- А я и не собираюсь тебе ничего доказывать, я - это я, и на этом всё. А вот ты - всего-навсего глупый мальчишка, чьё место должно было оставаться в Пятом Саду, под боком у старого Вия! Таким, как ты, там самое место.
- Какое тебе дело до того, где моё место, если ты не один из них?
- В чём дело? - спросила я, сонно потягиваясь. И тут же ощутила, как застонали ушибы на ногах и руках, заболела рана на плече, и почувствовала, как тянет кожу на лице от запёкшейся крови, - вот так пробуждение, - проворчала я.
- Не обращай на нас внимания, дорогуша, - махнув крылом, перешёл с шёпота на нормальный голос Торл.
- Тебе больно, Алиса? - спросил меня Степан. Я заметила, что его шерсть ещё сильнее отросла.
- Такими темпами ты очень станешь похож на нормальную крысу, - вместо ответа усмехнулась я. - Твоя шерсть уже почти нормальной длины.
- Да? Правда? - оглядел себя крыс, шевеля короткими усами. - А я и не заметил.
- Очень скоро у тебя всё заживёт, - сказал мне Торл, махнув крылом, видя, как я растираю синяки на руках.
- В смысле?
Тут он немного замялся.
- Ну... Знаешь... Да тут в общем-то всё быстро заживает! Кстати, - сказал он уже совсем другим тоном, - ты, случайно, не спрашивала у своего друга, за что он попал в Ад? И не куда-нибудь, а в Пятый Сад грешников?
- Мне разрешено находиться на всей территории Преисподней... - зашипел Степан, и голубые озёра его глаз превратились лёд.
- Но дела-то это не меняет, правда? - хитро продолжал ворон, - Пятый Сад, место, где коротают свою вечность маньяки и...
- Хватит! - зарычал крыс.
Я взглянула на него, и, казалось, внезапно увидела что-то совсем иное. Маленькое тело тряслось от гнева, а голос...
- Ты и правда никогда не рассказывал.
- А ты и не спрашивала... - внезапно Степан совершенно успокоился. Однако, взгляд, брошенный на Торла, был весьма красноречив.
- Хорошо, я расскажу, - вздохнул он, поняв, что этого не избежать. - Прошу не судить меня слишком строго, потому что я итак уже осуждён, - начал он. - Когда-то я был молодым конюхом в большом родовом дворянском гнезде, и у меня была семья. Отец, мать и сестра. Отец умер рано, оставив мать и сестру на мою защиту. Я вырос и стал довольно сильным юношей, на много сильнее многих мужчин в нашем селе. Что и помогло мне впоследствии без особых трудов порешить своего барина. Дело было в том, что очень он деревенских девушек... любил. А многим-то ведь этого и надо. Мол, "барин же, как ему отказать?" Множество детей, бегающих босяком по селу, были от него. Да и пусть бы. Но захотел он сестру мою, Алечку. А та ни в какую. Ну он её поколотил, силой взял. А у неё сердце слабое, с детства болезненная была, ну вот оно и не выдержало. В общем, померла сестра прям на той же кровати. Через месяц от горя мать в реке утопилась. Остался я один, не смогший их обеих защитить. А дальше мне уже всё ясно было. Не мог я так этого оставить. Моя родня в сырой земле, а он по утрам сырники с вареньем кушает, а по вечерам вино с сыром? Выбрал день покороче, ночку потемнее, вырыл в конюшне яму поглубже, там, где не увидит никто. И соломой прикрыл. Натаскал в неё крыс штук тридцать. А ночью барина тихонечко связал, вареньем обмазал, да в конюшню уволок. Решётка была у меня для этого приготовлена, с маленькими просветами, сам изготовил. Барина - в яму, решёткой накрыл, а сам сверху сел. Крысы у меня голодные были, пока я их насобирал, они пару дней-то всяк не ели. Так вот они мягкие места - то у хозяина нашего быстренько пообглодали. А я наблюдал. Так меня утром и нашли. На решётке сидящего. И барина внизу мёртвого. Не стал я убегать. Да и некуда мне было. В то же утро меня вздёрнули.
