Больше всех в банде над пленником издевался один бородач. Усс возненавидел его («Если вырвусь на волю, найду его и убью», – пообещал себе Гранит).
Вскоре ему удалось бежать. Неделю шел по горам. Обходил все кишлаки. Сторонился людей. Но все же афганцы его повязали. Это были царандоевцы, солдаты армии Демократической Республики Афганистан, но это мало что меняло. Союзнички хотели сначала продать его обратно душманам. Но среди них нашелся тот, кто раньше продал своих товарищей советским друзьям. Последние оказались расторопней душманов и приехали за Гранитом первыми.
Когда после различных перипетий он попал служить в спецназ ГРУ, то встретил в своей бригаде бородача…
Они обнялись. Выпили вместе. «Бородач» извинился – мол, не мог иначе, раскрыли бы… Его звали… Александр Игнатьев.
Теперь мечты Усса вроде бы исполнились. Он служил в ГРУ. Собирался вот‑вот преодолеть «родовое проклятие» – получить «подполковника» не по выходе на пенсию, а в срок. Да и перспективы кое‑какие светили…
Только вот Граниту все больше казалось, что где‑то он допустил ошибку. На дороге жизни повернул не гуда. Только вот где и когда он проскочил нужный поворот?
Впервые его неясные сомнения обрисовались, когда ему приказали наводить мосты с Ахмад Шахом Масудом, бывшим врагом номер один советских войск. Собственно говоря, для этого майора Усса (вместе с подполковником Игнатьевым) и прикомандировали к штабу Коллективных миротворческих сил. Начальство решило: в Афганистане нужен новый союзник, который смог бы противостоять талибам и Усаме Бен Ладену.
Таким человеком мог стать только Ахмад Шах Масуд.
Разведчики нашли выходы на Папджшерского льва(так еще звали Масуда). Тот охотно пошел на контакт. Его тайно привезли в Душанбе. Там с ним поговорили товарищи из Росвооружения, пообещавшие любую помощь. Бесплатно.
От таких предложений на Востоке отказываться не принято.
Масуд и не отказывался.
«Мне нужно стрелковое оружие, – сказал он. – И минометы».
«А танки?» – спросили люди из Росвооружения. Они заволновались. Ведь на вооружение Масуда выделялись большие деньги. Их надо было освоить. Да так освоить, чтобы и себя не обидеть. А много ли навару будет с автоматов?
«Танков много не надо», – ответил Масуд.
«Ну возьмите хоть сколько‑нибудь, – принялись уговаривать его «оружейники». – Тапки в Афганистане – первое дело. Вону советских войск были танки и хорошо себя зарекомендовали».
«И где сейчас советские войска?» – спросил Масуд.
«Мы сами ушли, – товарищи обиделись, но потом их осенило. – Мы можем и вертолеты поставить», – предложили они.
Взять вертолеты Масуд согласился с радостью. Потом его уломали и на танки: в нагрузку к «вертушкам».
«Е‑мое! – подумал тогда Гранит. – Я гонялся за Масудом по всему Панджшерскому ущелью, поймал бы его – хрен бы он здесь сидел. А сколько братишек голову положили, чтобы его взять? Знал бы кто из братишек, отдававших тогда жизнь, что через несколько лет Масуд станет нашим лучшим другом. Кто‑то из солдат сейчас без ноги, кто без руки – милостыню просит. Чиновники же ему говорят: я вас туда не посылал. А сами дружат с Масудом… Е‑мое… Вот и я, Гранит, теперь помогаю Масуду, потому что у державы поменялись геополитические интересы», – продолжал размышления Гранит, мучительно пытаясь понять: где же, когда же, на каком повороте он свернул не туда?
* * *
«Зачем так много рассказывать про Гранита? – подумал Неизвестный. – Он же в моей книге эпизодический герой… А что, если?..» Ему даже страшно стало от предположения. «А что, если я – Гранит? Потому и знаю так много про них про всех, что работал в ГРУ?»
