— Звучит необычно. А я родилась здесь, в Моргантауне. И я не особенная, — ее взгляд опускается на мою футболку с изображением «Звездные войны». Внезапно я чувствую себя смущённым. Мои братья пользуются одеколоном и носят красивые рубашки. Дин уже водит машину. Я чувствую себя глупым под ее взглядом.
— Я не особенный, — уверяю я ее. Затем пальцем поднимаю ее подбородок, так что снова могу видеть ее грустные глаза. — Я точно не умею мяукать как кот из преисподней.
Кейди хихикает и отталкивает меня.
* * *
— Боунзу ты бы понравился. Он тоже любит говорить плохие слова.
— Боунз — твоя собака?
В ответ Кейди безудержно хохочет и немного театрально катается по траве около аллеи, обхватив живот руками.
— Он с ума сойдет, если узнает, что ты мог подумать, что он собака! — ее заразительный смех не оставляет меня равнодушным — мне тоже хочется смеяться.
— Он твой брат?
Кейди садится и скрещивает ноги. Затем срывает длинный стебель травы.
— Да, мне он как брат.
Моя улыбка становится шире, когда я понимаю — у меня теперь не один друг, а целых два. Мне больше не нужен Джейк. У меня есть Кейди и Боунз.
— Боунз! — кричит она в сторону дома.
Я поднимаю глаза и вижу пожилую женщину, вероятно, маму Кейди. Она пристально смотрит на меня, и ее губы превращаются в тонкую линию. У нее синяк под глазом. Точно такой Дин схлопотал от Баркли. Брат врезал ему за то, что он целовался с его девушкой. Синяк фиолетовый, опухший и уродливый.
Женщина нервно сглатывает и уходит.
Кейди стоит, прикрывая ладошкой глаза от солнца, и всматривается в дом.
— Может, он просит у моей бабушки что-нибудь перекусить? Это странно. Он всегда приходит, когда я зову его, — она снова поворачивает ко мне голову и смотрит на меня. Кейди закусывает нижнюю губу — обдумывает отсутствие ответа от этого Боунза.
— Давай, в следующий раз, когда приду, я принесу немного ттока, раз он так любит снэки. Ттока вкусные. Куда лучше, чем немые печенья с предсказанием, — говорю я ей с улыбкой.
Глаза Кейди загадочно мерцают на солнце. И я решаю прямо тогда — она будет моим лучшим другом. Мне нравится смотреть в ее красивые глаза и на ее грустную улыбку. Я надеюсь, ее «типа брату» я тоже понравлюсь.
— Что такое тток? (прим. тток — блюдо корейской кухни; пирожок, сделанный из клейкого риса (по-корейски «чхапссаль»).
— Что-то вроде рисовых пирожков.
Кейди притворяется, будто ее рвет.
— Гадость! Боунзу точно не понравится. Он любит «Читос». Принеси его.
— Хорошо.
* * *
Три дня подряд идет дождь. Мне до смерти хочется снова пойти к Кейди и познакомиться с Боунзом. Но мама не позволит кататься на велосипеде под дождем.
— Почему бы тебе не пригласить Джейка поиграть в видеоигры? — спрашивает она, отпивая глоток горячего чая. Воздух наполняется ароматом лимона и меда.
Я издаю стон, но не ухожу со своего места у окна, откуда виден двор Кейди.
— Я не хочу с ним играть. К тому же Баркли ему нравится больше, чем я.
За моей спиной откашливается отец. Он откладывает в сторону свою газету.
— Йео, иди сюда, — зовет он меня к себе.
Со вздохом, который не должен услышать мой отец, я встаю и иду к нему. Он хлопает себя по коленке, и я взбираюсь на нее. Хорошо, что Баркли и Дин сегодня со своей матерью. Они опять бы стали дразнить меня. Братья всегда говорят, что я — папенькин сыночек.
— Что тебя расстроило, сынок? — отец бережно обнимает меня, а я хмурюсь.
— Я познакомился с новой подружкой. Ее зовут Кейди. Каждый день идет дождь, а я хочу поиграть с ней.
