– Прости, – невольно прошептала Джой портрету, хотя сама не знала, за что извиняется. За то, что недоглядела за Лили? За то, что влюбилась в Иэна? Как несправедливо, подумала она, глядя на фотографию сквозь завесу слез. Первый раз она испытала подобие той тоски, какая терзала Иэна и Лилию.
Она поставила рамку на место и вошла в спальню. Чего ей хотелось, так это распахнуть шкаф Иэна и вдыхать запах его рубашек и свитеров. Ей хотелось рассмотреть содержимое его ящиков, прочитать названия всех книг на полках, упасть на его постель и завернуться в его одеяла. Но она не могла позволить себе ничего подобного. Она боялась, что и без того уже принесла немало бед, и даже быть сейчас в этом доме сродни преступлению. Теперь, когда она начала воспринимать Кейт как настоящего человека, погибшего так рано и трагично, Джой вдруг показалось, что Кейт наблюдает за ее перемещениями по комнатам, за тем, как она предается эгоистичным мечтам, вместо того чтобы исполнить одно‑единственное поручение, данное Иэном.
Нет! Она не станет потакать своим чувствам. Она должна отыскать бумажник и, наверное, прихватить немного еды и запасной свитер, а потом как можно скорее вернуться в больницу.
Бумажник нашелся на прикроватном столике. Джой взяла его, подавив желание раскрыть и заглянуть. Взяла со спинки стула свитер, прошла в ванную, чтобы захватить зубную щетку Иэна. Она зажгла свет и невольно задержала дыхание, увидев туалетные принадлежности Иэна и Лили, в беспорядке разложенные на раковине и столике: щетка для волос Лили, с длинными прядями, запутавшимися в зубцах, лосьон после бритья Иэна, который Джой все‑таки понюхала, не удержавшись, заколки и резинки, зубная нить, флакончик фиолетового лака для ногтей с прилипшими к стенкам блестками, старомодный помазок в кожаном футляре. Эти предметы рассказывали о скрытой от чужих глаз жизни их хозяев, совместной жизни отца и дочери.
«Пусть она поправится», – мысленно взмолилась Джой.
Она взяла зубную щетку и пошла вниз. Наверное, это глупо, решила она. Наверняка в больнице есть зубные щетки. Но она все равно отыскала в кухне полиэтиленовый пакет и аккуратно уложила свитер. Завернула щетку в бумажные полотенца, прихватила пару яблок, жестянку с ореховым ассорти и бутылку апельсинового сока. Огляделась по сторонам, соображая, есть ли что‑то еще, что ему потребуется, но так ничего и не придумала. Джой погасила свет, заперла дверь и, страшно нервничая, осторожно и медленно поехала на пикапе Иэна назад в больницу.
Было почти десять, когда он вышел в комнату для посетителей.
Джой встала и протянула ему пакет.
– Спасибо. Большое спасибо.
– Как она?
К удивлению Джой, Иэн присел рядом с ней.
– Состояние стабильное. Она разговаривает, и все ее фразы вполне осмысленны.
– Это хорошо.
– Так и врачи говорят. Она следит взглядом за пятном света, отстраняется, когда ее пытаются чем‑нибудь уколоть.
– Какая жестокость!
Иэн в первый раз улыбнулся. Откинулся на спинку стула и вздохнул.
– Чем я могу помочь?
– Ничем.
– Мне так жаль, Иэн. Она очень хотела пойти со мной в город.
– Я знаю. Лилия все мне рассказала.
– Не надо было ей разрешать!
– Чего? Пройтись с тобой до города?
– Идти к пруду.
Иэн казался смущенным:
– Но ведь тебя не было рядом с ней, когда это случилось?
– Я была в воде.
– Именно. Лилия сказала, что они с Лили поссорились и Лили поскользнулась на льду. Так все было?
– Да, но…
– Но что?
– Но если бы я не повела ее на пруд, ее бы там попросту не оказалось и она не поскользнулась бы. Кроме того, поссорились они в том числе и из‑за меня.
