И тут его прорвало.
В смысле – память прорвало.
* * *
«Опять!» – со страхом подумал Неизвестный.
* * *
Гранит!
Какое редкое имя!
Ну конечно же он знал его.
* * *
«Фу‑у», – у Неизвестного отлегло от сердца.
* * *
Да, черт возьми, да!
Они были знакомы! Сто лет назад. Картинки из прошлого в течение сотых долей секунды (судя по всему, самой последней секунды жизни) пронеслись в памяти Ветрова.
Картинка первая: учебный центр родного училища.
Зеленые абитуриенты, десятками напиханные в армейские палатки, жили в учебном центре. Вокруг же все гремело. В небе разрывались белые облачка. По распутице полигона разъезжали боевые машины пехоты, туда‑сюда вращавшие башнями. То были обычные полевые занятия курсантов. Вчерашний школьник Ветров смотрел на все это, широко раскрыв глаза.
Гранит же был тритоном – то есть курсантом третьего курса, которому всего через пару месяцев предстояло стать четвертаком, то есть курсантом четвертого, выпускного курса.
Гранит пришел в гости к земляку, который жил в одной палатке с Ветровым. Весь вечер травил байки из курсантской жизни. «Стрелять будете из всех видов оружия, – говорил он, рассказывая про качество обучения. – Натаскают так, что мертвого сделают ворошиловским стрелком. Водить будете любую хреновину, что движется. Хоть на гусеницах, хоть на колесах. Но, блин, тупеешь здесь конкретно. Я как‑то подслушал разговор двух студентов. Блин, у них такой развитой базар, офигеть! А тут двух слов без мата связать не можешь. Так что читайте больше мужики, чтобы не задубеть…»
Картинка вторая. Первый караул Ветрова. Приняли, отстояли. Через сутки сдаем. Андрей тогда еще не знал, что надо наводить в караульном помещении идеальный порядок, особенно если принимают старшекурсники (а для них все были старшекурсниками). Гранит зашел, дружески похлопал по плечу, а потом как задал жару!
«Блин, что это за дрова на полу валяются, – властным тоном спрашивал он, показывая носком сапога на спичку на полу. – Ноги сломать можно!» После этого Ветров два часа вылизывал кухню караулки чуть ли не языком. А еще до посинения пересчитывал вилки, ложки и всю ерунду, что была в описи помещения…
Картинка третья. Зима.
Ветров уже на втором курсе. Гранит, естественно, к тому времени уже почти год как выпустился.
Андрей валялся на армейской кровати поверх синего одеяла, посматривал на красные погоны, пришитые к ПШ (полушерстяному форменному обмундированию). И думал: на каком этапе система дала сбой?
Ведь всем ясно, что командир из него неважный. И в первую очередь это было ясно ему самому.
«Но ведь я буду‑таки офицером, и сразу после выпуска дадут мне под ружье тридцать человек, три боевые машины (БМП или БТР), – размышлял Ветров. – Какой там Афганистан, да я их и без всякой войны угроблю! Почему же умные строгие дяди, что сидят в высоких штабах, допустили, чтобы я вот так лежал, развалясь, в казарме военного училища и ждал, пока лейтенантские звездочки упадут на мои погоны? В чем же ошибка системы, где она прокололась, почему пропустила меня через сито отбора?»
Уходить сам он не собирался. Отчислиться из училища в те времена было трудно. К тому же из курсантов, хоть с первого курса уходи, хоть с четвертого, – путь один: на два года в солдаты. Уйдешь, а что потом? Без образования, без профессии оказаться на гражданке? Идти в институт и еще пять лет грызть гранит пауки вместе с зеленой молодежью?
Нет уж, он не хотел терять столько времени. Тем более что ему нравилась военная форма, нравилось быть военным! И с каким удовольствием, будучи в отпуске (и уже в гражданском) он небрежно сообщал полузнакомым девчушкам: мол, учусь в ДВОКУ. («Как, вы разве не знаете? Это Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище. Готовит офицеров для Группы советских войск в Германии. А вам уже говорили, что вы красивая? Как, разве я первый? Вы покорили мое сердце!»)
Времена были еще советские. К армии еще относились с уважением…
Из раздумий Андрея вывел старшина, который буквально вытащил из всех щелей в казарме еще с десяток таких же разгильдяев, как Ветров (так где же все‑таки система дала сбой?), и приказал получать оружие.
