Его спина опирается на то место, где вырезаны наши с Чарли инициалы. Он не знает этого. Это секрет, который мне хочется держать при себе. Я чувствую, что это то, что нас связывает. И я была бы чрезмерно драматичной дамочкой, чтобы что-нибудь сказать ему об этом. У меня возникает чувство, словно он прикасается к моему отцу. Я чувствую, словно Чарли прикасается к нему. Мне кажется, что если бы Чарли был здесь, он принял бы его с такими же распростертыми объятиями, как ветви на этом дереве. На нашем дереве. Как бы он мог не принять?(
)
Эдвард закрывает книгу и кладет ее на свой бок. Он целует меня в висок. В щеку.
- Ну и… я когда-нибудь узнаю о том, что тебе сказала Бри, или ты планируешь измучить мой пытливый ум?
Я улыбаюсь.
- На что ты готов поменяться?
Его голова покоится на моей.
- Ммм… как насчет массажа?
Я закатываю глаза.
- Ты - идиот, но так и быть. - Его пальцы начинают выводить на моих плечах круги. - Она сказала, чтобы я заботилась о тебе.
Его пальцы немного замедляются, а затем возобновляют работу.
- Ты уже это делаешь.
- И чтобы я не позволяла тебе слишком раздражаться.
Он смеется, а его массаж изумителен.
- Здесь мило. На самом деле я не фанат этого парка, но здесь мне нравится.
Я киваю.
- Было бы лучше, если бы здесь не кричали дети. Он выглядел гораздо красивее, когда цвели все деревья. Это гребаное футбольное поле - трагедия.
- Интересно, почему они оставили это дерево. Это своего рода случайность, ты так не думаешь?
Нет. И есть только один ответ. Я поворачиваюсь и тяну его, пока не вижу это. БСхЧС. Эдвард смотрит.
- Им лучше знать.
Он зачесывает мои волосы назад.
- Ты хотела сегодня повидаться с Чарли, верно?
Я снова откидываюсь на него.
- Мы так и делаем.
Понедельник.
Синяя. Он надел синюю рубашку. Он не оставил ее на воскресенье. На тот день, когда никто не увидел бы ее. Он одел ее на работу. Где каждый увидит. Я думаю, он нарочно оставил свой галстук не завязанным. Мои руки любят это. Похоже, ему нравится, когда я поправляю его.
Его губы касаются моего лба.
- Я буду скучать по тебе сегодня, Белла.
И мне хотелось бы, чтобы я могла вернуть ему такие же слова. Я бы тогда действительно подразумевала их, если бы могла. Но я не могу. Мой рот просто не произнесет этого. Ему известны другие вещи. Я встаю на цыпочки. Его руки держатся за мои бедра. Он склоняет голову, чтобы достичь моего рта. Я прижимаю руки к его лицу. Он мягкий, гладкий и свеже выбрит. Его лицо пахнет чистотой и просто Эдвардом. Не существует ни одного подобного этому запаха. Он не из флакона. Его руки находят мою поясницу. Я приподнимаюсь выше, а они опускаются. Его пальцы гладят верх моей задницы. Он тихо смеется против моих губ.
- Ты хочешь удостовериться, что я буду скучать по тебе?
Нет. Да.
- Возможно.
Он делает шаг назад. Его руки перемещаются на мое лицо. Он заставляет меня посмотреть на него.
- Я буду.
И я начинаю задумываться, как Эдвард может быть настолько нежным. Как он может даже смотреть на меня с такой искренностью после такого множества лжи. Не моей. Ее. Он сильный. Я закрываю глаза и просто нахожу его. Его рот нежен. Его прикосновения нежны, и он дает мне столько же, сколько я и прошу. Он определенно очень сильно опоздает.
Вторник.