В обступившей нас тишине стало отчетливо слышно чавканье на другом конце пещеры.
- Кажется ведро подходит к концу, - прервал молчание Торл, взглянув на человека в другом конце помещения. Толстый мужчина будто стал ещё в полтора раза толще, а ведро и правда было почти пустым.
- Значит нам пора уходить?
- Я думаю, это было бы лучше всего, - кивнул ворон.
- Ты ответишь мне что-нибудь? - внезапно спросил Степан.
- Забудь об этом. Как ты уже сказал, своё наказание ты уже получил.
Какая-то тяжесть повисла в воздухе, после этого повествования. Степан убил человека, но не думаю, что меня это хоть как-то испугало.
- Ну и славно, что теперь мы всё выяснили! - каркнул Торл, и мне показалось, что его птичьи глаза улыбаются, - потому что сегодня совершенно чудесный день! В Аду праздник! А замок маркиза всего в полу днях пути!
Глава 20
В самых страшных своих фантазиях Курдум не мог представить, что случиться нечто подобное. От постоянного нервного напряжения его влажная сероватая кожа будто стала тоньше и начала иссыхать, ежесекундно зудя. Щупальца за спиной нервно подрагивали. А глаза слезились каждый раз, как он поднимал взгляд на своих спутников. Принц Самаэль дал ему для поисков четырёх демонов в помощники. И каждый из них был ужаснее другого. Но самое ненавистное было в том, что, казалось, будто не они помогают ему, а он им.
Самый маленький был бесом, однажды сбежавшим из Первого Тёмного Дома. У него была тщедушная костлявая фигура, и рост не более метра. Тонкий, в меру длинный, хвост болтался без толку. Уродливая мордочка, похожая на обезьянью выделялась большими ушами, кривым носом и толстыми губами. Будучи нечистым духом Второй сферы, еще только недавно покинувшим Колыбель Душ, он уже имел право именоваться бароном. Его имя было Раум, и он ужасно раздражал поедателя мозгов. То ли из-за своего свежего возраста, то ли из-за врождённой любознательности, на его лице было неизменно начерчено неиссякаемое любопытство. Казалось, ему интересно буквально всё. Вот и сейчас, когда Курдум так отчаянно пытался отыскать человеческое отродие, убившее его детёныша, Раум будто бы просто гулял. Он вприпрыжку передвигался по узким тропинкам Дома Уныния, чрезвычайно увлечённый местными достопримечательностями. С самого своего рождения этот бес оказался куда смышлёнее многих своих собратьев. Как только в его некрасивой голове загорелась искра чёрного разума, он тут же понял, что его мать, злобная виконтесса по имени Фирзала, очень опасная демоница. Он прочитал её мысли, пролистнув воспоминания, как старую книгу, и увидел множество других её детёнышей. Все они были съедены в тот же час, как достигали хоть сколько-нибудь приличных размеров. Не дожидаясь подобной участи, Раум покинул свою создательницу, чем и спас свою жизнь. Это был первый дар его настоящей матери - Великой Тьмы, своему проклятому чаду.
Этот бес родился в Доме Уныния и должен был принадлежать ему вечность. Но всего через несколько дней после этого славного события случилось нечто непредвиденное. Барон Раум гулял в тот час по тёмным каменным пещерам, что вели ко дворцу самого принца Уныния. В них было мрачно и влажно, а под высокими сводами скреблись маленькие когти летучих мышей. Преодолев их полностью, бес вышел прямо к высоким вратам замка. В это мгновение огромные бледные створки открылись и чёрная колесница помчалась вперёд. Но, к сожалению, высшая степень восхищения проклятой красотой дворца не позволила Рауму обратить внимание на тот факт, что адская карета мчит прямо на него. Доля секунды и молодой барон был бы мёртв. Дикие жеребцы Астарота по всем правилам должны были затоптать маленького беса. Но в этот день его жизни не суждено было оборваться. Он лишь навсегда перестал быть членом Дома Уныния.