Иэн покачал головой:
– Послушай, я действительно не хочу разбираться в этом сейчас.
– Я понимаю. Я пойду. Если я могу чем‑то помочь, просто скажи.
– Как ты попадешь домой?
Джой пожала плечами:
– Прогулка пойдет мне на пользу.
– Возьми машину. – Он снова протянул ей ключи.
– А если ты захочешь уехать?
– Я никуда не поеду. Я останусь здесь, с Лили. Если что‑то понадобится, я тебе позвоню.
– Точно? – На самом деле Джой вовсе не прельщала трехмильная прогулка до Стэнвей‑Хауса.
Иэн кивнул.
– Не хочешь, чтобы я кому‑нибудь позвонила? Может, Энгусу?
– Это было бы неплохо.
Иэн вынул из бумажника листок, взял с ближайшего стола ручку и записал номер. Протянул бумажку Джой.
– А твоей сестре?
– Пока не стоит. Подождем, пока станет ясно, как обстоят дела.
– Известно, когда это случится?
– Завтра, – ответил Иэн.
– Ладно. Я привезу тебе кофе и завтрак.
– В этом нет необходимости.
– Нет, есть. Я сойду с ума, если не буду хоть что‑то делать.
– Ну, тогда ладно, – сказал Иэн. – Привози.
Добравшись до Стэнвей‑Хауса, Джой включила телефон, чтобы позвонить Шерон, и оказалось, что Шерон уже оставила ей четыре сообщения.
– Я несколько часов пытаюсь до тебя дозвониться! – прокричала Шерон, подняв трубку.
– Я выключила телефон в больнице – у них там висят таблички, чтобы отключали сотовые, – а включить забыла.
– Как она? Агги недавно звонила Генри. Ты не хочешь, чтобы я приехала?
– Хочу, – ответила Джой и разрыдалась.
Шерон была у нее через двадцать минут, и Джой бросилась в объятия подруги.
– Прости меня, – плакала она. – Я была такой свиньей! Я просто чудовище! Неудивительно, что ты меня ненавидишь.
– Я тебя ненавижу? Кто сказал, что я тебя ненавижу?
– Должна ненавидеть!
Шерон гладила ее по спине и обнимала, пока рыдания не начали затихать. Потом она подвела Джой к обитой ситцем софе леди Маргарет, принесла из шкафчика со стеклянными дверцами два бокала из уотерфордского хрусталя, достала из большой бесформенной сумки бутылку виски «Макаллан» и налила им обеим на пару пальцев.
– Пей, – велела она.
Джой залпом опрокинула скотч. Шерон посмотрела на нее слегка удивленно, однако ничего не сказала. Только налила еще одну порцию.
– Расскажи все, – попросила она.
И вот тут впервые случилось что‑то хорошее. Пока Джой пересказывала все печальные события дня, а Шерон слушала сосредоточенно и сочувственно, расстояние, разделявшее их, начало сокращаться. Оглядываясь потом назад, Джой удивлялась, что же заставило их в тот миг отбросить подальше, словно старую тряпку, всякую зависть, все детские обиды, забыть обо всем, что им не нравилось друг в друге.
Возможно, неподдельность переживаний Джой, которые она не скрывала, ее уязвимость в тот миг, когда она говорила с подругой, уязвимость, которой Шерон не наблюдала почти двадцать лет. Возможно, причина была в близости трагедии, в четком осознании, насколько хрупка жизнь, которой можно лишиться за считаные секунды.
Шерон подбодрила Джой, как никто другой.
– Послушай, дорогая, – сказала она. – Ты ведь не хватала Лили за руку и не орала на нее. Ты не ставила ее ногу на тот лед, ты не тянула и не толкала ее. Никто в целом мире не осмелится винить тебя за то, что случилось.
– Мне не надо было с ним спать. Не надо было знакомиться с ними так близко, когда через пару недель предстоит уехать. Ты была права. Это был чистой воды эгоизм.
– Я была не права, я была самодовольной дурой.
– Ничего подобного!