* * *
«ГРУ! – у Ветрова аж дыхание перехватило. – С такими людьми надо дружить».
– Скажи, а Антонина участвует в вашем бизнесе? – спросил он, решив, что надо брать быка за рога, пока он разговорчив.
– В каком? – переспросил Гранит.
– Думаю, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. – Ветрову показалось, что его приглушенный голос прозвучал доверительно.
– Не участвует, – спокойно ответил Гранит, – но ее несколько раз использовали втемную.
– Как?
– Ты задаешь много вопросов.
В его голосе не было грубости, скорее, в нем звучало дружеское предупреждение.
– Просто хотелось узнать, не сможет ли Летун перейти мне дорогу? – Ветров хотел, чтобы тон был расслабленным и чуточку развязным, как у самоуверенного плейбоя‑дуэлянта. Но вышло наигранно и неестественно.
– Сможет, – уверенно сказал Гранит, – но я постараюсь отговорить его.
Его тон не вызывал никаких сомнений: этот действительно постарается.
Глава 13
Антонина немного опоздала. Ветрова уже начинали терзать подозрения, что Летун перешел‑таки дорогу. Но она пришла. Андрей набросился на нее еще в прихожей с поцелуями.
– Тише, тише – задушишь, – прошептала она, вырываясь из объятий.
– Ты сказала, что придешь раньше.
– Это уже претензии? – Ее голос напрягся, предупреждая о границах, которые не стоит переступать.
– Нет, еще только вопрос. Просто я ужасно соскучился и хочу тебя съесть.
– Не надо. – Она улыбнулась.
– Так я в хорошем смысле.
– Может, сначала дашь отдохнуть? Кстати, я выполнила твою просьбу.
– Ты была права: я тебя сейчас задушу, – радостно воскликнул Ветров, – а уже потом съем. Потому что ты – прелесть.
– Но сначала – пропусти и накорми. – Она вошла в кухню и устало прислонилась к холодильнику, стоявшему возле двери. Достала из сумки какие‑то бумажки и магнитофонную пленку. Протянула Андрею.
– Что это?
– Полетные листы, накладные, записи разговоров.
– А еще что‑нибудь можешь принести? – спросил Ветров.
– Разве этого мало? – В ее голосе мелькнула обида.
– Нет, что ты, – Андрей поспешил загладить оплошность, отчего голос стал сбивчивым и торопливым, – то, что ты сделала, бесценно. Мое сердце преисполнено нежности и благодарности. Я весь твой. Ты можешь рассчитывать на меня в любом месте и в любое время…
«И в любой позе», – мелькнула мысль, но он тут же отогнал ее – произнесенная, такая шутка могла показаться слишком грубой и пошлой. Хотя задумывалась как невинная и добрая…
– Просто вдруг понадобится что‑нибудь еще, – мягко ввернул Ветров, – информации много не бывает. Но А ничего от тебя не прошу и не требую. Единственное мое желание, чтобы ты была рядом…
Он галантно поцеловал ей руку, сочиняя в голове еще пару витиеватых фраз. Но, видя, что предыдущие и так достигли цели, решил умолкнуть.
«Она заслужила награду», – подумал Ветров, приближаясь к ней и протягивая свои руки…
Антонина ничего не ждала от этой ночи. Она хотела только выспаться. Потому приставания Ветрова восприняла поначалу без энтузиазма. Неожиданно женщина почувствовала огонек желания, тлеющий где‑то внутри нее. Он то загорался, то затухал, как уголек на кострище. Но все же от него исходило тепло. Антонина мысленно взяла этот огонек в ладони.
Уголек мигал, становясь то красным, то черным, то розовым, он разрастался. И вот уже стал размером с хороший булыжник. Она представила, что к ней подошел Игнатьев и тоже стал поддерживать этот огонек… Причем его пальцы нежно касались ее рук.
