Костер горел не зря, и станция не была заброшенной. Просто электровоз действительно вспугнул ее обитателей, заставив попрятаться в тени пилонов и там выжидать, наблюдая и оценивая опасность, которую могли принести с собой прибывшие. Но теперь они осмелели. Вот мелькнула, перемахнув еще одну арку, следующая тень. С другой стороны перрона — еще одна. Глядя на них, зашевелились и остальные. Да люди ли это?! Сгорбленные спины, опущенные, скрюченные руки… Размытые силуэты странными нечеловеческими скачками перемещались все ближе, подбираясь на расстояние броска к жертвам! Потому что так не приближаются, чтобы пообщаться. На них охотились.
На мгновенье отпустив автомат, больно ударивший прикладом по ребрам, Димка щелкнул выключателем налобного фонаря… и ничего не произошло. То ли повредились контакты, то ли сдохли батарейки — разбираться некогда.
— Бежим!
Увлекая Наташу за собой, Димка ринулся в сторону эскалатора, ведущего к Новокузнецкой.
Их бегство послужило сигналом — тени тоже сорвались со своих мест, и станция сразу заполнилась торопливыми звуками эха множества стремительных шагов. Их оказалось пугающе много, этих обитателей станции, кем бы они ни были. Несколько из них метнулись вслед за беглецами прямо по центру зала, один даже перемахнул через костер, и Димка, оглядываясь на бегу, успел заметить лохмотья на истощенном, жутковато деформированном теле существа. Но большая часть преследователей кинулась по краям перрона с обеих сторон, их размытые силуэты мелькали за пилонами, явно желая обогнать беглецов, отрезать им путь.
— Назад! — выворачивая на бегу голову, заорал Димка и короткой очередью пальнул в воздух.
Бауманцы буквально взлетели по короткому эскалатору и бросились к решетке, перегораживавшей коридор. За нею находился барьер из мешков с песком, на стене, подвешенная на цепи за крюк, горела лампада, освещая тусклым светом двух охранников. Встревоженные выстрелами, они уже поджидали гостей с «калашами» в руках, и как только увидели бегущих людей, тут же последовал резкий окрик:
— На пол, твою мать! На пол, или стреляю!
Услышав характерный лязг передергиваемого затвора, Димка, сбив девушку с ног, рухнул на нее, с гулко бьющимся сердцем прислушиваясь к звукам за спиной. И облегченно выдохнул: позади стало тихо. Их никто не преследовал. Видимо, обитатели станции не решились сунуться к вооруженной охране.
— Другое дело, — удовлетворенно проворчал низким басом другой охранник. — Раз команду выполняют, значит, люди. Что скажешь, Крендель?
— Собаки тоже команды умеют выполнять, — по-прежнему резким неприятным голосом ответил второй. И, заметив, что Димка шевельнулся, снова прикрикнул: — Лежать, сказал! Кто такие?
— Путники, — со сдержанной злостью ответил Димка.
С того места, где их заставили лечь на грязный пол, воняющий нечистотами, уже слышался людской гомон, доносившийся с Новокузнецкой. Внезапно бауманцу страстно захотелось наконец оказаться среди людей, сбежать от преследовавшего их кошмара. Отдых был рядом — только руку протяни. И только от этих двоих зависело, получат ли его измученные беглецы.
— Вы откуда тут взялись такие наивные? — с любопытством поинтересовался бас.
— С Китай-города! — соврал Димка, не желая вдаваться в подробности побега с Марксистской. Да и то, что они прорвались сквозь мертвый перегон, охранников может и не обрадовать.
— Много я придурков видал, на, но чтобы таких! — презрительно бросил Крендель. — Кто вас вообще по этому перегону пропустил? Да еще вдвоем, без каравана? Такие же идиоты?! Совсем на Китае братва ополоумела. Проход есть чем оплатить?
— Конечно есть, они же стреляли, — снисходительно хмыкнул бас.
— Не факт, Штопор. Может, это последние маслята были.