– Нет, так и есть. Просто… просто я иногда тебе завидую.
– А я завидую тебе, – с удивлением услышала Джой собственные слова.
– Ты до сих пор выглядишь сногсшибательно! Ты появляешься в городе, и Иэн Маккормак тут же падает к твоим ногам! Ты просто не понимаешь – все одинокие женщины в радиусе двадцати пяти миль, да и многие замужние тоже, по уши влюблены в него! А кого выбрал он? Тебя!
– Но у тебя‑то есть муж, который от тебя без ума!
– А у тебя есть карьера и вольная жизнь!
– Вокруг тебя столько любящих людей.
– Они любят не меня, а то, что я для них делаю. Так мне кажется иногда.
– Нет, они любят тебя, – настаивала Джой.
Они немного посидели молча, взволнованные своими признаниями, которые хлынули неожиданно для них самих, словно прорвало дамбу чувств.
– Как бы мне хотелось вернуться назад, – наконец прошептала Джой. – Чтобы мы с тобой вернулись.
– Это невозможно.
– Тогда я хочу начать сначала. Просто перевернуть страницу и двинуться дальше.
– Мы с Генри иногда так и делаем.
– Вы?
– Угу. Меня однажды как будто осенило. Как‑то в пятницу мы ужасно поссорились. Была одна из самых обычных ссор, и я уже сказала себе: все, теперь выходные будут отравлены размышлениями о том, что он сказал, что я ему ответила, в чем я была не права, в чем не прав он. Но мне вовсе этого не хотелось! Ведь я же не собираюсь с ним разводиться! Обычная глупая ссора из‑за какой‑то ерунды, из тех ссор, что попросту неизбежны между супругами.
– И что же ты сделала?
– Я позвонила ему на работу. Я сказала: «Генри, мы можем продолжать в том же духе все выходные, и никто не выйдет победителем, а к понедельнику мы оба будем несчастными и измученными. Или же мы можем признать, что оба вели себя как идиоты, и все исправить. Мы можем перевернуть страницу, забыть о случившемся и провести чудесные выходные. Что скажешь?» Он тут же согласился, пришел домой с тюльпанами и бутылкой вина, и к девяти часам вечера пятницы все было забыто. Я кое‑чему научилась.
– Давай начнем еще раз, – сказала Джой.
– Давай, – отозвалась Шерон.
Глава двадцать восьмая
Она позвонила Энгусу из машины Иэна, перед тем как ехать обратно в Стэнвей‑Хаус. Услышав о несчастье с Лили, Энгус хотел тут же броситься в больницу, но Джой его отговорила.
– Иэн не хочет отходить от Лили, – пояснила она, – а вас в отделение не пустят. Мы там просидели сегодня восемь часов, а с ним виделись только раз, минут на двадцать.
– Но его нельзя оставлять одного. Вы звонили его сестре?
– Он хочет подождать до завтра.
– Господи!
Джой вздохнула. Она слышала по голосу Энгуса, что он в смятении. Наверное, Иэну не будет никакой пользы от того, что Энгус просидит ночь в комнате для посетителей, но, может, тогда полегчает самому Энгусу.
– Послушайте, – сказала Джой, – вы его старый друг. И не мне вам указывать, что делать. Если вам кажется, что надо ехать, пожалуйста, поезжайте. Хуже точно не будет.
– А вы сейчас там?
– Да, но я как раз уезжаю. У меня собака весь день сидит одна. И все остальные уже разъехались по домам.
– Значит, мне лучше подождать до утра? – спросил Энгус на удивление нерешительно.
– Я обещала Иэну привезти завтрак. Мы можем вместе поехать утром.
– Хорошо, – сказал Энгус. – Мне как раз хотелось с вами поговорить.
– Со мной? – На Джой накатила волна тревоги. Неужели и Энгус будет отчитывать ее из‑за Иэна?
– Ну да, с вами, – рассердился Энгус. – С кем еще, если я говорю об этом вам?
Они условились встретиться в четверть восьмого в кафе неподалеку от центра.