Костер, разгоревшийся в их руках, превратился в столб пламени…
А дальше случилось то, чего Антонина никак от себя не ожидала. Она увидела Игнатьева… вместе с женой, которая была в соблазнительном пеньюаре. Причем супруга любимого первой подошла к ней и поцеловала…
Что было дальше, Тоня уже не помнила. Ее подхватил ветер. Она взлетела высоко, выше белоснежных облаков, и летала всю ночь рядом со звездами. Временами на нее нападало безудержное веселье, и она начинала кричать как птица и размахивать крыльями.
А все дело в том, что Ветров задумался. Он не успел выключить свет. Боялся разрушить таинство. Они страстно целовались и сдирали друг с друга одежды. Так что руки до выключателя как‑то не дотянулись.
Когда все подобающие случаю прелюдии закончились, Андрей оказался сверху на ней. Ему было приятно. «Ей, судя по всему, тоже», – он уже собирался с чувством выполненного долга улететь на волне наслаждения. Но тут взгляд его случайно упал на пол рядом с диваном.
Там лежал недоразгаданный кроссворд. Глаз зацепился за вопрос номер семнадцать по вертикали: «Испанский футбольный суперклуб…»
«Реал» или «Барселона», больше в Испании суперклубов нет, – подумал Ветров, – причем «Реал» только мадридский. Второй – из Сосьеда эта, дворовая команда. Но в кроссворде только одно слово, и довольно большое. Значит, должна быть «Барселона». По логике…»
Нет, любовь – это великолепно, никто не спорит. Но футбол тоже важен. Тело мужчины работало на автопилоте. Тоня лежала с закрытыми глазами и не замечала, что с ней только тело любовника, а душа отошла…
«По вертикали это как? – стал вспоминать Ветров. – Мы сейчас лежим, это по вертикали или горизонтали? Наверно, по горизонтали. Значит, вертикаль – это стоя. Так, где у нас семнадцать?»
Там было много букв. Но третья «Л». Никак не «Барселона».
«Что там еще? «Валенсия» или «Атлетико»? – стал напрягать память Андрей. – Но не могли же они всерьез назвать «Валенсию» суперклубом».
Он мысленно пересчитал буквы. «Барселона» – девять. «Валенсия» сначала вышло тоже девять, но после второго пересчета – восемь. Зато «Барселона» – вообще семь. Он чуть не запутался. Решил отвлечься – и проверил другое слово, которое пересекало Барселону. Сразу же обнаружил ошибку.
После исправления слова как раз получалось третья «Р», а не «Л». «Барселона» аккуратно встала в отведенные для нее квадратики. Успокоившись тем, что восстановлена справедливость, Ветров обратил внимание на Тоню. Она билась и кричала. Едва на стенку не лезла…
«Елки‑палки, – изумился он, – что с ней такое?»
* * *
Документы, которые достала Антонина, Андрей назавтра отнес Юрию. Тот похвалил. Но его друзья‑иностранцы еще мотались по Средней Азии. И Андрею оставалось только ждать.
Антонина обещала прийти на следующий день. Но не пришла. Ветров тщетно пытался дозвониться. «Наверное, дежурит», – подумал он. Однако она не появилась ни через день, ни через два…
И тогда Ветров позвонил Граниту. Тот сказал, что занят. Но Андрей настаивал, в итоге назначили встречу на старом месте.
– Что там у тебя? – спросил Гранит.
«А где же «братишка»?» – подметил Ветров и рассказал про исчезновение Антонины. Гранит слушал его с непроницаемым лицом.
– Это все, что ты хотел сказать?
– Да. – Голос Ветрова дрогнул от волнения.
– Хорошо, – жестко ответил Гранит, – советую тебе забыть о ней.
– Почему? – У Андрея похолодела кожа.
– Ты просил ее интересоваться нашими делами?
– Нет, – мужественно соврал Ветров.
