– «17», прием.
– Слушаю, Сергей.
– Работу закончил, собираю стволы.
– Принял, отходи на рубеж, «21» прикроет.
Егоров поможет Сергею и его разведчикам на выходе, а Ивашко, прикрывая мой командный пункт, уйдет с рубежа после завершения общей задачи подразделения. А уж потом совместным силами обеих взводов мы выведем Александра к позициям, прикроем в случае воздействия «духов» – такое я принял решение, завершая бой в кишлаке.
«Зеленые», оставаясь на ночь, как повелось, будут из всего, что стреляет подбадривать себя пальбой до утра. Другое дело, что душманское сопротивление в Тарахейле сломлено мощными ударами армейской авиации, штурмовавшей опорные пункты противника по периметру окружения и в самом кишлаке. «Духи» понесли потери и вряд ли решатся на активные действия в условиях ночи. Они деморализованы, разобщены и не смогут объединить усилия для организованной атаки. Но бдительность надо утроить, удесятерить, и думать, что «духи» повержены – смертельно опасно. Потрепанный, почти уничтоженный враг способен на неординарные действия в кишлаке и за его пределами.
В восточном секторе разведчики Александра Ленцова уничтожили несколько душманских узлов обороны. Рассеяли, повергли в шок противника, лишив его инициативы в бою, что способствовало успешному выполнению задачи. Силами парашютно-десантного батальона, двух разведывательных рот под командованием гвардии подполковника Скрынникова была уничтожена группа душманов, обосновавшаяся в подбрюшье Кабула. Душманский отряд, состоявший, в основном, из местных жителей питал вооруженное подполье столицы оружием, продовольствием, являсь связующим звеном в разведывательной цепочке: Кабул – душманские базы в горах.
Разведчики моей роты вели бой в отведенной части порученной задачи и контролировали ход событий только на нашем направлении. Бои шли по всему кишлаку, где действовали разведчики дивизии, подразделение афганской армии, десантники 350-го гвардейского парашютно-десантного полка. Армейская авиация фиксировала очаги сопротивления «духов», выявляя общую картину душманской обороны, и сделала с десяток вылетов на штурмовку опорных пунктов противника. Экипажи вертолетов нанесли смертельные удары по основным узлам обороны «духов», вывели ее строя, лишив противника активного сопротивления. Это, конечно же, явилось серьезным подспорьем для нас, разведчиков, завершивших уничтожение душманов.
Афганские активисты, подразделение регулярной армии также внесли свою лепту в уничтожении душманского отряда. Несмотря на то, что местные комсомольцы понесли большие потери, они спровоцировали противника на открытие огня, что позволило нам определить его позиции, опорные пункты и разведчикам было легче действовать в самом кишлаке. В бою афганские сорбозы, выдавливая противника на окраины кишлака, действовали напористо, и треть жилого сектора осталась за ними.
На следующий день в Тарахейль прибудет оперативное подразделение ХАД, проведет зачистку. Часть жителей расстреляет, другую будет пытать, третьи прикинутся мирным населением и выйдут трудиться в поля.
В афганских кишлаках нет грани между мирным и не очень мирным населением. Это народ одного клана, племени и старейшины всегда договорятся между собой, как по мирным, так и военным вопросам. Сегодня они будут воевать, убивая друг друга – завтра объединятся и пойдут в атаку на соседний кишлак, разнесут его вместе с жителями. Послезавтра, уцелевшие, примкнут к победителям и совершат совместный налет на «шурави». Этот процесс бесконечен – так устроена жизнь афганского многоплеменного общества. В Тарахейле на два-три месяца установится видимость благополучия, его внесут в список населенных пунктов поддержавших народную власть. Будут довольны советники, доложат по инстанции о победе революции в очередном кишлаке, а душманское подполье прямо с завтрашнего дня приступит к восстановлению сил, сетей агентурной разведки с той разницей, что вся система противодействия властям приобретет еще большую изощренность, коварство и непримиримость.
