Кейтель. Скажите ему что‑нибудь утешительное! Что‑нибудь, чтоб он не слишком разбушевался!
Входит Веннер с телеграммой.
Кейтель (читает телеграмму, потом говорит). Итого шестнадцать. Русские взяли шестнадцать пригородов Берлина.
Резко открывается дверь.
Гитлер (стоит в дверном проеме). Штайнер! Я требую немедленного сообщения о продвижении группы Штайнера! Как далеко он продвинулся?
Тишина. Веннер не решается выйти. Остановился рядом с Вюстом.
Йодль (наконец подходит ближе). Мой фюрер, наши саперные войска…
Гитлер. Штайнер! Он начал атаковать?
Молчание.
Гитлер. Отвечайте!
Йодль (тихо). Мой фюрер, Штайнер не атаковал.
Гитлер (не верит). Что? Вы хотите мне сказать, что обергруппенфюрер СС Штайнер не выполнил мой приказ?
Йодль. Он не мог…
Гитлер. Не мог? Вы имеете наглость говорить «не мог», когда я это приказал? (Надвигается на Йодля, тот отступает.) Это вы саботировали мой приказ!
Йодль. Нет, мой фюрер. Штайнер на собственную ответственность не начал наступления. Все ваши приказы были переданы.
Гитлер. Что? Кребс!
Кребс. Так точно, мой фюрер!
Гитлер. Кейтель!
Кейтель. Все так, мой фюрер.
Йодль. Это было невозможно, мой фюрер. Штайнера уничтожили бы в течение часа. Войска были недостаточно вооружены, это даже не довоенный…
Гитлер (прерывает его. Начинает тихо, потом все громче пока не впадает в неистовство). Предан! Значит, я предан и СС. Предан и продан всеми! (Все яростнее.) Что вы (смотрит на генералов) – предатели и трусы, я знаю давно! Армия отступала, когда я приказывал удерживать позиции. Она обманывала меня, лгала мне. Вас, вас всех давно следовало повесить! Но чтобы СС! Войска СС предали меня! В Венгрии меня предал этот эсэсовский подлец Зепп Дитрих, а теперь СС предает меня снова! Предательство! Предательство, куда ни погляди! Генералы, фельдмаршалы, группенфюреры, – все, все, кого я возвеличил, – подлецы, трусы и предатели! (Кричит.) Мерзавцы! Эта армия, которой я дал возможность завоевать бессмертную славу, – трусливая банда трусливых баб! СС, которая должна быть сияющим образцом верности, позорно бросает меня в беде! (Вопит.) А этот народ, который я сделал первым народом мира, неблагодарен, неспособен, труслив, недостоин меня! Он должен подохнуть, погибнуть, быть уничтожен, он не стоит всех моих жертв! (Пауза. Гитлер неверными шагами идет к карте. Широкими движениями рук смахивает все флажки.) Всё! Всё! Это – конец! Вы недостойны меня! Пусть славяне побеждают! Немецкий народ не заслуживает спасения! Он слаб и труслив, и неверен, ну так пусть другие побеждают! С меня хватит! Я – фюрер народа, который меня не заслуживает. Довольно! Все кончено! Я застрелюсь! (Падает на стул.)
Неловкая тишина. Генералы смотрят друг на друга. Входит вестовой. Ему делают знак уйти. После долгой паузы Кейтель решается заговорить.
Кейтель. Германия нуждается в вас, мой фюрер! Мы все знаем, немецкий народ знает, что в мире никогда не было никого равного вам! Вы нужны нам! Вы не можете бросить нас на произвол судьбы!
Гитлер молчит.
Борман. Мой фюрер, мы просим вас не складывать с себя командование. Народ пропадет без вашего гениального руководства…
Йодль. Мы полностью понимаем ваше глубочайшее разочарование, мой фюрер, но мы обращаемся к вашему уму, к вашей самоотверженности…
Гитлер. С меня хватит! Я убью себя. Делайте что хотите! Я уже не буду иметь к этому никакого отношения. Все могут делать что хотят! Этому народу придется справляться самому! Он меня предал! Я больше ни в чем не участвую!