– Когда Летун полез к ней в очередной раз, она устроила большой скандал. Нагрубила, стала угрожать. Из ее сумки выпал диктофон… В общем, пришлось избавиться от нее.
– Как?
– Обычно, – спокойно ответил Гранит.
– Как?
– Да что ты закакал. – В голосе Гранита появились нотки раздражения. – Знаешь, как избавляются от своих?
– Убивают?
– Нет. У кого же рука повернется? Своих сдают тем, кто может убить. Или решить проблему как‑нибудь по‑другому.
– Кому сдали Антонину?
– Афганцам. Слышал о рынке рабынь в Файзабаде?
Ветров слышал.
Женщина в Афганистане – очень дорогое удовольствие. Потому что дефицит. Свои (афганские) женщины – блюдут честь до свадьбы (иначе братья же и зарежут). Чужих нет. Поэтому отрасль проституции задыхается от нехватки квалифицированных кадров.
А мужчины – изнывают без бабья. Чтобы жениться, надо заплатить калым. Не каждый мужчина сможет и в тридцать лет накопить выкуп за невесту. До тех же пор ему неведомы женские ласки.
Лишь богачи могут позволить купить себе невольницу на подпольном рынке рабынь. Но, как правило, женщины, проданные в Файзабаде, в Афганистане не задерживаются: мало ли на Востоке тайных борделей и гаремов?
– А может быть такое, что Летун просто мстит ей за отказ переспать?
– Может. – Гранит пожал плечами. – Но это уже ничего не меняет.
Неожиданно Ветров осознал, что больше боялся за нее, чем за себя. Он всегда был таким. Себя никогда не защищал (хотя порой надо было бы). Иногда боялся, иногда не был уверен в себе, иногда – пропускал мимо сердца. Если его останавливали в подворотне хулиганы (хоть дохляки), безропотно отдавал мелочь. Думал – здоровье дороже (вдруг у них за пазухой нож, или они какие‑нибудь самбисты‑каратисты).
Но если же кто‑то собирался обидеть близкого и родного человека, у Ветрова словно крышу срывало. Плевать ему было на боль, риск, силу противника. Пусть хоть вся мафия мира против, пусть убьют, но «упрусь, не отступлю» – вот такое состояние было… «Даже мертвым буду биться: приходить по ночам и терзать врагов». Но такая сила закипала, лишь когда надо было драться не за себя, а за тех, кто был ему дорог…
– Где она? – Ветров едва сдерживал закипающую силу.
– Еще в городе, но ты не найдешь.
– Дай адрес. Мне нужна Антонина, – приглушенным тоном произнес Ветров, – я хочу купить ее. Могу заплатить десять тысяч долларов.
– Ты – сумасшедший, – констатировал факт Гранит.
Ветров не любил выглядеть идиотом. Но как можно рассказать другим про свои чувства? Они этого никогда не поймут.
– Она мне нужна, Гранит. – Не помня себя, он выхватил пистолет и ткнул им в горло Граниту. Другой рукой вцепился в собеседника и начал толкать его назад. – Дай адрес, – с настойчивостью сумасшедшего повторял он.
Точным ударом Гранит выбил пистолет и опрокинул Андрея назад. Несколько раз ударил по ребрам.
– Ты точно сумасшедший, – произнес Гранит, возвращаясь на место и поправляя шелковую рубашку. – Хорошо, я дам адрес. Только тебе придется действовать без меня.
– Идет, – судорожно вздыхая, Ветров сел. Гранит достал из папки ручку и листок бумаги. Быстро нарисовал схему. Но Ветров никак не мог взять в толк, где это находится и куда идти? В конце концов Граниту это надоело и он сказал, что сам покажет.
– Никто не знает, что мне известно это место, – сказал Гранит, – ты уже подставил Антонину, можешь подставить и меня. Так что в следующий раз думай башкой, когда что‑то затеваешь…
– Обещаю, – прохрипел Андрей, радуясь, что все вроде бы удачно повернулось.