— Тогда нужно было застрелиться. Морлоки живьем любят жрать. Говорят, это больно. — И Штопор жизнерадостно заржал над собственной шуткой.
— Да заплатим мы, только пустите! — подняв голову, сердито выкрикнула Наташа.
— Ты посмотри, Крендель, вроде телка, — удивился Штопор. — Ладно, если по пять маслят с носа найдется, пропустим.
Торговаться было не время.
— Да, дуру свою на предохранитель поставь, а магазин отсоедини и держи раздельно. Не так дернешься — все равно возьмем плату, но уже с ваших трупов, — блатной снова заржал.
— Подъем, детишки, — приказал Крендель. — Делайте, как сказано, и готовьте башли.
«Веселый попался пост, — хмуро думал Димка. — Въехать бы прикладом в рожу, но тогда точно пристрелят».
Часть патронов он достал из кармана, а недостающие выщелкнул из шнека «бизона» — вынимать из-за пазухи пулеметные ленты не рискнул. Заметив, что Наташа сразу отошла к решетке, поближе к людям, встревоженно оглядываясь назад, в темноту станции, Димка заторопился. Ему тоже все время чудилось, будто охотники, несмотря на выстрелы и браваду охранников, медленно, но упорно подбираются из темноты к посту, чтобы внезапной атакой захлестнуть площадку перед решеткой. Даже чудился скрип ступенек эскалатора под легкими крадущимися шагами.
Наконец Крендель загремел засовами решетки и впустил бауманцев в тамбур — оказывается, дальше шла еще одна решетка с дверцей. Здесь гомон со станции стал еще слышнее, уже различались отдельные голоса и выкрики продавцов — похоже, рынок контрабандистов работал на полную.
На первый взгляд оба охранника были неотличимы друг от друга — коротко стриженные головы, сломанные переносицы, руки и шеи в шрамах и наколках. Сутулые плечи обтягивали заношенные кожаные куртки, шелушащиеся от старости, свободного покроя штаны висели на коленях пузырями. Разве что один был пожилой, и невероятно кривые ноги у него складывались в букву «О». Видно, именно его и звали Кренделем.
— Что у вас тут за уроды обитают?! — угрюмо поинтересовался Димка, ссыпая плату в грязную ладонь Штопора.
Тот тут же принялся пересчитывать дань, шевеля губами.
— Сказано же — морлоки, — презрительно ответил за него Крендель. — Турист придурошный, на! Как ты еще жив, если простых вещей не знаешь?
— Это люди, что ли? — уже из чистого любопытства уточнил Димка, проглотив оскорбление.
— Может, когда-то и были людьми, — Крендель скривился, словно в рот ему попало что-то невыносимо кислое. — Мы туда давно всякую нищую шваль выпроваживаем, больных и уродов со всякими отклонениями. А мертвый перегон с ними там по-своему забавляется, лепит из них невесть что… Ладно, пацан, хорош трепаться! Проваливай, не мешай работать. — Крендель покосился на один из ящиков, стоявших возле мешков с песком, на котором были разбросаны засаленные карты.
— Да куда ты так торопишься, братуха? — Штопор, закончив пересчитывать патроны, высыпал их в карман и с откровенным интересом ощупал взглядом тело девушки с головы до ног, пялясь так, словно на ней не было одежды. Глаза его маслянисто заблестели. — А туристочка ничего. Составишь компанию, цыпа? А то мы тут заскучали, иссохли совсем без женской ласки. Не боись, не обидим.
— Обойдешься! — отрезал Димка. — Ты свое уже получил.
— Не кипешись, пацан, не с тобой базарю. Так сколько стоишь, цыпа?
— Нисколько! — отрезал Димка.
— Значит, бесплатно? — заржал Штопор. — Сбылась мечта идиота!
«Как же все это быдло надоело…»
Димка примерился, куда ударить наверняка. Тут, главное, действовать быстро и решительно. Этому уроду кулаком сломать кадык, а второму башмаком по паху и прикладом по шее, чтобы вырубить. После всего, что довелось испытать в туннелях, не говоря уже об издевательствах Панкратова, лучше сдохнуть, но не дать в обиду ни девушку, ни себя. Хватит! Кончилась терпелка!
