Легко сказать: вернись домой. А как вернуться, коль денег нет? За полгода войны ни ломаного гроша в кармане: не только крохотное солдатское жалование, но и сумашедшая гиперинфляция не позволили сделать хоть какие-то сбережения.Выход один: обратиться за помощью к местным властям. "Обращение за помощью" приняло характер моральной пытки. Я прошёл кабинеты всех чиновников от општины Ново-Сараево до "влады Републики Сербской" в Пале - военной столицы сражающейся республики. Везде не до меня. Чтобы вернуться, надо 100 марок (считать в динарах бесполезно: финансовая система страны на грани краха). Рота скинулась на 50 марок - поступок отчаянно благородный, ведь фронт, война, блокада, семьи в эвакуации практически без помощи... Если действовать в режиме жёсткой экономии, то этой суммы в обрез хватит до Москвы, а там... там всё-таки будет полегче.
Я бреду по разбитой снарядами и гусеницами военной дороге и обдумываю ситуацию. Нелегкая ситуация, придется помучиться... надо просто захватить с собой достаточный запас консервов и галет (этого добра в войсках хватает) - и нормалёк! Настроение чемоданное! Навстречу колонна УНПРОФОР (миссия ООН с гуманитарной помощью), идёт через наши позиции в Сараево. Ба! А кто сопровождает - украинский батальон! Где-то там, за тремя границами два суверенных государства Украина и Россия всё чего-то не поделят, а нам здесь делить совершенно нечего, никому и в голову не приходит, что мы теперь живём в разных государствах. Меня в батальоне знают. БТР-60пб с рисунком "жовто-блакитного" флага на борту останавливается, с борта спрыгивают офицеры.
- Привет! Как жизнь?
- Отвоевался! Домой еду!
- А что, так просто берут и отпускают? - удивляется молоденький лейтенант. Его удивление мне понятно: советскому офицеру к жене нельзя подойти без доклада "по команде", видимо эта "традиция" перекинулась и на молодую украинскую армию. Я терпеливо растолковываю, наслаждаясь русской речью:
- Здесь полная свобода: иди куда хочешь и делай, что хочешь. Главное - никого не подвести, предупредить о своих намерениях заранее: ведь на тебя расчитывают.
- А-а... Хорошо!
- Ну и чго ты здесь заработал, - интересуется крепыш капитан.
Я начинаю злиться:
- Что, "Комсомольской правды" начитались? Я сюда не "зарабатывать" приехал. "Зарабатывать" в России будем. Как вы, люди, не можете понять: деньги - не единственное, из-за чего берутся за оружие.
- Да ладно тебе, не обижайся. Действительо, пишут всякую чушь... ваш же брат - журналисты. Вот и плюнь коллегам в харю, когда вернёшься, - посоветовал длинный, как жердь, старлей. А капитан расстегнул пуговку нагрудного кармана:
- Слушай, держи сто марок!
Я и моргнуть не успел, как в ладони очутилась синеватая бумажка.
- Возьми назад!
- Перестань! Прими от всего украинского батальона!
- Бери, бери! - подтвердили офицеры. И колонна ушла.
Ну теперь-то я точно доберусь до Самары! Да ещё смогу месяц жить, пока не найду работу!
Берусь утверждать: небрежно вынуть из кармана 100 марок (цена цветного телевизора в России), протянуть случайному знакомому, махнуть рукой в ответ на "Спасибо!", прыгнуть в БТР и укатить - способны только НАШИ люди! Те, которые из СССР, ныне "рублёвого пространства".
Берусь утверждать: на такое не способны ни жители Японских островов, ни жители Канарских островов, ни многоликие граждане США, ни спесивые британцы, ни весёлые французы... (а про немцев вообще молчу). Никто на свете не способен. Менталитет не позволяет.
3 июня 1993, Самара.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
"Посмотри, какими мы вернулись,
"Вспомни не вернувшихся совсем."
Поэт.
И стаял снег. И стало жарко. Май. В старом, тщательно оберегаемом рюкзаке уже около 40 рукописей - мой бесценный клад. И вклад в эту войну: половина материалов опубликована в югославской печати, прошла по радио и ТВ. Судя по откликам, труды мои и моих переводчиков Семена и Ирины Романийских даром не пропали: читая эти, пахнущие гарью репортажи, измученные войной и блокадой люди пусть ненадолго - на время чтения - ощущали близость большой дружественной страны, её народа. "Всё-таки они здесь, с нами в этот час. Кремль - это ещё не вся Россия..." - так, судя по откликам, думали мои сербские читатели.