Вобщем, когда три жеребца светло-серой масти, седых до снежной белизны, были уже на расстоянии вытянутого хвоста, Раум внезапно очнулся и инстинктивно принял защитный окрас. И форму. И запах. Он мгновенно вырос на три метра в высоту и на два в ширину. Его морда ощерилась сотней клыков, с которых попеременно капала слюна и яд, щетина покрыла большое драконоподобное тело, а три головы заплевались желчью. Это был второй подарок матери - Тьмы своему тощему страшненькому сыну.
Даже любимые дышащие огнём скакуны Астарота, не могли спокойно вынести этого зрелища и в ужасе взвились на дыбы. Одна из трёх понесла в сторону, вторая упала, завалив за собой карету принца. Потрясающее везение для барона! Но дальше события перестали развиваться так, как хотелось бы Рауму. Разгневанный отец Уныния вылез из-под тяжёлой кареты, взорвав дверцу, и заматерился так, как ни одна демоница своего детёныша не научит. А баронёнок вновь обратился маленьким липколапым бесом, и, сложив волосатые ладошки вместе, виноватыми глазами поглядывал на аварию.
Астарот, естественно, не медля возжелал кровавой расправы над виновником оказии, и уже занеся руку для удара, сияющую страшным тёмно-фиолетовым заклятием, вдруг понял, что, вероятно, будет намного страшнее, если он навеки выгонит со своей земли нарушителя спокойствия. Он вновь выругался и зашипел, сам себя не узнавая: "Исчезни с глаз моих, Серый! Я освобождаю тебя от договора" И в тот же миг, клеймо Первого Тёмного Дома исчезло с тела Раума, и он перестал принадлежать земле Уныния. Тут уж он додумался быстро ретироваться, пока Хозяин, стоящий в недоумении, не передумал.
А дело было в том, что вместе с чтением мыслей, бес приобрёл силу немного менять их. Совсем чуть-чуть. Себе на пользу, но всё же так, чтобы они не вступали в конфликт с внутренними желаниями жертвы. За то воздействовать он мог даже на принцев. Уникальный дар, которым не замедлил воспользоваться Самаэль, приняв к себе на службу несчастного бесхозного демона, бестолково блуждающего по Преисподней в поисках хоть какой-то еды.
Граф Курдум шёл рядом с этим странным нелепым созданием, стоящим аж на две ступени ниже его по рангу и силе, и злился. Потому что это маленькое чудовище заставляло его испытывать чувство тревоги. А Раум не обращал на него никакого внимания, смотря куда-то вверх жёлтыми любопытными глазами. Но еще более неприятным было соседство со следующим членом этой небольшой компании.
Его имя было - Амия. И это была демоница. Больше всего в Аду ненавидел Курдум вести дела с демоницами. Они были взбалмошны, истеричны, и никогда нельзя было знать, чего от них ожидать. Более того, они ужасно любили разговаривать. А синегубый демон терпеть этого не мог. Хотя, надо было отдать ей должное, эта - была не из разговорчивых. Амия выглядела как коричневая сова на ужасно длинных цаплеподобных лапах. У неё были мерзкие, по мнению Курдума, маленькие ушки, и огромные круглые глаза. Сова принадлежала Третьему Тёмному Дому, пока не вздумала однажды больше ему не принадлежать. Её магические зрачки, окружённые фантастической оранжевой радужкой, которые каждую секунду то темнели, то светлели, словно текущий поток лавы, могли видеть сквозь любую материю. Они видели вуаль тьмы любого демона, как бы он не пытался её скрыть. Она видела спирали, сплетающие самые сложные заклятья, могла разгадать даже проклятия самого князя, хоть, вероятно, и не могла бы повторить их. Её титул виконтессы немного ограничивал способности заклинательницы.
Курдум был сильнее. Не барон и не виконт. Граф! Однако такие способности ему нравились ни сколько не больше способностей Раума. Амия летела рядом с ними, а где-то сзади болтались её длинные птичьи лапы. Она молчала и изредка кидала на него странные взгляды своих огромных глаз, от которых мурашки пробегали по холодной коже поедателя мозгов.