Но Наташа, отстранив парня, вдруг сама шагнула к «братку». Ласково улыбнулась, заглядывая ему в глаза, и притянула к себе за ворот кожаной куртки, словно собираясь поцеловать. Штопор с готовностью нагнулся… и к его горлу прижалось лезвие ножа, врезавшись в кожу.
— Конечно, котик, — продолжая мило улыбаться, шепнула девушка. — Только я люблю пожестче, а царапины и порезы меня заводят… И еще люблю отрезанные уши клиентов себе оставлять. На память. Если ты не против, то я в твоем распоряжении.
И бритоголовый увидел в глазах девушки что-то такое, от чего лицо его дрогнуло. Он растерянно моргнул, поспешно отступил от «туристочки» и с лязгом отодвинул засовы, открывая проход.
Димка, и сам ошеломленный выходкой девушки, подождал, пока она, не спеша, с достоинством выйдет. Потом, не поворачиваясь к «браткам» спиной, выскочил следом.
А когда они по лестнице начали спускаться на платформу станции, в многоголосый людской гомон, сзади донесся громкий глумливый смех. Но на этот раз ржал не Штопор, а пожилой Крендель — над своим прытким напарничком.
Глава 20
НАДЕЖДА
Новокузнецкая заметно отличалась от большинства остальных станций, виденных Димкой за время всего похода. Просторные прямоугольные арки, вырубленные в мраморных стенах, образовывали шеренги массивных пилонов со строгими вертикальными линиями. Вдоль центра зала тянулся ряд торшеров, расположенных под мозаичными панно напротив арочных проходов. Удивительно — но именно эти торшеры, на высоких, метра в два высотой, ножках, увенчанные объемными плафонами, и освещали зал. Несмотря на приглушенный голубоватый свет, почти не достигавший путей, после всех блужданий во тьме, станция показалась Димке просто ослепительно яркой.
Б о льшая часть платформы была заставлена всевозможными навесами и палатками, а часть огорожена ширмами, скрывавшими сомнительные закусочные. Правый путь оставили для проезда транспорта, а на левом сейчас располагался местный блошиный рынок — торговцы расставили переносные лотки прямо на шпалах и бойко нахваливали всевозможный товар, привлекая потенциальных покупателей. Димка давно потерял счет времени и не знал, утро сейчас или вечер, но торговля, судя по всему, была в разгаре.
Спустившись по ступенькам, он внимательно окинул взглядом все пространство станции, прикидывая, куда лучше податься. Слева палаток вроде больше, а справа в основном оружейные развалы и какие-то притоны с вульгарно разодетыми девицами на входе, под охраной «бульдозеров» — крепких «братков», присматривающих за порядком.
Димка заторопился по проходу налево, увлекая девушку за собой, — Наташа послушно двинулась следом, хотя усталость сквозила в каждом ее движении. Казалось, эта смелая стычка с охраной на лестнице выжала из нее последние силы. Ладошка у девушки по-прежнему была холодной, и Димка озабоченно подумал, что ей настоятельно нужен хороший отдых. А еще одеяло, чтобы закутаться и согреться.
Мимо сновал народ. Кто-то равнодушно проходил мимо, а кто-то внимательно присматривался к двоим «туристам», бредущим среди палаток. Привычный, почти убаюкивающий гомон толпы фоном заполнял пространство. Сквозь него откуда-то с конца платформы едва пробивались дребезжащие аккорды плохо настроенной гитары, и едва различимый голос сипло выводил про «кента», который из-за «подлой биксы» и тупых понтов залетел на «пику каталы». Непривычные уху бауманца словечки доносились со всех сторон: кто-то кому-то обещал выбить «фиксу», кто-то рассказывал, как «шерстил фраера», да не вовремя поднятый «шухер помешал снять кассу», кого-то «пахан поставил на счетчик», пообещав засунуть «фомку» куда следует за несоблюдение договоренностей. В этой щедрой россыпи незнакомых слов истинный смысл угадывался далеко не всегда.