А что думали и думают российские читатели? Вот это меня интересует больше всего и в первую очередь. Их, моих сограждан, в угоду "западной демократии" и кредитам целенаправлено и искусно пичкали ядом лжи, превращая жертву националистических амбиций, агрессии и геноцида в некоего воинственного и жестокого "коммунистического монстра". Какой там "здравый смысл" и "взвешенный подход"! Для действительного здравого смысла и взвешенного подхода достаточно ответить на самонапрашивающиеся вопросы: как может Хорватия, которую за полдня можно проехать на автомобиле, содержать 100-тысячную армию и непрерывно воевать третий год, не имея не только оборонной, но и вообще нормально работающей промышленности? Как может второй год вести войну "правительство" Изетбеговича, котролирующее 10% территории Боснии и Герцеговины? Как могло "западное сообщество" вообще признать такое "государство"?! Кто им даёт оружие? С какой целью? Я не встречал в сербской армии никакого оужия, кроме югославского, а захватыали мы и немецкие "хеклеры", и американские "браунинги", и венгерские АК, и боеприпасы, у которых на желтой меди гильз чёрная арабская вязь... Целый свет! Точнее, "демократическая" его часть.
- Юра, - говорили мне мои читатели-бойцы, - на фронте один толковый журналист стоит бригады. Езжай в Россиию и быстрей всё публикуй! Теперь ты для нас там нужнее. Иди и расскажи правду!
И действительно, час настал. Теперь есть что сказать российскому читателю. Раннее утро. Хожу по позициям, расталкиваю кемарящих у пулемётов бойцов, прощаюсь. Все напутствия и пожелания можно свести к одной фразе: "Иди и расскажи правду!"
- Главное - предупреди все нации в России: националистические войны начинают нездоровые люди - раз; мафия - эти вполне здоровые, здравые люди - два, - втолковывает мне двадцатилетний Зоран Нишич, - первые удовлетворяют своё необузданное властолюбие, желание "войти в историю", вторые обделывают крупные делишки без всякого риска. Хорваты и мусульмане уже поняли, под власть какой компании попали. Национальный гонор угас. Война для них утратила смысл.
- Но вы-то не могли не воевать.
- Конечно. Не попадать же под власть этой банды!
- Главное - растолкуй всем в России, что план Венса - вонючий план, они хотят раздробить сербский народ на три "самостоятельных" анклава, - внушает связист Драгомир Ашоня, - мы никогда такой план не примем. Закопаемся в землю и будем стоять насмерть. Пусть бомбят. Здесь не Ирак.
Две наши девчёнки тут как тут: автоматчик Саша Алексич и пулемётчик Снежана Шкулетич, обе - студентки сгоревшего Сараевского университета. Их присутствие в роте - предмет зависти всего батальона. Они нас облагораживают.
- Объясни каждому в России, - напутствует Саша, - что никакого "тяжёлого оружия"- ты же видел! - у нас нет. Подумаешь, три танка, толку-то от них в городе... если американцы начнут бомбить, бомбы полетят в мирных жителей!
- А ещё скажи там, - вставляет Снежана,- УНПРОФОР(15) - все шпионы и гадкие немцы. Оружие усташам провозят. Только украинский батальон за нас.
Но я уже настроился на игривый лад:
- И когда вы, девочки, замуж выйдете?
- Никогда! - гордо заявляет Снежана. - Мы после войны в наёмные убийцы подадимся. А то и жить негде, и жрать нечего...
Прощальные рукопожатия-объятия идут под треск пожаров: в ближнем тылу роты полыхает сразу три четырёхэтажных дома. С наступлением жары столбы огня и и дыма постоянно висят над городом: установив на высотных зданиях крупнокалиберные пулемёты, босняки трассерами жгут сербскую часть Сараева. Уничтожиь такое гнездо трудно, лучшие снайперы нацелены на это, задействованы дежурные БТР и даже танк, гранатомётчики подбираются развалинами и дают залп. Накроют или спугнут одну точку, под соседней крышей оживает другая... Город продолжает гореть.