Я до смешного сильно нервничаю. Я не могу перестать теребить ткань моей рубашки. Я чувствую себя так, словно мои волосы растрепаны, а ногти не подпилены. На моей одежде есть пара незаметных морщинок, и мне кажется, что она грязная. Я стирала ее сегодня утром. Она пахнет лавандой. Эдвардом. Мне хочется, чтобы он был здесь. Стук в дверь. Леди выглядит приятной. Мое сердце колотится. Она присаживается и благодарит меня за чай. Если я продолжу жевать свою губу, то увижу Эдварда прежде, чем он вернется домой. Я собираюсь сгрызть ее напрочь.
- У вас красивый дом. - Она протягивает мне какие-то бумаги. - Мне всегда нравился этот район.
Я киваю.
- Что ж, давайте перейдем к главному. - Она выкладывает на стол еще больше бумаг. - Существует множество способов усыновления. Это не так просто, как было раньше. Что и хорошо. Это предоставляет матери различные варианты.
Она объясняет вещи, которые я не совсем понимаю, и мне следовало бы дождаться Эдварда. Или Эсме. Кого-то, кто понимает, о чем она говорит. Я просто продолжаю кивать, как будто я умна.
- Хорошо, таким образом, это - руководство, чтобы помочь вам, а это – подборка профилей и необходимые формы. Займите какое-то время, просмотрите их. - Она протягивает их мне. Его стол завален бумагами. Я даже не знаю, с чего начать.
- Есть какие-нибудь вопросы?
Едва ли.
- Эмм… нет.
Она не знает, когда я лгу. Она говорит еще минут тридцать, и я остаюсь одна. Я не знаю, что означают юридические термины, но я разбираюсь в лицах. Первые выглядят простыми. Они все имеют список данных о них. Где они живут. Чем занимаются. Почему они хотят то, что у меня. Грустные истории. Не могут иметь ни одного. Хотят семью. Любят детей. Любят детей. Любят детей. Эти женщины выглядят пригодными, чтобы быть мамами. Они похожи на тот тип людей, которые срубят деревья, лишь бы наблюдать, как их дети играют в футбол.
Они похожи на тот тип людей, которые никогда не явились бы домой с бутылкой, если в ней не еда для них. Они похожи на тот тип людей, которые должны иметь Эдварда. Дом Эдварда. Автомобиль Эдварда. Работу Эдварда. И да, у одного из них это есть.
Они не похожи на тот тип людей, которые ощущали бы, что их одежда помята, когда она в порядке. Они не похожи на тот тип людей, которые спали бы под деревом возле футбольного поля. Они не похожи на тип людей, которые стали бы продавать себя за кров, еду или выпивку.
Они не похожи на тип людей, которые наводят порядок в доме Эдварда. Кого подвозят в автомобиле Эдварда. Они могли бы пойти и посмотреть на то, как чтят Эдварда на работе. Они не принесли бы позор туда, где есть гордость. (п.беты: тут не имеется в виду наш определенный Эдвард, а обобщенный, вроде как Джон для клиентов. Белла размышляет о том, как усыновили Эдварда и что ему это дало.)
Они не должны были бы когда-нибудь разбить его сердце, когда он осознает все это.(
)
Им не нужно было бы отдавать своего собственного ребенка, который когда-нибудь стал бы таким Эдвардом.
Среда.
- Как ты думаешь, Белла? Разве это не прекрасно? – спрашивает Элис.
Я киваю. Эдвард закатывает глаза. Она стрижет его волосы на улице. Это странно. Она на днях потратила сотни долларов в профессиональном салоне на себя и Бри. Зачем же она сама стрижет его волосы? Ведь понятно, что этот мужчина не возражает тратить деньги. У него есть красивые вещи. Он не скупится. Хотя неважно. Стрижка не слишком короткая. Просто аккуратная. Он по-прежнему имеет приличную копну сверху. Мне это нравится.
- Так вот… мы подумали о пикнике в эти выходные. Погода должна быть очень хорошей. Вы, ребята, придете?
Эдвард смотрит на меня. Я отвожу взгляд.
- Конечно, - отвечает он.
Я встаю и возвращаюсь в дом. Я начинаю возиться с бельем, с которым мне стоило закончить еще прежде, чем меня прервали Элис и ее дурацкий Видал-Сассун-момент. Если честно, то мне хотелось бы, чтобы она вернулась к неприязни. Эта льстивая вежливость немного абсурдна. Я знаю, что она неискренна. Она делает это, чтобы успокоить Эдварда. (п.п.: Видал Сассун - британский парикмахер.)