Веннер (тихо Вюсту). Это просто невыносимо. Мы в балагане? Что тут вообще происходит?
Фегеляйн оглядывается. Выскальзывает из комнаты.
Потом – дверь в кабинет Гитлера. На цыпочках выходит Кейтель.
Кейтель (Бургдорфу). Звоните всем! Вы тоже, Кребс. Коллеру, Гиммлеру, Дёницу, всем, пусть они звонят, просят его не бросать нас. Это должен быть непрерывный поток просьб! А сейчас вы идите туда, Бургдорф.
Бургдорф идет в кабинет к Гитлеру.
Коллер (по телефону Кребсу). Что? Невозможно! Солдат не может так себя вести! Главнокомандующий не может просто все бросить, усесться на диван и обижаться, как тетя Марта! Армии нужны приказы! Черт возьми, каждую минуту гибнут сотни и тысячи людей! Что? Он говорит, все могут делать, что хотят! Что ему взбрело в голову? Не народ предает его, это он предает народ! Вначале он доводит его до беды, а теперь хочет улизнуть. Что? (В большой ярости.) Он говорит, война проиграна? Конечно, война проиграна, это всем уже давно известно! Она проиграна с тех пор, как противник перешел через Рейн! Почему он не остановится и не возьмет на себя ответственность, как положено?
Вход в кабинет Гитлера. Бургдорф выходит. Качает головой. Кейтель, Кребс, Йодль.
Кейтель. И что же нам делать? Кто‑то ведь должен отдавать приказы!
Йодль. Ну, он выберется из этого приступа.
Входит Борман. Проходит в кабинет Гитлера.
Узел связи. Поступают телеграммы. Их все больше.
Веннер (Вюсту). Частное перемирие в бункере. Мертвый штиль на море. Никто не решается отдать приказ.
Вюст. А русские?
Дверь в кабинет Гитлера. Борман выходит. Приближается Геббельс, у него в руке бумага. Входит.
Рихард возвращается в бункер. Это совсем не тот Рихард, который уходил отсюда в отпуск.
Постовой эсэсовец. А вот и маленький нахал!
Рихард не отвечает. Предъявляет отпускное свидетельство. [17]
Пост СС в бункере. Эй, что случилось, маленькая вонючка? Тебя что, побили?
Рихард не отвечает.
Эсэсовцы смеются. Пропускают его…
Дверь в кабинет Гитлера. Выходит Геббельс. Кейтель, Кребс, Йодль.
Кейтель. Ну и что теперь? (Йодлю.) Пойдите к нему еще раз. Скажите ему что‑нибудь – все равно что.
Йодль (идет в кабинет. Говорит на ходу). У меня для фюрера замечательная идея. Не может же он подохнуть тут, как крыса.
Рихард идет по бункеру. Дети Геббельса носятся по коридору. Он их почти не видит.
Гитлер сидит у себя в кабинете.
Йодль (стоит перед ним, уговаривает). Мой фюрер, мы могли бы собрать все силы Берлина для последнего, блистательного прорыва, с вами во главе, чтобы таким образом найти славную смерть, чтобы последний день фюрера Германии на все времена остался великим примером, гибелью богов, поистине геройской смертью, более величественной, чем смерть Цезаря, Наполеона… (Замолкает.)
Гитлер (холодно смотрит на него). Это все, что вы можете предложить?
Йодль (запинается). Мой фюрер… Это только предложение… Вы сказали, что собираетесь застрелиться… Здесь, в бункере… И я подумал, если вы уж решились, это могло бы произойти более… Более достойно, достойно солдата…
Гитлер (кричит). Предоставьте мне решать, как это должно произойти! Вы, с вашими идеями! Как я могу воевать? А если меня ранят или я попаду в руки врага?
Йодль. СС могла бы следить за тем, чтобы…
Гитлер (кричит). Они засунут меня в клетку и выставят в цирке? Вы с ума сошли? Больше вам ничего в голову не пришло?