Им выдали белые ремни. Вывели на улицу и приказали забираться в закрытый брезентом кузов грузовика. По дороге курсанты узнали: из Афганистана доставили труп лейтенанта – выпускника училища. Их везли на похороны в почетный караул.
На кладбище было холодно. Люди прятали лица в воротники и печально поглядывали на свежую могилу. И лишь с надгробной фотографии улыбался Гранит. Какие неожиданные встречи случаются порой…
– Я видел тебя в гробу, – произнес Ветров, глядя на Гранита, который выглядел очень живым.
– Что‑о? – Крепкие пальцы крепче сжали горло журналиста, так что дышать стало почти невозможно…
– Серьезно, – с трудом прохрипел Андрей, – мы оба закончили ДВОКУ. Я был в почетном карауле, когда тебя хоронили.
– Что мелешь! – Один из мордоворотов отвесил подзатыльник, но Гранит осадил его.
– Погоди, – он внимательно посмотрел на Ветрова, – отпусти его.
Пальцы на горле разжались. Андрей сделал вздох. Е‑мое, как же все‑таки приятно дышать! Просто и свободно дышать. Полной грудью.
– Ты предупреждай в следующий раз, когда воскреснешь. – Ветров погладил ладонью свое горло. – Хоть чеснок прихвачу. Знаешь анекдот в тему: мой сосед, оказывается, вампир. Почему? А я ему осиновый кол в сердце загнал, он и умер…
Гранит не улыбнулся. Но в его глазах что‑то изменилось. Они, кажется, потеплели…
– Да, – вздохнул он, – хорошие были времена. А ты, кажется, из восьмой роты?
– Да.
– Помню, помню. Давно был в училище?
– Пару лет как.
– Как там?
– Нормально. Но вольница полная. В увал (увольнение в город) каждый день пускают хоть с каждого курса.
Ветров посмотрел ему в глаза, ожидая, что будет дальше.
– Как в журналисты попал? – спросил Гранит уже другим, более человечным тоном.
– Случайно, – ответил Андрей. – Предложили – согласился.
– Верните ему пистолет.
– Но, Гранит…
– Верните. – Его голос был тверд, как у настоящего командира. Андрей даже проникся гордостью за выпускников своего училища: не все же там такие раздолбай, как он.
Немного поколебавшись, «слуги дьявола» положили оружие на журнальный столик, стоявший недалеко от стола.
– Я могу еще дать вам его, ребята, пострелять, – заметил Ветров, возвращая ПМ в кобуру. – Если хорошо попросите, только не как сейчас, а культурно.
Оба подручных Гранита хмуро посмотрели на журналиста – мол, еще не вечер и на узкой тропинке лучше не встречаться. А то он не знал!
– В холодильнике стоит коньяк. – Андрей потрогал челюсть, она болела, но двигалась. Зубы тоже вроде устояли, но во рту все распухло. – Мы можем выпить. За встречу. Ну и за здоровье. В моем положении это самый лучший тост.
Гранит посмотрел на мордоворота с рацией. Тот кивнул и пошел на кухню. Как верный дворецкий. Через пару минут помощник вернулся в комнату. Поставил на стол бутылку, коробку конфет (Андрей всегда держал сладкое на черный день) и несколько банок консервов (обычные шпроты).
– Подождите в машине, – сказал Гранит своим, когда стол был накрыт. Костоломы сделали недовольные лица, но удалились.
– Рассказывай, – произнес новый старый знакомый Ветрова, когда они остались одни.
– Да что рассказывать… Ты‑то как выжил?
– Грустная история, – произнес Гранит после паузы, – мы занимались «проческой», искали схрон с боеприпасами. Нашли. Но он был заминирован. Саперы сразу не разобрались. Меня отбросило в сторону, и я потерял сознание. Многих ребят разорвало в клочья. Их потом не могли опознать. Нашли руку с моими часами. Положили в гроб. Написали похоронку. А часы эти я незадолго до того подарил товарищу…
Оба вздохнули.
– Но это детали, – сказал Гранит. – Я раскрою тебе карты. Наши боссы не так кровожадны, как тебе могло показаться…
– Я заметил. – Рука Андрея невольно потянулась к челюсти, подвигала ее туда‑сюда…
– На самом деле они предложили спокойно поговорить с тобой и выкупить документы, которые передал тебе подорвавшийся на мине разведчик. Мы готовы заплатить тебе за них десятку.