– Только сначала запиши еще один адрес, Летуна. – Он продиктовал адрес.
– Так, может, лучше сразу наведаться к нему? – спросил Андрей.
– Не со мной и не сейчас. К тому же от него уже ничего не зависит. Он не может дать задний ход.
– А кто может?
– Ты, – спокойно произнес Гранит.
– Как?
– Не знаю.
– А ты почему не можешь? Ты же у них большой человек?
– Завязывай со своими вопросами. – Гранит встал. – Нам пора.
– Поехали. – Ветров твердо посмотрел ему в глаза.
Для Андрея так навсегда и осталось загадкой, почему Гранит общался с ним. «Может, он искал в прошлом то, чего не хватало ему сейчас? – рассуждал журналист. – А я как раз оказался тенью (или весточкой) из этого прошлого? Не знаю, не знаю…»
Район, в который они приехали, находился на самой окраине Душанбе. Сделав несколько поворотов, Гранит остановил свою машину в маленьком дворе. Два двухэтажных дома стояли друг против друга. Между ними бегали оравы ребятишек.
– Здесь надо немного пройтись, – сообщил он, открывая дверь.
Дальше начинался «шанхай». На улице едва могли разойтись два человека – так ее с обеих сторон сжимали дувалы. Домов за ними не было видно, но, заглядывая в некоторые открытые калитки, Ветров видел за этими заборами большие дворы.
На одном из кривых перекрестков Гранит остановился.
– Мы пришли. – Он показал рукой на ворота, находившиеся метрах в десяти. – Там прячут твою Антонину. Охрана – трое, местные. Этот район принадлежит их банде…
– Афганцев?
– Я же говорю: местные. Таджики. Они работают на афганцев. Здесь они ничего не боятся, даже милиция сюда не заходит. Так что не рискуй. Могут убить за то, что ты русский, или просто у кого‑то будет плохое настроение.
– А если хорошее?
– На это лучше не рассчитывай…
«Мрачное место», – отметил Ветров.
– Легче пробраться через соседний двор, – продолжал Гранит, – там вишневый сад. Девушек, наверное, держат в подвале. В субботу их увозят, так что у тебя три дня.
Они вернулись обратно. В машине Гранит посидел несколько минут, не касаясь ключа зажигания.
– Ты будешь большим идиотом, если полезешь туда, – произнес он, – но в любом случае – решать тебе.
– А ты не стал идиотом, показав мне это место?
Гранит повернул голову и удивленно (и вместе с тем задумчиво) посмотрел на Андрея.
– Думаю, стал, – произнес он.
– Тогда пошли вместе, тебе все равно уже терять нечего, а мне твоя помощь не помешает.
Гранит, не отвечая, повернул ключ в замке зажигания. Мотор заурчал. В пути Ветров все время ждал ответа. Но не торопил. Машина остановились в центре города.
– Андрей, – вымолвил Гранит, и Ветров даже вздрогнул от неожиданности, услышав свое имя в его устах, – извини, что оставляю тебя. Дальше греби сам. Мы врозь. Напоследок совет: то, что ты задумал, – глупость и безумие. Если пойдем вместе, провалим. Потому что в такой ситуации может повезти только дилетанту. А я, к сожалению, профессионал.
Ветров сник: он надеялся, что Гранит поупрямится и поможет…
…В редакцию Андрей прибежал в конце рабочего дня. Шеф раздавал последние указания работникам типографии и готовился к отъезду. Ветров ворвался, как ураган, в кабинет и предложил редактору выгодную сделку.
– За ваш «Запорожец» я готов отдать пятьдесят, даже шестьдесят долларов США, – заявил он. – После получки. А «запор» заберу сейчас.
Шеф внимательно посмотрел на Ветрова. «Не заболел ли?» – подумал он.