Заметив на ближайшей палатке вывешенную над входом картонку с тщательно выведенной углем надписью «СДАЮ», Димка кивнул на нее девушке, но Наташа покачала головой. Парень спорить не стал — ему и самому палатка чем-то не понравилась. Может, из-за темных, присыпанных пылью пятен возле входа на мраморе, похожих на засохшие потеки крови?
Люди здесь Димке тоже откровенно не нравились. Затасканные кожанки — похоже, фирменный знак принадлежности к станции и местному укладу жизни, небритые рожи и наглые, оценивающие взгляды. Что и говорить, бауманцы тут как белые вороны… Понятное дело, куда больше пялились на Наташку, и это могло очень скоро снова стать проблемой. Женщины тут всегда пользовались спросом. Проблема лишь в том, что за людей их здесь не считали. Так, расходный товар… И это еще отчетливее подтверждало, что самым разумным будет не нарываться на неприятности и убраться из Треугольника как можно быстрее.
Но куда? Раньше Ганза была для них надежным оплотом цивилизации, а теперь приходилось прятаться в бандитском притоне. А может, действительно податься к Красным? Если подумать, отсюда до дома по кратчайшему пути всего три перегона: до Театральной, потом переход на Площадь Революции, длинный перегон до Курской-радиальной, а затем и до Бауманской рукой подать. Да, с каждым шагом ему этот вариант нравился все больше. С Красными как-нибудь договорится, все-таки он сын Сотникова. А Курская… так и там ведь тоже знакомых полно, и люди с Бауманки наверняка будут, там ганзейцы на глазах у всех их арестовать не посмеют… «Ну да, — сам себе скептически возразил парень, — один раз уже не посмели. Не только арестовали, а еще и отметелили будь здоров. А ведь в тот раз против него даже конкретных обвинений не было. Сейчас же — целый набор: содействие преступникам и мутантам, убийство часового, угон электровоза… Тут Званцев даже для приличия извиняться не станет… Блин, совсем уже голова не соображает! Нужно срочно найти место для отдыха, пока не натворили дел от усталости».
Как никогда ранее хотелось вернуться на Бауманку, увидеть знакомые лица, привычное, родное окружение. И чего ему, дуралею, дома не работалось? Зачем рвался челночить? Казалось, будто косо смотрят, не ценят? Так все познается в сравнении. На эти вот рожи вокруг поглядеть, аж тошно становится. Вот уж где люди друг другу — не волки даже, а шакалы. А на Бауманке народ честный, работящий, порядочный. Эх, Бауманка!
Сейчас Димка понимал, что сам во всем виноват, — дело ведь совсем не в том, что он оказался покалечен. Слишком гордый он был, вот что. Вместо того чтобы наладить отношения, смотрел свысока — как же, без пяти минут сталкер. И так и не смог смириться, отказаться от своей дутой «исключительности», когда все пошло прахом. Подумаешь, Стажером прозвали! Ну и что в том обидного? Действительно ведь вечный стажер — зациклился на прошлом и не понимал простой истины: что бы ни случилось, а жизнь продолжается. Конечно, отец тоже постарался, но…
Но Димка больше не злился на Сотникова. Столько всего пришлось пережить за эти приключения, что теперь он понимал — Михаил Григорьевич заботился о нем, как мог, и злиться на него не только глупо, но и неблагодарно. Ведь тот воспитал его, столько сил и времени отдал найденышу и ни разу не давал понять, что относится к нему иначе, чем к собственному ребенку. Стыдно, черт возьми! Наверное, нужно было всему этому случиться, чтобы понять такие простые, но важные вещи…
— Эй, фраерок. Ищешь, где приземлиться?