– В смысле – червонец?
– Десять тысяч долларов.
У Ветрова сильно болела голова, и он не сразу осознал смысл сказанного. Лишь удивился тому, как много знают его гости.
– В случае, если ты станешь упрямиться, нам разрешили применить силу. Вплоть до крайних мер. Но мы почему‑то решили, что ты сразу станешь упрямиться, и потому не стали тратить время на лишние разговоры.
– Лучше скажи, что решили забрать мои деньги себе, причем, что самое обидное, через мой труп, – беззлобно произнес Андрей. – Алчные скоты.
Гранит дипломатично промолчал.
– Ты понимаешь, что тебя такой подход к делу не красит? – на всякий случай поинтересовался Ветров.
– Разливай, – сказал Гранит, уходя от прямого ответа.
Андрей взял бутылку, занес горлышко над стаканом, и вот тут до него дошло: десять тысяч баксов!
Е‑мое!
«Ему предлагали зарплату за шесть лет!»
– Да я бы на половину того согласился, причем, заметь, без мордобоя! – сказал он Граниту…
* * *
«Я – продажная сволочь, – подумал Неизвестный, – как все журналисты». Он вдруг поймал себя на мысли, что терпеть не может журналистов. И никогда не мог…
«Странно, если я Ветров, то почему ненавижу сам себя?»
* * *
«Не знаю, может, кто‑нибудь меня и осудит за продажность, – впоследствии Ветров неоднократно думал на эту тему, – вполне возможно, что мне в тот момент должны были померещиться искалеченные наркоманы, наглотавшиеся «колес» дети и отдающиеся мужчинам за дозу блондинки‑наркоманки. Может быть, я должен был прочувствовать всю ответственность момента и бодро шагнуть на смерть. Конечно, после того как мне настучали по голове, могло привидеться все, что угодно. Но, увы, ничего этого не произошло. А тем, кто будет сильно морализировать, я советую: сядьте на мое место (на это колченогое кресло), подставьте свои гладкие щеки под эти жесткие кулаки и отказывайтесь сколько угодно от сделок с наркомафией».
– Гони деньги, – миролюбиво прохрипел Ветров. Гранит извлек из кармана джинсовой рубашки две тугие пачки стодолларовых купюр. Андрей был немного разочарован, так как уже представлял себе «дипломат», забитый деньгами. Во всех фильмах бандиты передают деньги в «дипломатах». Новее равно две пачки долларов – это лучше, чем смерть (хотя, конечно, и хуже, чем полный «зеленью» кейс).
Получив валюту, журналист встал и рассекретил один из своих тайников. Гранит, увидев, как близко он был к разгадке, покачал головой и уважительно хмыкнул:
– Мозги у тебя работают, братишка…
Они выпили еще. Но дальше разговор как‑то не заладился. Перекинувшись парой пустых фраз, мужчины встали из‑за стола.
Но у Ветрова кроме денег остался еще и второй тайник…
* * *
В газете «Советский труд» шла утренняя летучка. Вдоль овального стола сидели редакторы всех отделов. Во главе – в кресле с высокой, как у трона, спинкой – восседал главный редактор.
Сначала обсудили текущий номер, что формировался сегодня. Потом прочитали план на следующий день.
– Какие будут вопросы, предложения? – спросил главный.
В ответ – тишина.
– Хорошо, тогда давайте обзор вышедшего номера.
Встал дежурный редактор. В руке он держал пачку газет.
– При просмотре остальных газет видно, что все вчера испытывали информационный голод, – начал он, – был недостаток значимых государственных событий. Темой номера для «Российской газеты» стал намечаемый полет наших космонавтов на американском «Шаттле». Для «Коммерсанта» – репортаж с парада Победы, который впервые проходил не на Красной площади, а на Поклонной горе. Газета пишет, что это первый и, судя по всему, последний парад здесь. Остальные будут проходить, как обычно, на Красной площади. Еще «Коммерсант» напоминает, как много было в свое время разговоров о том, приедет или нет в Россию на пятидесятилетие победы в войне президент США Клинтон. И дает очень хороший, по‑моему, заголовок: «День победы Клинтоном пропах». «Комсомольская правда» открыла номер с материала о введении в обращение долларов нового образца…
– Это очень интересно, – заметил главный редактор, – а почему мы мало пишем об этом, экономический отдел?
