Шпеер. Нет.
Кребс. Все это есть только в его воображении! Не в действительности.
К Кребсу подходит посыльный.
Кребс (читает. Взволнованно Йодлю). Русские танки обнаружены в часе хода от генштаба сухопутных войск. Что будем делать?
Йодль (сухо). Если вы вовремя вернетесь, то как раз успеете попасть в русский плен.
Кребс. Но это же безумие. Верховное командование вермахта! Со всем, что там находится. Мозг вермахта. Если русские займут его!.. Это же преступное легкомыслие… (Испуганно оглядывается, вытирает пот, для надежности оглядывается еще раз, говорит спокойнее). Н‑да, я больше ничего не понимаю…
Кейтель (подходит). Фюрер знает, чего он хочет! У него сверхчеловеческая проницательность.
Кребс (который только что налил себе полбокала шнапса и ставит бутылку на стол, снова берет ее, доливает бокал дополна, залпом выпивает, произносит обреченно). Конечно.
Во дворе рейхсканцелярии выстроено отделение гитлерюгенда из фольксштурма (народного ополчения). Старый полковник, Гитлер, Бургдорф, Борман и другие. Гитлер несколько минут беседует с Борманом.
Бургдорф (полковнику). Но как они у вас выглядят! Разве вы не получили приказ одеть их прилично?
Полковник. Они одеты во все новое, господин генерал!
Бургдорф. Я не про это! Размер! Мальчики выглядят пугалами. Мундиры им велики.
Полковник. Так точно, господин генерал.
Бургдорф (злится на старого дурака). А почему вы не дали им размеры поменьше?
Полковник (спокойно). Это – самые маленькие, какие бывают. Портнихи вермахта, очевидно, не ожидали, что дети станут воевать.
Бургдорф (резко, шепотом). Что это значит? Вы с ума сошли? (Оглядывается, видит подходящего к ним Гитлера.) Подавайте команду!
Полковник. Смирно! Равнение направо!
Бургдорф (Гитлеру). Вот этот кинулся с фауст‑патроном на русский танк и подбил его… (Показывает на Рихарда.)
Гитлер. Молодец. Имя.
Рихард. Рихард Бруннер.
Гитлер. Из Берлина?
Рихард. Яволь, мой фюрер.
Гитлер. И родился здесь?
Рихард. На Иерусалимской улице, мой фюрер.
Гитлер. Где?
Рихард. На Иерусалимской улице, мой фюрер.
Гитлер (Борману). Это что такое? Улица действительно до сих пор так называется? Это же еврейское название.
Борман. Я немедленно все проконтролирую, мой фюрер.
Гитлер. Неслыханно! Немедленно изменить. У нас ведь достаточно мертвых героев, чьими именами можно назвать улицу.
Бургдорф. Да, достаточно.
Гитлер (прикрепляя Рихарду Железный крест, замечает, что тот истекает кровью). Амбулаторно лечить в госпитале в бункере. Когда сможет ходить – три дня отпуска. (Бургдорфу.) Оформите все бумаги. Что с остальными?
Бургдорф. Железные кресты второй степени.
Гитлер (идет вдоль шеренги. Пожимает руки. Отступает). Солдаты! Немецкие мужчины! Я горжусь вами. Выполняйте и впредь ваш долг – и мы разобьем азиатские орды у ворот Берлина, мы устроим кровавую баню, какой еще не знала история. За каждого погибшего немецкого солдата мы отомстим десятикратно, стократно. Держитесь! Сражайтесь! Мы победим. Это обещаю вам я, ваш фюрер. А теперь возвращайтесь на фронт. Когда фатерланд в опасности, каждый должен быть готов с радостью отдать свою жизнь. Фатерланд должен жить, даже если мы погибнем. Зигхайль!
Мальчики. Зигхайль!
Вздымается язык пламени. Обваливается кусок стены. Гитлер смотрит наверх. Быстро идет к входу в бункер 3.