Старенький "пежо" без левого крыла несётся по горящим улицам. Я покидаю Сараево. Увижу ли когда-нибудь ещё этот город?
За рулём командир роты Никола Чамур.
- Эй, Никола, что в самом деле произойдёт, если американцы и впрямь начнут бомбить?
- Я думаю, Югославия объявит всеобщую мобилизацию, ЮНА перейдёт Дрину и мы в несколько дней сметём усташей и турцев с нашей земли. А там закопаемся и будем обороняться.
Ответ для меня не нов, на вопрос о возможных бомбардировках я здесь другого ответа и не слыхал.
- После "великой победы " над Ираком американцы чувствуют себя хозяевами всего шарика, - замечаю я. - Они опьянены этой "победой": "мы - монопольная сила!", "у нас больше нет противников!". Кто-то должен отрезвить их. Боюсь, это придётся сделать сербам.
- Отрезвим. Здесь не Ирак.
В Пале у автобуса на Белград меня уже ждут мои дорогие переводчики Ирина и Семён Романийские, заместитель директора Сербского информационного агенства Бранко Ильич, много сделавший для публикации моих материалов. Все вместе мы неплохо потрудились. Настала минута прощания.
- Вся надежда на тебя, - хлопал меня по плечу Бранко. - Быстрей публикуй в России эти материалы. Быстрей! Ты - свидетель! Тебя никто не заменит!
- Не знаешь ты наших "литературных" нравов, Бранко, и хорошо, что не знаешь... Но я понимаю, я постараюсь быстрей.
И вот автобус мчится к Дрине, на пограничный Зворник. Горная серпантинная дорога. Проверки документов, досмотр вещей на контрольных пунктах. Я не смотрю в окно, я подвожу итоги.
Итак, там, на фронте я не узнал о войне ничего, чего бы я раньше не знал о ней. Что ж у нас лучшая в мире военная литература, она готовит людей к вероятной войне получше, чем все ДОСААФы и военно-патротические клубы, вместе взятые. Правда, одно дело - знать, другое - почуствовать на собственной шкуре. Разве я не знал, что война - это всего лишь грязная, тяжёлая и, главное, НУДНАЯ работа. Знал, конечно, теоретически. Бесконечные дежурства на позициях, бессонница, скучные перестрелки, привычные артобстрелы, холод, заботы о дровах, о пище, уход за одеждой, тысячи мелких, но необходимых и крайне назойливых мелочей быта... Такое "развлечение" как жаркий динамичный бой случается нечасто: соотношение времени "покоя" и итенсивных действий примерно 10:1 и даже более.
Знал ли я, что главное чувство, которое владеет солдатом на фронте - Тоска. Слышал, конечно, но мог ли измерить её тяжесть, вязкость, черноту, бездонность?! А чувство беззащитности под артобстрелом? Слышали и об этом. Вон, у Твардовского: "он, обшитый кожей тонкой Человек. Лежит и ждёт..." Но степень тонкости и ранимости кожи в мирной жизни, к счастью, большинству не дано почувствовать.
Опасность на войне? К ней привыкаешь, её не замечаешь (тоже, кстати, известно). Но есть ситуации, когда опасность вдруг становится физически осязаема: если враг застал тебя врасплох, и ты не понимаешь, что твориться кругом. где кто, куда стрелять, куда бежать, где укрыться. На фронте солдат каждую секунду должен знать, как поступить через секунду.
Жуткий, пронизывающий вой трех десятков женских глоток заставил резко поднять голову и вздрогнуть всем телом. В салоне паника: люди повскакивали с мест и столкнулись друг с другом в проходе. Сильный уверенный голос перекрывает шум:
- Да успокойтесь же, он пошутил!
И люди очнулись, вернулись на свои места, жалко, натянуто улыбаются, с лиц сходит бледность, Что произошло? Начинаю разбираться. Оказывается на остановке сошёл солдат и по ошибке прихватил не свою "торбу", обнаружил это, когда отошёл метров на 10, а автобус тронулся. Солдат стал орать, свистеть, на автобус уходил, и тогда он сделал вид, что срывает с пояса гранату и замахивается. Женщины (которые всё видят) мгновенно взыли, и паника, как смерч, охватила автобус. Сумашедший дом. Правильно, нервы на войне как патроны, самый расходный материал. Из каждых 100 убитых 85 - мирные жители. Солдат большую часть времени проводит в укрытии (дот, окоп...), житель занимает укрытие (подвал, если есть) в крайнем случае - у него хозяйство, жить как-то надо и на войне.