– А что там писать? – ответил редактор «экономистов». – По телевизору вон реклама идет: сто баксов это всегда сто баксов. Все ясно, темы никакой нет.
– Для России обмен долларов – это очень важная тема, – заметил главный, – народ должен знать, что ему делать со своими чулками. Менять ли свои накопления на рубли…
Вдоль стола прошел смешок.
– …или еще что‑нибудь делать, – закончил главный, – в общем, пишите, сразу дарю вам заголовок: «Россия будет жить с новым долларом». А вы продолжайте…
Дежурный пошуршал пачкой газет и вновь заговорил:
– Мы главной темой сделали то, что фильм «Утомленные солнцем» выдвинут на Оскар. Наши корреспонденты рассуждают, какие шансы у российского фильма получить награду американской киноакадемии. Неважные, в общем, шансы. Но все равно хорошо, что хоть выдвинули… Вечерний выпуск спасла… (из‑за большой разницы часовых поясов в России многие уважающие себя центральные газеты подписываются два раза в сутки. Первый раз номер отправляется в печать ближе к вечеру (когда на Дальнем Востоке уже глубокая ночь). Эта газета отправляется за Урал. Второй раз – московской ночью. Этот номер дополняется самыми свежими новостями и печатается для средней полосы России…) авиакатастрофа самолета. Ужасно, конечно, – вздохнул для приличия дежурный, – по ее разыграли все газеты. Наш комментарий был самым достоверным, спасибо корреспонденту, связался со специалистами, работавшими на месте происшествия, и председателем государственной службы гражданской авиации. Сегодня мы будем следить за развитием событий. Напоминаю, что тема заявлена как «паровоз» (паровозом газетчики зовут статью, которая начинается на первой полосе, а окончание переносится в глубину номера).
– Зачем? – главный пожал плечами. – Вы уверены, что этот материал потянет? Сколько можно писать об авиакатастрофах? Надо ли нагнетать обстановку? Скоро начнется лето, вы хотите людям испортить отпуска? Чтобы они не в Турцию‑Испанию летели, а на дачах ковырялись? А нет ли у нас еще какой‑то темы?
– В Чечне боевики напали на колонну топливозаправщиков, но были отбиты охранением, – скучающим голосом сообщил редактор отдела новостей. – У Сержень‑Юрта сбит самолет Су‑25, летчик погиб. И сразу после этого Шамиль Басаев заявил, что делает упор на диверсионно‑подрывную деятельность – только такая тактика вынудит российское руководство сесть за стол переговоров… Можем это разыграть…
– Давайте постепенно отодвигать Чечню. – Главный поморщился. – Вам не надоела Чечня? Мне она уже надоела. Нельзя каждый день писать про нее. Тем более что объявлен мораторий, все крупные города под контролем войск. Конституционный порядок наводится. Давайте не будем опять нагнетать.
– Есть интересный репортаж из Таджикистана, – заметил редактор отдела корреспондентской сети. – Наш внештатный автор, Ветров, хорошо написал. Это тот самый случай, когда материал написан не в кабинете, а с места.
– А стоит ли его разыгрывать? – подал кто‑то голос из‑за стола. – Там в Таджикистане что – что‑то серьезное? Может, лучше действительно про новые доллары написать?
– Там очень серьезно. А про доллары… Зачем мы будем «Комсомольскую правду» повторять?
– Ну и что? – заметил тот же человек. – Доллары – это очень важно…
– Ты не поверишь, но есть вещи поважнее новых долларов.
– Нет, в Таджикистане, похоже, очень серьезно, – сказал главный, – вчера на ОРТ дали большой репортаж.
– Думаю, завтра об этом дадут все газеты, – продолжал гнуть свое начальник корсети, – но у нас совершенно эксклюзивный репортаж.
– Хорошо. Приноси, посмотрим, – произнес главный редактор газеты «Советский труд», заканчивая планерку.
Так Андрей Ветров, совершенно не подозревая о том, стал героем дня в «Советском труде». Именно его репортаж пустили «паровозом». А на следующий день очень хвалили на планерке и повесили на доску лучших материалов дня.
Но Андрей даже не подозревал о том.
Когда он позвонил в Москву, его знакомый ответил:
– Опубликовали. Молодец. Пиши еще…
* * *
– Хочешь моих таблеток? – Худой сосед по палате (прибывший недавно) лежал на кровати и читал книгу. – Возьми в тумбочке.
