— Я забыла... ты любишь рисовые лепешки, — говорит она и изображает, что уже давится ими.
— Я люблю тебя. Ты очень сладкая.
Кейди обвивает руками мою шею и нежно целует меня.
— Боунз с тобой не согласился бы.
Я запускаю руки под ее платье и скольжу ими вверх. Затем обхватываю ее задницу через трусики и прижимаю к своему паху.
— Боунза здесь нет, поэтому его довод несостоятельный.
— Это хорошо. Он бы съел всю нашу пиццу.
— Я не заказывал «Читос» со вкусом чего-то. Так что думаю, мы в безопасности.
Кейди отстраняется и улыбается. Затем поднимает крышку.
— Наше любимое, — восторженно шепчет она.
Я достаю пару тарелок из шкафа и позволяю ей подать нашу пиццу с пеперони и грибами.
— Что будем пить? — я неторопливо подхожу к холодильнику.
Кейди пожимает плечами.
— Есть пиво?
Я достаю холодную бутылку белого вина.
— Неа, но у нас есть вот это...
Как только мы устраиваемся за столом, Кейди рассказывает о своих планах на остаток недели. Несколько дней занятий на фортепиано. Я планирую уехать на это время, чтобы взглянуть на кое-какую собственность. Возможно, позову с собой моего хорошего приятеля Куша Павана. Если я действительно соберусь осуществить свой план, уделив Кейди должное внимание, то мне понадобится кто-то вроде доктора Павана. Посвящённый в дело доктор. Его отец хочет, чтобы тот вернулся в Мумбаи, но Куш бунтарь, как и я. Вместе мы и впрямь могли бы сделать эту работу.
* * *
— Думаю, ты пытаешься меня напоить, — говорю я после второй бутылки вина.
Кейди забирает у меня пустой бокал и ставит его на журнальный столик. Я издаю стон, когда она садится на меня сверху. Ее губы изгибаются в хитрой улыбке, а мне хочется сорвать с нее трусики до ее следующего вздоха.
— Может быть, мне нравится, когда ты пьян, — ее голос — нежное мурлыканье. Оно заставляет мой член, зажатый между нами, стать твердым.
— Какой у тебя план, Кузнечик?
Кейди пожимает плечами и наклоняется ко мне, пытаясь завладеть моими губами. Пальцами я вцепляюсь в ее бедра, чтобы крепче прижать к себе, пока мы целуемся.
— У меня нет никакого плана.
— Это касается Боунза? Он велел тебе меня напоить? — я отклоняюсь назад и ищу обман в ее глазах.
Проблеск.
Один короткий проблеск — и я уже знаю.
— Это касается Боунза.
У нее дрожит губа, и я дергаю пальцем, чтобы привлечь ее внимание. Когда она ничего не говорит, я протягиваю руку и прижимаю палец к ее мягкой припухшей губе. Она обхватывает своими ладошками мою руку за запястье и, не отрывая от меня взгляда, сжимает мой палец губами. Все ее внимание сконцентрировано на мне. Желанием наполнена каждая ее черта. Внутри нее рождается стон, когда она с упоением сосет мой палец, как сосала бы мой член.
С желанием.
Жадно.
Быстро.
— Кейди...
Она отрывает губы от моего пальца и хмурится.
— Я пыталась тебя подготовить. Боунз хочет поговорить с тобой. Ему не нравится, как все закончилось между вами двумя. С тобой же легче говорить, когда ты пьян.
Схватив ее за бедра, я мягко толкаю ее на диван рядом с собой.
— Со мной становится слишком легко говорить. Ты знаешь, что происходит, когда он... он... — я расстроено вздыхаю. — Все это чертовски сбивает с толку… — проведя ладонью по затылку, я пытаюсь снять стресс, узлом завязавший мне там мышцы. — Я не могу сделать это с ним. Я здесь, с тобой, и я не хочу рисковать.
Казалось, она успокаивается, играя с подолом платья. Но избегает встречаться со мной взглядом. Сквозь пьяный туман в голове начинаю чувствовать ее грусть.
Боунз — ее лучший друг.
Если ему больно, то больно и ей.
А если больно ей, то больно и мне.
