Рассказ этой простой женщины является показателем настоящего русского характера.... Эта сила, которая дает стержень, не позволяет сломаться, присуща деревенским людям. С детства на их долю возлагаются различные дела, которые уже формируют характер, закаляют души детей, которые вырастают крепкими и сильными. Рассказ был записан 1939году.
СЛАЙД 12
А впереди война… В 1941 году студент- третьекурсник Фёдор Абрамов, как и многие другие студенты, вступают в ряды народного ополчения: уходит на фронт, досрочно сдав экзамены, «чтобы хвостов не было». В сентябре 1941 года рядовой- пулемётчик 377-го артиллерийского пулемётного батальона Абрамов был ранен в руку, после недолгого лечения он вновь отправился на фронт. В ноябре того же года взвод получил приказ: проделать проход в проволочных заграждениях под огнём фашистов. Единственное укрытие- тела погибших товарищей. Заранее распределили, кто за кем поползёт. Абрамов попал во второй десяток.
Фёдор полз к заграждению. В одной руке - ножницы, в другой – граната. …Он не дополз до заграждения несколько метров- пулями перебило обе ноги. В тот день от взвода в живых осталось несколько человек.
Вечером похоронная команда собирала убитых. Посчитали мёртвым и Фёдора. Поволокли его на плащ-палатке в братскую могилу. Измученные солдаты с трудом передвигали ноги. Усталый боец, споткнувшись около Фёдора Абрамова, нечаянно пролил ему на лицо воду из котелка,- «мертвец» застонал. Этот случай сам писатель считал огромным везением, чудом, случившимся с ним. В голодном блокадном Ленинграде Абрамов попал в госпиталь, что расположился в том самом университете, где ещё несколько месяцев назад Фёдор учился. В ту страшную зиму в неотапливаемом помещении раненные лежали в одежде, в шапках, в рукавицах, укрытые сверху двумя матрацами. Эти матрацы помогли многим из них выжить.
В апреле 1942 года Абрамова вместе с другими раненными эвакуировали из Ленинграда по Дороге жизни в одной из последних машин. Грузовики шли под обстрелом по слабому ладожскому льду. Машина впереди, с блокадными ребятишками, ушла под лёд. Машина, что шла сзади, с раненными, тоже осталась на дне Ладожского озера. А та, в которой ехал Фёдор Абрамов, добралась до Большой земли. И это он считал еще одним чудом в своей жизни.
И всю жизнь Фёдор Абрамов считал себя должником тех, кто не выжил в той страшной войне. «Погибли, может быть, самые талантливые, самые гениальные ребята»,- говорил он. И работал, сжигая себя без остатка: за себя и за них…
СЛАЙД 13
После лечения в госпитале в апреле 1942 года Абрамов получает отпуск по ранению. Три месяца Фёдор Абрамов преподавал в Карпогорской школе и там, в родных местах, на Пинежье, увидел то, что поразило его и запомнилось на всю оставшуюся жизнь: «…были похоронки, были нужда страшная и работа.
СЛАД 14
Музыка 4
Тяжёлая мужская работа в поле и на лугу. И делали эту работу полуголодные бабы, старики, подростки.
Нет ни одного рассказа, ни одной повести у Абрамова, где героем не была бы женщина. И «всюду – страдания и преодоление, борьба за детей, за мужиков, за то, чтоб выжить, прожить, своей волей и терпеливостью вытащить из беды род, семью, дом, деревню, Россию». Так было на разных этапах нашей истории. Но особенно ярко это проявилось в военные и послевоенные годы.
«0ФИМЬИН ХЛЕБЕЦ»
- Справедливости на земле нету. Бог одной буханкой всех людей накормил - сколько молитв, сколько поклонов. Я еще маленькой была, отец Христофор с амвона пел: и возблагодариша господа нашего, единым хлебом накормиша нас... А про меня чего не поют? Я не раз, не два свою деревню выручала. Всю войну кормила. Мохом.
Раз стала высаживать из коробки капустную рассаду на мох. Смотрю: ох какой хорошенькой мошок! Чистенькой, беленькой. А дай-ко я его высушу да смелю. Высушила, смолола. Ну мука! Крупчатка! В квашню засыпала, развела, назавтра замесила (мучки живой, ячменной горсть была), по сковородкам разлила - эх, красота!
Ладно. В обед, на пожне, достаю, ем - села на самое видное место. Женки глаза выпучили - глазами мои хлебы едят. "Офима, что это?" - "А это, говорю, мука пшенична моей выработки". Дала попробовать - эх, хорошо! "Где взяла? Где достала?" - "На болоте". Назавтре все моховиков напекли - ну не те. Скус не тот. Опять: сказывай, где мох брала. Я отвела место на болоте - всю войну не знали горя. Уродило не уродило - мы сыты.
Думаешь, мне благодарность была? Спасибо сказали? Тепере-ка клянут. У всех желудки больны. От Офимьиного хлебца, говорят. От моха.
«Памятник»
Старая Пахомовна тяжело заболела. Съехались дети, стали утешать, успокаивать: поправишься, мама, а не поправишься, мы такой тебе памятник отгрохаем, какого в нашей деревне ещё не видали.
-Нет, ребята, никаких памятников не ставьте, а положите мне на могилу плуг.
-Плуг?