Джой сидела за столиком у окна, когда в дверях появился Энгус. Он казался встревоженным и глядел озабоченно – явно провел такую же беспокойную ночь, как и Джой.
– Доброе утро, – проворчал он, садясь рядом.
– Доброе утро.
– Новости есть?
– Нет, но я пока и не жду.
Подошла официантка, заново налила кофе в чашку Джой, поставила чашку перед Энгусом.
– Доброе утро, Сильвия, – сказал Энгус.
– Привет, Энгус, – отозвалась официантка. – Слышала о несчастье с Лили. Знаешь, как она?
Энгус помотал головой:
– Мы как раз туда едем. Не соберешь для Иэна завтрак?
– Конечно, – откликнулась она. – А что будете вы?
– Мне овсянку и тост. А вам, Джой?
– Отличный выбор.
Пока они ждали свой завтрак, Джой пересказала Энгусу все, что случилось накануне. Когда все слова на эту тему оказались исчерпаны, опустели и их тарелки. Поскольку они были еще слишком плохо знакомы, чтобы непринужденно болтать, оставалось только одно – то, о чем хотел поговорить с Джой Энгус.
Джой вздохнула и решилась.
– Я избавлю вас от необходимости говорить это, – начала она.
– Что говорить?
– Что я не имею права на роман с Иэном. Что я… бестактная, грубая американка, которая не понимает…
Энгус прервал ее:
– Значит, роман все‑таки случился?
Джой съежилась на стуле:
– Н‑ну да. Почти. Хотя сейчас я уже не уверена.
– И вы думаете, что я этого не одобрю?
– У‑угу.
– Но почему вам так кажется?
– Потому что все остальные не одобряют. То есть не совсем все. Лили не против. И Агги, леди Говард.
– И надо полагать, Иэн. – Энгус улыбнулся, демонстрируя очаровательно неровные зубы.
Джой покачала головой.
– Но я ничего такого говорить не собирался.
– Нет?
– Вообще‑то, я хотел дать несколько советов.
– О чем?
– Вам известно, что он потерял жену?
– Об этом я знаю все. Я тут успела обзавестись друзьями, а с Шерон Говард мы вместе росли. Мне все рассказали в подробностях.
– Значит, вам известно, что этот парень не встречался с девушками с того дня, как погибла Кейт.
– Известно.
– Отлично, значит, вас уже предостерегли. Здесь имеется множество сложных моментов, и это первый из них.
– Какие еще?
– Он кое в кого влюбился, Джой, это было очевидно с самого первого дня. Он вспыхнул, как фейерверк.
– Неужели?
– Ну да, насколько он это умеет. Мы, шотландцы, обычно держим чувства при себе. Может быть, вы и не заметили, зато мне все было ясно.
Джой улыбнулась, пытаясь справиться с внезапно навернувшимися слезами. Какое счастье, что Энгус не собирается отчитывать ее. Пара слезинок все‑таки покатилась по щекам.
– О господи, – пробормотал Энгус. – Вот потому‑то лично я не женат! Потому что лучше всего у меня получается расстраивать женщин.
Джой промокнула глаза тонкими бумажными салфетками:
– Я просто не знаю, что делать, Энгус. Я скоро уезжаю, то есть я еще не раз вернусь, по крайней мере, буду возвращаться, пока не откроется для публики Стэнвей‑Хаус, но ведь это не то же самое, что жить здесь постоянно.
– А вы хотели бы? Это возможно?
– Я не знаю. Я всю жизнь живу в Нью‑Йорке. Но я не представляю, чтобы они переехали туда.
Джой с самого начала знала об этом препятствии, знала, что в какой‑то момент придется принимать решение. И вот на горизонте уже маячило возвращение в Нью‑Йорк. Тот миг, которого она ждала со страхом, приближался.
– Ну так пусть все идет само собой, – сказал Энгус. – Вообще ничего не предпринимайте. Посмотрите, как будут разворачиваться события. И самое главное, не торопите их. Приготовьтесь к долгой игре, Джой. Потому что за одну партию вы ничего не выиграете. А вот в долгой игре все может быть.