Сутулый седоватый мужик в старенькой, но чистой одежде, стоявший возле входа в одну из палаток, окликнул Димку, наметанным взглядом сразу определив «туристов». Вывески с предложением на палатке не было, но это ничего не значило. Как только парень оглянулся, мужик сразу приветливо заулыбался, словно старым знакомым, оценивающе окинув взглядом девушку, понимающе кивнул:
— Подходите, не стесняйтесь, дорого не возьму. На сколько вам?
— Для начала часа на два.
— Здесь, — шепнула Наташка.
В ходе недолгих переговоров сошлись на шести пульках за обоих, после чего хозяин пригласил их внутрь. Повозившись, он затеплил лампадку, подвешенную за проволоку к пологу. Как только фитиль, потрескивая, разгорелся, из мрака в свете дрожащего огонька проступили колеблющиеся очертания внутреннего убранства: несколько ящиков с постеленными поверх и истрепанными до дыр одеялами в узком пространстве два на полтора метра. Что называется, обстановка с предельно минимальным комфортом. Это тебе не гостиничный комплекс богатой Таганской с шикарным освещением и наемной охраной снаружи. Но выбирать не приходилось.
— Дури принести или чего-нибудь пожрать? — поинтересовался хозяин, когда гости расселись на импровизированных топчанах.
— Лучше поесть, — попросила Наташа. — Мы с дороги.
— Пожелание клиента — закон, — хмыкнул мужик, хитро посматривая то на одного, то на другого. Похоже, этот тип принял их за влюбленную парочку, ищущую уединения, но так даже лучше — меньше вопросов. — Главное, чтобы пулек хватило.
— Хватит, — заверил Димка.
— Я вас сразу приметил. Правильно сделали, что к Ушастому не стали заглядывать. Ну, где надпись.
— А что там не так? — из вежливости полюбопытствовал Димка.
— Да хозяин — дурак, прости господи. Повесил вывеску, а сам, как всегда, уперся в карты играть с корешами. Думает, раз грамотный, то клиенты его по всей станции будут искать. Да еще и сдает всем подряд, даже на рожи не смотрит, лишь бы платили. Не далее как два дня назад двух урок с Китая впустил, так они что-то не поделили, один другому перо в бок загнал.
— Хозяин, не томи! Нам бы перекусить да поваляться, — нетерпеливо напомнил Димка. — Времени в обрез.
Хмыкнув, седовласый испарился.
Мерзко воняло прогорклым свиным жиром, питавшим огонь в лампаде, от грязной подстилки на топчанах несло застарелым потом и мочой. Отхожее место, а не место для отдыха!
— Подождем, пока вернется, а то, если прилягу, уже не поднимусь, — вздохнула девушка.
— Это точно, — согласился Димка. Усталость туманила сознание, и даже такое паршивое спальное место тянуло, словно магнитом. А ведь он намного крепче девушки. Что же тогда говорить о ней? Досталось же им, черт возьми…
Спохватившись, парень медленно стянул с головы налобник, мимолетно подумав, что надо бы потом прошвырнуться по развалу, поискать батарейки. Но мысль мелькнула и угасла. Хотелось не только ни о чем не думать, но и выкинуть все происшедшее из головы, как очередной дурной сон. Вспомнив, как Наташка напугала ножом охранника, он невольно улыбнулся.
— Я и не знал, что ты так можешь. «Люблю пожестче, ушки отрезаю на память», — передразнил Димка.
Оба негромко рассмеялись.
— Нужно же было что-то делать. — пожала плечами Наташка. — Если бы тебе пришлось поднять стрельбу, на станцию мы бы уже не попали.
— Как говорил Федор — не буди лихо, и будет тихо… Интересно, как он там? Ладно, вот доберемся домой…
— Куда мы дальше?
— Видимо, через Театральную. Чую, с Курской будут проблемы, но как-нибудь выкрутимся. Только бы обратно к ганзейцам в руки не попасться. Еще один допрос с химией — это перебор… Я ведь даже не помню ничего. Не знаю, что они там кололи, но был сам не свой. Говорил им что-то… И когда очнулся, мутило изрядно.