– Больше тебе ничего не нужно? – поинтересовался редактор. – Валяй, проси. Я сегодня добрый, убью не больно.
Ветров стал что‑то объяснять, но шеф решил, что над ним насмехаются. Он купил «Запорожец» недавно. И его уже достали шутки типа: «Что общего между «Запорожцем» и беременной десятиклассницей? И то и другое – позор для семьи».
«И Ветров туда же», – подумал редактор и накричал на него. Однако Андрей прилип как банный лист. В итоге редактор выложил на стол ключи – лишь бы от него отвязались.
Ветров ни минуты не сомневался, что поступал глупо (Гранит прав, чего там говорить). Без подготовки лезть на рожон неизвестно куда… По меньшей мере самоубийство. Но в детстве Андрей прочитал в одной книжке, что за любовь надо бороться. И вот – пора пришла.
На дело он поехал в три часа ночи. Обычно к этому часу засыпало все живое и разумное. Но была другая опасность: не уснуть бы самому.
Ночью, чуть повозившись с замком зажигания, он завел мотор и тронулся в путь. Дворик, который ему показал Гранит, он нашел быстро. Машину развернул так, чтобы легче было уезжать.
Несколько секунд сидел, прислушиваясь к ночным звукам. Тишина стояла такая, что слышался рокот бронетранспортеров на другом конце города. Где‑то стреляли. А этот район спал. Лишь повизгивали сонные собаки.
Ветров осторожно вышел и направился в глухие закоулки. Бесчисленные повороты сбивали с толку. Чертов «шанхай»! Наконец он подобрался к нужному забору. Перемахнул через него. Сад и бандитский двор разделяла маленькая оградка. Лаз нашелся быстро. В лунном свете логово бандитов выглядело очень даже мирно. Дом как дом. Во дворе стоял широкий топчан, на котором спал человек в камуфлированной форме. Вероятно, охранник. Андрей решил держать его на прицеле и осторожно пробираться в дом.
Но откуда‑то из‑под дома выскочила большая овчарка и с лаем бросилась на Ветрова. «Черт бы ее побрал! Гранит ничего про собаку не говорил!» Андрей выстрелил в нее. Затем повернулся в сторону вскочившего человека и сделал еще несколько выстрелов. Охранник запрокинул руки и упал. В доме зашумели.
Дальше Андрей не помнил, как проскочил вишневый сад, перепрыгнул забор и оказался на извилистой улице. Где‑то за спиной он слышал крики и выстрелы. Но бандиты замешкались и потому безнадежно отстали. Он добежал до «Запорожца» и заскочил в него.
Машина тронулась с места. Ветров жал на газ. Но «Запорожец» все‑таки не «феррари».
Погони не было. Андрей заехал в какой‑то двор, вышел из машины и отбежал в сторону. Надо было перевести дух и успокоиться.
Дыхание постепенно пришло в норму. Ветров встал с лавки (он и не заметил, что сидел) и направился к машине. Но внезапно в темноте сверкнули глаза… Глаза убитого им человека. Андрей увидел их словно наяву… «Неужели я успел заметить их, ведь все было так быстро?» – подумал он. И тут ему стало очень плохо. Какое‑то муторное ощущение разорвалось в животе и волной пошло вверх. Ветров согнулся вперед и схватился руками за живот.
Его тошнило…
Несколько минут он находился в оцепенении.
Когда человек убивает впервые, вместе со своей жертвой он убивает и себя. На старом месте вырастает новая душа. Она осваивает старую оболочку и некоторое время донашивает эмоции предшественницы, как в бедных семьях младшие братья носят брюки старших…
Нового человека все принимают за того же самого. Но это не так. Вновь родившийся после убийства человек уже никогда не сможет стать лучше и чище предыдущего! хотя бы потому, что он – убийца…
* * *
– Я не нашел ни Елену Мазурову, ни Елену Филину, – сказал сыщик.