Это должно было бы сделать меня счастливой. Его счастье должно было бы сделать меня счастливой. Хотя все это фальшь. Элис. Та идея, что мы с Эдвардом сможем ходить за руки в общественных местах. И семейные сборища. Смешно. Я бы с удовольствием посмотрела на лицо Эммета в тот момент, когда Эдвард подарил бы мне один из своих нежных поцелуев. Нет, я не стала бы.
Чертово полотенце не хочет складываться правильно. К этому времени я уже попробовала три раза. Всегда есть один край, который торчит. Это элементарнейшая ерунда, а я портачу. Я пытаюсь снова. Портачу. Пробую еще раз. Портачу. Пробую снова. И снова. Я не могу сделать этого, потому что даже не вижу его. Из-за помутнения в моих водянистых глазах. Я отступаю к стене и съезжаю по ней вниз. Я отшвыриваю его подальше и прячу лицо в коленях.
- Это одна из тех приватных разборок с коллегами? - он пытается быть забавным.
Я отворачиваю голову в другую сторону, прижимаясь щекой к коленям.
- Уходи, Эдвард.
Он, конечно же, не уходит, а садится рядом со мной. Его рука обвивается вокруг моих плеч. Я отодвигаюсь, чтобы сбросить ее. Он придвигается ближе. Он тянет мое жесткое непослушное тело к себе. Я кладу голову ему на колени. Он гладит мои волосы. Мое лицо отвернуто от его. Хорошо. Плакать было глупо.
Он нежен. Он - Эдвард.
- Что случилась, милая? - Видите?
- Я ненавижу эти чертовы полотенца.
Он беззвучно смеется.
- У меня нет к ним привязанности. Мы можем купить новые.
Но мы - это ты, и нет никаких мы. Слезы знают это.
- Белла. - Он хочет правду.
Я шмыгаю своими слезами.
- Я начала те вещи с усыновлением. - Молчание. - Я не знаю, что я делаю.
Поглаживание продолжается.
- Эсме знает, как это делается. Она поможет. Она с радостью поможет. - Но она едва ли может сделать так много. – Тем не менее, мне хочется знать, почему это заставило тебя плакать. Не хочу показаться невежественным. Я знаю, что это трудно.
И я не могу закрыть свой рот. Он делает это.
- У них прекрасные дома.
- Как и у тебя.
Я трясу головой.
- У тебя.
- Мы оба здесь живем, и, уверяю тебя, Белла, ты - та, кто делает это домом. Я лишь плачу за него.
- Это моя работа, - возражаю я.
- Ты делаешь больше, чем убираешь, и больше, чем просто работу. Тебе следует больше верить в себя. Я никогда не был счастливее, живя здесь.
Мне хочется блевануть. Я говорю это:
- Ты жил здесь с Таней.
Тишина. Оглушительно громкая тишина. Он опускает колени, и я должна сесть. Страх клубком сжимается в моем желудке. Моя голова опущена. Я знаю, что он смотрит на меня. Я не хочу видеть его лицо. Лица многочисленных Джонов никогда не имели значения. Мне было бы плевать, если бы они впоследствии косо смотрели на меня. Если бы Эдвард сегодня посмотрел на меня так, будто он облажался, то это было бы колом в мое сердце. Я не хочу видеть этого.
- Белла, посмотри на меня.
Я трясу головой, и предательские слезы падают.
Нежность, нежность, еще больше нежности. Его руки на моем лице, и он заставляет меня посмотреть.
- Это не соревнование. Здесь нет конкуренции.
Я ненавижу, что его глаза всегда правдивы. Я ненавижу, что он заставляет меня смотреть на него. Нежные руки проходятся по моим волосам. На моем лбу – нежные поцелуи. И я снова должна посмотреть на него. Он заставляет меня.