— Кейди, — я со стоном хватаю ее за руку и притягиваю к своему рту, чтобы поцеловать. — В последний раз, когда мы с Боунзом «поговорили», все закончилось тем, что он сосал мой член, — я ловлю ее взгляд, чтобы понять ее реакцию.
Ее щеки розовеют, и она улыбается.
— Он счастлив, если ты счастлив. Ты это знаешь.
— Но я хочу сделать счастливой тебя. Да, я люблю его... но по-другому. Я полностью не отрицаю этого, — мой голос хрипловат от эмоций. — Но не так, как я люблю тебя. Ты просишь меня обманывать его. С каждым годом становится все хуже и хуже, малыш. Он падает все ниже и ниже. Как по мне, так я уже сомневаюсь в своей нравственности. Это ужасно. Сейчас я здесь, и мы стремимся к здоровым отношениям. Нельзя допускать Боунза в нашу постель, когда ему вздумается.
Ее губа дрожит, и она кивает.
— Я знаю... но... — Кейди судорожно вздыхает. — Дай ему еще одну ночь близости. Ему нужно чувство завершенности, Йео. Пожалуйста, — выдавливает она, — ты и понятия не имеешь, как сильно ему это нужно, чтобы выжить.
Сжимая челюсти, я отчаянно стараюсь удержать рвущиеся наружу слова. Слова, которые причиняют острую боль. Слова, которые испугают мою красивую Кейденс Маршалл. Они слишком сильны. Слишком яростны. Слишком требовательны, чтобы их произнести.
— Чтобы мы могли двигаться вперед, его выживание не обязательно. На самом деле, он — обуза, — как только эти слова слетают с моего языка, я безумно хочу собрать их и запихать обратно. Пока не подавлюсь ими до смерти.
«Черт. Черт. Черт ».
Она закрывается.
Я ведь точно, черт возьми, знал, что так получится.
Я просто разбил ей сердце.
И в процессе я разбил свое.
Глава 13
Йео
Два года назад…
— Мне нужно увидеть Кейди! — рычу я. Мой голос — это буря ярости и гнева. — Черт возьми, найди ее и приведи ко мне!
Боунз смеется. Чертовски смеется надо мной. Он откупоривает бутылку текилы и пьет прямо из горла. Сделав несколько судорожных глотков, он морщится и смотрит на меня горящими глазами.
— Она не придет. И ты это знаешь.
— ПОТОМУ ЧТО ТЫПРЯЧЕШЬ ЕЕ ОТ МЕНЯ!
Меня шатает. Я проклинаю себя за то, что напился с ним. Я пробуду дома неделю до возвращения в Коннектикут. Я как всегда пришел с надеждой, что Кейди поговорит со мной. Но как обычно, она спряталась. Меня это бесит. И очень сильно.
— Успокойся, Йео. Давай поговорим.
Боунз делает шаг ко мне, но я выставляю вперед ладони.
— Разговоры с тобой всегда заканчиваются плохо.
Его глаза вспыхивают, и он ухмыляется.
— Не помню, чтобы в прошлый раз ты жаловался.
— Это неправильно, — сквозь стиснутые зубы произношу я.
Боунз неторопливо подходит ко мне и пальцами жестко сжимает мою челюсть. Его глаза, когда он смотрит на меня, — темные озера синевы.
— Это не кажется неправильным, Пожиратель котят.
При этих словах я не могу не улыбнуться. И он тут же делает свой ход. Его ладонь скользит вниз по моим джинсам — теперь он может схватить мой твердеющий член через ткань. Я закрываю глаза и думаю о ней. Как всегда. Это несправедливо по отношению к Боунзу, но я ничего не могу с этим поделать.
— Боунз... — моя попытка спорить слаб а и быстро стихает. От его грубости мой член начинает жаждать его. — Мы не можем…
Он смеется.
— На самом деле, можем. Мы можем делать все, что захотим. Ты видишь кого-то, кто может нас остановить? Черт, мы на кухне Агаты. А она не говорит нам «нет». И мы уже не дети, Йео. Никто не диктует нам, что делать. Решаем только мы. А теперь заткнись и дай мне возможность все исправить.
Мои джинсы распахиваются, как только он расстегивает верхнюю пуговицу. Я резко выдыхаю, когда звук молнии эхом разносится по кухне. Как только штаны расстегнуты, его рука ныряет в мои боксеры и хватает мой член.