В Кабуле, населенных пунктах, прилегавших к нему, сформировалось устойчивое антиправительственное подполье, которое подпитывалось покровителями западных стран. Финансовые потоки шли не только боевым отрядам оппозиции, но и тем, кто изнутри разваливал государственные устои. Без преувеличения сказать, такая тактика находила благодатную почву во всех сферах государственного аппарата Афганистана: денежные вливания поступали для подкупа чиновников правительства, руководства армии, органов безопасности. В провинциальных центрах, волостях, уездах работала система агитации и пропаганды против действующего правительства, советских войск. Представители антиправительственных организаций и партий проводили полномасштабную работу по дискредитации органов власти, советского воинского контингента, создавая в афганском обществе атмосферу психоза и недоверия. Со всей очевидностью можно сказать: душманская агитация и пропаганда отслеживала настроение населения в провинциях, гибко меняя формы и методы воздействия в условиях разных ситуаций.
Лидеры оппозиционных партий проводили мероприятия, которые разлагали регулярную армию, органы Царандой, безопасности – дезертирство приобретало огромные масштабы. Душманские отряды контролировали не только административные центры, но и те населенные пункты, которые примыкали к базовым районам и питали их материальными запасами. К весне 1981 года до 70% населенных пунктов Афганистана было под силами душманского сопротивления. Полевые командиры отрядов, находившихся в горах, пришли выводу о том, что борьбу с советскими войсками необходимо выстраивать в режиме большей автономности. Инфраструктуру они перемещали в недоступные горные районы, отвлекая внимание русских от кишлаков. (Кстати, партизаны Белоруссии, старались проводить свои акции также вне привязки к населенным пунктам, карательные мероприятия немцев следовали неотвратимо – деревни сжигались вместе с жителями). С осени прошлого года в окрестностях Кабула душманы оборудовали несколько баз, в которых складировалось оружие, боеприпасы, продовольствие, в них зимовали моджахеды. Они стали ядром вооруженной борьбы с действующей властью и советскими войсками. Таким вот непростым образом складывалась обстановка в апреле 1981 года, в которой действовали разведчики дивизии.
ГЛАВА 12
После операции в Тарахейле я проанализировал боевую подготовку разведывательной роты, ставшего родным «полтинника», с учетом выявленных недостатков специальной обученности личного состава при действиях в населенных пунктах. Вывод напрашивался cам: необходимо было находить возможность тренировок разведывательных групп с моделированием им различных ситуций, чтобы разведчики, выполняя боевую задачу, понимали друг друга по взгляду, мимике, жестам. Начало лета 1981 года не располагало к совершенствованию боевой подготовки – ее просто не было: писались красивые расписания, журналы боевой подготовки, но проводились только политические занятия, которым уделялось огромное значение. К примеру, 14 мая командир соединения генерал-майор Рябченко проводил совещание офицерского состава дивизии, на котором он сделал особый акцент на качество политических занятий. Командирам частей дал жесткую установку: до 20 мая представить ему на проверку конспекты политической подготовки для групп политзанятий офицерского состава. Далее приказано: 20 мая в дивизии провести единый политдень, к 25-мая – комсомольские собрания в подразделениях, посвященные встрече молодого пополнения.
Сколько бессонных ночей я провел за конспектами политзанятий!? Сколько потерял драгоценного времени, вырванного у главной дисциплины в бою – боевой подготовки!? Скольких ребят я недоучил грамотным действиям в боевых операциях!? Сейчас часто приходят мысли о том, как все это выдержал в то нелегкое время? У меня не было в роте заместителя по политической части – не предусматривался штатным расписанием, не хватало времени на лекции о роли коммунистической партии в решении строительства светлого будущего. А проверки системы политзанятий партийно-политическим аппаратом полка, дивизии следовали одна другой, съедая килограммы нервов.
Тем не менее, отдаю должное памяти замполита полка гвардии майора Гуринова – светлая память ему – погиб перед заменой! Станислав Михайлович строил работу с подчиненными на человеческом понимании и нас, командиров, поддерживал, помогая решать, порой, очень непростые задачи. Пусть эти слова не кажутся странными после тех выводов, которые я ранее делал в отношении партийно-политического аппарата в целом. Отдельные политработники являлись проводниками не только политики партии и правительства, но и линии командиров за качество боевой подготовки. Их за мою службу было двое: Гришин Владимир Николаевич и Гуринов Станислав Михайлович!