Третьим попутчиком стал демон Гомори. Высокий юноша с чрезвычайно широкими плечами, непропорционально маленькой головой и таким же маленьким тазом, из которого росли худые короткие ножки, заканчивающиеся когтистыми лапками. Этот вообще вызывал у графа Курдума блевотные шевеления щупалец. Гомори был когда-то демоном-проституткой Третьего Тёмного Дома. Не многие тёмные духи отваживаются зарабатывать на жизнь этим грязным делом, тем более демоны мужского пола. Обычно проститутками служат грешные души, попадающие в Ад из-за собственной невероятной половой невоздержанности. Самцам считалось почётно добывать еду, выпивку и женщин силой. Но никак не таким легким способом. Само по себе ничего в блуде плохого нет, грех, как грех, не хуже других. Но для самца! Курдум был взбешён, что приходилось идти рядом с этим существом.
Как ни странно, Гомори тоже покинул свой Дом и встал на службу Самаэлю при странных обстоятельствах. Однако на этот раз синегубый граф не знал при каких.
И последним спутником был Мурмус. Этот был бы вполне достоин уважения, если бы Курдум умел уважать. Чувство восхищения очень быстро перерастало у него в зависть, страх и ненависть. Впрочем, как и у большинства детей Тьмы. Высокий, прочный, как скала, скелет его хоть и просвечивал сквозь плотную чёрную кожу, но был, как сталь, твёрд. Человекообразный череп был практически виден сквозь тонкий слой плоти, а самоуверенный оскал совершенно не нравился Курдуму. Этот мог силой воли вызвать любую душу пред свой лик с любого конца Преисподней. Любого демона, любого мёртвого. Он был сыном Пятого Дома, Дома Убийц, ровно до тех пор, пока не умер. Его отправили прислуживать маркизу Агриэлю, а упрямый нрав не позволил выполнить приказ. Щелчок пальцами - и Мурмус уже задыхается на ступенях дворца Великого маркиза. Но поскольку его мастерство заключалось именно в возможности вызывать любую душу из любого закоулка Ада, он, сумел этим воспользоваться в самый момент смерти. Почувствовав, что его сущность покидает тело, в час гибели он вызвал обратно свою душу. И не умер. В этот миг клеймо служения сломалось. И демон перестал быть слугой Пятого Дома.
Он единственный из всех помощников Курдума был графом. Но поедатель мозгов не знал, кого он опасался больше.
- Девчонки здесь нет, - высоким и писклявым, но чрезвычайно четким голосом сказала сова над ухом синегубого. Но к его величайшему неудовольствию - сказала не ему, а демону с обликом скелета - Мурмусу. Как понял Курдум, он теперь был лишь перстом, что укажет на конечную цель, но мерзкую убийцу его детёныша найдут и приведут к Хозяину эти четверо. Не он. Это злило.
Амия медленно взмахивала тяжёлыми мягкими крыльями и смотрела на графа Мурмуса. Он же, молча хрустя старыми костями, шёл немного впереди остальных, что не укрылось от глаз Курдума.
- Что мы до сих пор здесь делаем, если человека тут нет? - спросил он, старательно избегая демонстрировать собственный гнев. Он нервно почесал пересохший левый щупалец.
- Тут так удивительно!!! - восхищенно воскликнул маленький Раум и нелепые ручки его вскинулись в восторге. - С тех пор, как наш любимый господин взял меня к себе, я не перестаю восхищаться Домом Алчности, друзья мои!
- Какая чушь, - закатил глаза Гомори, - во-первых мы тебе не друзья! Ну по крайней мере Мурмус уж точно не друг, - захихикал он, растянув маленькие тонкие губы, - а во-вторых, ты совершенно не прав. Этот Дом ни в какое сравнение не идёт с землёй Блуда, где мне довелось родиться. Публичных домов почти что и нет, шлюхи скучные, клиентов мало!