Джой несколько секунд молчала. Подошла официантка с бумажным пакетом, в котором лежал завтрак для Иэна. Энгус настоял на том, чтобы оплатить счет. Когда он выкладывал на стол купюры, Джой накрыла его руку своей. Энгус поднял глаза.
Не успела она как следует подумать, как уже высказала вслух терзавший ее вопрос:
– Вы его старинный друг, Энгус. Как вам кажется, я могу сделать его счастливым?
– Джой, я же не гадалка. Но, судя по всему, еще пару дней назад вам удавалось.
Джой с облегчением отметила, что сегодняшняя дежурная медсестра миловидная, доброжелательная и бодрая.
– Мы принесли завтрак для Иэна Маккормака, – сказала Джой. – Он здесь со своей дочерью, Лили. Вы не могли бы ему передать? – Джой протянула через стойку пакет.
– А девочку перевели на верхний этаж.
– Правда?
Медсестра кивнула:
– Вы можете подняться, если хотите.
– Она все еще на интенсивной терапии?
Медсестра справилась с журналом на столе:
– Пока да. Но там тоже имеется комната для посетителей, третья западная.
Они в молчании поднялись на лифте, угрюмые, подошли к стойке дежурной сестры отделения интенсивной терапии. Спустя пару минут одна из медсестер привела Иэна в комнату для посетителей. Джой с Энгусом внимательно всматривались в него, надеясь прочитать по лицу, как себя чувствует Лили. Но ничего прочитать им не удалось. Он выглядел усталым, озабоченным, каким‑то взъерошенным, примерно так же он выглядел и накануне вечером.
При виде них он помрачнел, и Джой с Энгусом оба испугались худшего.
– Пойдем сядем, – сказала Джой. – Мы принесли тебе еду.
Энгус обнял друга за плечи и подвел к стулу. Джой сняла крышку со стакана кофе и протянула ему.
– Спасибо, – сказал Иэн, делая глоток. – Большое вам спасибо.
– Как она? – спросила Джой.
– Она сейчас внизу, ей делают МРТ. Ночь она провела спокойно, и это хорошо, но ее накачали кучей лекарств. Сейчас врачи смотрят, нет ли кровоизлияния.
– Господь наш небесный, – пробормотал Энгус.
Иэн сурово кивнул, затем взглянул на часы:
– Ее забрали в шесть утра. Сказали, это займет…
К ним шел врач в белом халате и колпаке. Джой с Энгусом заметили его раньше Иэна, и Энгус невольно поднялся с места. Иэн проследил за его взглядом, и все они напряглись, ожидая самого страшного.
– Отличные новости! – сказал доктор. – Никакого намека на кровоизлияние.
– Слава богу! – воскликнул Иэн и тяжело задышал. – Значит, она… ее…
– У нее чертовски болит голова, вот и все. И еще у нее шрам в пять дюймов, что тоже не радует. Но в целом все хорошо. Мы подержим ее здесь пару дней, просто понаблюдаем, но если все и дальше пойдет хорошо – а я думаю, что так и будет, – к концу недели ваша дочка уже отправится домой.
– О боже, – сказал Иэн. – Не знаю, как вас благодарить, доктор. – Иэн говорил едва ли не шепотом. Казалось, ему приходится собирать все оставшиеся силы, чтобы не рухнуть.
– Я всего лишь сидел за аппаратом и смотрел снимки, – улыбаясь, ответил врач. – Но я охотно принимаю ваши благодарности.
Лили вернулась домой в четверг. Голова у нее была замотана марлевым тюрбаном, передвигалась она еле‑еле, но она была жива, она медленно поправлялась, и она снова была дома. Джой приняла волевое решение отложить начало работ на две недели. Она никому не позволит колотить, громыхать и сверлить, пока Лили лежит в постели, пытаясь прийти в себя. Через пару недель, сказал доктор, она уже сможет вернуться в школу, но пока что ей необходима тишина и покой. Массимо даже обрадовался изменениям в графике – первые недели реконструкции Стэнвей‑Хауса совпадали у него с двумя другими большими проектами, а теперь он спокойно доделает предыдущую работу, после чего полностью посвятит себя первому, самому важному, этапу реконструкции.