Его тело напрягается от моих слов. Это заставляет меня вопросительно взглянуть на него. Отец хмурится, но все же произносит:
— Ребенок Нормана и Луизы?
Я пожимаю плечами:
— Я не знаю.
Он переводит взгляд на маму и слегка кивает ей головой. Затем снова поворачивается ко мне.
— Кейди живет в сером доме вниз по улице?
Я киваю.
— Я не хочу, чтобы ты туда ходил. Ты меня понимаешь?
Я резко поворачиваю голову к маме и говорю умоляющим голосом:
— Что? Почему нет? Мам, скажи ему, что Кейди хорошая.
Она не отрывает своего взгляда от чая и пьет его небольшими глотками.
— Послушай лучше своего отца.
Слезы гнева наворачиваются на мои глаза, и я соскальзываю с его колена.
— Ты противный, папа!
Я стремглав выбегаю из гостиной. Мои родители остаются в комнате и продолжают разговаривать приглушенными голосами. Добравшись до своей комнаты, я со всей силы хлопаю дверью и с чувством безнадежности падаю на кровать лицом вниз. Почему папа не разрешает мне играть с Кейди? Что не так с этой девочкой с такими красивыми глазами и грустной улыбкой?
Я плачу навзрыд. Сквозь горькие слезы я слышу, как открывается и закрывается дверь. Я знаю, что это мама, — она пахнет имбирём. Но от этого, казалось, успокаивающего запаха я плачу только сильнее. Мама берет от письменного стола мой стул и подвигает его к кровати. Она легонько хлопает меня по спине.
— Твой папа знает то, чего не знаешь ты, Йео. Он мудрый.
Я фыркаю и качаю головой.
— Но не об этом, мам.
Мама молча гладит меня по спине.
— Джа-ги-джа, — говорит она, спустя несколько минут, — ты же умный мальчик. Я доверяю твоему мнению. Если ты говоришь, что девочка хорошая, значит, она хорошая. Но будь внимательней. Боюсь, что папа больше беспокоится о ее родителях, чем о ней. Норман не такой хороший человек, как твой отец. Тебе лучше не играть там, если Норман будет дома. Можешь пообещать мне хотя бы это?
Перекатившись на свою сторону, я смотрю на маму. Она умная и красивая. Я понимаю, почему мой отец взял ее себе в жены.
— Значит, я могу играть с ней? Прямо сейчас?
Она улыбается мне.
— Ага. Просто обещай, что к обеду будешь дома.
Маме не нужно повторять это дважды — я уже скачу вниз по лестнице. Я быстро пробегаю через кухню и выбегаю под дождь, даже не оглянувшись. Мама кричит мне, чтобы я взял зонт, но я слишком взволнован.
* * *
— Кейди дома?
Я промок до костей. Это означает, что мама расстроится из-за меня. Ведь я не послушал ее и выбежал под дождь без зонта. Наверное, я мокрый как мышь.
Женщина с фингалом выглядит не лучше. На самом деле, она выглядит так, будто развалится в любой момент. Она красивая. Но не такая красивая, как моя мама. И она не выглядит такой же умной, как моя мама. Эта женщина выглядит потерянной и сбитой с толку. Неопрятной и одинокой.
— Ммм, — смотрит она через плечо. Потом снова бросает взгляд на меня. — Она сейчас не очень хорошо себя чувствует.
— Тогда, может, Боунз со мной поиграет? — спрашиваю я, держа в руках пакет «Читос». — Я принес его любимые чипсы.
У нее на глазах наворачиваются слезы и медленно скатываются по ее щекам.
— Хочешь с ним поиграть? А ты его не боишься?
— С чего мне его бояться?
Она сглатывает и взмахом руки приглашает меня в дом. На минуту я беспокоюсь за свою аллергию на их кота, но, к счастью, прямо сейчас мне наплевать. Может, это всего лишь уличный кот? Бедняжка... на улице льет как из ведра.
Я усаживаюсь на диван, пока женщина бредет прочь куда-то по дому.
