По правде говоря, от такой наглости я просто опешил, и на пару секунд мой взгляд застыл на ее ангельском личике с небольшими пронзительными голубыми глазами. Передо мной стояла милая привлекательная длинноволосая блондинка. На ней был надет плотно облегающий желтый дождевой плащ и вблизи она совсем не выглядела такой тощей, как мне показалось на первый взгляд. Она была очень стройной… да… очень… очень стройной…
Я быстро собрался с мыслями и, подхватив оба чемодана, одним рывком затащил их на порог, после чего один за другим втащил в подъезд.
– Спасибо большое, думаю я дальше смогу сама, у них колесики есть, просто на порог было сложно затащить, – девушка подошла к лифту и нажала кнопку вызова.
Я поставил чемоданы рядом с лифтом, отошел на метр и с интересом уставился на незнакомку в ожидании ее реакции. Она нахмурилась и еще пару раз подергала кнопку, но ничего не происходило. Через секунду девушка одарила меня своим подозрительным вопросительным взглядом.
– Вы же не думали, что все и правда будет так просто, м? – я сочувствующе посмотрел на нее.
– Ну… в моем случае, очевидно, ничего просто не бывает, – она саркастически улыбнулась.
– Какой этаж?
– Тринадцатый! – радостно выкрикнула она.
– Оу, – я как‑то подзабыл, что мой пятый этаж – это еще не крыша, и там, наверху располагалось еще множество квартир, – ну что ж, выбора похоже нет, попробуем затащить ваш багаж на счастливый этаж… медленно и осторожно.
Незнакомка опустила глаза и резко сменилась со своей саркастической волны на волну более благодарную:
– Спасибо вам. Я и подумать не могла, что столкнусь с неработающим лифтом. Не знаю, что бы я с этими чемоданами делала одна. Давайте мне этот, который побольше, он хоть и больше, но намного легче, я смогу его дотащить.
|
|
Каждый взял по «своему» чемодану и мы начали медленное восхождение к тринадцатому этажу. Одолев всего лишь пять или шесть ступенек, я почувствовал, что наш подъем затянется.
Да что она там носит? Ну не могут же тряпки и косметика весить целых тридцать килограмм?! – подобные мысли стали одолевать меня, как только я ощутил всю тяжесть груза.
Я затянул чемодан еще на одну ступеньку и уже почти точно определил его вес. Да, здесь определенно было около тридцати пяти, возможно, сорока килограмм.
Нет, не могут тряпки с косметикой столько весить, там точно несколько автоматов, гранаты, ножи, возможно парочка крутых ноутбуков… словом, полный набор террориста. До чего я докатился, помогаю террористке когда у нее из аргументов только красивые голубые глаза и ангельское личико.
Я поймал себя на мысли о голубых глазах с ангельским личиком и ухмыльнулся. Затем я ухмыльнулся во второй раз, когда осознал, что благодаря роду своей деятельности все свожу к оружию, убийствам, терроризму и тому подобным вещам.
– Издалека к нам приехали?
– Да вот только с самолета… О Чикаго, штат Иллинойс, слышали?
Я остановился на секунду, чтобы перевести дыхание, затем двинулся дальше.
– Да, кажется, изучал нечто подобное в школе на географии. Насколько я знаю, Чикаго – место куда более спокойное, чем этот центр вселенной. Что плохого вам сделал Чикаго? – я украдкой посмотрел на новую жительницу Нью‑Йорка и заметил, что она погрустнела.
– Нашла новую работу в Нью‑Йорке, хочу как‑то изменить жизненную обстановку…
|
|
– Верите или нет, но обычно большинство люд…
– У меня мать умерла, – неожиданно сорвалось у нее с губ.
Я протащил чемодан еще на пару ступенек и остановился.
– Соболезную вам, – осторожно произнес я. – Давно это произошло?
– Месяц назад… даже больше уже. Времени вроде бы уже прошло достаточно, но… я не могу оставаться там больше ни минуты.
– Наверно, у вас были очень близкие отношения с матерью…
– Да, как‑то так…
– Ничего, это пройдет, нужно еще немного времени. Думаю, вскоре вам станет лучше, – понимающе подбодрил я, – тем более вы выбрали хорошее место для смены обстановки. В Нью‑Йорке можно забыть даже кто ты есть, не говоря уже об остальных проблемах.
