Через полусгнившую солому
Прорастает новая трава.
Время помогать всему живому,
Жизнь в любых ростках своих права.
Расправляет плечи озимь в поле.
Лезут вверх пырей и лебеда.
Не суди, кому какая доля,
Всё рассудит солнце и вода.
Лишь бы в куче прошлогодней гнили
Пряталось весёлое зерно.
Мы забыли, мы совсем забыли
Радоваться с Богом заодно.
Так вникай в Его порядок мудрый,
Оцени Божественный Покров.
Пусть согреет Новой Эры утро
Даже ледяную рыбью кровь.
Высветляют самый тёмный омут
Сатья-юги жаркие лучи.
Ничего на свете не топчи
Время помогать всему живому.
Накануне отлёта в Соединённые Штаты Амазонии Петру предстоял ещё один визит в местный Институт космических исследований. Нужно было пройти обследование и тесты перед полётом в ракете. Конечно, он мог бы лететь в Амазонию самолётом, но тогда командировка затянулась бы на лишних два дня. Кроме того, Петру очень хотелось встретиться с руководителем Института, учёным, разработавшим новую теорию строения человека, широко распространившуюся не только среди людей науки, но и во всём остальном мире.
Строго говоря, теория эта была не так уж нова, она продолжала, наконец, принятые наукой известные постулаты индуизма и буддизма, а также идеи Циолковского о бесконечном восхождении человека по своей внутренней лестнице к Причине космоса.
Восточные религиозные учения говорили о перевоплощениях Атмана, Циолковский — о мыслящем атоме, как венце человеческого развития, способном летать по всей Вселенной.
Новая научная теория исходила из того, что атом и Атман на заре сотворения языка были одним понятием и словом, что давний спор науки и религии потерял всякий смысл, поскольку главным предметом, как науки, так и религии, стал духовный мир человека. Циолковский в своё время тоже утверждал приоритет духовного мира. Но в ту пору, когда он жил, учёных привлекали в гораздо большей степени громоздкие технические изобретения вроде караванов ракет, запущенных в космос. Они приняли эту часть теории Циолковского, но смеялись, как над вздором, над его замыслами научить людей летать в телах из света. А Циолковский видел в технических приспособлениях лишь промежуточную ступень к овладению человеческим телом, как ракетой, для завоевания космического пространства. Теперь эти его мысли привлекли пристальное внимание научного мира.
Атом света способен многие годы путешествовать в просторах космических пространств. Атом мысли мгновенно достигает любой точки вселенной, куда он послан. Стоп! — сказала новая наука. Не он ли, этот атом мысли, перемещает камни, строя из них дома, нагревает воду в чайнике, превращая её в пар, не он ли зажигает уличные фонари? Значит, он особенный этот атом, отличный от всех остальных? Да, говорил Циолковский, только побывав в мозгу человека, атом обретает способность к безграничным путешествиям в космосе. Нет, сказал другой учёный, атом всюду один и тот же, потому что он единый и неделимый кирпичик Вселенной, вмещающий всю её от пылинки до человека. Выходит, Вселенная думает? Да, утверждала религия, Вселенная — это огромное существо, которое называется Богом. Нет, спорила с ней старая наука, думает только человек. Никто и нигде экспериментально не смог доказать присутствия в природе подобного уникального Существа. Но основоположник нового направления в космической науке принял сторону религии.
Потеряв интерес к технике и к схоластическим спорам, он отважно ринулся в изучение старинных религиозных трактатов. Однако трактаты смогли довести его только до определённого порога. Дальше религиозные источники предлагали эксперимент. Эксперимент с самим собой.
«Войди умом в комнату своего сердца, затвори окна и двери и начинай про себя повторять: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня». Вначале твоему уму будет скучно в комнате сердца. Он захочет выйти из неё. Но ты не давай ему выйти, возвращай в сердце до поры, пока он там не обвыкнет, и ему сделается тепло и покойно.