– Нет, спасибо, я не сумасшедший.
– Мы все здесь не сумасшедшие. Потому и лежим в психушке.
– Но я и вправду нормальный, – Неизвестный начал раздражаться, – я просто ничего не помню. Вернее помню, да все не то.
– Знаешь, кто такой сумасшедший? – Худой сосед отложил книгу и сел на кровати. – Это человек, который живет в своем особом мире. Как, к примеру, шизофреники, психопаты, маньяки. То есть те, кто отличаются от других. Ты слышал об Эйнштейне? Он говорил, что нет пространства и времени, а есть их единство. А помнишь Колумба, что настаивал: по другую сторону океана не бездна, а континент? Разве не безумцы? Однако что есть норма? Это всего лишь вопрос соглашения. Если большинство людей считают что‑либо действительным – это и становится действительным…
– Яне совсем понимаю…
– Прочти это. – Сосед протянул ему свою книгу. Неизвестный прочитал на обложке: Пауло Коэльо «Вероника решает умереть».
– Думаю, эту книгу должен прочитать каждый, кто собирается лежать в сумасшедшем доме, – объяснил новенький. – А от таблеток зря отказываешься. У меня хорошие успокоительные. Я сам эту гадость не люблю, а то бы тоже пил…
– Спасибо, прочту на досуге. «От этого человека надо держаться подальше», – подумал Неизвестный, принимая книгу… Но вообще он был удивлен, так как ожидал увидеть в психушке засилье Наполеонов, Гитлеров и Лениных. Ничего подобного. Большинство людей производили впечатление вполне вменяемых. Были такие, кому даже нравилось в сумасшедшем доме: по крайней мере, здесь можно не стесняться своих странностей. И почти все пациенты точно знали свои настоящие имена. Лишь один Неизвестный не мог сказать наверняка, кто он такой. («Но уж точно не Наполеон, хоть это радует…»)
* * *
Доверять тайну журналисту – все равно что оставлять своего лучшего друга наедине с красавицей женой.
Тайна станет жечь журналиста, вертеться на языке и норовить соскользнуть с него. Журналист будет, конечно, бороться с собой. Но основной инстинкт журналиста – первым сообщить сенсацию – все равно возьмет верх.
Ветров пошел к Юрию Кушеру. Тот жил в центре города, недалеко от пограничного управления. Идти к Юрию без пива было так же глупо, как в кино – без билета. Андрей это знал и действовал соответственно.
Юрий, открыв дверь, критически посмотрел на позвякивающий пакет.
– Хорошее пиво?
– А ты посмотри на мое довольное лицо, – ответил Ветров, снимая ботинки. – Может такое лицо быть у человека, пьющего плохое пиво?
Логично. – Юрий прошел в глубину комнаты. – Вообще‑то я не пью, но раз жена уехала, то можно. Из уважения к пограничной прессе.
В общем, экспромт получился удачный. Да и пиво было тоже неплохое. Несколько минут журналисты обсуждали его достоинства, но потом Юрий предложил перейти к делу. Хитрец. Он знал, что Ветров редко заходил просто так. Да и сам Юрий предпочитал дружбу на взаимовыгодных условиях.
– Ты действительно не шпион? – поинтересовался Андрей.
– Шпион, но сейчас временно без работы, – ответил Юрий. – Из одной разведки ушел, в другую еще не устроился. А ты хочешь что‑то предложить?
– Я недавно стал продажным журналистом.
– За сколько тебя купили?
– Десять тысяч долларов.
– Неплохо. – Юрий присвистнул. – Слушай, а там, где тебя купили, нет еще вакансии такого же продажного отщепенца? Я бы пошел.
– Могу уступить свое место. Хочешь пойти на службу к наркомафии?
Ветров рассказал все. О боже! «Язык мой – враг мой, ты опять сделал это?» – с ужасом подумал Андрей.
Юрий слушал не перебивая.
– Тебе сколько до замены? – спросил он, когда товарищ закончил.
– Примерно год.
– Хочешь бесплатный совет? Сиди тихо. Пиши о природе. О примерных солдатах. Может быть, и доживешь.