Я подхватил чемодан и мы двинулись дальше.
– Угу, я уже это заметила, – она протащила свой чемодан еще через несколько ступенек.
– Что за новая работа?
– Преподаватель испанского языка в университете.
– О… всегда мечтал выучить испанский, – с натугой сказал я, сражаясь с чемоданом.
– И что помешало?
– Да как‑то занимался такими делами, которые несколько препятствовали обучению языкам, – с сожалением ответил я – это было правдой.
Мы достигли очередного этажа и остановились, чтобы вновь восстановить силы. Я заметил, как незнакомка стала внимательно рассматривать меня. Оценив мой официальный костюм, она задумчиво спросила:
– Хм, а вы кем работаете?
Ответил я не сразу. Спрашивая ее о месте работы, я осознавал, что, скорее всего, этот вопрос вернется ко мне бумерангом, но мне не очень хотелось отвечать «Федеральное Бюро Расследований». В моем случае дело было не в какой‑то определенной репутации места, где я работал, это скорее были мои личные комплексы. ФБР в стране считается одной из самых внушительных организаций, тут, без шуток, работают серьезные люди, занимающиеся серьезными делами. И пускай это самое популярное заведение в остросюжетных фильмах, но в реальной жизни Бюро совсем не повод для ведения светских бесед. Я не имел права рассказывать б о льшую часть того, что происходило во время моей работы, а оставшиеся незначительные детали все и так знали. Такая ситуация превращала любой разговор о ФБР с «обычными гражданскими» в более чем бессмысленный.
|
|
Помимо этого, я точно знал, что многие простые жители города, насмотревшись фильмов о федеральных агентах, и зная, что я таковым являюсь, видели во мне то ли «крепкого орешка», то ли какого‑то неубиваемого суперагента. Не хочется их разочаровывать, но они глубочайше ошибались на мой счет. Конечно, кое‑что я умел и мог постоять как за себя, так и за других, но суперменом я точно не был.
Словом, манией величия я никогда не страдал и полномочия свои старался не превышать. Тем не менее подобные мысли мне приходилось всегда держать при себе, потому что стоит кому‑то только заикнуться без необходимости, что ты федеральный агент, то на тебя сразу же начинают смотреть иначе. Кто‑то восхищается, кто‑то наоборот косо смотрит, но факт остается фактом: с таким человеком уже становится сложно говорить на равных, ты вмиг перестаешь казаться рядовой личностью.
Ну что ж, выбора все равно нет, придется ей сказать правду… да, я – серийный убийца, а костюм ношу только чтобы усыпить бдительность своих жертв, – отчаянно ухмыльнулся я про себя.
– Вы… когда‑нибудь слышали о таком заведении, – неуверенно начал я, – Федеральное Бюро Расследований называется…?
– Вы работаете в ФБР? – ее глаза загорелись удивлением.
– Ну да…
– И что, тоже порнушку любите, как Гувер? – она постаралась сказать это с максимально серьезным лицом.
Бросив чемодан, я просто остолбенел от таких странных познаний незнакомки и глаза мои округлились уже второй раз за день. Увидев выражение моего лица, девушка громко рассмеялась, прикрывая лицо рукой. А я стоял и все также не понимал, что происходит и куда я попал, но уже через несколько мгновений она успокоилась и попыталась объясниться:
– Извините, вырвалось… это все нервное после перелета, я не хотела так, правда… у меня просто отец всю жизнь в ФБР проработал и с тех пор, как он вышел на пенсию, я столько историй наслушалась про это ваше заведение, что в пору уже книгу написать обо всем этом.
– Это я удачно сегодня с чемоданами помог, – пробурчал я себе под нос, но так, чтобы меня услышали.
– Кому как не вам, агенту ФБР, знать, сколько сюрпризов может преподнести жизнь, – кокетливо ответила она на мое бурчание.
Я подхватил чемодан и мы двинулись покорять очередной этаж.
– Вообще‑то, нигде не доказано, что мистер Гувер любил порнографию, – я попытался как‑то слегка оправдать своего «крестного отца», – вот в гомосексуализме его обвиняли точно куда больше.
– Оу, «МИСТЕР Гувер», – заметила она, – я как‑то задела вас, подобным обвинением? Простите, если так, но мой отец всегда с иронией отзывался о нем.