Постепенно Иисусова молитва начнёт разогревать левую часть твоего сердца, потом правую, отеплится живот и гортань. Вся передняя часть тела загорится приятным огнём. Огонь перекинется на спину и в позвоночник. Ты почувствуешь блаженство. Не останавливайся на нём, продолжай повторять молитву. Возможно, в твоём уме могут нарисоваться видения. Сначала устрашающие, но если ты не испугаешься, их сменят картины неземной красоты и даже божественные. На них тоже не останавливайся, потому что это прелести...
Дальше Иисусова молитва должна стать самодействующей и работать в тебе параллельно с любым делом, которым занимаешься ты. Начинается твоё самостоятельное взаимодействие с Богом и предстояние перед Ним».
С таких рекомендаций святых отцов теперь знаменитый учёный начал свой эксперимент. Он прошёл все стадии умной молитвы, научился улавливать мысли Бога.
Однажды, когда он сидел на берегу реки, поток мыслей хлынул ему из Безмолвия. Мыслей было так много, что он не успевал записывать их в блокнот.
«Человек умирает, когда из него уходят мысли и чувства. Атомы физического тела начинают дезинтегрироваться, но связка атомов души покидает разлагающуюся оболочку и улетает в соответствующую по вибрациям страту Тонкого мира.
Комбинация атомов души тоже ограничена временем.
По истечении определённого времени душа заканчивает жизнь в Тонком мире и тоже распадается на атомы. Остаётся единственный атом духа. Он возвращается на Землю и начинает обрастать новой душой и новым физическим телом. Зачем? Конечные цели Бога неведомы никому. Даже богам. Цель человека — полёты, бесконечное расширение сознания вместе с расширяющейся Вселенной. Цель богов — помощь людям в выполнении этой задачи».
На Земле всегда существовали люди, которые умели летать. Но их было очень немного. Кроме того, им приходилось совершать свои полёты в строжайшей тайне, отделять тонкое тело от физического в уединённых горных пещерах и оставлять последнее под охраной надёжных помощников. Теперь, когда надобность в разделении тел отпала, появилась возможность создать новые технологии космических полётов, где все тела человека превращались в одно тело мысли, которое можно было отправить в любую точку Космоса.
В кабинете основоположника этого нового направления в космической науке и появился Пётр на другой день после встречи с Татьяной.
Хозяин кабинета, высокий седой человек с острым взглядом, посмотрел в глаза Петру и безо всяких предисловий сказал:
— Здравствуйте, алхимик. Точнее сказать, алхимик в кавычках.
Память Петра сработала не столь мгновенно, но, пошарив в её закоулках несколько секунд, он заулыбался:
— Да, да, я вас тоже вспомнил — тайна четвёртого неба... В последние дни я только и делаю, что встречаю старых знакомых по прежним небесам и землям.
— Дело привычное. Добрая половина наших встреч приходит из прежних воплощений.
— И что же, вам удалось проникнуть в вашу тайну?
— Теоретически — да.
— А практически? — улыбнулся Пётр. — Я ведь помню, что чуть шишку не набил в той вашей... небесной лаборатории.
Директор института помолчал, внимательно разглядывая Петра. Потом сказал:
— Теперь не набили бы.
— Что так?
— Состав вашего тела стал иным. Вы ведь пережили огненную смерть. Было дело?
— Было.
— И молитва стала постоянным спутником вашей жизни. Так?
— Вы сделались ясновидящим.
— Я не сделался ясновидящим. — Директор института на минуту присел и что-то записал в электронной записной книжке. — Многолетний опыт общения с людьми, подобными вам, научил меня с первого взгляда видеть атомарный состав человека.
— Прекрасно. Надеюсь, в ближайшее время мне не грозит распад моих атомов?