Звезды.
Гребаные звезды.
Между визитами в Моргантаун я дрочил столько раз, что давно сбился со счета. Я ни разу не изменил своей Кейди. Исключение, когда я кончаю — не от своей руки — Боунз вмешивается и снимает мое сексуальное напряжение. Это неправильно и плохо. Но не думаю, что я смог бы прожить так долго без этого. Кейди прячется от меня. Замораживает мое сердце своим безразличием. И все же... я все еще продолжаю возвращаться за большим. Боунз дает мне то, в чем отказывает Кейди. Это безграничный пи*дец, но я не могу остановиться.
Мои джинсы спадают до лодыжек. И я не могу сдержаться от стона, когда он стаскивает вместе с ними и мои боксеры. Я отказываюсь открывать глаза. Я не могу смотреть на него. Если я сделаю это — у меня закружится голова. Я теряюсь в мыслях, когда его теплый рот скользит по кончику моего члена. Из меня вырывается шипение, и я впиваюсь пальцами в его длинные волосы. Я держу его крепко, но позволяю контролировать скорость, с которой он отсасывает мне.
— Боже…
Его опытные руки гладят мой член и ласкают яйца. И он берет меня глубоко в горло.
«Кейди. Кейди. Кейди », — я думаю только о ней.
Я скучаю по ней.
Господи, как же я по ней скучаю.
— Кейди, — шепчу я. Ей нравится, когда я шепчу. — Вернись ко мне.
Но она не возвращается.
Боунз продолжает сосать мой член, как будто был рожден именно для этого. Я стараюсь не утонуть в отвращении к себе. Я притворяюсь, что это Кейди собирается заставить меня кончить. Всегда Кейди.
— Это неправильно, — реальность пытается вырвать меня из этого восхитительного ощущения. Предвкушения. Мои яйца сжимаются от необходимости кончить.
Боунз — гребаный профессионал в сосании члена.
Он не отвечает, но вместо этого заглатывает мой стержень так глубоко, что его зубы находятся у основания моего члена. Его горло, кажется, вот-вот проглотит меня. Вот когда я теряю весь контроль. Мое освобождение разрывает меня, как лев разрывает кишки зебры. Всхлипывания и наполненные наслаждением стоны льются из меня, как симфония удовлетворения и желания.
— Черт! — рычу я, и моя сперма изливается в него, как Ниагарский водопад. — Черт! — я зол, пьян и чертовски глуп.
Его рот соскальзывает с моего члена. Я украдкой подглядываю. Я ничего не могу поделать. Мерцающие голубые глаза впиваются в меня. С подбородка стекает слюна. Чертовски захватывающее зрелище. Мой большой палец гладит его висок, и я говорю ему глазами то, чего не может сказать мой голос. Не будучи сентиментальным, он вытирает слюни тыльной стороной ладони и засовывает мой член обратно в боксеры. Потом встает и неторопливо идет к шкафу. Я натягиваю джинсы и выпрямляюсь.
— Хочешь «Читос», Пожиратель котят? — спрашивает он, стоя ко мне спиной.
Мое сердце грозит вырваться из груди.
Это все так ужасно.
Такая лажа.
— Боунз, слушай…
Он оборачивается и криво улыбается.
— Я знаю, что ты не гей.
Я качаю головой и провожу пальцами по волосам.
— Ты же знаешь, что я не это имел в виду. Мне плевать на это дерьмо. Я хочу сказать, — ворчу я и вздыхаю, — что мне очень жаль.
Его глаза на мгновение устремляются в пол. Когда он начинает говорить, то старается не встречаться со мной взглядом.
— Кейди так сильно скучает по тебе.
В горле образуется комок.
— Я тоже по ней скучаю.
— Это глупо, что она избегает тебя.
— У нее есть на это свои причины, — возражаю я.
— Это глупые, долбаные причины.
Я сглатываю и подхожу к нему. Мои руки обхватывают его костлявое тело, и я прижимаю его к себе. Боунз обычно не ласковый. Но на этот раз он позволяет мне это. Мы стоим там вместе, крепко обнявшись. Наши сердца громыхают, кажется, целую вечность. А потом появляется Агата, успокаивая мое разбитое сердце словами ободрения.
— В конце концов, она вернется к тебе, Тыковка.