* * *
Спустя несколько минут на лестнице раздаются шаги. Вбегает ребенок, и я вижу лишь кожу и темные волосы. Пакет с чипсами мгновенно исчезает у меня прямо из рук.
— Это мне. Кейди сказала, что ты вернешься.
Я в изумлении смотрю на ребенка, на котором ничего нет, кроме нижнего белья.
— Я Боунз.
Боунз — соответствует своему имени (прим. в переводе «кости»). Он такой худой, что выпирают ребра. Ничего кроме шишковатых коленей и локтей. Синяки портят бледный живот ребенка. Это меня злит. Норман виноват в этих синяках?
— Я Йео. Но ты уже это знаешь...
— Ага, Кейди говорила мне. Она сказала, что ты клевый, но я этого пока не вижу. Как по мне, так что-то вроде уродца. Почему у тебя волосы стоят дыбом? Да и твои глаза выглядят странно. Ты ешь кошек? Кейди тебя убьет, если ты съешь ее кота. Просто предупреждаю.
Я не успеваю ответить, как пожилая женщина входит в комнату и улыбается мне.
— Ты, вероятно, сын Флетчера и Кён. Йео, да? Этим летом твоя мама обращалась ко мне насчет нескольких уроков игры на фортепиано. Я — Рут.
— Да, я Йео. Приятно познакомиться, — отвечаю я с вежливой улыбкой.
Она садится в кресло и внимательно изучает меня. Ее седые брови сдвинуты вместе.
— Я вижу, ты познакомился с другом моей внучки Боунзом. Он смутьян, но мы все равно его любим.
Боунз тут же вознаграждает ее — бросает ей в ладонь целую горсть «Читос».
— Йео ест кошек. Бедный Уискерс, — шепчет он довольно громко, чтобы я его услышал.
От этих слов у меня горит кожа, и я качаю головой, глядя на нее.
— Клянусь, миссис Рут, я не ем кошек.
Она тихо смеется.
— Боунз любит выдумывать. Не обращай на него внимания. Так, значит, ты здесь, чтобы увидеть Кейди, так?
Я бросаю взгляд на Боунза, который теперь старательно облизывает остатки сыра с каждого пальца, прежде чем сдаться и вытереть их о диван. Моя мама пришла бы в ярость, если бы я так сделал. Съежившись, я поворачиваюсь и смотрю на старушку.
— Может, мне уйти?
Она хмурится, и черты ее лица становятся еще более сморщенными. Мне не нравится, что она выглядит такой грустной. Все в этом доме грустные. И мне от этого становится тоскливо.
— Думаю, если ты еще ненадолго останешься, то Кейди станет получше. Тогда она сможет увидеться с тобой. Можешь остаться ради нее?
Боунз уверенно достает игру «Горки и лестницы». Он кладет липкий «Читос» на карточки и пачкает их.
— Я буду ходить первым, так как я самый крутой. Если бы Кейди была здесь, она бы ходила следующей. Она почти такая же крутая, как и я. Но она — гоооооооооораздо круче тебя. Но раз ее здесь нет, ты можешь ходить после меня.
Я хмурюсь и вопросительно смотрю на Рут. В ответ она лишь улыбается.
— Бум! — кричит Боунз так громко, что моим ушам становится больно. — Теперь ты попробуй, Пожиратель котят.
Когда наступает моя очередь, я со стоном кручу колесо.
Мои новые друзья странные.
И все же — они лучше, чем Джейк, лизоблюд Баркли...
Глава 7
Йео
Наши дни
С большим трудом я избавляюсь от переполненных беспокойством родительских наставлений и выбираюсь на улицу. Но уже слишком поздно. Кейди ушла.
Я вздыхаю, когда вижу Боунза. Он опирается о стену и дымит сигаретой.
По крайней мере, он одет.
По крайней мере, сейчас он не курит травку.
Маленькая победа.
— Где Кейди?
Боунз пожимает плечами и идет к парковке. Его пальцы цепляются за сумочку, которая из-за неловкости Кейди осталась в его стальных тисках.