- За то здесь ты можешь сойти за нормального мужика, - низким голосом вставил Мурмус, - по крайней мере, издалека, - и уронил на Гомори свой тяжелый гнилой взгляд.
- Ох, опять! Нет, ну ты что, хочешь меня обидеть? Нет, ну он обидеть меня хочет? - повернулся он с вопросом к Рауму и, всплеснув вновь худыми руками, неловко сложил их на своей мощной груди.
Маленький уродец в это время разглядывал высокую статую Самаэля, принца Четвёртого Тёмного Дома, их нового господина до конца веков. Статуя стояла на широкой площади в самом центре, и у подножия её сотни ступеней складывались в громадную винтовую лестницу, ведущую глубоко вниз. Это был путь к Четвёртому Саду грешников. Он, как и остальные Сады, располагался точно под островом принца. Поэтому, чтобы попасть туда, нужно было спуститься по этой лестнице.
Статуя имела вид высокого демона, наружности страшной и величественной. Каждый бес, смотря на неё, должен был преисполниться трепета и раболепия. Рогов было четыре, как и уровень, на котором располагалась Алчность. В глазах не переставая горело пламя, а длинные каменные клыки за тысячелетия не потеряли остроты. В руках была небольшая трость ненормально изогнутого вида, на которой по всей длине расположились десятки каменных пауков - символов Самаэля и его Дома.
- Вот так всегда, - вздохнул Гомори, когда понял, что от открывшего рот Раума ответа он не дождётся.
Они остановились у больших каменных ступней, между которыми зиял чёрный провал винтовой лестницы.
Сова Амия села своими длинными ногами на плечо Мурмуса. Граф возмущенно выдохнул на неё облако серого смрада, но ничего не сказал. Демоница взглянула своими огромными глазами в пустоту впадины и высоким голосом сказала:
- В Четвёртом Саду их тоже нет.
Значит они могли наконец-то покинуть этот Дом. Курдум потерял след человека на острове Уныния, а это было слишком далеко отсюда. Так он думал, но не рисковал задавать снова вопрос, на который скорее всего никто не даст ответа. Эти четверо хоть и ненавидели друг друга, но чувствовалось, что незримые нити соединяют их проклятые души. Поедатели мозгов с молодых лет славятся тем, что могут находить связи между чужими мыслями и будущим. В этом он был немного схож с Раумом, однако, в отличие от последнего, Курдум не мог залезть в голову ни одному сильному демону. Они были для него, как непроходимая стена.
И вот сейчас все четверо молчали, не обращая никакого внимания на злые искры, вот-вот готовые посыпаться из глаз Курдума.
- Может, продолжим в Первом Доме?.. - заговорил он, не выдержав этой невыносимой паузы. Но никто не повернул и головы в его сторону.
- Дай мне твою кровь, - сказал внезапно Мурмус, и поедатель мозгов с неудовольствием отметил, что демон имел в виду его.
- Зачем?
Поедатель мозгов не знал страха. Он опасался, беспокоился, нервничал, но в случае опасности, он был готов. Мать-Тьма лишила его колебаний и изрядной доли чувства самосохранения. По этому Курдум был очень опасным бойцом.
- Я должен выпить твоей крови, чтобы почувствовать в ней вкус человека. Только так я смогу видеть тень её передвижения, - спокойно ответил череп Мурмуса и нижняя челюсть его противно задвигалась.
- Я дам тебе воспоминание, - ответил Курдум.
- Нет.
- Я покажу тебе...
- НЕТ, - отрезал демон, чем заставил синие щупальца взвиться от ярости. Больше он терпеть был не намерен.
- Нет, потому что иначе я её не увижу, - вновь преравал Мурмус поток нарастающей злобы Курдума, - В крови душа, граф. И она нужна мне.
Прошло несколько секунд прежде, чем синегубый понял, что Мурмус не собирается нападать. Всего лишь просьба...