Генералы уходят.
Йодль (на ходу Кребсу). Позвоните в штаб, прежде чем уедете. Может, вам ответят уже по‑русски.
Кребс. Бросьте шутить. И так тошно. Вы знаете, какой у нас резерв для защиты генштаба? Один эскадрон. Двести пятьдесят человек. А знаете, сколько русских танков обнаружено под Шпрембергом? Больше трехсот. На каждого человека из эскадрона по танку.
Йодль. А что эскадрон?
Кребс. Наступает, как вы знаете…
Йодль (с горечью). Да, и эту армию обзывают трусливой.
Кребс. Теперь СС покажет нам, как надо воевать.
Йодль. Штайнер – никто не знает, где он, какие силы у него, какие у противника. Боже милостивый, если бы Фридрих, которого нам так часто цитируют, видел эту войну, он бы вертелся в гробу, как пропеллер.
Гитлер, Ева Браун, Франц, Карола, Бургдорф и другие. Франц и Карола одеты для свадьбы. Служащий бюро бракосочетаний. На вопрос: «Происхождение арийское?» Франц и Карола отвечают: «Да»; на вопрос: «А вы, господин Штольц, берете Каролу в жены?» – «Да» и т. д.
Служащий. Распишитесь здесь.
Франц, Карола, затем Гитлер и Ева Браун расписываются. Гитлер и Ева Браун поздравляют молодоженов. Франц и Карола смущены.
Карола. И большое спасибо за прекрасное платье.
Ева Браун кивает. Бургдорф вручает подарок: «Майн кампф». Франц и Карола уходят, Бургдорф за ними.
Гитлер (Еве). Малышка, ты плачешь?
Ева. Нет. (Вытирает глаза.)
Гитлер (берет ее за руку). Почему?
Ева. Это иногда случается с молодыми девушками, когда они видят свадьбу.
Гитлер (некоторое время смотрит на нее). Детка, фюрер великого рейха не может быть женат, – ты ведь знаешь это?
Ева кивает.
Гитлер. Это невозможно. У фюрера не может быть семьи. Германия – его семья.
Ева (кивает). И все женщины Германии были бы разочарованы, если бы ты женился.
Гитлер (серьезно, нежно). Ты понимаешь меня, малышка. Вот поэтому ты и подруга величайшего из немцев. Это тоже немало, верно?
Ева (улыбаясь, глядя на него сияющими глазами). Это всё…
Гитлер (тоже улыбается). Ты бы хотела поехать в Баварию, детка?
Ева (отрицательно качает головой). Я же приехала из Баварии к тебе.
Гитлер. Это хорошо. Скоро мы снова освободим всю Германию, детка. Русские думают, что окружили нас, а мои фельдмаршалы и генералы – старомодные идиоты, они не знают, что существует новая, смелая стратегия. Это только они во всем виноваты, детка, без них мы бы давно победили.
Ева. Я знаю. И у тебя нет никого, кому ты мог бы доверять? Кто тебя понимает?
Гитлер. Никого, детка. Они все бездарны, глупы или высокомерны. Я все должен делать сам. И исправлять их ошибки. Но теперь все будет по‑другому. Вот в этот самый момент происходит великий перелом. СС разорвет клещи русских. Штайнер получил мой приказ наступать. Великий перелом близок, детка.
Мальчики из гитлерюгенда, полковник, Бургдорф.
Бургдорф (полковнику). Тактическая передислокация делает ваше возвращение к прежнему месту службы нецелесообразным. Ваша группа нужна в Берлине. Отправляйтесь к гауптфюреру СС Швайницу на станцию метро «Шпиттельмаркт». Вы приданы временному боевому формированию.
Полковник (смотрит на мальчиков). Временному боевому формированию?
Бургдорф. Вы правильно расслышали.
Полковник (после паузы). Яволь, господин генерал. (Слегка щелкает каблуками.)