Йодль (меняет тон, торопливо). Мой фюрер, по моему мнению, война еще вовсе не проиграна. Американцы остановились на Эльбе. Кажется, они не собираются форсировать ее.
Гитлер. Вот как?
Йодль. Можно было бы попытаться отвести двенадцатую армию под командованием генерала Венка с Эльбы и перебросить ее…
Гитлер (проявляет некоторый интерес). А что потом?
Йодль (видит, что Гитлер слушает, вдвое настойчивей). Можно перебросить ее к Потсдаму…
Гитлер встает, идет к карте, смотрит на нее.
Йодль. Когда Венк пробьется к Потсдаму, он сможет соединиться с войсками генерала Райманна [18]и пробиться к Берлину…
Гитлер заинтересован, теперь он внимательно слушает. Внимает докладу Йодля, как ребенок рождественской сказке.
Йодль. Отсюда… вот так… потом… (Показывает на карте.)
Гитлер. Венк… да, конечно… это шанс… Я немедленно пошлю Кейтеля к Венку… Генеральному штабу я больше не доверяю… И СС тоже… А вот Венку…
Йодль, Кейтель, Кребс, Бургдорф.
Йодль (торжествует). Сделано! Он хочет, чтобы Венк начал наступление и освободил Берлин через Потсдам.
Кребс. Боже милостивый – но это еще невероятнее, чем оборона Штайнера!
Кейтель. Совершенно безразлично, возможно это или нет, лишь бы он выбрался из своего отчаяния! Как‑нибудь все устроится.
Йодль (Кребсу). Надо же мне было сказать ему хоть что‑нибудь. Мне в голову пришел Венк. В конце концов, что он, что кто‑то другой. (Кейтелю.) Он хочет, чтобы вы лично отправились к Венку.
Кейтель. Я?
Йодль (с иронией). Да. Это еще не опасно. Русские ведь на другой стороне.
Кейтель (успокаивает сам себя). Ну да… правда… сегодня все опасно… И я вовсе не это имел в виду… Ну да, уж я‑то ему все объясню. Он должен будет послать фюреру какие‑нибудь приятные новости…
Гюнше (входит). Господин генерал Кейтель, немедленно к фюреру!
Кейтель. Да, началось! Дело сдвинулось с мертвой точки.
Кребс (Йодлю). Для чего мы, собственно, все это делаем? Война так и так проиграна.
Йодль. Надо попробовать. Вдруг из этого что‑то выйдет.
Узел связи.
СОЕДИНИТЬ ФЮРЕРА С ГЕНЕРАЛОМ ВЕНКОМ!
НЕМЕДЛЕННО!
СОЕДИНИТЬ ФЮРЕРА С ГЕНЕРАЛОМ КОЛЛЕРОМ!
СОВЕЩАНИЕ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ!
Врезка:
Карта. Армия Венка. Дрожащие стрелки, показывающие продвижение американцев к Эльбе. Движущиеся стрелки, обозначающие наступление русских на Берлин. Видно, как обозначение армии Венка медленно распадается, дрожит, словно армия хочет повернуть в сторону русских, к Потсдаму. Яростные стрелки русских войск кидаются на нее.
Вюст, Веннер.
Веннер. Неразбериха продолжается. Гитлер дал себя убедить. Я же говорил тебе.
Вюст. А генералы сами верят в то, что ему болтают?
Веннер. Поверишь во что угодно, когда сидишь в дерьме и дрожишь от страха…
Вюст. А он? Он в это верит?
Веннер. Поверишь и не в такое, когда речь идет о собственной жизни…
Вюст. И поэтому война продолжается? Генералы должны были вмешаться, когда он хотел все бросить.
Веннер (смеется). Он никогда бы все не бросил. И потом, никто не хочет сейчас, в последнюю минуту, брать всю ответственность на себя…
Чаепитие. Гитлер, Ева Браун, Траудль Юнге, фрау Кристиан. [19]На столе – чай, пироги, много разных пирожных. Шоколад. Завешенные лампы и мелкобуржуазный уют.