– Мы могли бы организовать утечку за границу и неплохо на этом заработать, – заметил Ветров. Юрий задумался. Он сделал большой глоток и произнес:
– Это мысль. Я бы мог отдать видеокассету Луизе. Она работает на Би‑би‑си… Джейку… Или тому же Вольфу из «Штерна». Но он будет только на следующей неделе…
– Прекрасно! – радостно воскликнул Ветров.
– Не спеши. Материал надо подкрепить твердыми доказательствами. Тебе придется добыть что‑нибудь еще.
– Неужели видеокассеты мало?
– Может оказаться, что да.
Настроение у Ветрова испортилось. Так бывает всегда, когда кажется, что дело сделано. А оказывается – вон еще сколько пахать!
– Я подумаю. Может, еще что‑нибудь достану. Сколько мы сможем заработать? – произнес он.
– Немного. – Юрий наморщил лоб в раздумьях. – Но на сигареты, думаю, хватит.
– Я не курю.
– Хорошо. Тогда мне придется забрать твою долю.
Они рассмеялись. На какой‑то миг Андрею показалось, что все не так уж и плохо. Его осенило: Гранит! Таких знакомых терять нельзя. У него всегда можно что‑то разузнать. Ветров резко встал и едва не опрокинул столик. «А пиво‑то крепкое», – отметил он.
Слегка покачиваясь, Андрей вышел на улицу. «Как же штормит‑то, мать твою», – возмутился внутренний голос, когда журналиста пару раз швырнуло от обочины к обочине.
Но вскоре разум проветрился. Выпили‑то немного.
Где искать Гранита, Андрей не знал, но верил в удачу. Хорошая мысль пришла чуть позже: почему бы не сходить в штаб миротворцев? Конечно, Ветров немного побаивался заходить туда, но, в конце концов, не все же там мафиози!
С виду это был обычный воинский штаб.
У проходной Ветров вызвал начальника пресс‑центра. Они с ним были знакомы на уровне холодных приветствий и слабых рукопожатий. Тот немного удивился визиту.
Штаб поразил Андрея контрастами. Снаружи – обшарпанный забор, колючая проволока. Внутри – ухоженный дворик, подстриженные газоны, серая многоэтажка. В коридорах безлюдно. Ковры на полу. Все двери закрыты. Лишь одна случайно распахнулась, когда они проходили мимо. Андрей увидел трех полковников, склонившихся над рабочим столом с картой. Один из них поднял голову и сердито посмотрел на проходивших. Потом оторвался от стола, подошел и рывком закрыл дверь. Начальник пресс‑центра слегка подтолкнул Андрея в спину, побуждая идти быстрее.
В кабинете пресс‑центра Андрей изложил свою просьбу – мол, так и так, ищу старого училищного друга. «Встретились в баре «Восточный», стрельнул у него десятку. Записал где‑то телефон, да по пьянке потерял. Вот ищу, хотел бы должок вернуть».
Увидев, что Ветров пришел к нему с нормальной человеческой просьбой (а не что‑то разнюхивать), начальник потеплел. Взял список офицеров штаба и очень быстро нашел телефон Гранита.
Глава 11
У Антонины был выходной. После встречи в бассейне прошло несколько дней. Если сначала Ветров еще мог как‑то работать и что‑то соображать, то потом полностью утратил работоспособность. Он думал только о ней.
В одежде Антонина выглядела еще привлекательней, чем в купальнике. Но окончательно «убила» Ветрова белая прозрачная блузка, сквозь которую просвечивал лифчик.
Они немного прогулялись по городу. Пообедали в ресторанчике. Потом завернули в зоопарк…
Это Ветров предложил: ему всегда нравились зоопарки. Особенно полупустой зоопарк в Душанбе. Было в нем какое‑то спокойствие. Уединение. Как будто время останавливалось и отдыхало.
Они с Антониной бродили вдоль пустых вольеров, смотрели на усталых мишек, недовольных обезьянок, скучающих верблюдов… В одном из вольеров, на металлической сетке которого висела табличка «Буйвол», понуро стоял одинокий ослик с попоной.
– Похоже, это домашний ослик, – заметил Ветров.
– Да, – поддержала Антонина, – его привел какой‑то работник зоопарка, чтобы не тратиться на корм.
– Буйволы давно сдохли, и ослик числился буйволом, – задумчиво произнес Андрей, развивая тему, – вроде бы хорошо: высокая должность, спецрацион, охрана, служебное жилье, прочие блага. Буйволиц опять же приводят по весне…
– Разве буйволицы – это награда? – Антонина улыбнулась. – Это, скорее, расплата за высокую должность.