Бургдорф. Я требую отдать честь, как это принято в вермахте, с немецким приветствием, господин полковник.
Полковник поднимает руку. «Хайль Гитлер», – произносит он без энтузиазма. «Хайль Гитлер», – кричат мальчики.
«Идите», – говорит Бургдорф.
Они уходят.
Первый мальчик. Вот значит, каков фюрер. Я думал, он выше.
Второй. Ребята, фюрер пожал нам руки! Это ж надо!
Первый. Я думал, рукопожатие у него тоже сильнее.
Второй. Ну, приятель! Если бы ты пожал столько рук, сколько фюрер, ты бы тоже начал себя щадить. Куда мы идем, господин полковник? Разве не назад, на фронт?
Полковник. На фронт.
Второй. Но мы же остались в Берлине.
Полковник. Да.
Второй. Разве фронт уже в Берлине?
Полковник. Фронт везде. Ты этого еще не понял?
Рихард один выбегает из бункера. Пост СС.
Постовой. А вот и еще один! Куда собрался? В детский сад?
Рихард. На фронт! А вы?
Постовой. Попридержи язык, сопляк. Ты откуда?
Рихард. С фронта! А вы?
Постовой. Сейчас ты у меня получишь, да так, что к стенке прилипнешь. Документы!
Рихард протягивает ему отпускное свидетельство, он только что перевязан.
Постовой. Что у тебя с рукой? Комар укусил?
Рихард. Ошпарил гороховым супом в столовой в бункере. Тяжелое ранение в бою. Награжден за него! (Показывает Железный крест.)
Второй постовой. Что ты разговариваешь с этим молокососом?
Рихард (выходит). Пошли со мной! Но там стреляют!
Рихард бежит домой. Воздушный налет закончился. Удобный момент, чтобы показать жителей Берлина. Длинные очереди перед разрушенными магазинами.
Кто‑то в очереди. Вот это был налет, правда?
Второй (кивает). Кто еще жив, тот и виноват!
Рихард приходит домой. Из квартиры валит дым. Он вбегает. Кухня разбомблена. Вокруг валяется разбитая мебель.
Рихард (кричит). Мама! Мама!
Ютта (серьезная, молодая, лицо слишком серьезно для ее возраста, входит в комнату). Рихард!
Рихард. Где мама? Что случилось?
Ютта. Ты же видишь – половина дома!
Рихард. А что с мамой?
Ютта. Она на станции метро «Шпиттельмаркт».
Рихард. Ранена?
Ютта. Нет. Там твой брат. Йозеф. Он ранен.
Рихард. А мать с ним? Ее тут не было, когда упала бомба? (Со страхом.) Ты не врешь, Ютта?
Ютта (смотрит на него своими серьезными глазами). Врать… Идем…
Они идут в квартиру Ютты, этажом ниже. Отец Ютты сидит у постели своей жены. У него Рыцарский крест. Ютта останавливается в дверях. Бринкман поднимает глаза.
Ютта. Отец приехал сегодня. У него два дня отпуска.
Бринкман. Кто это? Ты, Рихард?
Рихард подходит ближе.
Бринкман. Ты уже солдат? Сколько тебе лет?
Рихард. Скоро шестнадцать…
Бринкман. О Господи…
Рихард. Я не самый младший. У нас есть и четырнадцатилетние.
Бринкман кивает. Рихард стоит, Бринкман смотрит на его Железный крест.
Рихард. Фюрер сам мне его вручил. Конечно, это не Рыцарский крест. (С восхищением смотрит на Бринкмана.)
Бринкман кивает. Снова поворачивается к жене. Ютта делает знак Рихарду. Они на цыпочках выходят.
Ютта. Мама умирает, поэтому отец здесь. Врач сказал, не больше нескольких дней.
Рихард. Она ранена?
Ютта. Нет.
Рихард. Отчего же она тогда умирает? (Он вырос в военное время, знает только про смерть от ран.)