Ева Браун. Наконец‑то снова наш милый вечерний чай. Иди, шоколадные пирожные совсем свежие. Ты же их так любишь. (Накладывает Гитлеру полную тарелку пирожных.)
Гитлер жадно ест.
Фрау Кристиан. Тогда, в 1933 году, меня не было в Берлине, но, вероятно, это было невообразимо, мой фюрер!
Гитлер (кивает, глотает). Это были незабываемые часы! У одного окна стояло прошлое, седой президент, полускрывшись за портьерой, у другого – я, будущее, новый фюрер нации. А внизу – многие сотни тысяч ликующих и кричащих людей, бесконечные факельные шествия, восторг, начало новой эпохи…
Пока он говорит, на экране хроника от тридцатого января 1933 года.
Это было настоящим рождением Германии. Все остальное, все эти столетия было только подготовкой.
Гитлер смотрит перед собой, набивает рот пирожными. Прихлебывает чай. Линге, слуга, подает еще чаю.
Ева. А съезды партии! Что это было за зрелище! Такого еще никогда не происходило в мире!
Гитлер кивает, ест.
Ева. Необозримые массы людей. Весь народ маршировал! Да еще флаги свободы, наконец‑то освобожденной нации, сплошной восторг.
Хроника съездов партии. В нее врезана хроника концлагерей, пытки, убийства.
Отважные бескорыстные штурмовики фюрера в героической борьбе, полные самопожертвования до последнего конца.
Хроника – штурмовики, избивающие до смерти стариков, мужчин, женщин, голых на столах; виселицы, на которых вешают беззащитных людей.
И наша СС, черная гвардия, цвет нации, элита, лучший наследственный материал, чистейшая раса, воспитанная самым тщательным образом…
Хроника – марширующие эсэсовцы.
Сторожа рейха, подготовленные в орденских крепостях к их высокому труду, воспитанные, чтобы охранять, защищать, беречь рейх, в старой немецкой добродетели, мужестве, в бескорыстии и безусловной преданности справедливости.
Хроника концлагерей. Эсэсовцы забивают до смерти пленного, смеются…
На экране – солдаты СД, расстреливающие из автоматов пленных, те стоят надо рвами, которые сами и вырыли.
Гитлер. Да, я превратил Германию в процветающий рейх. Все, чего мы хотели, – это справедливость и мир…
На экране – марширующие войска, маневры, артиллерия, бомбардировщики. Врезка: Роттердам – воздушный налет, Варшава – воздушный налет, бегут люди.
Если бы другие делали то, чего мы хотели, войны никогда бы не было.
Никто не возражает ему, Гитлер говорит совершенно серьезно. Ева Браун берет его тарелку, снова наполняет ее пирожными.
Ева (обращается к Линге). А больше пирожных нет? (Гитлеру.) Иди сюда, ты сегодня устал.
Линге берет с буфета тарелку побольше. Фрау Юнге тайком смотрит на часы, подавляет зевок. Переглядывается с Гердой Кристиан.
Линге наливает чай.
Ева Браун (идет к граммофону. Улыбаясь, говорит Гитлеру). Мы хотим подарить тебе на день рождения твою любимую песню. Ту, которую Канненберг все время играл в Бергхофе [20]… Но мы получили ее только сегодня…
Заводит граммофон: Who’s afraid of the big bad wolf, big bad wolf, big bad wolf… [21]
Гитлер улыбается, во время второго припева начинает отбивать такт ногой. Девушки подпевают: Big bad wolf, big bad wolf…
Блонди трется о колено Гитлера. Семейная сценка, в которую проникают звуки из узла связи – новое сообщение поступает, передается дальше, летит, попадает в руки к Борману.
Борман, Геббельс.
Борман. У меня тут очень интересная телеграмма для фюрера. (Показывает ее Геббельсу.)
Врезка: текст телеграммы.
Геббельс. Это – шанс! Толстяк слишком рискует. Он попался.
Гитлер, Геббельс, Борман. [22]
Гитлер (читает телеграмму, откладывает ее). Кейтель уже вернулся от Венка?