- Я никогда не бодрствовал всю ночь, целуя Таню… и никогда не занимался с ней любовью ночь напролет. Ни с кем. - Нежные руки не останавливаются, гладя мою голову. Ласковые слова не остаются в его глупом рте.
Глупые слезы не прекращают наполнять мои глаза.
Глупые, дурацкие, тупые.
- И ты, вероятно, никогда не испытывал стыд, говоря, что она была твоей женой. Ты, вероятно, каждый раз улыбался своей глупой улыбкой, когда представлял ее, и, вероятно, любил показывать ее всем вокруг вместе с ее дурацкими длинными ногами и глупым идеальным лицом, наблюдая за другими мужчинами, завидующими тебе, и, вероятно, тебе нравилось, что она могла поехать с тобой на те дурацкие банкеты и наблюдать, как ты получаешь глупые награды, и ты не гадал, какой из тех парней трахал ее и…(
)
И мне нужно отвернуться. Я не могу остановить извержение слез, рыданий и этой безвольной чепухи. Он пытается притянуть меня обратно к нему, но я борюсь с ним. Он выигрывает. Я заключена в его руках, мое лицо под его подбородком.
- Она не была святой, Белла. И ты неправа. Ты так невероятно неправа. Как я мог? Как мне могло быть не стыдно? Как я мог чувствовать себя счастливым или гордым сказать, что моя жена умерла потому, что оказывала помощь другому мужчине? Как я могу не гадать, насколько далеко простиралась та помощь? Она была моей женой, Белла. Она была моей чертовой женой, и ты думаешь, мне не стыдно думать и знать, что она воровала у меня, что она лгала мне и что она уничтожила часть имени нашей семьи? Она могла быть кем угодно. Она могла бы иметь все. Я отдал бы ей все. Я так и делал. Я пытался. Она выбрала другое. Она погубила свою жизнь. Она отбросила все это. Она не доверяла мне достаточно для того, чтобы помочь ей, и не заботилась достаточно для того, чтобы поделиться со мной, - с человеком, с которым стояла перед Богом и давала клятву, - что она попала в беду. Таня позволила своей слабости уничтожить ее. Нас. Меня. Я не хочу, чтобы ты была Таней. Я не хочу, чтобы ты была кем-то, кроме Беллы. Я хочу, чтобы ты была девушкой, которая приходит ко мне, когда боится. Я хочу, чтобы ты была девушкой, которая чего-то не знает и спрашивает. Я хочу, чтобы ты была девушкой, которая борется, чтобы остаться в живых, девушкой, которая улыбается, даже если ей больно, и девушкой, которая лежит в моей постели и позволяет мне утешать ее и которая исправит все поганое дерьмо в своей жизни, потому что она лучше него, хотя еще и не знает об этом.
Он дотягивается до полотенца, которое я отбросила. Нежно и бережно стирает влагу с моего лица. Он подгибает ноги, и я как в колыбели. Я в безопасности. В сохранности. Он накрывает меня полотенцем, словно покрывалом.
Он целует мое лицо.
- В выходные мы поедем на пикник. Мне плевать, будет ли там Эммет или нет. Мы поедем. Вместе.
Нежность, нежность, море нежности. И я окружена ею.
Глава 36. Особая связь.
Эдвард.
Пятница.
- Доброоооое утро, дамы!
Розали вскидывает голову.
- Как все сегодня? – Я кладу на их стол коробку домашнего печенья из кондитерской. Поднимается еще больше голов. Что? Я обычно груб, или что?
Розали поворачивается на стуле, чтобы взглянуть на меня.
– Ты рано.
- Вообще-то вовремя.
Она качает головой.
– Раньше ты приходил тютелька в тютельку.
Я улыбаюсь и пожимаю плечами.
– Не было пробок на дорогах.
И Белла приготовила блины. И завязала мне галстук. И все мои вещи уже лежали в машине, ожидая меня. Мне ничего не пришлось делать.
Розали не верит мне. Время свалить в кабинет. Я слышу позади себя ее шаги. Я сажусь за свой стол и готовлюсь к Испанской инквизиции.
Ее голос игривый. Приятный.
