Когда они оказываются на территории приюта — никто не обращает на них внимание. Все сотрудники и старшие дети бегут на пожар, дабы оказать посильное содействие в его тушении и помочь при необходимости пострадавшим. Руф никогда прежде не становился очевидцем такой суеты и всепоглощающей паники. Но это не все потрясения, которые встречают их. Несколько девочек окружают Агнессу и наперебой рассказывают, что среди воспитанников стремительно распространяется некая болезнь. Троих детей среди ночи пришлось поместить в лазарет, и никто не знает, что с ними. Признаки поразившего их недуга заключаются в критически повышенной температуре и высыпаниях на разных участках тела, которые напоминают крапивные ожоги. Девушка не успевает толком сообразить, что происходит, когда воспитанницы за руки утаскивают её в лазарет. Руф и Люций остаются во дворе одни.
— Тебе бы переодеться, — ненастойчиво предлагает Руф, глядя на друга.
Вся одежда Люция перепачкана в засохшей кладбищенской земле и крови, но тот не слышит Руфа. Он застыл, подобно каменному изваянию. Так же неподвижен, и его взгляд полный ужаса.
— Люц, — Руф дёргает его за рукав.
Мальчика удаётся с лёгкостью сдвинуть с места. Ведомый Руфом, он, словно сомнамбула, бессознательно бредёт за другом к спальному корпусу. Помещение оказывается пустым, кровати не заправлены, все покинули свои спальные места в спешке. Руф сам отыскивает запасной комплект формы для Люция, пока тот, не шевелясь, сидит на краю своей кровати, а затем помогает ему сменить одежду.
Через несколько часов их находит Агнесса. Запинаясь, она рассказывает, что тоже успела побывать на пожаре. Здание администрации сгорело дотла, от него остались лишь обугленные фрагменты фундамента. Пожарные слишком поздно приехали, а содействие местных жителей оказалось тщетно. В огне, по предварительным подсчётам, погибло одиннадцать человек, и неизвестно, сколько ещё тел осталось не найдено под тлеющими обломками. Пожилая соседка Агнессы, так же принимавшая участие в тушении пожара, рассказала ей, что с раннего утра в администрации собралось много народа, чтобы обсудить ужасные события предшествующего дня. Те, кому удалось выбраться из огня живыми, утверждают, что он вспыхнул без видимых на то причин и стремительно поглотил всё здание.
Руф с пугающей его ясностью осознавал, что именно там был вынесен смертный приговор маме Люция. Буквально в течение суток она покарала всех, кто имел отношение к её смерти. Но Люций, судя по его виду, отнюдь не радуется этому.
Позже двое мужчин из полиции всё же приходят в приют, чтобы поговорить с Люцием и Руфом. Они рассеяны и торопятся, потому как в посёлке за минувшие сутки случились гораздо более значимые события, нежели самоубийство подростка, у них и без того слишком много дел. Активнее на вопросы отвечает Руф, он рассказывает всё, как было в действительности. При взгляде на двух тощих, маленьких мальчишек, один из которых к тому же сильно избит, у представителей закона отпадают всякие сомнения насчёт их причастности к смерти Карэла.
Серия пожаров на протяжении дня пронеслась по всему посёлку. Частично сгорело четыре дома на разных улицах, пострадали и оказавшиеся рядом с ними жилища. В одном из них погиб человек, несколько получили сильные ожоги. Вой пожарных машин и крики людей больше не утихали, они доносились буквально отовсюду. Старшие воспитанники приюта возвращались лишь на обед, а затем снова уходили на выручку местным. Школьные уроки в этот день снова не проводили. Младшие дети ухаживали за переведёнными в лазарет товарищами, которым час за часом становилось хуже. К вечеру количество заболевших увеличилось в пять раз и продолжало возрастать с каждым часом. Сыпь на коже распространялась по всему телу, некоторые дети были покрыты ей с ног до головы. В целом это напоминало осложнённую форму ветряной оспы, пока волдыри не начали лопаться, преобразовываясь в гноящиеся язвы. Каждое движение причиняло инфицированным невыносимую боль, самые маленькие не переставали кричать и плакать. У врачей не оставалось выбора, кроме как вводить внутривенно малые дозы морфина, чтобы успокоить пациентов.
Ночью первые симптомы этой неизвестной болезни проявились у нескольких воспитателей. Лазарет оказался переполнен, новым заболевшим детям пришлось оставаться в своих кроватях в спальном корпусе. Временным руководителем приюта согласно уставу назначили молодого и неопытного, но хорошо образованного мужчину, который занимал пост заместителя Ярэка лишь первый год, и он совершенно растерялся. Впрочем, никто не был к этому готов. Казалось, наступил конец света. Взрослые старались не поддаваться панике, но не так-то легко было сохранять спокойствие при сложившихся обстоятельствах.
Утром на больничной койке скончалась семилетняя девочка, заболевшая одной из первых. Монахиням было некогда даже помолиться об упокоение её души, все были заняты уходом за инфицированными детьми. Симптомы пополнились диареей и рвотой, у некоторых не было сил самостоятельно дойти до уборной. Часть сотрудников приюта так же была госпитализирована, их переправляли в главную больницу посёлка, она тоже скоро переполнилась. Больных оставляли прямо на скамейках в коридоре, так как не хватало свободных коек. Инфекция поразила всех местных жителей.
Руф и Люций оставались в приюте, они помогали тем, кто был прикован к кровати. Вокруг воцарилась атмосфера всеобщей паники и неразберихи. Стоны и всхлипы больных детей не утихали ни на минуту. Одно поручение быстро сменялось другим, остаток дня, проведённый в хлопотах, пролетел незаметно, вечером изнеможённые Руф и Люций моментально заснули, а утром продолжилась суматоха. Они едва успевали справляться с возложенными на них обязанностями, голова шла кругом. У Люция не было времени обратить внимание на то, как начали коситься на него обитатели приюта, причём не только дети, но и взрослые, мальчик заметил это позже. К полудню ему и Руфу было велено доставить больным обед из столовой, большинство уже не могло добраться до неё на своих ногах.
Люций вкатывает в спальный корпус для мальчиков дребезжащую, двухъярусную тележку, заставленную тарелками с горячим супом, и в нерешительности останавливается. Он в смятении обводит взглядом больных, некоторые смотрят на него в ответ, и мальчик почти физически ощущает их ненависть, она впивается в его кожу иголками. Руф идёт перед ним, толкая точно такую же тележку. Мальчик останавливается у каждой кровати, помогает сесть тем, кто сам не может, и раздаёт всем по тарелке. Некоторых придётся кормить с ложки. У Руфа трясутся руки от волнения, со всех сторон его кто-то зовёт. Здоровыми остались считанные единицы.
Люций идёт вдоль противоположного ряда кроватей, остановившись у первой, он протягивает тарелку супа одному из самых старших ребят, который уже сел сам. Сыпи на его коже пока совсем немного.
— Отойди от меня! — вдруг яростно вскрикивает он и порывистым взмахом руки отшвыривает поданную ему тарелку.