Я знаю это.
В глубине души.
Но от этого боль не становится меньше.
— Надеюсь, что так и будет.
Глава 14
Йео
Наши дни
Она ушла.
Просто встала и оставила меня посреди разговора.
Ну да. Я сказал обидное дерьмо, которое не имел в виду.
Я хотел бы взять свои слова назад.
Но я не могу.
И она ушла.
— Черт, — ворчу я и хватаюсь за волосы. Я тяну их так, что они торчат вверх. — Бл****дь.
Входная дверь со скрипом открывается, и мое сердце воспаряет. Она вернулась! Моя Кейди сильная, и она вернулась. Но как только пришедший появляется из-за угла, я вижу, что это вовсе не Кейди.
— А где Кейди? — спрашивает мама, бросая сумочку на стол.
За ней следом проходит папа и садится в свое кресло.
— Мы поссорились. Я сказал ей то, чего не должен был, — признаюсь я и разочарованно вздыхаю.
Папа мгновенно превращается в слух. Облокотившись, как обычно, на колени, он наклоняется вперед, стараясь быть как можно ближе ко мне.
— Что ты ей сказал?
Я сглатываю и бросаю тревожный взгляд на мать. Ей не все известно. Но она знает достаточно. А после того, как в кафе-мороженом мы столкнулись с Кейди, папа начал сопоставлять факты. Родители считают ее просто чокнутой. Только я один знаю, почему она всегда так себя ведет.
— Я сказал ей, что в выживании Боунза нет необходимости. Что прямо в середине наших отношений нам было бы лучше без него.
Мамины глаза расширились.
— Это было довольно жестоко, Йео.
— Я знаю, — рычу я, — но она... — я замолкаю и встаю. — Неважно. Это не имеет значения. Я собираюсь все уладить с ними обоими.
Папа хмурится. Он смотрит на меня взглядом, который я не могу понять. Что он выражает? Обеспокоенность? Он переживает за меня? Черт, я сам беспокоюсь за себя.
Я думал, что хорошо знаю Кейди... Со всем образованием, которое получил... Со всеми этими ротациями в психиатрическом отделении. Я был уверен, что по возвращении домой у меня будет хватка. Что у меня хватит сил на все это.
Но я так же потерян.
Так же расстроен.
Так же растерян.
Почему я не могу все исправить?
— Мы же еще идем на ужин в пятницу? — спрашивает папа. Его голос мягкий и ласковый, хотя это ему совсем не свойственно. И мне хочется забраться к нему на колени, как я делал всегда, когда был маленьким мальчиком.
— Да, Кейди будет. Но я не уверен, кого смогу заставить прийти. Хотя Агата всегда сдерживает данные мне обещания. Она будет готовить. Но, пожалуйста, — говорю я, глядя на каждого из них. — Пожалуйста, передайте Дину, Барку и всем остальным, что они должны быть готовы выслушать меня. Я не позволю им сжечь Кейди на пресловутом костре, как какую-то ведьму. Обещайте мне, что каждый будет готов слушать. Кейди — это часть меня. Я собираюсь жениться на ней. Она будет частью этой семьи. И если вы все любите меня, то должны полюбить и ее тоже.
Мамины глаза наполняются слезами, и она нежно обнимает меня.
— Конечно.
Я перевожу взгляд на папу, и он кивает мне.
— Спасибо. Семь — это хорошо. Напишите мне, кто придет, и я попрошу Агату приготовить достаточно еды, — говорю я и направляюсь к двери.
* * *
В эту теплую ночь прогулка к дому Кейди была неспешной. Сомневаюсь, что она там будет. Она хочет, чтобы я поговорил с Боунзом? Хорошо, я сделаю это. Я положу конец этим странным отношениям. Она избегала меня все эти годы — вот в чем причина. Боунз будет опустошен. Я точно знаю это. Но верный мне Боунз попытается скрыть это за шутками и оскорблениями. И я должен поставить точку. Даже если это убивает меня. Мне нужна Кейди. На все сто процентов.
Приближаясь к дому, я слышу печальные и мелодичные звуки фортепиано. Они просачиваются из открытого окна гостиной и растворяются в ночи. Иногда музыка Боунза и Кейди поразительно похожа. У нее, как правило, печальнее. А у его — больше тоски. У них настолько разные стили, что трудно поверить, что они оба учились у бабушки Кейди, Рут.