— Дома.
Я иду за Боунзом и ругаю себя последними словами. Как я мог допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля? Привести ее на встречу с семьей? Грандиозная ошибка. У нас все великолепно, когда мы только вдвоем. Остальные лишь все и всегда усложняют.
— Тебя подвезти до дома? — спрашиваю я.
Боунз резко останавливается и поворачивается ко мне.
— На нее напали, чувак. Вот, что делает твоя семейка. Нападает.
Я вздрагиваю от его слов, но мне нечего возразить.
— Я знаю. Мне очень жаль. Мне следовало больше знать об этом.
Впервые в жизни Боунз не разбрасывается своим дерьмом. Он тоже выглядит плохо.
Сегодня я везде лажаю.
— Зачем ты вернулся? Она была счастлива, черт тебя возьми! — рычит он.
Проведя пальцами по волосам, я разочаровано ворчу:
— Мой план всегда был таким. Вернуться к ней, Боунз. И мы оба это знаем.
Он целую минуту сверлит во мне дыру испытывающим взглядом. Затем его гнев полностью исчезает.
* * *
— Где твоя машина? Мне чертовски жарко. Я собираюсь снять это дерьмо.
Когда Боунз тычет пальцем в свою одежду, и я съеживаюсь. Если мой отец увидит, как он раздевается на парковке его любимого ресторана, у него случится сердечный приступ.
— Черная, — я указываю на машину позади него. — Там.
Боунз широким шагом идет к моей машине и рывком открывает дверь с пассажирской стороны. Я благодарен уличной темноте — парень делает неизбежное — резким движением срывает ткань через голову и швыряет ее в машину. Я мчусь к водительскому сиденью и стремительно забираюсь внутрь, прежде чем кто-то станет свидетелем этой несуразной сцены. Завожу машину и сразу включаю кондиционер.
Боунз тут же поворачивается ко мне, и мой взгляд падает на свежую татуировку. Она окружает его сосок. Я неодобрительно качаю головой. А когда снова встречаюсь с ним взглядом — он с интересом наблюдает за мной.
— Нравится?
Я стискиваю зубы и киваю. Это единственное, что я могу ответить. Машина трогается с места и за мгновение покидает парковку. Моей семье ни к чему встречаться с моим неординарным другом.
— Я набил ее для тебя, — говорит Боунз, теребя зажигалку. Он задумчиво смотрит в окно.
— Спасибо.
Мы едем молча. Я не могу игнорировать факт, что Боунз снова и снова делает тату с моим именем. Это бесконечный цикл вокруг его соска. Но я не хочу играть в его игру. Я глубоко задумался и пропустил момент, когда его рука грубо хватает меня за промежность. Я почти отпускаю руль и бросаю на него убийственный взгляд.
— Что за черт, чувак? Убери свою руку с моего члена.
Он ухмыляется и подмигивает мне. Но руку не убирает.
— Я нравлюсь твоему дружку. Или ты забыл?
Раздраженно рыча, я отталкиваю его от себя.
— Это было давно.
— Достаточно взрослый, чтобы знать лучше, но еще слишком молод, чтобы беспокоиться? — этот парень как всегда со своими гребаными загадками.
— Что-то в этом роде, чувак.
— Кейди никогда не злилась на те времена, знаешь ли. Это всегда ее заводило, — дразнит он. — Я знаю, что она слишком часто воскрешает эти образы в своей голове. Сама мне постоянно рассказывает...
Я стискиваю зубы и стараюсь отогнать все образы тех ночей. Ночи, когда мы с Боунзом напивались до беспамятства. Ночи, когда он подбивал меня на многие вещи, о которых на следующий день я сожалел. Ночи, которыми он заполнял пустоту, когда Кейди отказывалась меня видеть.
Когда Боунз снова прижимает свою руку к моему члену, я съезжаю на обочину и останавливаю чертову машину. Мы в парке. Я хватаю его за запястье, чтобы отдернуть его руку, но в это мгновение встречаюсь с ним взглядом. Вспыхнувшая в его голубых глазах боль заставляет меня остановиться.