Ютта. Умирают и от болезней, Рихард!
Рихард. Да. На войне об этом совсем забываешь. Что с ней?
Ютта. Рак. А что у тебя с рукой?
Рихард. Я ранен, поэтому получил отпуск. Хочу найти мать. Я вернусь, Ютта.
Ютта кивает, беззвучно плачет.
Рихард. Не плачь.
Ютта. Я не плачу…
* * *
Гитлер (разговаривает по телефону с Коллером). Генерал Коллер, рейхсмаршал содержал в своем имении в Каринхалле личную армию. Немедленно передайте ее в распоряжение генерала Штайнера.
Коллер (у телефона, монтаж, одновременно видно и Гитлера, обе головы повернуты друг к другу). Мой фюрер, в Каринхалле нет личной армии. Там была только дивизия «Герман Геринг».
Гитлер. Это – личная армия. Немедленно используйте ее.
Коллер. Она давно используется, вся, кроме одного батальона.
Гитлер. Этот батальон должен быть незамедлительно передан обергруппенфюреру [9]СС Штайнеру. (Вешает трубку.)
Коллер (остается на экране). Кто он такой, этот Штайнер, что за чудо? (Адъютанту.) Соедините меня со штабом. Кребс? Что там с этим Штайнером? Где он находится? Мы не знаем, где его искать. Вы тоже?
Неожиданно возникает голос Гитлер а. Снова появляется его лицо.
Гитлер. Генерал Коллер, вы что, сомневаетесь в моем приказе? Я приказал вам немедленно передать Штайнеру все военные силы люфтваффе северного фронта, которые можно использовать на земле. Это сделано?
Коллер. Так точно.
Гитлер. Каждый командир, который задержал или задерживает в резерве людей, в течение пяти часов расплатится своей жизнью. Вы отвечаете за это головой.
Гитлер кладет трубку. Его голова исчезает.
Коллер (бормочет). Это не ведение войны. Это разгадывание загадок!
Рихард перед станцией метро «Шпиттельмаркт». Сбегает по лестнице. Раненые, медсестры, врачи в госпитале «Скорой помощи», операции, чадящие свечи, [10]мертвые, ведро с ампутированными кровавыми ногами, руками, – ад, и в темноте не видно, где он кончается.
Рихард бежит, ищет, всматривается, где‑то находит знакомую женщину, спрашивает, она показывает рукой – дальше, наконец находит мать. Она сидит рядом с раненым. [11]
Мать. Рихард. (Обнимает его.) Теперь вы оба со мной. Что у тебя с рукой?
Рихард. Ничего. А что с Йозефом? Что с тобой?
Мать. Его нога…
Рихард. Осколок?
Йозеф (спокойно). Ампутировали. Обе.
Рихард (помолчав). Теперь делают хорошие протезы, Йозеф. В бункере фюрера есть один майор с ампутированной ногой, так никто и не замечает этого.
Йозеф. Вот как? И майор тоже?
Рихард. Ну, он, конечно, знает.
Мать. Лишь бы вы были живы! Теперь вы оба со мной! Я вас больше не отпущу.
Рихард. Мне назад только послезавтра. У меня отпуск. Я лечусь в госпитале в бункере фюрера.
Мать. Что у тебя с рукой, Рихард?
Рихард. Сквозное ранение. Ничего особенного. Кости не задеты.
Йозеф. А это? (Показывает на Железный крест.)
Рихард (гордо). Я подбил танк.
Йозеф. Горд, да? Можешь взять еще и мой, если хочешь.
Рихард (смотрит на него). К чему ты это сказал, Йозеф? Ты ведь так не думаешь?
Йозеф. Правда? Я так не думаю?
Мать. Перестаньте! (Рихарду.) Долго тебя не было. Откуда ты?