– Ты встречаешься с кем-то?
Я втягиваю щеки в попытке не улыбнуться и качаю головой, копаясь в своих бумагах.
- Ты на этой неделе какой-то другой. На самом деле ты уже какое-то время немного другой, но на этой неделе это особенно заметно.
Я бросаю на нее взгляд.
– Что ты имеешь в виду?
Она пожимает одним плечом.
- О, я не знаю. Синяя рубашка в понедельник. Сегодня пришел вовремя. Вошел с улыбкой на губах, принес печенье и… - она улыбается, - ты пахнешь цветами.
Я поднимаю бровь.
- То есть женскими духами, – поясняет она.
Я отпускаю взгляд на свои бумаги. Мои пальцы теребят край папки.
– Ну и что, если бы я и встречался?
- Тогда… я была бы счастлива за тебя?
Я смотрю на нее.
- Правда?
Она фыркает.
– Почему бы и нет, доктор Э? - Я не уверен. Она, взволнованная, сидит передо мной в кресле. – Ну и… мы познакомимся с ней?
Я дебатирую сам с собой. Я не могу удержать свой рот на замке:
– Возможно… вы уже встречались с ней.
Она пытается угадать. Ее лицо мрачнеет. Я знал, что так будет. Сейчас начнется.
– Ох, пожалуйста, только не говори мне, что ты встречаешься с Кейт. Пожалуйста, доктор Э.
Я смеюсь.
– Я не настолько ненормальный, Розали.
- Слава богу. Я уж подумала, что у меня случится сердечный приступ. Просто это было бы… - она трясет головой, прогоняя эту мысль.
- Прости, что напугал тебя.
Она отмахивается от меня.
– И все же, я не знаю, кто бы это мог быть еще. Я не встречала никого нового, кроме как… - и в ее глазах загораются искры. Ее рот слегка приоткрывается. – Белла?
Я снова смотрю на бумаги. На этот раз улыбку скрыть невозможно. Улыбка сопутствует ее имени, а ее имя сопутствует образам, которые я представляю, когда слышу его. Она, приготовившая завтрак и гордая собой за то, что не сожгла его. Она, прижимающаяся ко мне и пахнущая цветами. Она, обнаженная и невинная утром. Ее сонное лицо и взъерошенные от лежания на моей груди волосы, пока я обнимал ее во сне. Это просто… она.
- Что ж… это здорово. Это действительно здорово. Белла кажется приятной.
Я просто киваю, избегая ее глаз. Это все еще слишком странно, и я все еще чувствую сильное желание защитить это.
- Розали… пожалуйста, не говори ничего Элис.
Она кажется смущенной.
– О… хорошо.
- Я просто еще пока не готов к этому разговору. И не то чтобы Белла была моей девушкой… мы просто… я не знаю, кто мы… так что… мне нужна некоторая приватность в этом вопросе.
– Не переживай. - Она понимающе улыбается и встает. – Что ж, как бы я ни была рада видеть тебя счастливым, боюсь, мне придется слегка подпортить это.
Я смотрю на нее, в то время как она передает мне первую карту.
– Джейкоб Блэк в первой смотровой.
– Разве он не был здесь несколько недель назад? – стону я.
- Ему снова заехали в нос.
- Это очень скверно.
Она кивает.
– Я знаю, бедный ребенок.
Я встаю.
– Нет, я имею в виду, это очень скверно для него, что такое случилось, потому что он будет подвергнут моему лечению.
Она старается не улыбаться.
– Будь хорошим.
Я беру карту и направляюсь в первую смотровую. Я останавливаюсь около двери и жду, когда Розали пройдет мимо меня. Нюхаю рукав рубашки и да… пахнет цветами.
Суббота.
Белла.
- Пора вставать, Спящая красавица.
Эдвард, завернутый в полотенце, что-то ищет в одном из ящиков комода. Трусы. Носки. И то и другое следует запретить. Я стону и переворачиваюсь. Я усталая и чувствую себя слишком удобно. Я улавливаю его аромат прежде, чем чувствую прикосновение. Свежесть. Эдвард. Затем поцелуй в плечо. Я оборачиваюсь. Все еще в полотенце. Хорошо. Переворачиваюсь.
