Павел в 64-й книге "Комментариев к эдикту" // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 75.
Анализ источников показал, что значение элементов в конструкции юридического владения по римскому праву зависит от правового режима объекта владения. Как констатирует Гай, ныне опровергнуто мнение древних юристов, считавших, что может произойти кража даже поместья и земельного участка <1>, что уже свидетельствует о различном характере владения движимыми и недвижимыми вещами. Рассмотрим особенности проявления corpus'а и animus'а во владении недвижимостью. Так, Павел признает, что если кто-либо сообщит, что дом захвачен разбойниками и собственник его, охваченный страхом, не захочет прийти туда, то он утратил владение <2>. В этой ситуации для утраты владения достаточно animus'а. Другой вопрос - о моменте утраты (прекращения) владения. Очевидно, что воля к утрате владения должна быть все-таки внешне распознаваема. Принято считать моментом утраты владения отказ от защиты владения в условиях знания о присутствии нарушителя или бездействие владельца в этот момент <3>. Правда, если на земельный участок вошла вооруженная группа, считается, что прежний владелец потерял владение тотчас. Далее, в источниках признается, что летними и зимними пастбищами мы владеем одним намерением, хотя покидаем их в определенные моменты времени <4>. Точно так же если ты находишься в поместье и откажешься владеть им, изменив волю - animus relinquendi, то владение ты утратишь независимо от того, останешься ли стоять на его территории или нет <5>. Римские юристы подчеркивали, что нет необходимости приобретать владение телесным прикосновением и осязанием, но даже взглядом и волей доказывается владение теми вещами, которые вследствие своей тяжести не могут быть передвинуты, как, например, колонны <6>. Там же признается, что нет никакой нужды для признания владения земельным участком, возникшим, если продавец заверил меня в спокойствии переданного владения и очертил его горизонты с башни. Эти примеры убедительно показывают, что в отношении недвижимости значение corpus'а как элемента владения ощутимо меньше значения animus'а.
--------------------------------
<1> См.: Гай во 2-й книге "Повседневных дел, или Золотых" // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 131.
<2> См.: Павел в 54-й книге "Комментариев к эдикту" § 8 // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 69.
<3> Цельс в 23-й книге "Дигест" // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 81.
<4> См.: Павел в 54-й книге "Комментариев к эдикту" § 11 // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 67.
<5> См.: Павел в 54-й книге "Комментариев к эдикту" § 6 // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 69.
<6> См.: Павел в 54-й книге "Комментариев к эдикту" § 21 // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 67.
Совершенно противоположная ситуация обнаруживается в случаях владения движимыми вещами, где значение corpus'а в структуре владения весьма велико. Так, Нерва-сын считал, что движимые вещи, за исключением раба, до тех пор находятся во владении, пока находятся под нашей охраной, т.е. до тех пор, пока мы можем, если захотим, получить естественное владение вещью. Ведь домашний скот, лишь только он заблудится, или кубок, лишь только он потеряется так, что не отыскать, тотчас перестает быть в нашем владении, хотя бы он не оказался во владении никого другого <1>. Точно так же Ульпиан полагает, что в отличие от права я утрачиваю владение камнями, утонувшими в море при кораблекрушении, до тех пор, пока их не удастся поднять наверх. Примечательно, что при этом недопустима аналогия с беглым рабом, который не способен лишить нас владения как собой, так и любыми другими вещами <2>.
--------------------------------
<1> Павел в 54-й книге "Комментариев к эдикту" § 13 // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 71.
<2> Ульпиан в 72-й книге "Комментариев к эдикту" // Дигесты Юстиниана. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 77. Ср.: Coninck-Liefsting E.B. Bezitrecht en de Nederlandsche beritactien. Leiden, 1869. S. 49.
Особого внимания заслуживает вопрос о происхождении понятий corpus'а и animus'а в источниках римского права. Так, П. Соколовский утверждает, что речь идет о влиянии фундаментальных философских категорий идеи и материи, заимствованных римскими юристами из учений Платона и Аристотеля <1>. Вне всяких сомнений, данный вывод очень интересен, другое дело, что признание его в качестве обоснованного факта в науке гражданского права повлекло бы целый ряд последствий, выразившихся в построении доводов и толковании источников в противоречии с устоявшимися доктринальными положениями и буквальным смыслом норм права. При таком подходе пришлось бы лишить animus рефлексии воли и понимать под ним свойство сознания или интеллектуальную функцию - знание <2>, а затем и вовсе отнести к объектам владения даже не бестелесные вещи или права, а идеи <3>. Думается, для этого нет никаких оснований.
--------------------------------
<1> См.: Sokolowski P. Der Besitz im klassischen Recht und dem deutschen buergerlichen Gesetz // Die Philosophie im Privatrecht. Halle, 1907. S. 14, 148 - 151.
<2> Ibid. S. 150 - 153.
<3> Ibid. S. 135 - 136.