– Действительно, они же разорвут ослика… Бедный ослик…
У ишачка и вправду был угнетенный вид. Казалось, он ждал и не мог дождаться, когда же эта треклятая весна пройдет…
«А она – ничего, может поддержать разговор», – заметил Ветров. Отчего‑то ему всегда нравились умные женщины. Хотя по опыту знал: от них лучше держаться подальше.
Время пролетело незаметно. Казалось, только встретились, а уже вечер.
– Пошли ко мне, – предложил Андрей, не особо рассчитывая на согласие. Но надо же было как‑то обозначить свои намерения.
– А что ты можешь предложить? – спросила она.
– Музыка, шампанское, грязные домогательства на десерт, в общем – стандартный набор.
– Я согласна, – ровным голосом произнесла она.
У него аж перехватило дыхание. Он даже чуть испугался, потому как не ожидал. И даже не готовился морально. И вот прямо сейчас… «Смогу ли я?» – в груди появилось волнение.
Они поймали такси. Хозяин помятого «жигуленка» заломил тройную цену. Ветров не любил торговаться при девушках. Но и соглашаться с извозчиком было нельзя. Поэтому он осторожно освободил руку, за которую держалась Антонина, и как будто полез в карман брюк за деньгами. При этом «случайно» натянул рубашку так, что стали видны очертания кобуры. Увидев, что у пассажира оружие, таксист сразу сник. А когда Ветров переспросил: «Сколько, сколько?» – водитель сбавил цену вдвое.
Андрей сел позади – вместе с Антониной. Их руки касались друг друга. Он чувствовал бедром ее тело. И только от этих прикосновений готов был взорваться! (Чего очень боялся, потому как на джинсах могло появиться предательское пятно возле ширинки.)
Во дворе своего дома Андрей неожиданно увидел знакомую «Волгу». Его тревога тут же передалась Антонине.
– Что‑нибудь случилось? – настороженно спросила она.
– Кажется, у меня гости.
Он достал пистолет и передернул затвор. «Сейчас я этих козлов уделаю», – сурово произнес внутренний голос Ветрова.
– Что случилось? – Антонина вцепилась Андрею в руку.
– Ничего. Подожди здесь.
– Нет. Я с тобой.
«Дура, тебя там положат», – подумал Андрей, но спорить не стал. Не до того было.
Дверь в квартиру была приоткрыта. Ударом ноги он распахнул ее и остановился на пороге.
– Всем стоять, руки за голову, – дико заорал Андрей, стараясь унять дрожь в ногах.
В прихожей никого не было. Он переступил порог и вновь остановился.
Гости находились в комнате. Это были помощники Гранита. Грозный вид Ветрова – а‑ля герой боевика – их не очень‑то напугал. Но по крайней мере они чуточку напряглись.
– Что‑нибудь потеряли, приятели? – спросил Андрей.
– Да нет, – ответил самый наглый, – зашли на кружку пива. Опусти пушку, приятель.
– Сегодня не угощаю, – Ветров продолжал целиться в них. – Но если вы быстро уйдете, я, может быть, вас не убью. Что в данной ситуации для вас тоже неплохо.
Крушители челюстей боком прошли мимо них, при этом как‑то странно посмотрели на Антонину.
– Я не буду жаловаться вашему начальнику, – крикнул Андрей им в спину, – но когда в следующий раз захотите зайти, свяжитесь с моим секретарем и обговорите время.
Антонина подошла к нему близко, так что он почувствовал упругость ее груди.
– Какой ты смелый, – прошептала она.
– А ты не знала? – горячая волна пробежала по его телу. – Я еще и не такое могу.
– Я их знаю, – тихо произнесла она, – они несколько раз приезжали к нам в эскадрилью. Что они хотели от тебя?
– Ты же слышала – пиво…
Понятно, что они искали деньги. Но тайник не обнаружили. Ха! Не на того напали.
Ветров возвращал на место разбросанные гостями вещи, а сам думал: произойдет ли между ним и Антониной то, ради чего он, собственно говоря, и привел ее в гости.
Спору нет, гости подпортили настрой. Но зато дали ему возможность продемонстрировать мужественную сторону его натуры. (О существовании которой он и сам имел весьма смутное представление.)
«Ладно, сейчас поужинаем, там разберемся», – подумал Ветров.