Борман. Еще нет. Но, мой фюрер, эта телеграмма…
Гитлер. Ответьте этим господам с манией величия, что я полностью отвечаю за свои решения.
Геббельс. Но, мой фюрер, эта телеграмма – государственная измена!
Гитлер смотрит на него. Читает еще раз.
Геббельс. Он метит на ваше место фюрера нации.
Борман. Тяжелейшее государственное преступление! Это – ультиматум, мой фюрер!
Гитлер (отбрасывает телеграмму). Этот проклятый морфинист! Ультиматум! Мне, который сделал из этого толстого лентяя человека!
Геббельс. Прикажите его арестовать, мой фюрер.
Борман. Расстрелять!
Гитлер. Этот толстый мошенник! Немедленно арестовать! Снять со всех постов! В тюрьму его!
Борман. Прикажите его расстрелять, мой фюрер! Это государственная измена!
Гитлер. Я подумаю, что с ним сделать. Пишите. (Диктует телеграмму, в которой снимает Геринга со всех должностей. После паузы.) На его место я назначаю… Пост Геринга займет генерал фон Грейм… Немедленно вызовите его в Берлин!
Геббельс. Из Южной Германии?
Гитлер. Он должен незамедлительно вылететь сюда. Я повышу его в фельдмаршалы.
Вюст, Веннер.
Веннер. Крысы покидают тонущий корабль.
Мимо проходит Рихард.
Вюст. Ну, как твоя рука?
Рихард. Сегодня перевязали. Лучше. (Уходит.)
Мы следуем за Рихардом по коридору, где сидят и играют дети Геббельса.
Дети. Это – мина. [23]
– Нет.
– Да.
Затем.
Хильда. Давайте спросим солдата. Господин солдат!
Рихард оборачивается.
Гельмут. Это же не солдат. Это мальчишка вроде нас.
Хельга. Это солдат. У него орден.
Хильда. Тогда он знает. Что это там снаружи, обстрел или налет? [24]
Рихард. Обстрел.
Хельга. Из чего?
Рихард. Из минометов.
Хильда. Вот видите? Это не фосфорные бомбы. Я выиграла.
Рихард. Это не игрушки. Играйте лучше со своими камешками.
Хельга. Интересно, как там наверху?
Рихард. А ты долго там не была?
Хельга (кивает). Кажется, долго. Здесь все время ночь.
Хильда (смеется). Это было позавчера. С тех пор и ночь.
Рихард. Я позавчера был наверху.
Хельга. Как там? Красиво?
Рихард. Нет.
Хельга. Был дождь?
Рихард. А, ты об этом. Да нет, думаю, погода была хорошая. Весна.
Хельга. А небо голубое?
Рихард. Да, кажется.
Хельга. Странно, что там весна, когда мы сидим здесь в подвале, правда?
Рихард. Там еще страннее.
Малыши начинают игру в камешки. Спорят:
– Не так далеко!
– Нет, бросать надо сверху! – и т. д.
Поворачиваются к Рихарду:
– Хильда всегда мухлюет! Последи за ней!
Рихард следит за игрой.
Хельга. Они все время спорят! Нервничают. Тут внизу так тесно. Как в могиле.
Хильда. Отстань ты со своей могилой (бросает камешек. При этом делает шаг вперед.)
Гельмут. Так нельзя! Солдат! Скажи ей!
Рихард. Красивые у вас камешки. Стеклянные, большие. За каждый по сорок очков, да?
Хильда. По тридцать.
Рихард. У нас такие стоят сорок. А вон те?
Гельмут. Двадцать.
Рихард. Эти у нас шли по десять. (Пробует покатать шарик.) Нужно вот так играть. (Показывает. Они играют. Он превращается в ребенка. На одно мгновение. Потом опомнился. Поправил мундир.) Это уже не для меня.
Хельга. Да и не для меня тоже. Я играю только, чтобы малыши ничего не замечали здесь, внизу.
Рихард. Мы уже выросли, да?
Хельга. Да, как‑то сразу. (Малыши шумят и играют. Рихард и Хельга смотрят на них.) Тебе сколько?