Сегодня вечером, хотя музыка достаточно грустная, я знаю, что это Боунз. В том, как он нажимает на клавиши, есть определенная резкость. Ни в чем не повинные клавиши из слоновой кости вынуждены терпеть оскорбления от его рук.
Вздохнув, я не спеша поднимаюсь по ступенькам и вхожу в дом. Внутри темно. Поэтому я продвигаюсь на звук музыки. Единственное, что освещает гостиную, — это вспышка на суставе Боунза. Он под кайфом. Отлично.
— Боунз.
Его музыка замедлилась, но он не останавливается.
Его игра становится громче.
Более жесткой.
Сердитее.
Подойдя к нему, я кладу руки ему на плечи и разминаю мышцы. Он пытается стряхнуть их. Но я сильнее и больше. Я всегда побеждаю. В конце концов, его музыка замедляется. И он останавливается. Совсем. Его плечи опускаются, и он протяжно вздыхает.
— Ты облажался, Пожиратель котят.
— Я знаю.
Он принимает этот удар, но не предлагает объясниться. И мне кажется странным, что он не пытается давить на меня, как обычно.
— То, что я сказал ей — я не совсем это имел в виду. И ты это знаешь. Я был просто зол и расстроен.
— Ты хочешь, чтобы меня здесь не было. Чтобы были только ты и Кейди. Без меня, зажатого между вами.
«Хочу ли я этого? »
Как я буду чувствовать себя, если мне больше никогда не придется разговаривать с Боунзом? Больным. Опустошенным. Сломленным?
— Конечно, я не хочу этого. Ты всегда был частью ее. Ты мой лучший друг, Боунз. Я не хочу этого дерьма, и ты знаешь это. Я просто пытаюсь найти способ проводить с ней больше времени. Она всегда убегает... а ты нет. Прости, ладно?
Боунз стряхивает мою руку и встает. Когда он собирается уходить, я хватаю его за бицепс. В темноте я не могу разглядеть выражение его лица, но чувствую его ярость. Она грохочет и рассекает темноту как ритуальный нож.
— Она уже сказала мне, чего хочет. Чтобы ты пришел сюда. И что теперь, Йео? Трахнешь меня на прощание, а потом притворишься, что меня не существует? Да, пошел ты, Йео. ПОШЕЛ ТЫ!
Боунз никогда не называет меня по имени. Я по-королевски все испортил. Его рука вырывается из моей хватки, и он мчится наверх. А я иду за ним по пятам. С моих губ не слетает ни слова. Каждое извинение, каждое сожаление, каждое обещание — все они так и просятся наружу. Но я стискиваю зубы, чтобы сдержать их.
Дверь его спальни почти захлопывается. Но я протискиваюсь внутрь, и он не успевает ее запереть. Боунз швыряет мне в лицо рубашку, но я отбрасываю ее. Скрип пружин на его кровати сообщает мне, что его сон — это попытка избавиться от меня. Сорвав с себя рубашку и скинув туфли, я забираюсь в кровать вслед за ним.
В спальне кромешная тьма — он всегда закрывает окна плотными шторами. Но мне не нужно видеть его, чтобы понять, что он сейчас чувствует. Его боль густой пеленой зависает в воздухе. Я подкатываюсь к нему со спины, обнимаю его за талию и прижимаю к своей груди. Он чертовски напряжен, но не отталкивает меня.
Достижение…
Я могу исправить это между нами.
— Мне очень жаль, Боунз, — шепчу я ему в затылок. Его запах мне знаком. Запах, который я так люблю.
— Слова, Пожиратель котят. Всего лишь гребаные слова.
Из меня вырывается рычание, и я кусаю его за голое плечо. Я знаю, чего он хочет. В этом вся дилемма. Когда Кейди исчезает, бросает меня и навязывает Боунза, я не знаю, что правильно, а что нет. Правда в том, что Боунз — мой лучший друг. Я люблю его. Это нехорошо и неправильно, но так и есть.
Я снова кусаю его. На этот раз сильнее. Как будто точно знаю, что это ему нравится. Он хрипит, отчего мой член твердеет. Я облизываю болезненный след от своего укуса, а мои пальцы ползут к соску, на котором, как я знаю, вытатуировано мое имя.