Джон Эдгар Гувер – отец всего Бюро расследований. Все то, что представляет из себя Бюро сейчас, вся эта сила организации – исключительно его заслуга, он настоящая легенда не только в пределах истории ФБР, но и всей страны. Ему было всего двадцать девять лет, когда в 1924‑м он занял пост директора ФБР и умудрился продержаться на этом месте целых сорок восемь лет, а единственной причиной, по которой он покинул эту должность, стала его смерть в 1972‑м.
При его жизни и после нее о нем ходило много различных слухов. Поговаривали, что у него на столе частенько лежали фотографии звезд «Плейбоя» и даже нечто куда более откровенное, также его не брезговали называть гомосексуалистом. По крайней мере, обвинения в гомосексуализме не были взяты из воздуха. Гувер никогда не был женат и никто ничего не слышал ни о каких его любовницах, но зато все хорошо знали, что у него был очень близкий друг – Клайд Толсон, по совместительству являвшийся его заместителем в течение длительного времени. Впоследствии, Гувер завещал Толсону все свое имущество.
Для меня этот человек, можно сказать, был примером, некой вершиной, которой можно достигнуть в жизни, при условии, конечно, что у тебя есть голова на плечах и желание служить своей стране. Все слухи о Гувере, меня нисколько не смущали, я вполне мог поверить, что человек способен посвятить всю жизнь любимому делу, а люди из окружения Гувера называли все обвинения в гомосексуализме полнейшей чушью, распространяемой криминальными личностями тех времен, которые на самом деле до смерти его боялись. В последнем я был уверен на все сто. В то время было только два типа людей: одни глубоко уважали Гувера, а другим он снился в кошмарах приходящим по их души.
– Ну, ваш отец, очевидно, имеет свои причины так говорить о нем. Нет, он конечно для меня не кумир, но то, чем является ФБР сейчас – исключительно его заслуга. Я считаю, что он достоин уважения, – все еще немного оправдывая Гувера, ответил я.
– Вы говорите прям как мой отец, – улыбнулась она.
– Мне кажется, что у вас должен быть умный и хороший отец, – улыбнулся я в ответ.
– А разве в ФБР бывают другие? – она сверкнула глазами.
– Как и везде, личности попадаются разные, – как‑то не вовремя я вспомнил о Райне Фоксе, чье присутствие мне придется терпеть, начиная с завтрашнего дня.
Мы прошли еще пару этажей и я почувствовал необходимость остановиться и в очередной раз перевести дыхание, но заметил перед собой нарисованное на стене большое число «13».
– Эверест покорен, – кивнул я в сторону индикатора этажа.
– Я думала это никогда не кончится, – с натугой выдавила из себя голубоглазая блондинка, перетягивая чемодан через последнюю ступеньку.
– Куда дальше?
Она полезла к себе в сумочку и начала там усердно рыться то и дело, вытаскивая какие‑то бумаги. Спустя несколько секунд ее поиски увенчались успехом и она вытянула ключ.
– Квартира номер двенадцать.
– А почему не тринадцать?
– Тринадцать? – она посмотрела на число «13» на стене. – Вы считаете, что у меня все должно иметь зловещий оттенок? – она снова сверкнула глазами, и в этот раз у нее это получилось даже как‑то пугающе.
– Ну как вам сказать, – я покосился на полуоторванную бирку, прикрепленную к чемодану, который она тащила. На бирке красовалось число «13».
Девушка не сразу поняла, на что я смотрю, а когда все‑таки заметила бирку, то сама сначала удивилась, а затем рассмеялась:
– Ой, я даже и не обратила внимания, какой номер моему багажу в аэропорту прицепили.
– Ясно, теперь я точно не попаду в рай. Тут наверняка замешаны дьявольские происки, – устало усмехнулся я, мотая головой.
Незнакомка прожгла меня по‑настоящему дьявольским взглядом и серьезно произнесла:
– Даже не сомневайтесь в этом.
Она тихонько захихикала, будто находилась под действием какого‑то алкогольного напитка. Я в очередной раз поразился тому, какую странную личность встретил на ночь глядя, вновь покачал головой и потянул чемодан по коридору к квартире под номером «12».
– Вообще‑то, к дьяволу число «13» едва ли имеет отношение, – задумчиво произнесла она, – вот если бы моя квартира имела номер 666…
– О… я уверен, что где‑нибудь, например, в паспорте, у вас найдется такое число.