Джой почти все время думала об Иэне и Лили. Она проводила дни, пытаясь сосредоточиться на работе, которую требовалось завершить до возвращения в Нью‑Йорк, но каждое утро надеялась, что Иэн постучит в ее дверь, предложит навестить Лили или же пригласит на кофе или бокал вина. Но он так и не пришел. Она видела, как приезжает и уезжает Лилия и еще одна женщина, вероятно сестра Иэна. Джой приносила сладости и фрукты, свежие цветы и журналы, подсовывала под дверь записки, предлагая посидеть с Лили, если Иэну нужен выходной, или почитать Лили, если ей наскучит телевизор, однако ответ, пусть и молчаливый, был красноречивым и ясным. Иэн не готов снова впустить ее в свою жизнь и жизнь Лили.
Со времени несчастного случая Джой не появлялась на пруду и не виделась с дамами. Наперекор здравому смыслу, Джой надеялась, что Лили поправится и захочет сходить с ней на пруд уже в субботу, в ее последний день в Англии, но этому вряд ли суждено случиться. Еще задолго до несчастья дамы задумали сюрприз для Лилии. Иэн с Лили тоже были приглашены, они собирались присутствовать, однако из‑за событий последней недели о торжестве как‑то забылось.
– Не лучше ли его перенести? – предложила Джой, когда Агги зашла к ней, чтобы напомнить. – Устроите праздник, когда Иэн с Лили смогут прийти.
– Никак нельзя. Подарок большой, и его доставят по расписанию.
– Что это?
– Я нема как могила.
Теперь, когда Джой вспоминала пруд, у нее перед глазами всплывали ужасные картины: безжизненное тело Лили, которая, словно Офелия, плавает в воде, Лили, которую кладут на носилки. От одной мысли снова пойти туда Джой делалось дурно. Боялась она и встречи с Лилией. Но сам пруд был таким чудесным, таким волшебным, вплоть до последнего трагического события. Она не хочет, чтобы в памяти пруд сохранился как место несчастного случая, она хочет помнить ту радость и счастье, какие испытала: восторг от купания в ледяной воде, легкость в голове от «какао по‑русски» Галы, дружелюбную атмосферу дня рождения Мег, вязание и чаепития, споры и смех.
Она должна пойти туда, даже если ей придется встретиться с Лилией. И она должна пойти туда без Лили.
Джой подошла как раз тогда, когда два дюжих грузчика двинулись по тропинке к пруду, неся какой‑то огромный ящик. Она пошла за ними на берег, где уже ждали Агги, Гала, Мег, Вив и Лилия. Лилия смотрела на все с недоумением. Остальных же так и распирало, словно детишек на именинах, которые ждут не дождутся, когда будет можно крикнуть: «Сюрприз!»
Грузчики опустили ящик на землю.
– Куда лучше поставить? – спросил один из них.
– Вот сюда, – сказала Гала, указывая на ровное место на берегу.
– Но ставить на землю нельзя, – авторитетно произнес второй грузчик. – Нужно как следует закрепить.
– Это мы знаем, – сказала Мег. – Это уже этап номер два.
– Оставьте все в ящике, – велела грузчикам Вив.
– Вы не хотите, чтобы мы распаковали? – удивился первый.
– Нет! – крикнули дамы хором.
Грузчики с недоумением покачали головами, но перенесли ящик на то место, которое им показали, и опустили на землю. Агги расписалась в бумагах, после чего грузчики затопали через лес обратно.
– Что, черт возьми, происходит? – спросила Лилия. Она старательно избегала смотреть в глаза Джой, но хоть не пыталась ее оскорбить.
– Речь скажет Мег, – объявила Вив.
– Это еще что за новости? – возмутилась Гала.
Солнце клонилось к закату, заливая землю и воду мягким коралловым светом.