— А на меня не подействовало, — Наташа горько усмехнулась, словно она была лично виновата в том, что Димке досталось больше, чем ей.
— Не подействовало? — удивился тот. — Почему?
— Думаю, дело в прививке, — девушка пожала плечами. — Каким-то образом она меня защитила.
— Так тебя что… били? — Димка невольно сжал кулаки.
— Нет, не пришлось. Все, что нужно, они узнали от тебя, ты отвечал, словно сомнамбула. А потом наделала переполоху харибда, когда начала ломиться в Убежище. Всем пришлось уходить.
— Как вспомню, так вздрогну. Где же этот чертов хозяин… а ты заметила, что он по фене почти не разговаривает? Нормальный человеческий язык. Я уж думал, что тут таких и не бывает, сплошь «братки»…
Запоздалая догадка обожгла настолько, что Димка потянулся к оружию. Может, это неспроста? Седовласый запросто мог оказаться агентом Ганзы. И они сами отдали себя в его руки. Вполне возможно, что сейчас сюда уже спешат вооруженные люди…
Отдых, похоже, накрылся.
— Уходим! — свистящим шепотом выдохнул Димка, но едва поднялся на ноги, как Наташа взволнованно схватила его за руку.
— Подожди! Они здесь. Они нас ищут. Не надо никуда уходить.
— О ком ты? Кто ищет?
— Сейчас увидишь! — лицо девушки вдруг осветила загадочная улыбка.
— Наши? — сообразил Димка. — То есть… Санитары? Ты их почувствовала? — Он медленно сел снова, тоже взволнованный ее сообщением и чувствуя, что теперь все пойдет иначе. Все наладится. — Олег, да? Он?
Наташа кивнула, продолжая улыбаться:
— И Анюта. Здравствуй, Анют!
— Привет, Натка! — донесся снаружи знакомый голос. Полог распахнулся, и Анюта, пригнувшись, вошла в палатку. — Привет, Дим!
Приветливо и тепло она обвела беглецов взглядом, и ее лицо озарилось искренней улыбкой. Удивительные волосы Анюты были забраны в толстую косу и спрятаны под одеждой, но ее глаза были прежними — чистыми, словно сияющими изнутри.
Необыкновенный покой охватил Димку. Как тогда, в Убежище. Все тревоги отступили, мир вокруг перестал быть враждебным, а ситуация, в которой они оказались, уже не казалась катастрофической. «Все поправимо. Все наладится. Теперь все будет хорошо». Вспомнились слова погибшего Игоря: «Она забирает наши страхи и тревоги… С ней везде безопасно».
Следом за Анютой протиснулся Натуралист.
Жив, чертяка!
— Вот вы где! Насилу нашли. Хорошо хоть, не зря вся эта сумасшедшая пробежка…
В палатке, и без того тесной, стало совсем не повернуться. Анюта села рядом с Димкой, а Олег пристроился на топчане с Наташкой. Рюкзаки со снаряжением бросили на пол, оружие — у обоих были АКМы — положили сверху. Все делали деловито, спокойно, хотя оба выглядели потрепанными и изнуренными дорогой. Но главное — живы и здоровы.
Димка даже не предполагал, что так обрадуется санитарам. Он едва сдержался, чтобы не броситься Олегу или Анюте на шею, но вовремя опомнился: не малолетка все-таки, чтобы так чувства демонстрировать.
— Как вы здесь оказались? Опять Испанец подсказал?
— Ну и вопросы у тебя, Дмитрий! — Олег слабо улыбнулся, покачав головой. — Не все из нас видят мертвых. Остапыч умел, но он погиб. От него мы, кстати, и узнали, что произошло с Испанцем. Но я ведь тебе говорил, что мы своих не бросаем. Мы очень торопились. Часть пути пришлось срезать по поверхности, мы все-таки в розыске. Всего на пару минут не успели вас перехватить на Марксистской…
— Вы там были?! — недоверчиво переспросил Димка. — Как же вы нас так быстро догнали? Да еще и по мертвому перегону? Мы там едва на электровозе прорвались.
