Вера — это послушание; послушание означает открытие заново истинной природы нашего существа — природы твари; и так мы сами становимся истинными. Послушание означает, что мы признаем основополагающей формой нашей Жизни отношение ответственности, и таким образом власть перестает быть угрозой и опасностью, но становится надеждой. Это послушание обращено к Самому Богу, оно предполагает, с одной стороны, сознательное и живое отношение с Богом, а с другой — делает это отношение возможным, потому что только тот, кто слушается, воспринимает Бога. Но для того чтобы наше послушание стало конкретным и чтобы избежать проецирования на Бога наших собственных желаний, Бог Сам, различными образами сделался конкретным. Прежде всего, в Своем Слове. Послушание Богу есть также послушание Его Слову. Нам нужно обрести уважительное отношение послушания к Библии, которое сегодня часто теряется. Если, изучая и различая источники, анализируя и исследуя предания, каждый человек или отдельные группы создадут свою собственную Библию, которую будут противопоставлять целому Писания и Церкви, то это значит больше не послушание Слову Божию, а апофеоз частных позиций и воззрений каждого при помогли некоей конструкции из текстов, выбор или игнорирование которых зависит, в конечном итоге, от желаний человека. Историко-критический метод экзегезы может быть прекрасным средством для лучшего и более глубокого понимания Библии, если только его приемы используются с той уважительной любовью, которая хотела бы точнее и усерднее познавать дар Божий. Но он искажает свою задачу, когда становится не путем ко внимательному слушанию, а всячески «истязает» текст, чтобы добыть из него ответы, которые он якобы от нас скрывает. В борьбе с рационалистом Евномием Григорий Нисский в IV веке уже дал ответ на эту проблему, ответ, ценный до сих пор. Евномий считал возможным создать понятие Бога, которое было бы совершенно достаточным, которое бы реально охватывало бытие Бога и адекватно его описывало. Григорий ответил Евномию, что тот хотел «заключить неуловимую природу Божию в пяди детской руки». Научная мысль, конечно, стремится к пониманию как раз такого типа. Она пытается взять вещи и явления в свои руки, чтобы манипулировать ими.
«Она превращает всякую тайну в «вещь». Григорий использует глагол physiologein, то есть «относиться подобно отношению естественных наук». Но тайна богословия — это одно, а наука о природных вещах - другое».
Не слишком ли много physiologein в нашем экзегезисе, в нашем современном подходе к Писанию? Не обращаемся ли мы с ним как с лабораторным материалом? Не делаем ли мы его чем-то мертвым, что мы можем собирать и разбирать по своему усмотрению? И что мы делаем с подлинным толкованием, которое видит в Слове не мертвый набор текстов, а слушает в нем Бога Живого, Который Сам говорит? Человеческое слово, чем оно больше, тем больше выходит за собственные пределы и ведет через произнесенное к невыразимому и неисчерпаемому. Насколько же больше это касается Слова, истинным и последним Автором которого является, как мы веруем, Бог. Не следует ли нам снова развивать методы, уважающие эту самотрансценденцию слов, ведущих к единому Слову? Методов, которые были бы открыты к приятию опыта святых в их слушании Слова, то есть опыта людей, не довольствовавшихся одним лишь прочтением Слова, но проживших его во всей его глубине.
Я хотел бы еще раз вернуться к Григорию Нисскому, у которого я нашел образ для описания подобающего отношения к Писанию, образ, аллегорический отправной пункт которого поначалу способен вызвать у нас улыбку, но, будучи воспринятым в своей истинной глубине, может оказаться аля нас очень полезным. Он находится в разъяснениях предписаний, касающихся еврейской пасхальной трапезы. Григорий исходит из идеи о том, что Слово Божие является нашей пищей, и таким образом позволяет себе перенести предписания, касающиеся трапезы, на наш подход к Библии. Два указания кажутся ему особенно достойными размышления: нужно поспешно вкушать мясо, зажаренное на огне, и нельзя перебивать кости. Огонь — это Образ Святого Духа, поэтому не означает ли это предписание, что мы не имеем права изъять Божественную пищу из среды живого огня, что мы не должны дать ей остыть? Не значит ли это, что нам следует читать Писание в огне, то есть в общении Святого Духа, в живой вере, связывающей нас с источником этой пищи? И, наоборот, есть кости, которые мы не можем разгрызть: подавляющие нас вопросы, вопросы, на которые мы не находим ответа. «Какова сущность Бога? Что было прежде сотворения? Что существует вне видимого мира? Какая необходимость диктует все?» Сегодня мы добавили бы сюда множество других, еще более насущных вопросов: «Не перебивай костей» означает: «Предоставим Святому Духу знание вещей...» Григорий разъясняет эти слова, цитируя фразу Сираха: «О лишнем не заботься» (Сир 3, 23). Он мог бы процитировать и святого Павла: «Не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил» (Рим 12, 3; hyperphronein-phronein — sophronein). He перебиваем ли мы зачастую кости Священного Писания, превосходя всякую данную нам меру в своем стремлении «взломать» его? И не принимаем ли мы его слова далеко от огня Святого Духа, живой веры, как остывшую и несъедобную пищу? Если мы еще на мгновение задержимся на этих словах Павла в Послании к Римлянам, мы откроем другой аспект всего. Сохранять веру в своем подходе к размышлению о Божественных тайнах есть для Апостола также включение в меру веры Тела Христова, то есть Церкви. Сегодня даже среди католиков встечаются охотники использовать Писание против Церкви. Конечно, как Слово Божие оно выше Церкви, которая должна постоянно очищаться им и быть им судима. Но Писание не внешне по отношению к Телу Христову: прочтение чисто индивидуальное никогда не сможет проникнуть в его истинную суть. Чтобы существовало подлинное чтение Писания, нужно читать его там, где оно сотворило и творит историю, там, где оно — не свидетельство прошлого, а живая сила будущего: в Церкви Господней и ее глазами, глазами веры. В этом смысле послушание Писанию — это всегда также послушание Церкви; оно становится абстракцией, как только мы пытаемся устранить из Библии Церковь, то есть воспользоваться Писанием против Церкви. Живое Писание в живой Церкви остается действующей силой Бога в мире, силой и властью, неисчерпаемым источником надежды для всех поколений...