Мы шли по темному коридору, изредка освещаемому хаотично расположенными на потолке тусклыми лампочками. Стены были выкрашены в мрачный темно‑серый цвет, двери квартир имели более радостную ярко‑зеленую окраску, но при этом все они были абсолютно одинаковыми. Под нашими ногам слегка поблескивал невзрачный пол, на который почему‑то именно на этом этаже забыли положить ковер.
Я опустил взгляд и засмотрелся на блестящий пол, где едва мог разглядеть очертания своего тела.
Интересно, какой у меня цвет волос в отражении? – на мгновение меня охватило чувство дежавю, но мгновение тут же прервали:
– Вы далеко собрались?
Я поднял голову и осмотрелся. Справа от меня располагалась дверь с номером «13». Повернув голову назад, я обнаружил квартиру «12».
– Что‑то задумался, простите.
– О том, кто украл ковер на этом этаже? – она открыла дверь с номером «12» и затолкала в квартиру свой огромный чемодан.
– Это было очевидно, – улыбнулся я.
– Ну так вы же федеральный агент, вот и проведите расследование, – издевательски сказала она.
В ответ я только улыбнулся и затащил в квартиру «свой» чемодан. На обратном пути я остановился на пороге, устало зевнул и спросил:
– Мне правда интересно, как зовут девушку, с таким набором зловещих чисел. Да и потом… я не уверен, что по своей воле согласился затащить такой груз так высоко, – я кивнул на огромный чемодан у нее за спиной.
– Намекаете на то, что я ведьма?
– Ну что вы, вас бы давно сожгли на костре.
– Я думала, что ведьм больше не жгут.
– Это потому что их всех сожгли столетия назад, – улыбнулся я.
– Ну да… но все равно жаль, ведь я люблю ведьм, – по ее тону и наглой улыбке я понял, что надо мной в очередной раз поиздевались.
Я лишь отчаянно вздохнул и улыбнулся.
– Кристен, – мило улыбнулась она. – А что, есть желание еще помочь?
– Эм, – напрягся я, – у вас же там внизу больше никакого багажа не осталось, правда же?
– Нет, не осталось, – Кристен вновь признательно расплылась в улыбке, – но если вдруг мне еще понадобится помощь, я вас обязательно найду.
– Не сомневаюсь.
– Спасибо большое за помощь, – искренне сказала она.
– Не за что, всего доброго и спокойной ночи.
– И вам спокойной.
Я развернулся и направился к лестнице, оставляя позади себя закрывшуюся дверь. Сделав несколько шагов, я услышал, как дверь снова открывается.
– А вас‑то как зовут? – крикнула Кристен.
– Нейтан, – утомленно, но достаточно громко ответил я, не утруждая себя даже повернуть голову назад.
– Спокойной ночи, Нейтан! – дверь вновь хлопнула.
– Спокойной ночи, Кристен, – шепотом произнес я.
Я медленно побрел вниз по лестнице к своей квартире. По дороге я задумался о том, как все же мое настроение может сильно зависеть от собеседника, если, конечно, я сам позволяю себе впустить внутрь эмоции собеседника. Последнее время я что‑то стал слишком легко впускать в себя чужие эмоции. Несколько минут назад я был готов свернуть кому‑нибудь шею, расколотить бетонную стену до крови на кулаках, а сейчас нахожусь в приподнятом и даже, можно сказать, счастливом настроении. Подобные способности эмпата я заметил за собой еще в детстве и уже тогда понял, что это отнюдь не лучшая моя особенность.
Иной раз, проходя по улице мимо какого‑то бомжа, спящего возле мусорника, мало кто задумывается о судьбе этого несчастного человека. Я более чем уверен, что большинство даже не замечает таких людей. Вы когда проходите мимо фонарного столба, вы ему много внимания уделяете? Вот точно так же многие смотрят и на всяких подзаборников. Конечно, еще остались личности, которые замечают таких бедолаг, но в большинстве своем, эти люди смотрят на бомжей свысока, как на отбросы общества, они считают себя лучше, умнее какого‑то подзаборного шаромыги. Еще бы! Ведь они достигли чего‑то в своей жизни. Они ходили в школу, поступали в университет, устраивались на хорошую работу, жили себе в удовольствие. А что этот бомж? Чего он добился? Чего стоит его жизнь? Нужен ли он хоть кому‑то? Очевидно, что ответ на все эти вопросы будет отрицательным.