- Твоя семья запланировала пикник слишком рано.
Он улыбается.
– Сейчас почти половина двенадцатого, Белла. Я никогда не видел, чтобы так долго спала.
Я вздыхаю и раздраженно спихиваю одеяло вниз, показывая ему Паразита. Мой живот голый, на мне только трусики и короткий топ. О, и верно, словно вы бы носили что-нибудь другое. Я вас умоляю.
- Он высасывает из меня всю энергию.
Эдвард, опираясь на локоть, ложится боком поперек меня. Пальцы ласкают мою обнаженную кожу. Его губы оставляют поцелуи между теми местами, которым хотелось бы внимания.
- Тебе нужно больше кушать. – Губы возвращаются к поцелуям.
- Если ты пытаешься заставить меня почувствовать себя лучше, у тебя это не получается, Каллен.
Он улыбается мне в кожу. Зеленые глаза смотрят на меня. Подбородок опирается на мои ребра.
- Требуется много энергии, чтобы вырастить ребенка. Кушая больше, получаешь больше энергии.
- И жира.
Он, вздыхая, отклоняется немного назад.
– Пожалуйста, покажи мне, где этот так называемый жир, Белла. Я ничего не вижу.
- Это потому, что ты все время пялишься на мои сиськи.
Он качает головой.
– Я смотрю прямо на тебя. – Его большой палец прижимается между моих бровей. – Прямо сюда.
И именно тогда мои нервы натягиваются, именно тогда мой живот напрягается, а дыхание перехватывает. Но я никогда не чувствовала себя лучше. Нет никакого давления. И мои пальцы - они умоляют меня. Они просят меня хоть чуточку прикоснуться, и непослушная прядь волос умоляет меня смахнуть ее, разговаривая с моими пальцами. И именно тогда я боюсь больше всего. Его губы на моих, и уже лучше. Эдвард внутри меня, и я в порядке. Кричу ему в ухо, и я в порядке. Непослушные волосы опасны. Это что-то, где мои пальцы никогда не были.
Я сосредотачиваю на них свое внимание. Он не может видеть дрожи моих рук. Он по-прежнему смотрит на меня. Большой палец на моем лице. Прямо там. Палец смахивает непослушную прядь в сторону. Щека прижата к моей груди. Глаза закрыты. Ангел. Под солнечным светом высокого послеполуденного солнца. Через окно. Окровавленный мерцающий ангел. Бронзовый и красивый, и мои пальцы знают это. Пальцы хотят этого.
Я позволяю пальцам легонько прикоснуться к его коже. Моя рука поднимается и скользит по его волосам, пропуская их через пальцы. Большой палец сдвигается с места между моих бровей. Он берет мою вторую руку, пробуя на вкус каждый пальчик. Всего лишь кончики. Это больше похоже на поцелуи. Ему нравится, когда его ласкают. Прикасаются. С нежностью. Подобно тому, как он касается меня.
Пальцам это тоже нравится.
***
Я отвечаю за бургеры. Не за их приготовление. Просто подношу тарелки с ними на стол. Я сижу рядом с Эдвардом. Он не касается меня. Я рада. Эммет здесь. На футбольном поле. Я не уверена, заметил ли он меня уже. Я попыталась одеться прилично. Эдвард сказал, что я хорошо выгляжу. Красиво. Его глаза не лгали. Я чувствую себя чуть менее грязной. Элис и Роуз сидят напротив, разговаривая о Джаспере. Его здесь нет, поэтому Элис ноет и жалуется. Эсме подходит и забирает сына Розали.
- Ты такое золотко, мой мальчик. – Она целует его в лицо, обнимает и, качая, идет с ним к Эдварду. Садится рядом с ним. – Я хочу такого же.
Эдвард фыркает.
– Я думаю, ты слегка старовата для этого, мам. Без обид.
Она впивается в него взглядом.
- От тебя… - она переводит взгляд на Элис, – или от тебя. Я хочу стать бабушкой.