– А запрос в Таджикистан посылали? – поинтересовался Неизвестный.
– Да, но никто не ответил.
– А про Константина Филина узнали?
– В архиве ФПС мне ответили, что такой человек никогда в Таджикистане не служил.
– Не может быть. Он служил. Я это точно знаю. В разведотделе.
– А что, у пограничников есть разведка? Хм, никогда не слышал. Хорошо, я уточню.
Через неделю сыщик сообщил:
– Две новости: хорошая и плохая. Я навел справки: данные на разведчиков засекречены. Архив их никогда не разглашается. Поэтому я tie могу ничего узнать про Филина.
– А где же хорошая новость?
– Какая?
– Ну вы сказали, что две новости. Эта была, как я понимаю, плохая…
– Ах да. Хорошая: Филин мог существовать на самом деле.
«Очень утешает», – со скепсисом подумал человек и спросил:
– А что с Леночкой, нашли ее?
– Нет, тут все глухо.
* * *
Прошло уже три недели с тех пор, как Леночка уехала из Душанбе. Но Москва захватила ее, закружила, влюбила в себя. Ее манил не только блеск, но и возможности. Она хотела покорить этот город…
В прошлой жизни осталось только одно воспоминание, от которого приятно сжималось сердце: Костя.
Но…
Леночка пыталась представить его в ночном клубе. За рулем дорогого автомобиля. В деловом костюме в офисе, где все обставлено по‑европейски… И не могла. Не вязалось как‑то.
Тогда Леночка представляла весы. На одной чаше – Филин. На другой – Москва.
К ее большому сожалению, Москва перевешивала.
На одной из вечеринок Леночка познакомилась с клерком нефтяной компании, молодым энергичным парнем, у которого не умолкал мобильный телефон. Даже в постели он разговаривал о кредитах, аудиторских проверках и платежных поручениях… И был зациклен на деловой этике.
Но это был москвич плотью и кровью. Для Леночки он олицетворял яркую мечту. Что же касается Филина… Его женщина вспоминала с ностальгией, как наивную школьную любовь.
«Как он там? – иногда думала Леночка, вдруг вспоминая огненные шарики по ту сторону жизни. – Интересно, где он сейчас?»
Глава 14
Граница была свободна. С пограничных застав осада снята. Но с той стороны подтягивались отряды боевиков. Генерал Усмон бежал с Ванча в Афганистан и теперь командовал оттуда.
– Будем планировать удары по той стороне, – сообщил генерал Мазуров на секретном совещании старших офицеров.
Филин сидел в пропыленном кузове ГАЗ‑66 вместе со спецназовцами – Букой, Бемсом и Бесом. Эта троица была неразлучна. В Москве на Арбате гадалка как‑то предсказала им, что они будут жить до тех пор, пока вместе. С тех пор друзья от тесного общения даже стали внешне походить друг на друга.
Внезапно машина остановилась.
– Что там? – крикнул Бука и выглянул из‑за тента.
Поперек дороги лежал реактивный снаряд.
– Артиллеристы потеряли, – сказал старший машины, выпрыгнувший из кабины, – забросьте его в кузов.
На пограничном посту они зашли в артдивизион, отгородивший для себя загончик позади серого здания заставы.
– Бача, где офицеры? – спросил Бука у часового‑таджика (в российских погранвойсках в Таджикистане проходят срочную службу и граждане Таджикистана).
– Там. – Часовой махнул рукой в сторону блиндажа.
Они спустились по земляным ступенькам. Внизу был только один младший лейтенант, лежавший на кровати и безразлично смотревший видик. На экране три китаянки гладили и вылизывали очень красивую блондинку скандинавского типа. Это была красочная и качественная порнуха. Но по лицу офицера‑артиллериста было видно: его эта засмотренная до дыр видеокассета возбуждает уже не больше, чем мультик «Ежик в тумане».
– Где все? – спросил Филин.