А многие ли могут себе представить, как этот спящий под мусорником, закутанный в грязные и порванные тряпки бедолага, родился? Наверное, ни у кого при виде бомжа, не возникает мысли что когда‑то он был маленьким ребенком, которого захотела себе какая‑нибудь милая влюбленная парочка? Или зачем сразу влюбленная? Может, кто‑то просто хотел получить удовольствие, но получил беременность несовершеннолетней девчонки, которую впоследствии бросил, а девчонке ничего не оставалось кроме как отдать ребенка в какой‑нибудь приют после рождения, потому что сама она была из беднейшей семьи. И вот теперь главный вопрос: «А бомжа‑то нашего спросили, хочет ли он рождаться?»
Да, глупый вопрос. К сожалению, нельзя узнать у человека заранее, захочет ли он жить на этом свете, зная, какова будет его жизнь. Но нельзя смотреть на человека с презрением только потому, что ему в этой жизни не повезло. Может, он был бы рад никогда не рождаться, но что сделано – то сделано. Выбор за человека делают задолго до его рождения и все что ему остается – жить с последствиями чужих решений.
К чему я это все веду? Да к тому, что каждый раз проходя мимо какого‑то бедолаги, спящего на улице, у меня всегда возникают подобные мысли. Я начинаю себе представлять, как этот человек дошел до такого, сам ли он виноват в этом или же за него все было предрешено. И, смотря на него, я не вижу в его будущем ничего кроме смерти в одиночестве. А ведь он не один такой на этом свете. Наверно не многие так задумываются о неприметном совершенно незнакомом им человеке, но я всегда мог поставить себя на место любого, кем бы он или она ни были, и всегда мог проникнуться душевным состоянием таких людей. И иногда мне кажется, что каждый раз, когда я делаю это, я постепенно убиваю себя. Большинство людей живет и думает, что они все в этом мире понимают и знают что хорошо, а что плохо, но на самом деле никто не хочет видеть ничего за пределами своей жизни. Я бы хотел жить как большинство.
Ну вот опять на меня накатила волна бредовых мыслей, расшатывающих мою и без того нездоровую нервную систему. Я остановился, закрыл глаза, прислонился лбом к холодной стене и попытался успокоиться. Открыв глаза, слева от себя я обнаружил хорошо знакомую темно‑коричневую дверь, к которой я все это время шел на автопилоте. Я достал ключ, открыл дверь и вошел к себе в квартиру.
Часы уже показывали начало первого ночи, я был сильно измотан и с трудом передвигал ноги. Тем не менее спать мне почему‑то не хотелось. Я поужинал, налил стакан виски, и собрался почитать свою многострадальную книгу «Исследование мира осознанных сновидений», но вспомнил, что оставил ее в машине вместе со своим чемоданом. Я проклянул себя всеми возможными ругательствами за такую бездарность и рассеянность. Пускай это просто книга, но сейчас она мне нужна была как никогда – я так надеялся отвлечься с ее помощью от тяжелых мыслей.
Приглушив свет в комнате, я уселся на диван со стаканом виски и включил спокойную умиротворяющую музыку. Мои глаза постепенно закрывались под нежный поющий женский голос:
Lay your head and try to get some sleep
It's what you need to get some sleep
No one will worry if you shut your eyes
And get some sleep it's what you need
Black wall will lift away and some may say
You pushed away the distant light
It's growing dim forget about him
Don't look back you're all alone…
(Склони свою голову и попробуй поспать
Немного поспать, тебе нужно спать
Никто не упрекнет тебя, если ты закроешь глаза
И немного поспишь, тебе нужно спать
Вся тьма уйдет и тебе могут сказать
Что ты отталкиваешь далекий свет
Он медленно тускнеет, ты забудь о нем
И не оглядывайся назад, ведь ты совсем один…)
Kissing Cousins – Don't Look Back
Часть 2
На краю
Суббота, 13 октября
Глава 1
На следующее утро я проснулся без помощи своего «верного» и ни разу за последнее время не будившего меня будильника, просто потому что не услышал его и немного проспал. В спешке я умылся, оделся и поспешил на работу. По пути мне посчастливилось мельком увидеть Кристен. Она так же собиралась куда‑то уезжать и, находясь уже одной ногой в такси, в самый последний момент заметила меня, помахав рукой. Я помахал в ответ и уже в более приподнятом настроении помчался на работу.