— Что ты делаешь, Боунз?
— Кейди все время заставляет тебя хотеть ее, — задумчиво бормочет он. — Затем она ходит по дому в подавленном состоянии. Это же дерьмо происходит с таким сумасшедшим придурком, как я. Оно пробирает меня до самых костей. Из-за Кейди я вечно чувствую, что ты мне очень нужен. Что скажешь, любитель кимчи? Позволишь ли Боунзу позаботиться об этом полном желания члене?
На этот раз я отталкиваю его.
— Хватит. Ты меня раздражаешь.
Боунз пожимает плечами и поднимает теперь уже босые ноги на приборную панель.
— Тебе же хуже. Ты знаешь, где я живу.
* * *
Всю оставшуюся дорогу к дому атмосфера в машине полна неловкости. Никто из нас не произносит ни слова. И как только мы заезжаем на подъездную дорожку, Боунз выпрыгивает из машины и исчезает в доме.
Несколько минут я сижу в машине и собираюсь с мыслями. И неважно, что я делаю. Кажется, что все, что я делаю и говорю, — совсем не то.
Я лажаю во всем.
Ничего не получается так, как я спланировал.
Я просто выбираюсь из машины и намереваюсь извиниться перед Боунзом, но неожиданно из дома выходит этот придурок Паскаль. Я точно знаю, что это он. Я узнаю его по гребаному беретику, который он носит даже в разгар лета. На нем просторные шорты и белая майка, открывающая его татуировки. Я ненавижу этого парня всей душой.
— Какого черта ты здесь делаешь? — огрызаюсь я и набрасываюсь на него.
Он самодовольно ухмыляется при виде меня и заводит руку за спину. Несомненно, у него там пистолет. Но я мгновенно валю его на траву. Мы кряхтим и боремся, но я больше. Я забираю у него оружие и отбрасываю подальше. Паскаль плюет в меня.
— Отвали от меня, гребаный придурок!
Я прижимаю его руку к земле и бросаю на него сердитый взгляд.
— Зачем ты здесь?
— Я как раз уходил.
— Кейди знает, что ты был здесь?
Он снова пытается плюнуть в меня, но я хватаю его за горло и крепко сжимаю его.
Я думал, что давно убедил его держаться подальше от этого дома. Пора побыть козлом и напомнить, почему ему здесь не рады.
— Тебе запрещено заходить в этот дом. Офицер Джо сказал, что если ты еще раз придешь...
— ДА ПОШЕЛ ЭТОТ ОФИЦЕР ДЖО!
Я сжимаю его горло до тех пор, пока Паскаль не перестает извиваться. Когда его язык свисает, совсем немного, я приближаю свое лицо прямо к его.
— Не появляйся здесь снова, черт возьми. Или я упеку тебя за решётку.
Когда я отпускаю его, он смеется.
— За что? За продажу травки?
— Ты мусор, Паскаль. Мы оба знаем, что ты не только торгуешь травкой. Агата говорит, что всем известно, что ты сбываешь кокаин.
Он выбирается из-под меня и с трудом поднимается на ноги. Мы оба смотрим на пистолет во дворе, но он благоразумно не пытается добраться до него.
— Я порежу эту суку за то, что она говорит обо мне...
Я вновь набрасываюсь на него и хватаю за грудки.
— Тронешь хоть один долбаный волосок на ее голове, и я тебя прикончу. Я прикончу тебя, черт возьми! — в сердцах рычу я.
Но как только я отпускаю его, он исчезает в темноте. Я подбираю пистолет и запираю его в машине, прежде чем войти внутрь. В доме совсем тихо. Боунз злится на меня. Кейди расстроена. Сегодня явно не мой день. Я не смогу выиграть. Побежденный, я бросаю свою куртку и поднимаюсь по лестнице. Найдя комнату Кейди, я избавляюсь от галстука и рубашки, сбрасываю туфли и забираюсь в ее пустую кровать.
«Где ты, Кузнечик?»