Рихард. Нас отправили на фронт. На реку Гавель, против русских. Мама, в нашу квартиру попала бомба, ты знаешь? Ты туда вернешься?
Мать. Нет. Я останусь здесь. Мне разрешили остаться с Йозефом.
Рихард. Это все – госпиталь?
Мать. Да, и огромный. Для раненых, которые не… (подыскивает слова), которым нужен постельный режим. Все проходы заставлены. Здесь еще и те, кого разбомбили, женщины, дети, старики.
Рихард (осматривается). Здесь наверняка безопаснее, чем дома.
Мать. Да. Оставайся здесь! Пусть тебя здесь лечат.
Рихард. Меня лечат в госпитале фюрера.
Мать. Ты там в безопасности?
Рихард. Но, мама, это – самое безопасное место во всей Германии! Пятнадцать метров бетона. Совершенно безопасно.
Йозеф. Понятно, там же фюрер!
Рихард. Фюрер должен находиться в безопасности. Это в любой войне так.
Йозеф. Да, поэтому‑то все время и бывают войны.
Мать. Йозеф… Перестань. Радуйтесь, что вы вместе.
Рихард. Фюрер не хотел войны.
Йозеф. Но он ее начал. И он ее проиграл!
Рихард. Что?
Мать. Йозеф, ради Бога, тише! (Испуганно оглядывается.)
Йозеф. Он ее проиграл. Это все знают. Посмотри вокруг себя. Разве так выглядит выигранная после пяти лет сражений война?
Рихард. Фюрер не верит, что война проиграна.
Йозеф. Он не хочет верить.
Рихард. Но у него еще есть секретное оружие.
Йозеф. Где? Каждый день мы теряем по кусочку Германии. Скоро останется один Берлин. А где здесь оружейное производство? На луне? (Спокойнее.) Война проиграна уже в Сталинграде. Уже тогда, когда американцы пересекли Рейн. Уже много месяцев тому назад.
Рихард. Нет. До тех пор пока мы дорожим нашей честью, ничто не потеряно.
Йозеф (спокойно). Глупый мальчишка! Что ты повторяешь чужие слова? Честь! Да что ты об этом знаешь! Ты отравлен громкими фразами. Да и как могло быть иначе. Значит, нужна честь, чтобы продолжать вести проигранную войну? А ты знаешь, что это такое? Убийство. Убийство невинных. А ты знаешь, для чего надо продолжать эту войну? Чтобы люди, которые навлекли эту беду на Германию, оставались у власти еще несколько недель. И ни для чего больше. Для этого я потерял обе ноги! Для этого здесь повсюду лежат изувеченные тела! Для этого десятки тысяч сыновей, отцов, жен, детей умирают под гранатами и бомбами! Не за Германию, слышишь, дурак несчастный! Германия гибнет, чтобы Геббельс мог врать немножко дольше. Чтобы Гиммлер мог повесить больше людей, которые не верят в победу. Вот для чего!
Мать. Он бредит! У него жар! Йозеф, замолчи! Это из‑за его ног! Йозеф, прошу тебя, замолчи!
Йозеф (очень нежно). Да, мама, я уже успокоился. Не плачь. Я больше ничего не скажу.
Рихард (побледнел, очень серьезно). Это неправда.
Йозеф (тихо). Иди, донеси на меня. Это, наверное, тоже записано в вашем кодексе чести…
Мать. Йозеф, замолчи. Ты же знаешь, Рихард никогда этого не сделает. Не оскорбляй его! Почему вы не можете не ссориться?
Йозеф. Да мы и не ссоримся, мама.
Рихард (не глядя на Йозефа, ледяным тоном). Я не доносчик!
Йозеф. Я и не говорю. Но тебя бы прославляли как героя, если бы ты это сделал.
Рихард (дрожащими губами). И война не проиграна. Бог нам поможет.
Йозеф (мягко, с состраданием). Ах, Рихард! По‑твоему Бог – генерал СС, который подчиняется Гитлеру?