Тогда Курдум поднял руку и острым когтем другой руки зацепил вены на запястье. Сильным рывком он разорвал тонкие трубочки плоти, и кровь тёмно-красными брызгами полилась на ступени. Не прошло и доли секунды, как в костлявых пальцах напротив мелькнули три цепи заклятья. Мурмус закончил своё волшебство, и в руке у него оказался большой серебряный кубок, в который лилась тёмная кровь.
Судя по всему главарь поисковой банды совершенно не собирался останавливать этот поток, пока буро-алая жидкость не заполнит кубок полностью. Его глаза - два чёрных провала, уже разгорелись жаждой.
- Хватит, - резко сказал граф Курдум и отдёрнул руку. Кривым синеватым пальцем он закрыл рваную плоть. И она тут же срослась, не оставив и следа на запястье.
- Хватит, - медленно повторил Мурмус, не отрываясь от чаши. Осторожно он поднёс её ко рту, там, где иногда бывают губы, а у него лишь провал больших гнилых зубов, и сделал два больших жадных глотка.
Курдум с отвращением смотрел, как его собственная кровь стекает по подбородку другого графа. В глазах остальных читался ни чуть не меньший голод. Даже огромные глаза совы Амии, казалось, стали еще больше, когда она не отрываясь смотрела на кубок.
Мурмус опустил рваные веки, и внезапно все вокруг увидели его вуаль тьмы. С глухим хлопком, словно кто-то встряхнул простынь, она прорвалась наружу, и огромным чёрным облаком накрыла всех, кто был рядом. Это было сильно и страшно. Такой вуали просто не могло быть у демона шестого уровня. Но это было так.
И снова потекло колдовство, но теперь куда более изощрённое и тонкое. Здесь Мурмусу уже не пришлось читать слова, вспоминать формулы и подыскивать нужный вкус заклятья. Он родился с этой силой, и мощь лилась прямо из его тела.
- Как много чужой крови прошло через твои вены, - прозвучал шепот Мурмуса, и Курдуму даже показалось, что в этих словах проскользнула нотка уважения.
- Не вижу... - продолжался шепот.
Демон сделал вновь два глотка из чаши, и тьма вокруг них словно стала плотнее. Неясные фиолетовые огни загорались и лопали с треском в черноте.
- Кровь, человеческая кровь... Не вижу, не вижу... Слишком много сущностей, кто из тех, чью кровь ты пил, был человеком?
Курдум на мгновение задумался.
- Этот вкус нельзя ни с чем перепутать, - ответил он и рискнул направить щупальца своих мыслей прямо в голову Мурмусу. К его величайшему удивлению, это оказалось очень легко. Как нож разрезает масло, синегубый граф врезался в поток информации в чужой голове. Он видел словно в тумане очертания всех существ, которых убил в недавнем прошлом. Большинство из них осталось в одном из его скромных жилищ в Первом Тёмном Доме в виде разной степени высушенных шкур. Чаще всего он не ел плоть. Только кровь интересовала его. Кровь, в которой была сама сущность жизни. Выпивая её полностью, он забирал часть их сил. А потом, сдирая красивый мех, он выбрасывал мясо.
Их были десятки, но человека он не видел.
- Выпей еще, - с удивлением услышал он собственный голос, и Мурмус в третий раз поднял бокал и залпом осушил остатки жидкости. Гомори громко сглотнул, Курдум вздрогнул, Раум с любопытством следил за колдовством, а Амия изредка хлопала большими глазами. В этот миг поедатель мозгов вдруг увидел, как образы в голове демона-скелета стали ярче, и среди смазанной толпы жертв собственного голода он узрел уродливую самку человека.
- Вот она!!! - выкрикнул он, и тут же сумасшедшая сила выкинула его из головы собеседника. У Курдума даже слегка закружились камни под ногами.
- Я вижу человека! - сказал Мурмус и открыл глаза.
- Ты призовёшь её душу сюда? - поинтересовался барон Раум, глупо склонив ушастую голову на бок.
- Нет. Человек не мертв. Я вижу ошмётки ауры, которые она оставляет на ткани мира. Я вижу тень её следов.