И все-таки выход в подготовке молодого пополнения к ведению боевых действий я нашел! Его надо было находить, потому что в боях гибли солдаты, офицеры и прапорщики. Было совершенно очевидно: боевые операции захватывали части и соединения 40-й армии по динамике нарастания и даже та скудная информация, которая поступала к нам, приводила к выводу о том, что их география расширялась. Войной были охвачены более половины провинций страны.
Я уже говорил о том, что разведывательные роты полков дивизии имели зоны ответственности ведения разведки, где проводили поиск наблюдение, засадные действия. Каждую ночь в горы уходили разведывательные группы, выполнявшие боевые задачи в установленном порядке. И у меня в роте, к примеру, сегодня уходила в ночь группа Олега Егорова, завтра пойдет Сергея Воронина, затем Александра Ивашко и так далее. Я составил план занятий, который предусматривал вопросы, требующие качественной отработки, включая сигналы взаимодействия, действия дозорных при внезапной встрече с противником, эвакуации раненых, убитых. Все, как в дивизионной разведке год назад.
Расстояние от базового лагеря до зоны выполнения разведывательных мероприятий составляло в среднем 5-6 километров. Именно на этом участке разведчики под командованием командиров групп отрабатывали учебные задачи. С одной стороны, это может вызвать недоумение: шли в реальный поиск и тут же тренировали сам поиск, а с другой – таким образом, нарабатывались профессиональные навыки, необходимые в боевой деятельности разведподразделения. По-другому не получалось, потому что ребят надо было тренировать, подтягивать, доводить до кондиции профессионального минимума. Последний бой в кишлаке показал – нужны были системные тренировки действий разведчиков, которые должны быть отработаны до автоматизма.
Весной 1981 года в роту пришло молодое пополнение в количестве тринадцати человек, которое необходимо было немедленно вводить в боевой состав. Дать ребятам не только адаптироваться к новым условиям службы, но и натаскать грамотным действиям в разведке. Именно так стоял вопрос – натаскать, а не заниматься системной подготовкой, которая в полку не проводилась. Предстояло много кропотливой работы по обучению личного состава, но необходимо было освободиться от балласта ненужного разведке. Перед операцией в Тарахейле мною было принято решение расстаться с командиром первого разведывательного взвода – Петренко, опозорившего звание офицера. Несмотря на то, что мы вместе учились в десантном училище, я посчитал – дальнейшее его пребывание в роте недопустимо. В парашютно-десантные подразделения мною были переведены несколько разведчиков из числа солдат, сержантов срочной службы. Такая процедура имела место, я уже об этом говорил – начальник штаба полка майор Чиндаров к решению этого вопроса подходил с пониманием и меня поддерживал. Возможно, этим решением я, может быть, и сохранил жизни ребятам, а в разведке могли погибнуть… К примеру, я никогда не стану Шумахером – не люблю большую скорость, а кто-то не станет разведчиком, потому что в разведке каждый человек «лепится» вручную, он – штучный материал, который командиры ваяюти и доводят его до ума длительными и упорными тренировками. К этому должна быть морально-психологическая предрасположенность – остальному я научу. Очень жаль, что в Афганистане, зачастую, имел место поточный метод комплектования разведывательных подразделений, без учета индивидуальных особенностей кандидатов.