* * *
Я просыпаюсь от того, что Уискерс сидит у меня на груди и пялится на меня. Его глаза прищурены и проницательны. Единственный чертов кот, на которого у меня нет аллергии. Кто бы мог подумать?
— Привет, котик, — говорю я воркующим голосом и глажу его по голове. — Я скучал по тебе.
Он мурчит и впивается мне в грудь когтями. Его мяуканье милое. Может, этот кот и стар, но он до сих пор игрив, как котенок.
— Ты голоден? Тебя кто-нибудь кормил за последнее время?
Уискерс жалобно мяукает. Я сгребаю его в охапку и несу вниз. Он самый толстый кот, которого я когда-либо видел. Когда мы добираемся до кухни, я нахожу его миску и наливаю в нее немного молока. На несколько минут ставлю ее в микроволновку — подогреть — затем возвращаю на стойку. Уискерс с легкостью запрыгивает на стол и лакает молоко. Пока он пьет, я почесываю его загривок. Когда миска пустеет, он трется о мою руку.
Я знаю, что надо делать. Я в охапку сгребаю его тяжелую задницу и переношу его на диван. Все мои мысли заполнены Кейди, пока я треплю кота по голове. Я медленно засыпаю, а перед глазами стоит девушка моей мечты.
* * *
— Ты пахнешь как Уискерс.
Я зеваю и щурюсь в темноте — кто-то заботливо выключил свет. Не знаю, как долго был в отключке, но кота давно уже нет.
— Где ты была, Кузнечик?
Она печально вздыхает. Я не вижу ее в темноте, но чувствую.
Кейди — больше, чем просто видимость.
Она — сила природы.
Я хочу, чтобы она меня уничтожила!
— Да так, гуляла. Думала...
Она пытается говорить непринужденно, но я хорошо чувствую приближение ее спуска в депрессивный ад. Это уже слышится в ее голосе. Он ломкий. Микроскопический факт, который только я могу заметить. Она не может скрыть от меня эту частичку себя.
Я встаю и пытаюсь наощупь найти ее. Она избегает моих прикосновений, но хотя бы разговаривает со мной. Я мгновенно реагирую на скрип ступенек и мчусь в том направлении. Но она очень быстрая — так легко до нее не добраться.
Она несется вверх по лестнице.
Всегда бежит. Всегда прячется.
Но я всегда нахожу ее.
И я всегда ловлю ее.
— Кейденс, иди ко мне!
Дверь в ее спальню со скрипом открывается, и я тихо вхожу следом за ней.
— Я тебе не подхожу.
В темноте я могу отыскать ее только по запаху.
Сладкому и чистому.
Это мой любимый запах.
Судорожное, прерывистое дыхание выдает ее. Мгновение — и она оказывается у меня в руках. Такая сладкая.
— Ты для меня единственная, — шепчу я ей в волосы.
Ее маленькие ручки обвивают мою талию, и она крепко меня обнимет. Весь тот хаос, что окружает эту сломленную женщину, ст о ит всех моих трудов. Если это означает, что у нас будут такие моменты, как сейчас. Я медленно скольжу рукой по ее шее. Приподнимаю ее подбородок большим пальцем и оставляю легкий поцелуй на ее губах. А когда с них слетает короткий стон — я, черт возьми, хочу полностью поглотить его.
— Йео, мне так жаль. За все...
Я тихо смеюсь и всасываю ее нижнюю губу. На вкус она — как самый лучший десерт. Как самый сладкий чай. Как самый аппетитный стейк.
Вкусно…
Я всегда буду страстно желать ее.
Пока не умру.
— Тебе не стоит ни о чем сожалеть. Когда ты убегаешь от меня, я становлюсь потерянным и сбитым с толку. Но когда ты позволяешь мне поймать тебя, ты снова делаешь меня счастливым. Перестань убегать, Кузнечик. Останься со мной. Навсегда.
Моя ладонь путешествует по ее тонкой шее. Опускается все ниже, к ее груди. У нее перехватывает дыхание, когда мой большой палец скользит по ее затвердевшему соску. Этот едва слышимый звук действует магически на мой член — внезапно он оживает. Становится чертовски живым. И жаждущим.