Добрался я до Бюро, как мне показалось, чуть ли не молниеносно. На входе я как обычно перекинулся парой слов с красоткой Люси и вошел в здание, где меня уже поджидали неприятности. Причем прямо на входе, далеко идти не пришлось.
– Да какого черта?! Как вы здесь работаете? – послышался мне знакомый наглый тон, который я уже не слышал довольно‑таки длительное время. – Я не для того тащил свой зад хрен знает куда, чтобы вы мне тут рассказывали, что вы можете, а что нет. Я требую, чтобы вы немедленно предоставили мне всю имеющуюся у вас информацию по делу об этом жирорезе! Особенно все отчеты ваших судмедэкспертов о Стивене Горэме! Сейчас же!
– Сэр, простите, но они еще не готовы, – ответил незнакомый мне мужчина‑аналитик.
– Да мне плевать, что у вас тут не готово, работайте быстрее, значит! Я сюда приехал не оправдания ваши выслушивать!
Высокий – около 1 метра 90 сантиметров ростом, коротко стриженный светловолосый, широкоплечий со спортивным телосложением, в официальном костюме и с царским выражением лица. Это был он – Райан Фокс – человек, из‑за которого два года назад в Нью‑Йорке мы чуть не потеряли двадцать трех ни в чем неповинных студентов, лишь потому, что Райану Фоксу не терпелось надрать задницу психопату, державшему их в заложниках. Ему было всего двадцать девять лет, но амбиции начали переполнять его с того самого момента, как ему вручили пистолет в качестве табельного оружия федерального агента и сейчас они, похоже, достигли своего пика. Этот человек считал себя главным везде, где только можно, и был уверен, что всех людей планеты объединяет лишь одно – они все ему что‑то должны.
– Фокс! – заорал я, находясь метрах в пяти у него за спиной.
Он обернулся и злостно уставился на меня. По лицу Райана я понял, что в его планы явно не входила встреча со мной в это время, хотя он прекрасно должен был осознавать, что это было неизбежно.
– Агент Стиллер, – ухмыльнулся он, – а я все думаю, где же мой так называемый босс.
– Ты уже совсем из ума выжил? Тебе здесь ничего не должны! Уймись и знай свое место! – я подошел к нему максимально близко и посмотрел прямо в глаза. Он был сантиметров на пятнадцать выше меня, но это не мешало мне смотреть на него прямо, совсем не задирая головы.
– Иди к черту, Стиллер! – он взял какую‑то папку со стола аналитика и сильно оттолкнул меня. Я не удержал равновесие и упал на заваленный документами стол одного из сотрудников управления.
Увидев, какую папку забрал со стола Фокс, аналитик начал кричать ему вдогонку:
– У вас нет прав забирать эти улики!
Очевидно, Райану Фоксу не было никакого дела до каких‑то возражений жалких аналитиков, которых он никогда ни во что не ставил, и он даже не потрудился обернуться на возгласы нашего сотрудника.
Мною овладела непреодолимая ярость. Я быстро оправился от падения, догнал Фокса и со всей своей злостью врезал ему кулаком по лицу. Если попытаться привести подходящее сравнение моему поступку, то это было похоже на то, что Фокс легонько кинул в меня бейсбольный мяч, а я в ответ с максимальной силой влупил ему по лицу бейсбольной битой – настолько сильно и жестоко я ударил его в ответ. В результате, он завалился на пол и я заметил, как в области правой брови у него начала сочиться кровь. Однако это его не остановило и он уже поднимался для нанесения мне ответного удара. Ничем хорошим наша драка закончиться не могла, и, понимая это, все сотрудники бросились нас разнимать. Я вовремя одумался и не стал сильно сопротивляться, когда меня пытались сдержать, Фокс же наоборот рвался в бой и трое сотрудников Нью‑Йоркского управления с трудом усмиряли его.
– Уберите свои руки! – проревел он. – Ты за это еще заплатишь, Стиллер!
Он неожиданно легко высвободился из рук троих сдерживавших его мужчин, вытер рукавом кровь с лица, поднял оброненную в мимолетной драке папку и живо выбежал из здания.