- Вот мерзость! Еще и женщина! - воскликнул Гомори, топнув ногой. - Ну и где она?
- Второй Тёмный Дом, Сады грешников.
- Ненавижу самок! Мы должны её убить, - продолжал возмущаться виконт, сплёвывая на горячие камни.
- Время, Гомори. Для этого нам нужно лишь немного времени, - ответил Мурмус и не торопясь пошёл вперёд. Следом за ним тут же шагнула вся его команда, и Курдуму ничего не оставалось, как пойти следом.
Глава 21
Асмодей, Великий герцог Третьего Тёмного Дома, Дома Разврата и Блуда, на мягких коврах, в которых можно было утонуть, лежал почти совершенно голый. Его наготу скрывала длинная накидка из шкуры Викуньи, мягкого животного, смахивающего на ламу, и кожа полудемона светилась золотом в свете высоких восковых свечей. Длинные черные волосы были собраны в плотный хвост стальной застёжкой в виде скорпиона - символа Дома. Яркие блики на металле привлекали внимание к великолепной по своему мастерству ювелирной работе, в центре которой сиял довольно крупный рубин, цвета молодой крови.
Герцог ел тёмный виноград, большие ягоды которого лопались, когда он зубами срывал их с грозди, и сок тёк по его гладкому подбородку, на котором никогда не было бороды. Он смеялся. А рядом с ним лежала столь же обнажённая белоснежная женщина и маленькими тонкими пальчиками, улыбаясь, вытирала сок с его карминовых губ. Её маленькие аккуратные груди привлекали внимание топазами в сосках, бедра были крупными и округлыми, а узкая талия просто не оставляла шанса пройти мимо. Густые белоснежные волосы вились очаровательными кудряшками, прикрывая лишь десятую долю её прелестей, а огромные зелёные глаза под двумя симпатичными рожками смотрели с невинной страстью.
- Асмодей, ты просто невероятен! - звонким голоском пропела она, прильнув к его груди.
"Действительно ли так?" - подумал полудемон, смотря на неё двумя черными омутами, в которых невозможно было ничего разгадать. Он пил уже который день, заливая винами всех стран, которые когда либо существовали в мире, сосущее ощущение внутри. Что-то манило его, что-то терзало саму его сущность. Но он никак не мог понять, что.
- Скажи мне, все герцоги такие страстные, как ты? - продолжала она, водя острым маленьким ноготком по его гладкой мускулистой груди, - А принцы наверно вообще великолепны? - воскликнула она.
- Милая, сразу видно тебе не довелось встретиться с Астаротом! - засмеялся герцог Четвёртого Дома, - с ним бы ты сначала умерла со скуки, потом умерла второй раз, а потом он, наверное, выгнал тебя из-за того, что твои маленькие розовые соски просто оскорбительны!
- Неужели он настолько скушен, наш отец Уныния? - изумилась демоница.
- Скушен - не то слово, дорогая, - улыбнулся Асмодей и накрутил на свой палец снежный локон подруги, - этот принц - настоящая истеричка, с которой ты вряд ли нашла бы общий язык.
- Как грустно, - надула губки красавица.
- Что я вижу, милая, неужели тебе мало твоего герцога? - поднял на неё наигранно обиженный взгляд полудемон.
- Нет, дорогой, ну что ты, - наклонилась к нему она, - ты - для меня больше, чем все просторы Преисподней!
"Какой лестный комплимент" - уныло подумал он.
- Я всё понял. Я для тебя просто герцог, один из многих, - трагично взмахнул рукой Асмодей и поднялся с мягкого ковра.
- Нет! Куда ты, милый, ты всё не так понял! - в глазах её стоял почти материальный ужас.
"Детёныши, рождённые тобой от аггела могли бы быть невероятно сильны, не правда ли? Я всё понимаю"
Она поднялась на мысочки и подбежала к нему, стоявшему у фонтана шампанского, который висел прямо в воздухе, а потоки пенящейся золотой жидкости стекали ярусами в глубокое каменное блюдо из тёмного, как ночь авантюрина. Он налил себе бокал и залпом выпил. Подняв правую руку, он положил её туда, где должно быть сердце и сдавил.