Жаждущим брать ее снова и снова.
Пока не взойдет солнце.
Мы вместе это исправим.
Она ничуть не возражает, когда я хватаю край ее рубашки и рывком срываю с тела. Кейди не особо заморачивается насчет лифчиков. И я всегда благодарен ей за то, что между нами меньше преград.
Я закрываю глаза, когда ее пальчики быстро разбираются с пряжкой моих брюк. Наши губы снова встречаются. В этот раз горячие и страстные. И в момент, когда ее маленькая ручка обхватывает мой пульсирующий член — я пропащий человек.
Я сбрасываю остальную одежду. Срываю с Кейди все, кроме трусиков. Я еще достаточно ясно мыслю, чтобы достать презерватив из кармана. И с глухим стоном опускаюсь на кровать вслед за ней.
— Я ждал этого вечность, — говорю я с рычанием и нетерпеливо раздвигаю ее колени. — Не заставляй меня ждать еще дольше.
Кейди хнычет и впивается ногтями в мои мышцы. В попытке притянуть меня как можно ближе к себе. Я прижимаюсь к ее ловящему воздух рту скромным поцелуем. Затем провожу сочными поцелуями дорожку вниз от ложбинки между грудями к ее упругому животу. Когда я добираюсь до ее промежности, она хватает меня за волосы.
— Ты не можешь просто заняться со мной любовью?
Я тихо смеюсь и провожу языком по ее киске.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я сначала немного попробовал тебя на вкус?
Ее слова бессвязны. Но когда я еще раз провожу языком по ее складочкам, Кейди со стоном сдается.
— Даааа.
Сжимая и лаская круговыми движениями языка ее совершенное естество, я жадно поглощаю женщину, которая всегда держала мое сердце в своих маленьких ладошках.
Я чертовски по ней скучал.
Я не могу насытиться ею.
Мне всегда будет ее мало.
— Мне нужно чувствовать тебя, — выдыхаю я, и этим заставляя ее взвизгнуть. — Изнутри.
Я нажимаю пальцем на ее горячее и влажное средоточие. Она испускает звук — слишком эротичный для любого другого, кроме меня. Ее тело сжимает меня так же крепко, как я это помню. И я уже готов кончить на ее простыни.
«Господи, как же я скучал по нам».
— Такая узкая, — радуюсь я и умело нахожу пальцем центр ее наслаждения. В миг, когда я сгибаю палец и слегка скольжу им, Кейди подпрыгивает, как от удара током.
— О, БОЖЕ!
— Вот именно, — мурлычу я у ее киски. Языком я дразню ее клитор, а пальцем массирую точку G до полного забвения. — Кончи мне на палец, Кейди. Как раньше.
Она извивается и мечется на кровати, пока ее оргазм не поглощает ее. Подобно демону, овладевающему своей невинной жертвой. Я еле сдерживаюсь, чтобы не кончить прямо сейчас, вместе с ней. Но я хочу сделать это внутри нее, после того, как, наконец, дам ей освобождение.
Когда Кейди, в конце концов, приходит в себя, я вынимаю палец из нее. Ее тяжелое дыхание — это мой наркотик. И он распаляет меня. Я нетерпеливо разрываю зубами упаковку с презервативом и вынимаю резинку. Мой член очень твёрд. Он жаждет снова оказаться внутри нее.
Нам с Кейди хорошо вместе.
Всегда.
— Я люблю тебя, — уверяю я ее, когда дразню ее щелочку набухшей головкой. — Никогда не забывай об этом. Где бы ты ни была. Что бы ты ни делала. Моя любовь никогда не ослабнет.
— Я знаю.
Ее слова умирают в наполненном наслаждением стоне в тот момент, когда я толкаю каждый толстый дюйм моего члена в ее жаждущее тело. Как только я оказываюсь внутри нее, я издаю стон облегчения. Если бы это зависело от меня, мы бы так и жили. Она и я, связанные.