Мать (прикрывает ему рот. Мимо проходят люди. Мать в отчаянии торопится заговорить на безопасную тему). Мальчики, вы еще мои дети? Да что это с вами? Посмотрите‑ка на меня! Я же ваша мать! Вы не голодны? Я кое‑что сберегла, хранила все эти месяцы для того дня, когда мы снова будем вместе. Вот, я спасла это из квартиры. (Достает банку с джемом.) Вот, настоящий сливовый джем! Вы раньше так его любили, прежде чем… (Замолкает, губы у нее дрожат. Держит банку в руках. Беспомощно, тихо.) У меня и хлеба немного есть… Не хотите?..
Йозеф. Конечно, мама.
Рихард. Я не голоден… [12]
Бункер.
Бургдорф (у телефона). Кребс? Фюрер приказал с наступлением темноты оттянуть все войска, которые еще ведут бои по обе стороны Эльбы между Дрезденом и Дессау‑Рослау, к Берлину.
Кребс (на экране появляется его голова). Но это означает освободить путь для соединения американцев и русских.
Бургдорф. Фюрер знает, что он делает.
Кребс. Это означает, что в ближайшее время Германия будет разделена на две части.
Бургдорф. У фюрера есть собственный план, как разбить русских.
Кребс. А наш генштаб? Русские каким‑то чудом остановились у Барута. [13]
Бургдорф. Вот видите! Будут и еще чудеса! Фюрер добьется еще большего.
Кребс. Между этим чудом и русскими танками больше ничего нет. Наш последний эскадрон, двести пятьдесят человек, который атаковал пятьсот танков, уничтожен.
Бургдорф. Чудо совершит Штайнер. Он сменит вас.
Кребс. Штайнер! Штайнер и его армия! Армия на бумаге!
Веннер. Узел связи.
Вюст (отходит от телефона). Ты не поверишь, что случилось!
Веннер. Что?
Вюст. Я прикомандирован сюда. Адъютантом. Только что узнал.
Веннер (смеется). Тем лучше. Тогда здесь будет хоть один человек, с которым я смогу разговаривать, как мне хочется.
Вюст. А что я должен здесь делать? Буссе говорит, я должен отстаивать наши интересы. Здесь, в этой мышеловке!
Веннер. Осторожно! Вон идет интендант мышеловки!
Бургдорф (появляется в кадре). Вы еще можете соединить меня с внешним миром, Веннер? (Замечает Вюста.) Вы уже слышали о вашем переводе сюда?
Вюст. Так точно, господин генерал!
Бургдорф. Вы обязаны этим мне!
Вюст (холодно). Благодарю, господин генерал.
Бургдорф. Это – повышение. Вам выпало счастье принадлежать к окружению фюрера. Кажется, вас это мало радует.
Вюст. Я – фронтовик, господин генерал.
Бургдорф (резко). Мы все фронтовики. Здесь тоже фронт.
Веннер (возвращается). Примерно через полчаса вас соединят, господин генерал. Я тогда кого‑нибудь пошлю.
Бургдорф. Хорошо, спасибо. (Уходит.)
Веннер (Вюсту). Ты с ним поругался?
Вюст. Нет, я только сказал, что я фронтовик.
Веннер (хохочет). Ну, ты наступил на его любимую тыловую мозоль. Я думаю, ближе всего он был к фронту, когда вручал Роммелю пистолет. А это было в Германии…
Вюст. Он вручал…
Веннер. Ты этого не знал, да? Государственная тайна. Роммель вроде был замешан в заговоре сорок четвертого года. Гитлер послал к нему Бургдорфа с ультиматумом: или пистолет, похороны с государственными почестями и пенсия семье, или трибунал, конфискация имущества и так далее. Роммель выбрал пистолет. А Бургдорф его привез. Мне рассказал один из людей Бургдорфа.
Вюст уставился на Веннера.