-Плуг. В городах на памятниках про все заслуги покойника пишут, а у меня одна заслуга- плуг. После войны мне в колхозе именной плуг присвоили за то, что я двадцать пять лет бессменно за плугом выходила. А когда я по старости не замогла ходить за плугом, мне тот плуг домой привезли, за сарай поставили. Там он и сейчас стоит.
За сараем, однако, плуга не оказалось.
Дети думали-думали, как быть, и в конце концов привезли от колхозной кузницы какой-то старый, бросовый, порядком проржавевший плуг. Привезли и поставили перед окошком.
Так, глядя в окошко на этот плуг, и отошла старая Пахомовна.
«Вкус победы»
-Я долго, до восьми лет, хлеб победой называла.
Как сейчас помню. Бегаем, играем с девочёшками возле нашего дома, и вдруг: «Санко, Санко приехал!» А Санко - старший брат Маньки, моей подружки из соседнего дома. Вот мы и чесанули к Маньке.
Солдат. Медали во всю грудь. С каждой за руку здоровается, у каждой спрашивает, как звать, каждую по головке гладит. А потом и говорит: «Я, говорит, Победу вам, девки, привёз».
А мы, малоросия, что понимаем? Вылупили на него глаза, как баран на ворота. Нам бы Победу-то в брюхо запихать, вот тогда бы до нас дошло.
Ну, догадался Санко, что у нас на уме. Достаёт из мешка буханку хлеба. «Вот, говорит, девки, так Победа- то выглядит». Да давай эту буханку на всех резать.
Долго я после того капризила. За стол садимся, мама даст кусок, скатанный из моха да картошки, а я в слёзы: «Победы хочу…»
С июля 1942 года Фёдор возвращается в армию на службу в нестроевых частях: вернуться на фронт не позволяют ранения. С апреля 1943 года его переводят в отдел контрразведки "СМЕРШ", где он начинает службу с должности помощника оперативного оперуполномоченного резерва, а в июне 1944 года - старшим следователем следственного отделения отдела контрразведки.
В августе 1945 года приходит запрос ректора ЛГУ, профессора А.А. Вознесенского с просьбой демобилизовать Абрамова и отправить в Ленинград для завершения учёбы.
СЛАЙД 15
В 1948 году Фёдор Абрамов, получив диплом с отличием, поступает в аспирантуру, защищает кандидатскую диссертацию. На защиту аспирант пришёл в старых, рваных ботинках. После защиты сотрудники преподнесли ему новые ботинки - в подарок.
СЛАЙД 16
Музыка 5
Творчество Абрамова неразрывно связано с Пинежским краем, с Верколой. Действие многих его произведений разворачивается в деревне Пекашино, «прототипом» которого являлась Веркола. Абрамов создает своеобразную художественную хронику, видя в жизни этой небольшой деревни отражение судеб всего русского народа.
СЛАЙД 17
Первый роман Фёдора Абрамова «Братья и сёстры» вышел в свет в 1958 году. Он был напечатан журналом «Нива», потом вскоре выпущен отдельной книгой в Ленинграде, а затем - полумиллионным тиражом в «Роман- газете». Со страниц романа «Братья и сёстры» пекашинские герои шагнули в следующие книги Абрамова:
«Две зимы и три лета» 1968г.
«Пути-перепутья» 1973г.
«Дом» 1978г.
Все романы составили тетралогию «Пряслины», удостоенную Государственной премии СССР в 1975 году.
СЛАЙД 18
Действие романа «Братья и сёстры» происходят в маленькой деревне Пекашино, затерявшейся среди Архангельских лесов, впервые месяцы войны. Написал Абрамов о войне по-своему, не похоже на кого-либо другого. Он рассказал о деревне в глубоком тылу, обезлюдевшей, забывшей многие земные радости, из последних сил стремившейся поддержать фронт, прокормить армию, город, страну.
Иду Пекашинской дорогой-
Дымятся травы синевой.
В Пинеге Мишка моет ноги:
Ровесник мужественный мой!
Не моет, просто раны лечит,
Штаны с заплатами задрав:
На лесосплаве изувечил
Подошвы- в клочья изодрал.
От боли взвыл бы бурым волком.
Нельзя! Почти уже мужик.
Он над отцовской похоронкой
Повыл по-бабьи. И отвык…
Обременённый детворою,
Не по-отцовски хмур, худущ,
Он- хлебороб, но хлеб с корою
Делил на семь голодных душ.
Ровесник! Малый человек
Вершил мужицкие дела,
Когда на худенькие плечи
Беда российская легла.
С какой готовностью хорошей
Солдатским вдовам помогал!
Тащил немыслимую ношу-
Порой срывался, но стоял!
Мы под одним родились небом,
Россию поровну любя.
Когда меня кормил ты хлебом,
Я воевала за тебя!
СЛАЙД 19
«Почему деревня стала моей преобладающей темой? Я хотел бы, чтобы это понимали не в узком смысле. Деревня – мать наша, это нива, на которой всколосилась русская культура. Убежден: на примере жизни деревенской бабы, которая не выходила за околицу, можно дать не только историю всей страны, но историю человечества…» Федор Абрамов
СЛАЙД 20
Лучшие повести и рассказы Фёдора Абрамова, такие как «Пелагея», «Алька», «Деревянные кони», «Мамониха», «В Питер за сарафаном», «Сосновые дети», «Последняя охота» и другие, по своей художественной ценности и эмоциональной силе воздействия не уступают тетралогии «Пряслины».
СЛАЙД 21