Забегая вперед, скажу – всех своих разведчиков я сберег – живых и здоровых вернул матерям и любимым. В 20-ю годовщину вывода советских войск из Афганистана из Багдада мне позвонил, поздравив с памятной датой, полковник (ныне – генерал) Андрей Азарнов (Андрей находился в специальной командировке в Ираке, до этого был в Китае, Афганистане). Тот самый сержант Азарнов, с которым я осенью 1980 года, командуя разведгруппой, захватывал исламский комитет в кишлачной зоне Исталиф. По телефону мне Андрей сказал: «Валерий Григорьевич, большое спасибо за то, что в Афганистане вы научили нас воевать!». На следующий день из Польши позвонил Андрей Горобец, работающий в посольстве Российской Федерации в Варшаве, старшина 7-й роты моего батальона: «Комбат, спасибо, вам, что вывели нас в Союз живыми и здоровыми!». Есть ли на войне высшая оценка командиру?
А она продолжалась – война, суровая, кровопролитная… В бой уходили сформированные группировки и дежурные средства, реагируя на полученную информацию. Наши потери не уменьшались: офицерскому составу доводились приказы по армии, которые к боевым действиям не имели отношения, но приносили горечь утрат. На совещании, проводимым в конце мая командиром полка Семкиным, офицерскому составу был доведен ряд приказов командующего 40-й армией. В первом из них говорилось о несчастных случаях (утонули, поразило током, задавило машиной, отравились антифризом) в частях и соединениях армии за апрель 1981 года, в которых погибло 22 военнослужащих.
Следующий приказ: в саперном батальоне произошел взрыв печки типа «капельница» – сгорел солдат. Другой приказ говорил о том, что 13 мая водитель машины передал управление сослуживцу, который, не справившись с управлением, столкнулся с другой машиной – в результате чего 4 солдата погибло. Напомню, что это были безвозвратные потери одного месяца не связанные с боевыми действиями. Хотя надо отдать должное командирам всех степеней – они делали огромную работу по уменьшению потери от несчастных случаев. Проводилось множество инструктажей по мерам безопасности – вплоть до того, как солдату ходить в туалет, спать и умываться. Приказы, связанные с гибелью военнослужащих, доводились в части касающихся, под роспись. Статистика – математическая наука и вышеприведенные цифры я привел из реальной жизни.
Мои разведчики, получившие ранения в последних операциях, выздоравливали, возвращались в строй, продолжая воевать в разведке родного полка. Приятная радость для командира – ребята не сломились, не дрогнули, проявив мужской характер, волю, вернулись к боевым делам. Уже в строю Павленко, получивший в апреле ранение в голову. Вернувшись из медсанбата, он побывал в отпуске, увидел близких, родных и уже рвался в бой. Оправились от ранений Иванов и Черняков, они снова желали вместе со всеми ходить на задания. Поправлялись разведчики Воронина, раненые в бою за Тарахейль – одним словом, жизнь продолжалась, и войны хватало на всех. Без внимания ребят мы не оставляли: навещали в медсанбате, приносили письма, что-нибудь покушать из магазинчика.
К лету 1981 года обстоятельства сложились таким образом, что разведчики дивизии в составе группировок участвовали в нескольких крупных операциях. В июне проводились очередные боевые действия 350-го гвардейского парашютно-десантного полка в составе усиленного парашютно-десантного батальона под командованием капитана Вадима Войцеховского. Оперативную группу возглавил командир полка подполковник Александр Семкин. Задача группировки состояла в следующем: совершить марш по маршруту Кабул – Топ-Чак – Тизак, блокировать и уничтожить формирование противника в районе Даймирдад.
Моей разведывательной роте была поставлена задача прикрытия инженерной разведки отряда обеспечения движения, который мог подвергнуться нападению из засады. В последующем мне было приказано вести разведку в интересах группировки в районе населенного пункта Даймирдад с целью обнаружения противника. Задачу ставил командир полка:
– Марченко, с прикрытием ООД все понятно или есть вопросы?
– Никак нет, товарищ подполковник.
– Идем дальше, – командир склонился над картой, – на этом рубеже оперативная группа спешится – прикроешь нас при выходе на высоту…
Кое-что я помечал в рабочей тетради, формируя сходу решения, расчет сил и средств. Командир полка продолжал:
– Затем, с ротой достигнешь ущелий, – Семкин показал на карте точку схождения двух ущелий, – обеспечишь проход отряда обеспечения движения через кишлак и высохшее русло реки. Обрати внимание: кишлак, ущелья, это может быть опасным…
– Понял, товарищ подполковник.