– Это же наши улики! – снова крикнул аналитик уходящему Фоксу.
Я не стал разбираться с тем, что он там у нас украл, и честно говоря, мне на тот момент было совсем не до этого – мне хотелось что‑нибудь сломать или на кого‑то наорать. Выругавшись, я направился в свой личный кабинет.
В следующее мгновение я яростно влетел в свое рабочее пристанище и хлопнул за собой дверью так, что звук от удара должен был разнестись по всему этажу. Усевшись за стол, я включил настольную лампу, но та, как назло вспыхнула и сразу сгорела.
– Твою мать! – я изо всех сил стукнул обоими кулаками по столу. Если бы он был деревянным, он бы точно сломался от такого удара.
Подняв свой взгляд, я обнаружил стоящего в дверях Дэвида и не стал ждать, когда он вновь заведет свою шарманку. Я сказал первый:
– Вот только не начинай тут злорадствовать, тебя еще мне сейчас не хватало!
– Фокс…
– Нет, черт возьми, я сам по себе раздраженный сегодня!
– Фокс… – еще тише сказал он.
– Да что так… – я увидел, как он побледнел. – Что такое, Дэвид?!
Тут я заметил, как он истекает кровью в районе живота. Дэвид попытался сделать шаг, но оступился и повалился прямо в дверном проеме. Я немедленно вскочил из‑за стола и подбежал к нему.
Увиденное шокировало меня, а затем повергло в ужас. На какое‑то мгновение я остолбенел, не зная, что предпринять. У него была в клочья разорвана рубашка и под ней виднелось огромное ножевое ранение, простирающееся чуть ли не на весь его большой живот. Кровь так и хлестала оттуда.
– Дэвид! Дэвид! Только не теряй сознание! Здесь нужна помощь! Немедленно! – я заорал на весь коридор.
– Фокс… – он снова и снова, задыхаясь, повторял эту фамилию.
Я попытался хоть как‑то остановить кровотечение, но мои попытки были тщетными – Дэвид стремительно терял кровь.
– Да что Фокс?! Кто это сделал, Дэвид?
– Спортивное телосложение… вспомни… жилистый… высокий… в психологическом портрете только с возрастом ошиблись, – он закашлялся, кровь уже текла у него изо рта.
– Да вашу мать, кто‑нибудь меня слышит, тут нужна медицинская помощь! – я в отчаянии срывал голос.
– Нейтан, это он… Фокс.
– Что ты такое говоришь, Дэвид?! Райан Фокс не… ну он не может быть нашим убийцей!
– Может… подумай… Я застал его в конференц‑зале… когда он… он… он подменял папки с данными о жертвах… жирореза… нашего жирореза, – кровь уже, должно быть, заполняла его горло, он еле произносил слова, кашляя на меня кровью.
– Он сбежал с какой‑то нашей папкой, – в ужасе осознал я. – Только держись, сейчас…
Дэвид резко схватил меня за рубашку и максимально близко подтянул к себе. Он начал шептать мне на ухо:
– Нейтан, это все твоя вина, ты это сделал…
Я в ужасе оцепенел и не мог понять, о чем он говорит.
– Ты ее убил, Нейтан! Кровь Альмы на твоих руках, и ты это знаешь!
– Что?! Ты… Ты не можешь знать, как ее зовут… тебя там не было…
В этот момент из кровоточащего живота Дэвида начали выползать десятки отвратительных черных змей, расползаясь по всему кабинету с жутким гремучим звуком. Я в ужасе отпрыгнул от рассадника змей к самой дальней стене, но эти твари все так же продолжали бесконечно сочиться из его раны, заполняя весь кабинет. От подобного зрелища страх окончательно овладел мной. В полном отчаянии я стоял, прижавшись к стене и чувствовал, как вот‑вот у меня из груди вылетит сердце… и тогда я заметил ЭТО. Зеркало на стене справа от меня и свое отражение в нем. Мои волосы. Они были полностью седыми.
Вопреки распространенному художественными фильмами мнению, проснулся я от этого кошмара совсем не вскакивая как подстреленный и уж точно не в холодном поту – я просто открыл глаза. На часах было 7:01. К моему удивлению и одновременно огорчению, на этот раз мне не пришлось напрягаться, пытаясь вспомнить, что же мне снилось. Я помнил весь сон в подробностях от начала до жуткого конца.