И вообще, чем ближе к противнику, тем безопаснее. В поле, в городских кварталах тебя достанут гаубицы или установки типа "Град", на передовой больше всего следует опасаться пулемётной очереди, а уж в ближнем бою главная опасность всего лишь пистолет или нож.
А, к чёрту! Война кончается - вот главный на сегодня вывод. Националистический угар выветрился. Итог угара - страна в руинах, а результатов ноль. "Лидерам" придётся что-то объяснять народу. Конечно, наплетут что-нибудь о "неравной борьбе" о "предательстве"... Итак, война кончается.Подогревают конфликт лишь воинственные заявления Соединённых Штатов, а если они ещё действительно влезут сюда со своими "томагавками" и Ф-16, "пороховая бочка Европы" опять взорвётся с непредсказуемыми последствиями. Впочем, одно "последствие" можно предсказать: сербы остануться сербами и своего не отдадут, даже если им придётся, как с турками, ещё 500 лет воевать.
Вопрос, на который я пытаюсь всё время найти ответ: что здесь вообще делают США? Их на Балканах никогда не было, даже при воспалённом воображении и длинном языке представить Балканы "зоной жизненных интересов" США весьма сложно, вмешательство осуществляется под соусом "защиты демократии". Но какова всё-таки реальная стратегическая цель? Окончательно, после бойни в Ираке, укрепить себя в качестве всемирного диктатора? Попытка оттеснить Германию? Заигрывание с Востоком? (Арабские нефтяные шейхи горой стоят за Изетбеговича, осыпают долларами и брилиантовыми орденами).
Традционные "друзья" балканских народов, турки и немцы, действуют тихой сапой, американцы, которых раньше здесь никто не видел, шумно, показушно рвутся в бой. Тут есть о чём подумать!
Чему же учат балканские события?
Тому, что мир - увы! - не изменился И аппетиты - прежние, и амбиции - прежние. А практически это означает, что и дальнейшие события будут развиваться по накатанной исторической дорожке двух мировых войн. Это первый вывод.
Второй: сегодня самый страшный враг народов - национализм. Не даром Советская власть беспощадно, на корню давила "буржуазный национализм"(а он не может не быть буржуазным, т.к. неизбежно ведёт общество к расслоению на богатых и бедных). Национализм испепелят накопленные веками материальные ресурсы, превращает людей в животных, до дна опустошает моральный потенциал наций. Националистические войны кровавы: жертва агрессии всегда до конца будет отстаивать свои жизненые интересы и территорию. Часто решение проблемы мучительно растягивается на десятилтия, даже на века. Мира не будет. Очередному Великому Государству придётся десятилетиями тратить львиную часть национального дохода на армию и укрепление спорной границы.
Национализм сегодня выступает под флагом "демократии и свободы", "борьбы против коммунизма". Бесстыдно лживая информационная война, массовое и искуссное тиражирование изуверского образа противника - необходимое сопровождение агрессии. Для организаторов информационной войны не существует морали.
Таковы предварительные выводы.
А вот и речка Дрина. Зеленоглазая красавица Дрина, к которой не подпустили врага. Выпивший боец поёт в автобусе:
"Туджман тужился границу провести по Дрине.
Мы сказали, что граница будет возле Книна..."
Дрина - граница сражающейся Сербской республики Босния и Герцеговина с Югославией, граница между миром и войной. Перед мостом последняя проверка документов и последний шмон. Автобус пересекает мост и катит на Белград среди яркой зелени гор и долин. Все вумные мысли летят к чертям. В душе рождается настойчивый ликующий мотив. Я прислушиваюсь к себе: да это же строчки Пастернака:
"Ты руки на голову мне положила,
Ты снова меня сберегла!
Горячая песня струится по жилам,
А ночь нестерпимо светла!
Ты ветром пронизана, солнцем прогрета,
Осмуглена в дальних краях,
Ты снова со мной, молодая Победа! -
Двужильная сила моя!"
Да, я победил! И Сербия победит!
8 июня-93, Самара.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ:
" БОИ НА КРАИНЕ"