— Ну да, — кивнула Анюта. — Вы удрали на электровозе, а нам пришлось прямо у ганзейцев под носом последнюю дрезину на станции свистнуть. Вот мы и дунули вслед за вами по соседней ветке, до Южного зала Третьяковской.
— Без Анюты такой номер был бы нереален, а с ней — запросто, — добавил Олег.
— Я такая, я могу, — довольная похвалой, чуть шире улыбнулась женщина. — Впрочем, там такая суматоха поднялась, когда харибда ворвалась, что не до нас было. Раз вы живы, значит, мертвый перегон зверя забрал. С ним вообще шутки плохи.
— Еще бы, — хмыкнул Олег. — Его ведь недаром называют мертвым, Дмитрий. Там одна из самых жутких аномалий в метро. Каждый видит что-то свое, и редко кому удается вырваться. Вы с Наташей невероятные счастливчики… Я бы нипочем не рискнул туда сунуться, даже с Анютой. Счастье всего остального метро, что обитающее там зло… Заперто в этом перегоне, что ли… И дальше не расползается.
Димка вспомнил жутковатых обитателей Северного зала Третьяковской и поежился. Ничего себе «не расползается»! Их с Наташей едва не схарчили! Впрочем, Олег прав. Будь иначе, все это зверье, что рвало клетку их электровоза, вломилось бы на станцию следом за ними, и тогда даже этим… как их там называли «братки»? морлоки, кажется? не поздоровилось бы. А он-то еще гадал, чего это их никто не преследует…
— Кстати, а как вам вообще удалось сбежать? — Олег вопросительно приподнял брови, переводя взгляд с Димки на Наташу.
— Ты не поверишь, Олег, нам Шрам помог. — Наташа покачала головой, словно сама не верила произошедшему.
— Викторыч? Вот это да! К чему бы это?
— Вроде бы планирует сместить Панкратова… Хочет с вами сотрудничать. Говорил, что такими методами, как у Панкратова, эту проблему не решить. Не знаю, верить ли ему, правда…
— Я верю, — задумчиво кивнул Олег. — Он не из благих побуждений это делает, а ради выгоды… Но нам любой союзник в тему. А теперь — о том, что делать дальше. Хорошо, что мы успели. Жаль, этого не случилось в Убежище, но надо жить дальше…
— Я знаю, что делать! — Димка с силой хлопнул ладонью по колену. — Еще до вашего появления решил — пробиваться домой. С вашей помощью это станет намного проще. Там нас защитят, Ганзе не выдадут! Я с отцом договорюсь… И вы там сможете остаться! Я лично ручаюсь за вашу безопасно…
— Все не так просто, — мягко перебила его Анюта. — Мы шли не только за Наткой. Не только она служила для нас путеводной ниточкой.
— Что это значит? — Димка непонимающе вскинул брови.
— Ты тоже.
— Что? Что значит «я тоже»?
— Дим, — неловко вмешалась Наташа. — Я ведь тебе говорила, что со мной все нормально, а тебе казалось, что я замерзла. Но это ты сейчас слишком горячий. У тебя температура. Ты…
— Что-то я не чувствую себя больным, — медленно проговорил Димка, чувствуя, как все сильнее колотится сердце и накатывает дурнота от правды, медленно пробивающей путь в сознание сквозь заслоны из неверия и протеста.
Не может быть! Этого просто не может быть!
— Потому что это не совсем болезнь, — вздохнул Олег. — Да ты и так уже все понял.
— Но в Убежище ты говорил, что я не один из вас! — Димка едва не закричал, но все же сдержался, помня, где они находятся.
Олег развел руками:
— Ошибся. Иногда так бывает, не всех своих мы замечаем сразу. И не всех чувствуем одинаково. Испанец был самым сильным из нас по этой части, он никогда не ошибался. Впрочем, есть и другой вариант — что-то случилось уже позже, после того как ганзейцы забрали вас из Убежища. Помнишь, что я тебе говорил? С каждым это случается по-разному.