— Вы всё такой же шутник. Распад вам не грозит. А вот сотрудничество со мной после нашей встречи, надеюсь, станет долгим. Я сейчас очень занят идеей полетов в космос в мысленных телах. Понимаете, речь идёт не о тех полётах, которые делали йоги, когда они выделяли ментальное тело из других своих тел. У меня есть намерение отправить человека в космос в интегрированном виде, полностью превратив все его тела в мысль. В этом случае при полётах в иные Галактики время не будет играть никакой роли. Представляете, вы захотели побывать на какой-нибудь Альфа-Центавра. Мгновение — и вы там! Световых лет для мысли ведь не существует. Вы меня понимаете?
— Я вас отлично понимаю. Но может быть, это прозвучит как шутка в таком серьёзном разговоре, — я женюсь.
— Великолепно и поздравляю! — горячо воскликнул директор института. — Вы полетите вдвоём с вашей женой.
— Но об этом нужно спросить её. И потому у нас уже запланирована командировка.
— Куда же?
— В Соединённые Штаты Амазонии.
— К этому бравому ковбою Баксу? Ну, что ж, летите. А после я вас попрошу посетить Сатурн. Нужно посмотреть, как там адаптируются к новым условиям жизни наши ушедшие земляне.
Командировка в Амазонию
Мир ни хорош, ни плох, он разный,—
Таким нам явлен Божий Лик.
Не замутить земною грязью
Его таинственный родник.
Не в нём, в любом из нас загвоздка —
Суметь понять Державный Шаг,
Не ошибиться в перекрёстках,
Не заблудиться в камышах.
* * *
Перекрёстки и камыши прежней эпохи завели людей в технократический и рыночный тупики. К концу ХХ века это понимали большинство людей, но «эволюционная инерция» прогресса толкала на новые технические усовершенствования, а также на изобретение новых потребностей и на удовлетворение их. Такая парадигма развития цивилизации, с одной стороны, всё больше угнетала природу, с другой — деформировала самого человека. Было очевидно, что сами люди не обуздают рыночно-технократического монстра, и серия катастроф, как это ни странно, оказалась кстати. Катастрофы вынудили людей искать выход из тупика, переориентировать внимание учёных с техники на человека. Даже лидеры технократической гонки — японцы смирились с катастрофами, в результате которых они лишились большей части территории своей страны, и всю свою колоссальную целеустремлённость переключили на изучение внутренних возможностей человека, благо они имели солидную традицию синто и дзен-буддизма. Новый виток своей цивилизации жители страны восходящего солнца начали на землях русского Дальнего Востока, куда они, войдя в состав Российского государства в качестве автономной области, переселились после того, как их главные острова ушли под воду.
Россия и другие страны Востока, опираясь на древние национально-религиозные традиция и на новейшие изыскания учёных-космистов, также перестроили свою науку в сторону изучения резервных возможностей человека и Земли. На Восток и Россию стали в большей мере ориентироваться уцелевшие страны Европы, Африки и Южной Америки. И только переселившиеся в Южную Америку северные американцы упорствовали. Конечно, и они вынуждены были принять некоторые реалии посткатастрофной эпохи, например, постепенную замену нефти и газа на вакуумные источники энергии, но амбициозное стремление быть богаче и сильнее всех толкнуло значительную часть североамериканцев противопоставить себя остальной планете.
К концу ХХ и началу ХХI века американцы вышли на первое место не только по большинству технических параметров и потреблению энергетических ресурсов, но также по числу больных и ожиревших людей. Кроме того, психика многих жителей США была безнадёжно повреждена массовой культурой. Продолжая оставаться самой богатой страной мира, Америка перестала быть магнитом для интеллектуальной элиты мира, наиболее дальновидные американцы стали потихоньку уезжать из страны. Это породило комплекс неполноценности у остальной Америки и страстное желание её руководителей сохранить господствующее положение в мире. Пропаганда вспомнила времена освоения дикого Запада, в ход пошла та сила, на которой всегда держалась эта страна, — доллары, и было затеяно великое переселение американцев в джунгли Амазонии.