Он сделал это для меня.
Я могу сделать это для него.
Мое нежное прикосновение резко контрастирует с тем, как я достаточно чувствительно покусываю его плечо. Я кружу вокруг его соска, пока он не начинает задыхаться.
— Боунз, — шепчу я ему на ухо. Иногда Боуз любит и шепот. — Почему ты делаешь мою жизнь такой чертовски сложной?
Его смех гортанный. Но, по крайней мере, он смеется.
— Вот почему я тебе нравлюсь, Пожиратель котят. Кроме того, — говорит он, и его голос становится серьезным, — я никогда не оставлял тебя. Так что и ты не бросай меня. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Мы в этом деле вместе. Помнишь то лето, когда тебе исполнилось пятнадцать? Когда Кейди нашла те семейные фотографии?
Мои глаза закрываются, и я предаюсь воспоминаниям вместе с ним.
* * *
— ЧТО ОН СДЕЛАЛ!? — рычу я, и моя грудь вздымается от ярости.
— Он пришел, разгромил ее гребаную комнату, а затем оставил ей записку. В ней он подробно описал все, что хотел сделать с ней. Это было хреново, Пожиратель котят. Он сказал, что снимет с нее одежду и...
— ПЕРЕСТАНЬ!
— Я просто пересказываю произошедшее…
— Боунз, прекрати, — умоляю я. — Я не могу это слышать. Я не хочу это знать.
Его брови хмурятся, когда он смотрит на меня. Потом делает шаг вперед и, сжимая мой бицепс, притягивает меня к себе. Затем шипит мне на ухо:
— Я должен терпеть все это дерьмо двадцать четыре часа в сутки вместе с ней. Норман — гребаный психованный придурок. Почему бы ему просто не оставить ее в покое? Зачем?
Эмоции душат меня. Я пожимаю плечами. Меня удивляет, что Боунз обнимает меня. А я обнимаю его в ответ.
— Что же мне делать? — спрашиваю я его. — Как мне это исправить? Господи, мне нужно это исправить.
Его тело напряжено.
— Если бы я знал, чувак, то был бы гребаным капитаном оперативной группы, возглавляющим эту чертову бригаду. Но я не знаю. Черт, я не знаю, — он проводит пальцами по волосам, а затем тянет их, как будто может вытащить ответы прямо из своего мозга.
— Что думает офицер Джо о появлении здесь Нормана?
— Он ведет себя как обычно. Говорит, что будет следить. Держать Кейди подальше от дерьма, которое ее расстраивает. Норман, кажется, подпитывается ее дискомфортом. Словно у него есть шестое чувство, и он знает, когда она наиболее слаба. Просто, нахрен, появляется и переворачивает весь наш мир
— Что произошло?
— До того, как появился этот ублюдок-извращенец, Кейди чистила шкаф по просьбе ее бабушки Рут. Кейди наткнулась на свою коробку из старого дома. Дома, в котором не было ни тебя, ни меня, ни бабушки Рут. Ни, черт побери, всех остальных. Видимо, найти фотографии улыбающихся родителей из времен, когда они были счастливее, — это кайф. Я удивлен, что Кеннет не появился и не перерезал ей вены. Е*аный мудак.
Ярость расцветает в моей груди при одной только мысли, что бритвенный клинок этого ублюдка может угрожать моей Кейди.
— А где коробка? — я уже несусь вверх по лестнице, и Боунз следует за мной по пятам.
Когда я добираюсь до ее спальни, то прямо на кровати вижу коробку. Ее содержимое разбросано. На снимках, о которых идет речь, высохли капли слез, размазавшие чернила. Не говоря ни слова, я собираю все предметы и запихиваю их обратно в коробку. Боунз мне не помогает. Он забирается на комод и снимает колпачок с одной из помад, которыми бабушка только недавно разрешила пользоваться Кейди. Твердой рукой он пишет записку на зеркале.
НАХ*Й НОРМАНА.
Закрыв коробку крышкой, я прижимаю ее к бедру и иду к нему. Он протягивает мне помаду, и я добавляю послание и от себя.
Я буду защищать тебя от него, Кузнечик. Всегда.
Боунз кивает, когда я возвращаю ему помаду. Затем ниже добавляет.