Далее командир полка уточнил вопросы по развертыванию командного пункта, охраны, обороны его силами комендантского взвода и резерва группировки, уточнил взаимодействие моей роты с командиром батальона Войцеховским. При постановке задачи мы сидели на одной скамейке рядом и Вадим Аркадьевич – среднего роста крепыш, делая пометки, толкнул меня в бок:
– У тебя какая частота на «123»?
Я удивленно взглянул на шустрого в повседневной жизни комбата, и тихонько, чтобы не заметил Чиндаров (будет море крови), шепнул:
– Не помню.
А через секунду, наклонившись к его плечу, уточнил:
– Товарищ капитан, я пришлю Кожевникова, с вашим связистом они все согласуют. На каждую операцию у меня разные радиоданные, поэтому на вскидку – не помню. Войцеховский кивнул, продолжая записывать информацию.
После постановки задачи мы вышли на раскаленный воздух. Сидеть в палатке было невозможно – пот по спине стекал под «хэбэшкой», мелкая, висевшая в воздухе пыль, раздражала глаза. Сначала под душ – старшина Савельев нашел где-то емкость, шланг, распылитель – можно было ополоснуться водой.
В замысле операции роль полковой разведки не являлась особой: задействовались два взвода моей роты, третий оставался в лагере для ведения разведки в зоне ответственности. Проанализировав текущие задачи, я принял решение взять на операцию взводы Ивашко и Воронина, а Егорова оставил работать в интересах дивизии. Старшим в подразделении останется Платонов – займется оборудованием материальной базы.
Изучение района предстоящих боевых действий по карте приоткрыло множество деталей, которые необходимо было учитывать при выполнении задачи. Ущелье горной системы Хазараджат провинции Вардак раскинуло отроги в 120 километрах юго-западнее Кабула. Широкое и плодородное ущелье, по которому мчит свои воды Хават – горная речушка, врезается в мощное нагорье, которое в свою очередь изрезали узкие ущелья. Виноградники, населенные пункты протянулись вдоль долины по обоим берегам реки, зажатой горными системами. Дорожная сеть была не развитой, грунтовые дороги, переплетаясь друг с другом, соединяли между собой кишлаки. Особенность афганской действительности: есть река, значит, есть поля, возделываются культуры, теплится жизнь.
Анализируя маршрут движения колонны, я наметил опасные участки, где возможны были засады, нападения. Прикинул варианты прикрытия инженерной разведки и действия в пешем порядке. Откровенно не нравилась кишлачная цепочка, к которой мы прижмемся, входя в район боевой операции. Местность благоволила к противнику наличием множества удобных мест для засад и налетов. Не успеем мы начать движение из парка, как «духи» выйдут на позиции, установят мины, засады. Более того, устроят завалы, пустят воду на проезжую часть, которая размоет дорогу, образуя ямы и вымоины. Плодородность долины достигалась ничем иным, как подводом воды по множеству арыков и кяризов, которые служат противнику для скрытого выдвижения к местам атак. Выходы душманов к нашим войскам с внезапным огневым поражением отработаны ими до мельчайших деталей. Поэтому маршрут движения группировки я отнес к категории сложных и очень опасных, требующий внимательного изучения и собранности на всем его протяжении.
Неблагодарное это дело – провоцировать душманский огонь на себя. Но получалось следующее: смешанная колонна на марше, практически, была беззащитной. На примере рейдовых операций несложно сделать выводы: тактика противника при воздействии на колонны предусматривала множество вариантов. Планируя нападение, душманы учитывали многие факторы: время, место засады, привлекаемые силы, средства, порядок поражения и главное оружие – внезапность. Дерзкая атака и «духи» в секунды исчезали под землю, ущелье, в русло ручья, а через полчаса махали мотыгами, спокойно окучивая лозу виноградника.