Эдвард ковыряется в своем картофельном салате.
– Не смотри на меня.
Она поднимает малыша перед лицом Эдварда.
– Ты не хочешь такого же? Ты был бы прекрасным отцом. Лучшим отцом. - Она подносит ребенка ближе к его лицу. И ребенок, и Эдвард выглядят удивленными. – Как можешь ты не хотеть такого же?
Эдвард качает головой.
– Я не говорил, что не хочу. Я только сказал, не смотри на меня. Ты же знаешь, что требуется больше, чем просто надежда и желание, чтобы это случилось. – Он пихает в рот какую-то еду.
- Что ж, тогда я предлагаю тебе начать что-то делать, чтобы исправить это, сын. Я хочу такого.
Он машет рукой в сторону сестры.
– Попроси Элис. Она у нас влюбленно-романтичная-счастливица сейчас.
- Мы с Джаспером только начали встречаться. Мы не заводим ребенка. Прекратите это. – Она задумывается на минуту. – Хотя, ребенок с глазами Джаспера был бы удивительным. Ты видела… - она возвращается к разговору с Розали.
Эдвард ухмыляется Эсме.
– Видишь… при такой скорости развития их отношений у тебя будет внук к концу года. Не переживай, мам.
Она обнимает малыша.
– Твои глаза тоже смотрелись бы потрясающе у ребенка, Эдвард. Я серьезно.
Он стонет и смотрит на меня.
– Ты хочешь пить, Белла? Ты выглядишь так, будто хочешь пить. – Он откладывает вилку и встает.
Эсме смотрит на меня.
– Он такой упрямый. Я не представляю, как ты с ним живешь.
Я улыбаюсь и смотрю в свою тарелку с едой.
– Он не так уж и плох.
Эммет садится рядом с Розали. Он немного вспотевший. Мои нервы связываются в узел. Я удерживаю свой взгляд на тарелке. Я не могу есть. У меня возникает чувство, что все могут узнать обо мне, пока он здесь. Я ощущаю себя едой, выставленной на этом столе. Стакан предстает передо мной. Эдвард, когда садится, смотрит на Эммета. Тот же отводит взгляд в сторону, хватает что-то из еды и ест. Рука Эдварда поглаживает затылок под моими волосами, тогда как я смотрю вниз.
- Господи Боже.
Я поднимаю глаза, когда слышу, что он бормочет. Он больше не смотрит на Эммета, а впивается взглядом в Элис. Эсме встает.
- Кейт! Рада видеть тебя, дорогая. – Эсме обнимает ее, и они стоят в сторонке, разговаривают.
Элис смотрит на Эдварда.
– Мне очень жаль. Ее пригласила мама. Что мне было делать, Эдвард? Сказать маме, что Кейт пыталась сделать тебе и Белле… - она замолкает. – Просто будь вежлив.
- Вежлив? Она оскорбила Беллу в моем доме, не говоря уже обо мне. И ты просишь меня быть вежливым?
Мои кулаки сжимаются. Мне хочется кричать. Это все становится слишком личным. Границы путаются, и теперь они спорят с Элис из-за меня.
- Раздувать из этого проблему было бы хуже.
- О чем, черт возьми, вы, ребята, говорите? – спрашивает Розали. – Она ревнует к Белле? Боже мой. Что за сука. Она скорее бы трахнула мужа своей умершей кузины, чем позволила ему быть счастливым с кем-то…
Эдвард зыркает на Роуз.
- О чем ты говоришь? - спрашивает Элис. И это чертовски хороший гребаный вопрос.
- О чем вы все тут говорите? – спрашивает Эммет. Его глаза взволнованны, когда он переводит взгляд на меня.
Эдвард вздыхает, потирая лицо и поставив локти на стол.
– Вы все должны заткнуться. Сейчас не время для сплетен.
За столом наступает тишина. Кейт и Эсме возвращаются. Карлайл присоединяется к нам. Он ставит на стол большую тарелку с бургерами.