— Скажи это, Кузнечик, — мурлычу я в ее сладкие губы. Мой голос — всего лишь шепот. Как раз такой, какой она любит. — Скажи мне то, что мне необходимо услышать.
— Я тоже люблю тебя, Йео.
Глава 8
Кейди
Когда-то я прогнала его прочь.
Несмотря на его мольбы.
Несмотря на его слезы.
Несмотря на его почти ярость.
«Прощай, Йео!»
А когда он, блин, заупрямился и почти отказался уходить, я вызвала подкрепление. Боунз и офицер Джо могут быть жестокими, когда нужно. У Йео не было выбора. Кроме как послушать меня.
Теперь он снова у меня в руках.
Снова в моем сердце.
«Больше никаких прощаний, Йео».
Сквозь меня проходит волна возбуждения. От его горячего дыхания на моей обнаженной груди. И любовь с грохотом несется прямо к моему сердцу.
С Йео мой разум спокоен, а душа счастлива. С ним я могу унять все ужасные, отвратительные мысли. Они говорят, что я недостаточно хороша для него.
Но я все равно позволяю ему любить меня.
Как ему хочется.
Обычно.
* * *
Двенадцать лет назад — за год до смерти моей бабушки и до того, как я осталась с домом и со всеми его демонами, — я разорвала нашу связь. Это было самым трудным в моей жизни. Отрывать каждую частичку себя, которой я была связана с ним.
И все же я делала это. Не делай я этого — Йео умер бы в моем доме.
Несчастным.
Грустным.
Сбитым с толку.
Из-за меня он отгородился от семьи и друзей. И это было очень плохо. Из-за этого его семья терпеть меня не могла. И это разрывало меня на части.
Мой глупый, упрямый мальчик заставил меня поверить, что будет следовать моим приказам. И он следовал… вроде как. Он уехал и получил образование. Теперь как-никак доктор. Но вот он вернулся. И это уже не по плану. И все же сейчас — когда я глажу его прямые черные волосы — я счастлива.
Спокойна.
Я на седьмом небе от счастья.
«Почему он просто не забудет меня?»
«Я доставляю слишком много неприятностей ».
Депрессия — часть моей жизни. Она целиком меня поглощает несколько дней подряд. Я часами лежу на кровати, как раньше делала это мама. Прячась от внешнего мира. Скрываясь от своего отражения. Снова и снова прокручивая в голове негативные моменты своей жизни. По мучительному кругу.
Это не то, что я могу с легкостью пережить. Это уничтожает меня.
Но с Йео все это немного слабеет. И мне не хочется вылезать из постели. Это единственное время, когда он со мной. Обнаженный.
Я доставляю слишком много неприятностей.
Моя кожа становится холодной и липкой, когда мои тревожные мысли разбегаются и превращаются в тень. Настоящее сливается с прошлым. И воспоминания, которые я с таким трудом стараюсь забыть, вцепляются в меня и тащат вниз. Все происходит так быстро, что я забываю дышать и, прежде всего, вселить в себя мужество.
* * *
— Ты доставляешь слишком много хлопот, — говорит папочка. Его голос холоден как снег, падающий за окном. И я быстро перевожу на него взгляд. Спокойный снегопад предпочтительней его жестоких слов. Когда я не отвечаю, он впивается в мой подбородок своими жесткими пальцами и резко дергает. Он хочет, чтобы я смотрела прямо на него.
В такие дни папочка очень плохой. На самом деле, я уже и не помню, когда в последний раз он был хорошим. Возможно, на мой седьмой день рождения? Он взял меня в «Молочную Хоббита». И там я получила радужный щербет — мой любимый. А затем мы пошли играть в парк.
Мама в тот день болела.
Я знаю, она была больна.
За ночь до этого папочка избил ее.
— Может, мне следует отправить тебя жить к бабушке? Что ты об этом думаешь? — требовательно спрашивает он. Его голос низкий и ворчливый, как у Бутча. Недавно Бутч чуть не укусил меня за палец. Папочка выглядит так, будто он тоже может меня укусить.