Колонне боевой техники трудно без потерь оказать сопротивление противнику, потому что она принимает меры к обороне по факту нападения, а ведь уже подорвана техника, царит неразбериха, погибли люди. Значит, необходимы были превентивные мероприятия, вплоть до спешивания личного состава на опасных участках и выдвижение его по склонам горных хребтов. Кстати сказать, в ущелье вертолеты – малое утешение: экипажи привязаны к технике пилотирования больше, чем к воздействию бортовым оружием на противника. Высокая турбулентность бросала машины на скалы, землю, со склонов «мочили» ДШК, а разглядеть с воздуха «духовские» позиции было почти невозможно. Поэтому подразделения прикрытия, в данном случае, моя разведывательная рота, подставлялись под огонь противника с тем, чтобы уберечь колонну на марше. Нам предстояла задача выявления душманских засад на пути следования группировки, а в случае засады – связывания противника боем для того, чтобы колонна штатным оружием могла организованно ответить огнем.
– Валерий Григорьевич, может, я с ротой пойду, буду нужнее в колонне?
Платонов зашел ко мне в закуток, присев рядом за стол. Мысль взять заместителя в рейд, конечно, была, но на 35 разведчиков, идущих на войну, четыре офицера – многовато. Зачем лишние риски?
– Отдохни, Жень, до следующего раза. Два взвода, сам понимаешь, немного. Сделай ружпарк, замени описи, бирки, разберись с гранатами, чтобы не получилось, как с Петренко. (Бывшему командиру взвода Петренко кто-то из солдат подсунул запал от гранаты с выдернутой чекой). Стоило взводному развернуть бумагу, в которой находился запал, он бы сработал. Так и случилось! Но запал, случайно, оказался в руках солдата, который, после срабатывания, не успел откинуть в сторону – везде находились люди. Он зажал его в кулак – хлопок детонатора и боец лишился пальцев правой руки.
– Понятно. А что у нас с военными билетами?
– Как раз и проверишь, заполнишь. Накопилось много изменений по службе и воинским званиям, кстати, обнови и стенную печать. Жень, надо, понимаешь – надо, оставайся и рули. Наряд озадачь, чтоб «Динку» кормили.
«Динка» – это особая история! Однажды советники из Джелалабада подарили мне обезьянку, индийскую макаку. Небольшое, шустрое, но ужасно агрессивное создание! Свободными вечерами она была главным объектом наших развлечений. Ее стравливали драться с собаками, желающими подурачиться солдатами, офицерами, она бесстрашно нападала на всех, кто ей не нравился, впиваясь острыми зубами в обидчика.
– Хорошо, Григорич, сделаю, заодно отработаю журналы боевой подготовки.
– Вот, видишь, работы непочатый край! Да, вот еще: сделай отдельную программку для молодых бойцов – будем втягивать по возвращении из рейда.
Обсудили с заместителем ряд других текущих вопросов, которые накапливались и, если их не разбирать, засосет повседневной рутиной. Платонову выпал удобный момент завершить дела. Из командования полка в лагере никто не оставался – все уходили в рейд, поэтому спокойно, не напрягаясь, Евгений решит намеченные нами вопросы. С Платоновым оставался старшина, которому я определил задачу замены солдатам постельного и нательного белья, устройства бани по возвращении роты с операции. После решения хозяйственных вопросов, вызвал к себе для постановки задач командиров взводов.
– Для тебя, Олег, ничего нового нет, работаешь в обычном режиме: днем отдыхаешь, ночью – в горы. Потаскай молодежь по засаде, сигналам, потренируй, чтобы друг друга чувствовали затылком. На разборе должны тебе объяснить и защитить свои действия, поучи их инициативе, одним словом – дерзай! Пока достаточно. Если нет вопросов, отдыхай, готовься к ночи, а мы еще поработаем.
– Понял!
– Александр и ты, Сергей, – обратился я к командирам взводов, – в колонне работаем на внимание и наблюдение. Нас «духи», скорее всего, пропустят – их цель радийные машины, наливники, группы управления. В этом они ориентируются. Отряд обеспечения движения небольшой, но он прикрывается танковым взводом – и нам спокойней. Таким образом, наша задача – не проскочить засаду. В случае таковой – по радио навести танкистов и пусть они ее «гасят» из ДШК и орудий. Танкистов проинструктирую до слез.