Полёт на ракете в Новые США занял в общей сложности не больше получаса. Новые поколения ракет были значительно усовершенствованы. При отрыве в околоземное космическое пространство не нужно было испытывать многократные перегрузки, в салоне была создана искусственная гравитация, и поэтому пассажиры ракет не нуждались в предварительных тренировках для привыкания к невесомости. Этого состояния в ракетах нового поколения просто не было. Кроме того, столы, кресла, некоторые вспомогательные помещения закреплялись на специальных подвесках таким образом, что при любых манёврах ракеты пассажиры сохраняли вертикальное положение. Также и процесс приземления ракет ученые отрегулировали с ювелирной точностью. Взлетев с космодрома, ракета приземлялась и входила в приёмное устройство, словно шариковая ручка в наконечник.
Они приземлились на космодроме Амазонии вшестером — Филумена с Филимоном, Боб с Майклом и Пётр с Татьяной. Их ждали. Солдаты в камуфляже с нашивками на рукавах US RIVERINES[21] отвезли гостей на джипах в речной порт, где у причала, на берегу Амазонки сиял рекламными огнями зафрахтованный для русских небольшой теплоход, если так можно было назвать судно, работавшее на вакуумной энергии. Слоган у входа в ресторан на русском языке приглашал гостей из России пользоваться всем гостеприимством новой американской кухни. В меню ресторана значились самые экзотические блюда: шашлыки из крокодильей вырезки, копчёные пираньи, паштет из попугаев, кофе с сушёными термитами и т. д. Винная часть меню была представлена главным образом разнообразными сортами водки от кактусовой и пальмовой до араукариевой и банановой.
Намётанным глазом оглядев гостей, официант обратился к к седовласому Бобу, по-видимому решив, что он здесь главный:
— Что хотели бы заказать сэр?
— Жареных долларов.
— Что?!
— Долларс фрайд.
— Не понял, — по-русски переспросил ошеломлённый официант.
— Я вам сказал по-русски и по-английски. Поджарьте доллары на манер тостов.
— О-кей, сэр, будет сделано. Что будем пить?
— Я не пью. Вшился.
— Прошу прощения, я снова не понял, сэр.
— Мне вшили антиалкогольные шунты.
— Теперь понял, сэр. А вы что закажете? — обратился официант к Майклу.
— Стакан кефира. И поджаренных евро.
Официант уже не делая круглых глаз, деловито осведомился:
— Жарить как доллары?
— Жарить, как оладьи — в сливочном масле.
Филумена и Татьяна с Петром ограничили свои аппетиты банановым соком и легкой закуской, зато Филимон заказал себе почти весь ассортимент спиртных напитков и множество блюд.
Напрасно Филумена грозно глядела на супруга и что-то шипела ему на ухо, Филимон только лихо похохатывал, сверкая своими большими чёрными глазами.
— Ты думала, что я твой вечный подкаблучник? Вот хочу и надерусь! Как в добрые дохолдинговые времена.
Он действительно напился, потребовал банджо и до конца пути всё затягивал одну и ту же печальную песню в стиле «кантри».
Ехал я на ранчо,
Завернувшись в пончо,
Вижу — под секвойей
Девушка сидит.
Посадил креолку
Лошади на холку
И привёз на ранчо
Этот динамит.
Плюнув на здоровье,
Занялся любовью,
А потом креолка
Прошептала мне:
— Я тебя угроблю,
Будешь кашлять кровью,
Если не прокатишь
Снова на коне...
На этих словах Филимон прерывал пение и стучал кулаком по столу:
— Ненавижу всех баб! Презираю!
Внезапно он побледнел и выскочил из-за стола.
Филумена презрительно процедила:
— Тоже мне ковбой! Кровью кашлять захотел... Теперь неделю будет маяться с желудком, уж я его знаю!