Димка помнил. «На переход в другое состояние может повлиять все, что угодно, любое стечение факторов, любой стресс, а мутаген находится во всех нас без исключения. В том числе и в тебе».
Так все-таки укус на перегоне между Бауманской и Электрозаводской не прошел бесследно? Или химия, вколотая Ангелом, спровоцировала реакцию, на которую никто не рассчитывал? Или что-то еще, что он не учел? Может быть, действительно, сыграло роль повышенное нервное напряжение, которое не оставляло его все это время? Так, может, и Шрам отпустил его именно поэтому — заметил то, на что сам Димка не обратил внимания?
Все эти недомогания по пути… кошмары во сне и наяву… Все имело значение?
И кто он теперь?!
Глава 21
ОДИН ИЗ
Радость от встречи с Олегом и Анютой потускнела. Димка молчал, словно оглушенный, чувствуя себя стоящим на краю пропасти, в которую ему придется шагнуть.
Не увернуться. Не отойти.
— Мы ведь еще и поэтому торопились, — Анюта взяла его руку, и Димка не сопротивлялся. Машинально отметил, что ее ладонь тоже холодная, как у Наташки. Зато на душе от прикосновения женщины стало немного легче. — Помочь тебе. Успеть проконтролировать переход. Нас слишком мало теперь осталось, и мы рады каждому, кто к нам присоединится, чтобы восстановить семью.
— Но почему я не ощущаю ничего особенного? — глухо обронил Димка. — Никакой «общности», о которой вы столько твердили? Я чувствую себя так же, как и прежде. Обычным человеком. И как же быть с этими активными и пассивными циклами? У меня их нет.
— Думаю, ты просто этого не заметил, — предположил Олег. — Бывает, что течение циклов сбито из-за различных факторов, и активная стадия протекает не так быстро, как в норме. Пассивную ты мог не заметить по самой элементарной причине — или так совпало, что ты ее буквально проспал, или находился в это время без сознания.
Губы Димки искривились. Да, вполне вероятно. Проспал — вряд ли, а вот вырубали его за время пути с завидной настойчивостью.
— Еще один важный момент, — добавил сталкер. — Нередко способности просыпаются только после прививки. Позволь нам помочь тебе. Когда твое состояние стабилизируется, сам будешь решать — остаться с нами или вернуться на Бауманку.
— Я не ребенок. Я прекрасно понимаю, что прежней жизни мне не будет.
— Как знать? — Натуралист улыбнулся, но глаза его оставались серьезными, невеселыми. — Наша идея с отдельной базой провалилась. Мы стали жертвами своей обособленности. Теперь мне кажется, что переболевшие «быстрянкой» должны оставаться на своих станциях. Жить именно прежней, человеческой жизнью. Ты оказался прав, Дмитрий. Ты, а не я. Поверь, после всего, что случилось, мне нелегко это признать. Это моя большая ошибка, и из-за нее погибло много хороших людей.
Димка кивнул. Немного помолчали, думая каждый о своем. «Все мы ошибаемся. Люди — не таблица умножения, выверенная раз и навсегда. Важно не зацикливаться на этих ошибках, учитывать их в дальнейшей жизни, — это он сейчас хорошо понимал. — И уметь себя прощать, чтобы груз ошибок не тянул назад».
— Олег, тогда, в Убежище, ты не стал рассказывать о ваших способах лечения, и я понимаю, почему. Но сейчас я имею право узнать.
— Конечно. Наташ, закатай правый рукав.
Когда девушка это сделала, Димка разглядел на ее коже чуть выше запястья два бледных пятнышка шрамиков. На следы от шприца что-то не похоже.
— Что это?
— Следы укуса. Уже зажившего, кстати.
Только сейчас до Димки дошло, про каких «меченых» говорил Ангел в Убежище перед допросом. И понял, почему Натуралист не хотел ему рассказывать о характере прививки. Димка выругался, но уже без прежнего запала, с каким раньше встречал любые новости о мутантах.