Собравшись с мыслями, продолжил:
– Хуже ситуация на маршруте: завалы и суженые места. Спешиваемся по команде и, как тени, за камни, вверх пойдем под прикрытием танкистов. Не торопитесь, оцените местность, противник проявит себя. Целеуказание красной ракетой и трассерами. Подробнейшим образом я проиграл различные ситуации засад, завалов, налетов, обстрелов с гребней хребтов. Отработал порядок связи, сигналов и взаимодействия…
– Кстати, Петрович, давай-ка к Войцеховскому, сработай с Аркадьевичем по связи, уточни по КВ, иначе может быть, что связи никакой, кроме… Сам знаешь!
– Угу. Понял.
Командирам разведывательных групп уточнил порядок преодоления населенных пунктов. В конце подытожил:
– Я в командирской машине, управляю группами по «123-й» и «148-й», спешиваюсь вместе с вами и рассчитывайте на прикрытие моим управлением. Вопросы, господа офицеры?
Основательный Ивашко уточнил:
– Валерий Григорьевич, авианаводчик будет?
– На этапе выдвижения – нет, дальше? – Покажет обстановка. Так определил командир полка. И последнее: проверить жетоны, аптечки, промедол, запасы воды. Все. В народ, подъем в 1.50.
Подготовка к очередной боевой операции 350-го гвардейского парашютно-десантного полка была завершена вовремя. Группировка изготовилась к броску на юг провинции Вардак, чтобы своими силами помочь правительству страны взять под контроль обстановку на подступах к столице.
ГЛАВА 13
В 3.00 группировка начала движение. В составе отряда обеспечения движения я повел колонну через Кабул на магистраль. Пройти предстояло через город. Старшим обеспечения был назначен начальник инженерной службы полка майор Курлюк, воевавший в Бехсуде и получивший там, в первой рейдовой операции, тяжелые минно-взрывные ранения. Излечившись после полученных травм, он вернулся в строй. Он был опытным специалистом в инженерном обеспечении, имевшим за плечами множество боевых операций.
Частые выходы в рейды научили нас действовать быстро и слаженно, в том числе – на этапе вытягивания колонны на маршрут движения. Подразделения знали «свой маневр» и уверенно занимали места в общей колонне. Еще затемно мы вышли на трассу, и до самого поворота в ущелье двигались на хорошей скорости. Перед съездом на грунтовку и втягиванием в ущелье, я дал команду Александру Ивашко выдвинуться для разведки местности на повороте и прикрытия ООД под командованием майора Курлюка.
Метров через сто после съезда была обнаружена первая «итальянка». Непонятно! То ли душманы изменили своей тактике или сработали сознательно? Минируя съезды на грунтовые дороги, «духи» применяли несколько хитростей, о которых я подробнейшим образом рассказывал выше. В нашей ситуации к съезду, как таковому, не было претензий – чист, а через несколько десятков метров была обнаружена мина, к которой сразу же появились вопросы. Первое, мина была установлена наспех, перед нашим поворотом направо. Значит, противник уже вышел в режим противодействия. Он был перед нами!
– Товарищ майор, – обратился я к Курлюку, – двумя группами выдвинусь метров двести вперед и прикрою вас от неприятностей с дороги. Возражений не будет?
– Д-д-давай, Марченко, – заикаясь, отмахнулся контуженый майор, занявшись обнаруженной солдатом миной.
– Чо это, товарищ майор?
– Уйди, а то ё…т, сложим ласты!
– А-а… Ну, ладно…
Саперы обнаружили еще несколько мин, поэтому я решил взвод Воронина на боевых машинах оставить для прикрытия отряда обеспечения, Ивашко в пешем порядке выдвинуть метров 150 вперед по правой стороне дороге, чтобы встретить противника на подступах к колонне. Сам же с разведчиками управления роты двинусь с левой стороны грунтовки, создавая саперам Курлюка поле безопасности разведки маршрута с обеих сторон проезжей части.