– Стреляют, – вяло ответил младший лейтенант, продолжая смотреть телевизор.
– Раззявы, вы эрэс прозевали, – воскликнул Бемс, – мы по дороге нашли.
– А, – так же сонно ответил младший лейтенант, – это из бээмки вывалился. Спасибо, что подобрали. Бросьте на задворках.
БМ – боевая машина с установкой «Град».
– Бардак полный, – заметил Бес, когда разведчики вышли из землянки.
Они поехали дальше – в поселок Московский на встречу с важным агентом: Ключником. Это был молодой афганец‑торговец. С пяти лет он таскал в кармане ключи от лавки отца. Потому и дали ему такой оперативный псевдоним.
– Здраствуйте, – на ломаном русском сказал, улыбаясь, Ключник, входя в комнату.
– Здорово.
Когда Ключник приезжал в Таджикистан за товаром, его возил на своей машине таджик, тайно работавший на пограничников. В доме таджика Ключник и ночевал, и встречался с разведчиками.
– Как дела? – спросил Филин на фарси.
– Хорошо, куртки теплые закупил, склад ищу, чтобы до зимы пролежали. У вас негде положить?
– Придумаем что‑нибудь, – ответил Филин.
Ключник не работал на пограничников, он вел свой бизнес: продавал разведчикам информацию, так же как другим теплые кожаные куртки или разбавленную солярку.
– Как дела на той стороне? – спросил Филин.
– Нормально. Дали вы Усмону, он теперь мечется, новые отряды собирает.
– Но операцию он провернул, товар отправил.
– Успел, молодец…
На следующий день пограничники облетели на вертолете базы боевиков в приграничных районах Афганистана. Ключник показал Филину лагеря бандитов и схроны с оружием.
Обычно данные афганских агентов надо перепроверять. Правило такое: то, что сказал один афганец, должны независимо от него подтвердить еще трое. Тогда может быть, что правда.
Но Ключник потому и считался ценным агентом, что всегда давал точную информацию.
– Вот, вот. – Он принялся тыкать пальцем в карту.
– Что? – из‑за шума двигателей «вертушки» Филин не расслышал его слов.
– Вот. – Ключник что‑то говорил и улыбался, его медная (будто покрасил в марганцовке) борода тряслась.
Филин не понял, но дал знак летчикам: сюда надо пальнуть. Борт стал заходить на атакующий вираж.
– Что там? – прокричал Константин в ухо Ключнику, когда до залпа оставались считанные секунды.
– Мой родной дом, – крикнул он.
Разведчик чуть не споткнулся, когда кинулся предупредить летчиков. А потом, отменив атаку, от всей души обматерил Ключника.
Но этот налет – это были еще цветочки. Через день пограничники подняли в воздух все, что могло летать.
Армада вертолетов плыла над облаками. Стекла иллюминаторов бросали отблески. Пилоты наслаждались скоростью и полетом. А еще мощью единого строя.
Но поступал сигнал – и армада ныряла под облака. Красный плуг реактивных снарядов залпом вонзался в землю.
Стальными стрелами врывались в афганское небо штурмовики. Они стремительно проносились над землей и исчезали, оставляя после себя внизу поднимавшиеся столбы черного дыма.
Огненный вал шел от кишлака к кишлаку, от лагеря к лагерю. Линия от Московского погранотряда до Хорога превратилась в большое стрельбище. Граница выла, взмывали в небо реактивные снаряды «Град». Хлопала, разбрасывая мины. Бухала артиллерийскими установками.
Ротные тактические группы Двести первой дивизии, которые поддерживали пограничников на участке Московского отряда, выкатили на скалистые берега саушки (самоходные артиллерийские установки). И били прямой наводкой по Афганистану. От каждого выстрела многотонные машины подпрыгивали, как легкие мячики. Позади них взметался песок, забивавший уши и глаза тем, кто не успел спрятаться за какое‑нибудь ограждение…