Рихард. Скоро шестнадцать. А тебе?
Хельга. Четырнадцать…
Хильда (услышала ее слова). Она лжет. Ей только тринадцать…
Гельмут (смеется, поет). Несчастливая дюжина…
Узел связи. Хаос. Сообщения поступают наперегонки. Русские продвигаются.
РУССКИЕ ПЕРЕД N – РУССКИЕ НА АЛЕКСАНДЕРПЛАЦ.
АМЕРИКАНЦЫАТАКУЮТ В НАПРАВЛЕНИИ ТОРГАУ.
Кейтель, Гитлер перед картой с магнитиками, обозначающими армии.
Гитлер. Все очень просто… Здесь Венк, там – Рейман. Венк атакует… Тут маленькое расстояние, он соединяется с Венком. (Щелчком подвигает магнитики.) Вот смотрите – через Потсдам, затем Берлин (двигает магниты), и потом – ведь у нас еще есть наша девятая армия здесь, на Одере… Мы возьмем их в клещи – и вперед, прежде чем сомкнутся большие клещи в Курляндии… (Поднимает глаза.)
Кейтель. Гениально, мой фюрер!
Гитлер. Вы передали Венку мой приказ немедленно разворачиваться на восток и атаковать?
Кейтель. Так точно, мой фюрер! Он атакует. Мы скоро услышим о результатах.
Очень быстро:
Узел связи. Хаос. Карта со стрелками. Врезка:
ДЕВЯТАЯ АРМИЯ ПОЛНОСТЬЮ ОКРУЖЕНА.
ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ ГЕРМАНСКИЙ КОРПУС ПОЛНОСТЬЮ ОБЕССИЛЕН.
РУССКИЕ ПРОРВАЛИСЬ ПОД ВИТИНГХОФОМ.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ СУХОПУТНЫХ ВОЙСК ВЫВЕДЕН
ИЗ ПОТСДАМА. [25]
Кребс (входит к Бургдорфу). Вот мы и здесь. Въехали в бункер. Последний оплот.
Бургдорф. Проходите, выпьем.
Хаос продолжается. Карта, стрелки, обозначающие русские войска, окружают Берлин. Врезка:
БЕРЛИН ПОЛНОСТЬЮ ОКРУЖЕН ВОЙСКАМИ ПРОТИВНИКА.
Вюст, Веннер.
Вюст. А что же Венк?
Веннер. Иллюзорная армия. Может, она еще есть, а может, и нет.
Врезка:
ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО ОДИН ТЕЛЕФОННЫЙ КАБЕЛЬ ОТ БУНКЕРА ДО ПРИГОРОДОВ БЕРЛИНА. АЭРОПОРТ ТЕМПЕЛЬХОФ ОБСТРЕЛИВАЕТСЯ ИЗ ТЯЖЕЛОЙ АРТИЛЛЕРИИ РУССКИХ.
Молнии.
АЭРОПОРТ ТЕМПЕЛЬХОФ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ИСПОЛЬЗОВАН ДЛЯ ВЗЛЕТА САМОЛЕТОВ. СНАБЖЕНИЕ БЕРЛИНА С ВОЗДУХА ЧЕРЕЗ ВОЕННЫЙ АЭРОПОРТ ГАТОВ.
Веннер. Берлин будут снабжать с воздуха, это означает голод.
Вюст. Они уже давно голодают…
Веннер. Будут еще больше.
Узел связи.
РУССКИЕ В БЕРЛИНЕ. АТАКУЮТ НА АЛЕКСАНДЕРПЛАЦ.
АЭРОПОРТ ГАТОВ, ПОСЛЕДНИЙ АЭРОПОРТ БЕРЛИНА,
ПОД ОБСТРЕЛОМ.
Возможно здесь, в качестве спокойной сцены поместить:
Шпеер, Гитлер.
Гитлер. Господин министр Шпеер, вы не выполнили моего приказа разрушить все фабрики, мосты, транспортные предприятия!
Шпеер. Нет, мой фюрер.