– Ближе двадцати метров к дороге не приближайся, Александр, – возможны растяжки и противопехотные мины. Следуем по одной линии – вперед не вырывайся, но и не отставай, связь по радио и визуальная.
– Понял, Валерий Григорьевич.
Оглянулся – Курлюк колдовал над очередной «итальянкой», которую сняли саперы, и что-то вдалбливал одному из солдат. Может, как и я, вынуждено, «по ходу дела,» учил подчиненных методам обнаружения и снятия мин. За ними следовал танковый взвод, с командиром которого перед началом движения я отработал порядок действий, связь, поддержку огнем.
Было очень темно. Выдвинувшихся с правой обочины дороги разведчиков Ивашко я не видел, они исчезли вместе с командиром группы, словно провалились сквозь землю. Профессиональная работа командира и его подчиненных. Пора и самому было двигаться на рубеж прикрытия саперов.
– Комков, с Бутриным – дозор. Следовать вдоль дороги, не приближаясь к ней ближе тридцати метров. Полное внимание! «Духи» ставят мины перед самым нашим носом. Сигналы прежние. Давайте, ребята, но чтоб – культурненько.
Снайпер Комков был опытным разведчиком, в дозоре работал смело, уверенно, а вот Бутрин был молодым солдатом последнего призыва. В роту я его взял за спортивные достижения по каратэ-до. Парень он был энергичный, уверенный, независимый – осталось только научить его мудрому делу разведки. Другого бы молодого разведчика не послал с Комковым – не до учебы и обстановка, похоже, накалялась. Стояла такая тишина – до звона в ушах, не хотелось верить, что противник был рядом и время от времени подсовывал мины в дорожную пыль.
– Волик, ты где, черт бы тебя побрал?
«Таблетка» вынырнул из темноты.
– Товарищ старший лейтенант, шину прихватил – на всякий случай и бинтов.
– В своем репертуаре! Грезин, Петров – за дозором, Ганюков с Богдановым – тыл. Волик со мной – контролируешь дорогу справа и группу Ивашко, из вида друг друга не терять. Все! Поехали.
Ночь выдалась темной – без подсветки луны. Превратившись в призраков, мы отошли от дороги и тут же втянулись в виноградник, ставший серьезным препятствием. Ровными рядочками виноградные кусты уходили в темноту поперек движения группы, цеплялись за одежду, снаряжение, мешали бесшумному движению.
Между рядками окученной лозы было полтора-два метра, которые мы старались преодолевать с особой осторожностью, не нарушая общего фона наступавшего утра. Я периодически прислушивался к дороге, где с Курлюком осталась группа инженерной разведки, косился вправо – на группу Ивашко, которая по моим расчетам выдвигалась на одном уровне с нами.
Двигателей танков, БМД практически не было слышно, наверное, опять обнаружили мину, снимали. Колонна в таких случаях останавливалась, ждала команду к началу движения. Вокруг была тишина, ничто не говорило о присутствии противника, разве только – мины! Но с каждой минутой нарастало чувство опасности, охватывало, заволакивало. Очередное спотыкание о куст вызывало першение в горле, провоцируя кашель, обрабатывали чем-то что ли? – Падали в лозу, прижимаясь к земле.
Сжимавшие автомат руки, немели, ломило затылок, хотелось хлебнуть холодненького, но… Стоп, остановка. Слушаем ночь! Оглядевшись, коснулся Грезина – вперед. Поравнялись с Ивашко. Его разведчики угадывались на фоне светлеющего неба. Стало быть, следуем по виноградной плантации, придерживаясь общего маршрута движения. Нас разделяла дорога и расстояние между группами в сотню метров – не помеха, при необходимости поможем друг другу.
Заработавшие двигатели отряда обеспечения дали знать, что инженерная разведка с танковым взводом пошли по дороге – путь, вероятно, был свободен. А основные силы группировки все еще стояли на магистрали, ожидая, когда участок грунтовой дороги очистят от мин, и можно будет втянуться в ущелье.