– Лилия, – начала Мег. – У нас для тебя есть подарок. Мы уже давно собирались его сделать.
Лилия смущенно поглядела по сторонам. Джой перехватила ее взгляд и робко улыбнулась. Лилия секунду смотрела ей в глаза, затем вежливо кивнула и перевела взгляд на ящик.
Мег справилась с бумажкой, на которой были набросаны тезисы. Она откашлялась и начала торжественно и взволнованно:
– Когда‑то мы называли себя «потерянными девчонками».
Она выдержала паузу и обернулась к Джой:
– Я как раз писала тогда книгу о Барри и братьях Ллевелин Дэвис. О том, что они вполне могли послужить прообразами «потерянных мальчишек» из «Питера Пэна». Однажды мы выпили много вина, и Гала… по‑моему, это была Гала…
– Это была я, – перебила Вив.
– Да, это была Вив, – подтвердила Гала.
Мег продолжала:
– И Вив сказала: «Что ты возишься с этой ерундой, Мег? Написала бы лучше книжку о нас! И назвала бы ее „Потерянные девчонки“!»
Джой поглядела на дам, которые кивали и улыбались, вспоминая.
– Наверное, вам, Джой, будет сложно поверить, но все мы когда‑то терялись. Иногда на месяцы. Иногда – на годы.
Дамы притихли и посерьезнели, а затем, залитые изумительным розовым светом закатного солнца, взялись за руки.
– Гала потерялась первой. В Освенциме, – продолжала Мег. – Агги по‑настоящему потерялась, оставшись без Роберта. Вив терялась пару раз в больнице, когда заболела раком, а я терялась без счету, и это просто чудо, что я до сих пор здесь. И должна сказать, меня не было бы без всех вас. – Голос Мег дрогнул, а когда Джой поглядела на женщин, оказалось, что у всех на глазах блестят слезы. – Я чувствую это нутром. Я уверена в этом, как ни в чем другом в этой жизни.
Мег замолкла, чтобы собраться с духом. Агги шагнула к ней и похлопала подругу по спине. Мег засопела, сделала глубокий вдох и попыталась продолжить:
– И ты, наша дорогая Лилия, тоже потерялась давным‑давно, и все мы чувствуем это, и ты сама это чувствуешь. Но ты никогда – ни на секунду! – не оставалась одна. И сейчас ты не одна, и до тех пор, пока мы живы, мы всегда будем рядом с тобой. Мечтая, чтобы та Лилия, какую мы знаем и любим, снова вернулась к нам. Потому что у нас, «потерянных девчонок», есть свой остров Нетинебудет, и он здесь.
Все они подняли глаза и поглядели на пруд в лучах заката, как будто нарисованный безумным художником на блекло‑сером холсте. Мег снова перевела взгляд на свою бумажку и продолжила:
– «Если вы чуть‑чуть прикроете глаза и при этом вам повезет, – писал наш любимый Барри, – тогда вы увидите большое пространство, заполненное водой серого и голубоватого оттенка. Теперь, если вы зажмуритесь, эта вода примет очертания и засветится разными красками. Если вы зажмуритесь еще сильней, то она заполыхает красным огнем»[19]. Я уверена, что он писал про наш пруд. Потому что нам как раз повезло. У нас есть мы.
Мег кивнула Гале и Вив. Они вышли вперед и сняли с ящика крышку, затем развязали ремни, которые стягивали боковые стенки. Убрали бортики, открывая взглядам чудесную резную скамью.
– Какая красота! – воскликнула Лилия.
– Это в честь Кейт, – негромко пояснила Агги.
Рыдание сорвалось у Лилии с губ, когда она медленно подошла к скамье и провела рукой по спинке.
– Там есть надпись, – сказала Мег. – Джой, вы не прочтете?
– Она единственная из нас, кому для этого не нужны очки, – хмыкнула Гала.
Джой медленно подошла и всмотрелась в медную табличку. Затем прочла:
Господь наделил нас памятью,
чтобы розы были с нами и в декабре.
Дж. М. Барри
Памяти