Гитлер. Я отдал этот приказ, чтобы ничего, абсолютно ничего, не попало в руки врагов. Почему вы его не выполнили?
Шпеер. Я не выполнил его, потому что немецкому народу надо будет жить после войны. Война проиграна, дальнейшие разрушения бессмысленны.
Гитлер. Вы знаете, чем вы поплатитесь за ваш саботаж.
Шпеер. Своей жизнью. Я знал это, когда поступал так.
Гитлер (долго смотрит на него). Вначале Геринг, потом вы. Вот уж чего я от вас не ожидал… Предательства.
Шпеер. Народ я не предавал.
Гитлер. Народ! Какое мне дело до народа! Это измена мне. От вас я этого никогда не ожидал. Я хотел восстанавливать Берлин вместе с вами, хотел сделать вас своим архитектором…
Шпеер молчит.
Гитлер. Вы не выполнили моих приказов об увеличении производства вдвое.
Шпеер. Их невозможно было выполнить. Мы не можем производить больше, чем сейчас.
Гитлер (после паузы). Ну, теперь уже не важно… Теперь все неважно…
Шпеер. Если все не важно, мой фюрер, почему вы не прекращаете войну?
Гитлер (смотрит на него, потом). Идите, Шпеер. Я больше не хочу вас видеть. Я многого от вас ждал. Я вас очень ценил. Уезжайте из города. Уходите быстрей, пока я не изменил своего решения.
Шпеер уходит.
Гитлер (по телефону). Есть известия от Венка?
Это с легким налетом гомосексуальности Гитлера. Потом снова быстрая смена сцен.
IV
Узел связи.
РУССКАЯ ПЕХОТА В ЛЕСУ ПОД ДЁБЕРИТЦЕМ. РУССКИЕ
И АМЕРИКАНСКИЕ ВОЙСКА СТОЛКНУЛИСЬ ПОД ТОРГАУ.
Эта телеграмма остается на экране дольше остальных.
Веннер. Мышеловка захлопнулась. Торгау! Теперь снова начнут искать виноватого!
Солдатская столовая. «Торгау! Мышеловка! Крысоловка! Выпивку неси!»
Жуткий шум, все под сильным впечатлением от последних известий.
Повариха Манциали [26]на кухне:
«Что? Торгау? Такое тяжелое поражение? Тогда я лучше приготовлю ему лапшевник с яблоками и абрикосовый торт со взбитыми сливками – он их любит».
Совещание у фюрера. Генералы и прочие без Гитлера. Вюст тоже здесь. Генералы озабочены:
– Господи, что же будет?
– Германию поделят на две части.
– Мы окончательно пропали.
– Он знает?
– Да, знает!
– Ну, кого теперь объявят виноватым – армию, люфтваффе, СС или еще кого‑то?
Адъютант. Может, для разнообразия морской флот.
Бургдорф. Перестаньте шутить! Положение достаточно серьезное! Надеюсь, он не решит снова стреляться!
Все напряженно ждут. Входят Гитлер с Борманом, бодрые, почти сияющие, в прекрасном настроении, очень возбужденные. Все с недоумением смотрят на Гитлера.
Гитлер. Итак, господа, Торгау был поворотным пунктом для Фридриха Великого. И он станет моментом великого перелома нашей войны!
Генералы смотрят во все глаза: «С ума он сошел?»
Гитлер. Начнется спор за добычу. Американцы и русские отличаются друг от друга, как китайцы от швейцарцев. Они втянутся в спор. Они начнут воевать друг с другом! Теперь‑то все и начнется! И тогда, господа, наступит решающий момент! Мы определим исход боя! Мы срочно понадобимся союзникам! Они станут навязывать нам мир! Им понадобятся наш опыт, наши офицеры, наши войска, наша продуманная стратегия. Мы поведем их против России, и азиаты познают самое кровавое поражение в своей истории, вы понимаете?
Кейтель. [27]Просто гениальный план, мой фюрер! Присяга Колумба! Так и будет!
Генералы медленно переглядываются. Кивают. Гитлер снова обворожил их.