- Вот, дорогая, почему бы тебе не сесть рядом с Эдвардом, - предлагает Эсме Кейт.
И ебать меня. Ебать меня и ебать это место и ебать меня. Кейт улыбается.
- Привет, Эдвард.
Он просто кивает и снова смотрит на Элис. У них происходит что-то вроде бессловесной беседы. Это бесит. Мне просто хочется исчезнуть.
Элис быстро вмешивается:
- На самом деле я только что собиралась позвонить Джасперу. Она может сесть на мое место.
Кейт занимает ее место, и Элис отходит, набирая номер на телефоне. Эсме не обращает внимания на «гигантского слона в комнате».
- Мы потеряли тебя из виду, Кейт. Где ты скрывалась?
Она улыбается, глядя на меня.
– Я просто работаю. Мы очень заняты сейчас.
Эсме вручает ей тарелку.
– Это замечательно. В кондитерской Элис дела тоже идут хорошо. Я полагаю, продукты питания и медицинские услуги способны противостоять кризису, - улыбается она.
- Ну, вы знаете, всегда найдутся услуги, в которых люди нуждаются, как бы ни плоха была экономика. Мой отец имел обыкновение шутить: есть только три вещи, без которых люди не могут жить - еда, секс и здоровье. И мы имеем все три за этим столом.
Лицо Эсме недоуменно морщится. Кейт смотрит на меня.
– Правда, Белла?
Я не могу говорить. Нет ни единого шанса, чтобы она может знать об этом. Она не знает об этом. Никто не мог сказать ей. Элис не стала бы говорить ей - она ее не любит.
Розали поворачивается к ней.
– Тебе просто нравится наговаривать на людей. Не так ли, Кейт?
Нет-нет-нет. Она собирается защищать то, что не нуждается в ее защите. Она не понимает того, за что она сражается. Отправить Кейт в нокаут это то же самое, что нанести удар самой себе.
- Я не та, но кого ты должна сердиться, Розали. Это она спит с твоим мужем.
Эммет наклоняется вперед, чтобы увидеть Кейт.
– Что, черт возьми, ты только что сказала?
Кейт не впечатлена его гневом.
– Я видела вас всех в магазине в тот день, и я знаю, кто такая Белла. Не строй из себя идиота.
Розали смотрит на меня. На Эммета. На Эдварда. На меня.
– Что происходит, черт возьми?
Я не могу говорить. Эдвард начинает:
– Кейт, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Белла потеряла сознание в магазине. Эммет был там и помог мне отнести ее к машине. Почему ты не допускаешь такой вероятности для меня, но если ты…
Она перебивает его.
– А ее ночная работа в «Lollipop's Lounge», Эдвард? Как это объяснить? – Она смотрит на меня. – Большая вечеринка два года назад в Вашингтоне, Белла? Мальчишник Уильяма Бэннера? Да… он вспоминает о тебе с нежностью. - Она переводит взгляд на Эммета. – И помнит к тому же, что с ней был большой мужчина. И фотографии… фотографии не врут.
И ебать-ебать-ебать меня. Она знает. Она не лжет. Кто знает, что, черт возьми, она видела. Я была так накачана той ночью, что едва могла танцевать. Я понятия не имею, с кем я спала. С четырьмя, может быть, с пятью. Это был не только Бэннер. Я знаю, что их было много. Мое тело сообщило мне об этом на следующий день. Эммет после той ночи никогда больше не позволял мне ходить на вечеринки.
- Взглянув на твое выражение лица, я бы сказала, что ты тоже помнишь его.
Эдвард говорит за меня:
– Заткнись, мать твою, Кейт.
Она впивается в него взглядом.
– Я? Я не сделала ничего такого, Эдвард. Ты - тот, кто позволяет шлюхе жить в своем доме. В доме, в котором ты раньше жил с моей кузиной. Ты променял Таню на это? Ты позоришь нашу семью, поселив ее в своем доме, и в довершение всего позволяешь ей находиться рядом с Бри. Тебе должно быть стыдно за себя. Таня… Тане будет стыдно за тебя. Она даже не посмотрела бы на тебя сейчас.