"Как тянет внутри. И камень Лилит не помогает. Почему он не может найти?.."
Она обняла его сзади и протянула руку вниз. Он резко повернулся и посмотрел ей в глаза.
- Не обращай внимания, дорогая, я последнее время страшный меланхолик, - улыбнулся он и убрал её руку, - выпей со мной!
Она послушно налила себе бокал искрящейся Вдовы Клико 1810 года и спросила:
- Что гложет моего господина?
Асмодей на секунду задумался и внезапно взглянул на свою собеседницу совсем по иному.
- Как найти причину того, что происходит, если ты даже не понимаешь, что происходит? - спросил он, налив себе новый бокал и так же быстро его осушив.
Демоница задумалась, как понял Асмодей по её светлым нахмуренным бровкам. Она была хороша, хоть и всего-навсего графиня. Она не могла выглядеть полностью, как человек, и поэтому на ее лбу были двое маленьких рогов, а сзади был изредка виден довольно миловидный хвост, покрытый белой шерстью. В конечном счёте - мелочь.
- Когда я чего-то не понимаю, я кого-нибудь убиваю, - ответила она наконец со вздохом, словно больше ничего придумать не смогла.
- И то верно! - ответил улыбаясь герцог и выпил третий стакан шампанского, потрепав подружку по кудрявой головке. Она улыбнулась, решив, что хозяин ею доволен и поднялась на мысочки.
Асмодей поднял обе руки к голове и снял заколку-скорпиона, от чего водопад черных волос упал на массивные загорелые плечи.
- Какая красивая вещь! - воскликнула демоница, протянув ладошки к скорпиону.
- А как ты думаешь, что это? - он достал со стальной спины скорпиона яркий, как зерно спелого граната, рубин.
- Не знаю, но он очень красивый! - говорила она, а в её глазах отражались кровавые блики камня.
- Это - Око Хаоса, и если обещаешь мне помочь, я тебе его подарю!
Глаза снежновласки затуманились. Камень ей очень понравился, а сама мысль, что герцог ей что-то подарит...
- Конечно, я согласна!
- Тогда он твой. Ты наверно не знаешь, дорогая, но тот, кто его съест, поднимется на целую ступень!
- Правда? Я стану маркизой? Ты сделаешь мне такой подарок??? - не верила своим ушам демонесса. О таком она не могла и мечтать. Практически не известны были в Аду артефакты подобной силы. И не дожидаясь ответа, она проглотила камень. Секунду ничего не происходило, а потом дикий кашель сдавил ей грудь.
- Вообще-то нет. Это была ложь, - только и сказал Асмодей, - Как жаль, правда?
В этот миг маленькая демоница уже упала на колени. Её лицо покраснело, и затем очень быстро начало синеть.
- Немножко ума, и ты бы знала, что Око Хаоса нельзя есть! Глупышка, - говорил он, поглаживая волны серебряных волос. - В любом случае, спасибо за помощь, графиня!
Когда на ковре распласталось уже бездыханное тело, Асмодей правую руку вонзил ей в грудную клетку, порвал плоть и достал прямо из желудка кровавый камень, который теперь сиял призрачным тёмным светом. Казалось, будто он напитался кровью. И вроде бы ярким было Око, но всё вокруг бледнело, когда оно находилось рядом.
"Теперь я понял" - улыбнулся Асмодей.
- Теперь я понял!!! - крикнул он так громко, что стены его дворца задрожали.
Встав с колен, герцог медленно направился к двери. С каждым шагом на нём появлялась новая деталь одежды. Сначала кожаные штаны, туфли крокодиловой кожи, потом черная рубашка с серебряными пуговицами, и тёмно-синий плащ, застёгнутый всё тем же скорпионом, в который он вставил сияющее-кровавое Око Хаоса. Его длинные волосы были теперь распущены, разметавшись по плечам, как вуаль тьмы. Первый раз за последние несколько дней, он, наконец, успокоился.