Веннер (пожимает плечами). Пистолеты… Яд – как при дворе Лукреции Борджиа. А знаешь, что фюрер больше всего любит дарить своим друзьям? Капсулы с ядом – на случай, если все пойдет плохо.
Вюст. Яд?
Веннер. Яд! Не пистолеты. Яд, как при дворе Лукреции Борджиа. А достал его Гиммлер.
Вюст. Лучше бы я снова был на фронте!
Вечер в солдатской столовой. Свадьба ефрейтора Франца. Музыка (губная гармоника, аккордеон). Танцы.
Эсэсовец (поет).
Про Мюнхен – это враки,
Не выбраться на свет!
Мы сдохнем, как собаки,
Отсюда хода нет.
Без воздуха, без пива
К чертям свихнемся тут.
Эх, бункер, наш счастливый,
Последний наш приют!
Крики. Прозит! Вот ведь не повезло! Еще стаканчик, Карола!
Давай наш уанстеп! Кротовый фокстрот!
Танго «Бункер»!
В бункере так прекрасно,
Стынет кровь, жуть берет,
Мы помрем, это ясно
Дом напрасно нас ждет… (Топают ногами.)
Бункер, бункер, бункер, бункер…
Отто (входит). Как же мне повезло! Ребята, я переведен сюда! Это ж надо! Вот это везение!
Карола. Везение?
Отто. Конечно! Буду как сыр в масле кататься. (Ест, отбивает ногами такт: бункер, бункер и т. д.) Что с тобой, Франц?
Франц сидит, опустив голову на руки.
Карола. У него подземная депрессия.
Отто (смеется). Это при такой‑то жратве? Имея над головой двадцать метров бетона?
Карола. И весь день электрический свет, и ты не знаешь, вечер сейчас или утро, дождь или солнце.
Отто. Я знаю одно: сюда бомба не упадет. Мне достаточно! Ребята, да вы разучились понимать, что такое хорошо, вы все тут свихнулись.
Карола. Тут свихнешься.
Франц (очнулся). Здесь даже не напиться в свое удовольствие! Разве можно напиться в могиле? А я уж и бензин заготовил до Мюнхена!
Остальные. Бункер, бункер, бункер, бункер…
Затемнение. Ритмичный стук переходит в грохот гусениц – появляются русские танки, идут в ночи, поверх картинки пьющих эсэсовцев, растворяются в тумане, остается только грохот…
Затем:
Утро, сад канцелярии.
III
Солнечное утро, двор рейхсканцелярии. Гитлер, Ева Браун, Фегеляйн, овчарка Блонди. Блонди прыгает вокруг хозяина. У дверей – пост СС. В руках Евы Браун – фотоаппарат. Она кричит: «Секунду!», – пытается фотографировать. Потом говорит: «Подождите! Вы стоите против солнца! Лучше отсюда!» Обходит группу. Подталкивает Гитлера на место рядом с кучей камней. «Вот! Туда, где камни! Сейчас!» Щелкает. Фегеляйн, которого мучает похмелье, стоит перед дверью. Рядом с ним – лейтенант СС.
Фегеляйн. Черт, голова раскалывается!
Лейтенант СС. Вам бы хорошо селедки! Или стакан ледяного пива – сразу почувствуете себя, словно заново родились.
Фегеляйн. Не при таком похмелье! Мне так плохо, кажется, сейчас подохну.
Ева (Фегеляйну). Иди, теперь ты! Встань вон туда! К стене!
Фегеляйн (следует ее указаниям. Улыбается, когда Ева поднимает фотоаппарат). Выглядит так, будто ты собираешься меня расстрелять…
Ева смеется. Снимает. Фегеляйн возвращается на прежнее место. Блонди ловит мышей. Неожиданно звук разорвавшегося снаряда.
Гитлер (вздрагивает). Эт‑то что такое? (Делает шаг к бункеру.) Налет? А где сигнал тревоги?