— Я… я не знаю, — промямлила Спаркл.
И уже знакомым мне жестом сжала свою камею.
— Ах, да, — саркастически заметила я. — Никакого продуманного плана. Ничего такого, что означало бы, что ты… ведьма.
Спаркл облизала губы.
— Нет! — выкрикнула она. — Ничего подобного. Я просто… я просто почувствовала это, ясно? Словно я должна что-то сделать возле Грома.
Гром.
Конечно.
— Феникс, — благоговейно прошептала Сармин.
Она отошла от пентаграммы и направилась к статуе, оставляя впадины от каблуков в мокрой земле. Девон и девушки-зомби молча наблюдали, как Сармин с трепетом протянула руки к голове птицы. Она закрыла глаза и пробежалась пальцами по голове видоизменённого элементаля.
Повисла тишина.
— Это не он, — заявила Сармин.
— Что?
Я увидела, что Девон тоже шокирован. Гром значил так много…
— Я могу ошибаться, но… в нём нет ничего от элементаля. Он отдаёт обычным металлом. — Сармин посмотрела на Девона, заключённого в пентаграмму. — Ладно, есть только один способ узнать правду. Самое время выпустить демона. Он точно в курсе.
— Нет! — резко ответила я.
— Нет?
Я указала на чашку внутри пентаграммы.
— Сейчас он не связан с Девоном. Ты хочешь выпустить его на свободу?
Лицо ведьмы застыло.
— Заклинание на изгнание? Зачем тебе это понадобилось? Что за глупые…? — Она постаралась успокоиться. — Всё равно нам придётся его выпустить. Он должен видоизменить феникса и помочь контролировать его силу, прежде чем произойдёт взрыв. Силу можно сохранить безопасным способом, но только если феникс находится в нужной форме.
Девон яростно замотал головой. На его лице отразился страх, когда демон понял, что не смог выполнить одно из заданий.
— Я не знаю, где он.
— Это твоё третье задание, — сказала Сармин. — Ты должен знать.
— Я был так уверен, что это феникс. Я знаю, что он где-то рядом. Я чувствую его присутствие здесь, в школе. Ему одиноко, холодно и нелегко.
— Это должен быть Гром, — недоумённо воскликнула я. — Где ещё он может быть?
— Я не знаю, — ответила Сармин. — Где ещё он может быть, Хикари?
Спаркл попятилась от нас.
— Как вы узнали моё настоящее имя? Вы учительница?
— Я не узнала тебя, когда тебе было шесть, — сказала Сармин. — Но больше ты не можешь скрываться. Скажи нам, где феникс. Именно ты вызвала демона, чтобы спрятать его. Ты единственная знаешь, где он.
— Да о чём вы вообще говорите?
Сармин выхватила свою волшебную палочку с молоком дракона, бросила на неё белый порошок и взмахнула ею в сторону Спаркл, отбросив девушку назад.
— Скажи нам! — потребовала ведьма.
— Что ты делаешь?
Я бросилась к ведьме, но она остановила меня взмахом своей палочки.
— Тогда ты остановила меня. Но на этот раз у тебя ничего не выйдет, Хикари, — заявила Сармин.
— Перестань называть меня Хикари! — закричала Спаркл.
Она схватилась за своё ожерелье из камеи и отразила удар Сармин.
— Что у тебя в этом украшении? Сзади приклеена чешуя дракона? Ты всегда была помешана на чешуе, карга.
Спаркл оставалась в вертикальном положении только ценой огромных усилий.
Все мы увидели, как её нос опять изогнулся.
— Ха! — выкрикнула Сармин. — Камея поддерживает заклинание для носа, не так ли? Как ты вычислила это заклинание?
— Благодаря письму на моё имя… на конверте было написано, что открыть можно только после того, как мне исполнится пятнадцать… тогда у меня будет нос, о котором я всегда мечтала… — Глаза Спаркл забегали, а слова давались ей с трудом. — Я решила странную задачу по алгебре с ревенем и лошадиными волосами, а потом вдруг случилось это.
Спаркл указала на свой прямой нос.
— То есть её мама оставила ей заклинание? — спросила я.
— Не её мать, — ответила Сармин. — Учитывая источник, всё было проделано довольно умно. Всё, что было нужно Кари, так это применить заклинание на забвение на саму себя. Десять лет назад, после того, как она видоизменила феникса и спрятала его до его перерождения, она заставила себя забыть почти всё. Заставила себя думать, что ей снова шесть лет. Потому что…
— Потому что ведьмы выглядят на тот возраст, на который они себя ощущают, — закончила я.
Сармин кивнула.
— Со всех точек зрения, ей и было шесть лет.
Спаркл побледнела.
— Это неправда, — сказала она.
— Наверное, свалилась на голову своему деду с запиской от «мамы», — предположила Сармин. — «Позаботься о моей дочери» и так далее. Верно? Ты живёшь со своим дедом?
— Да…
Спаркл яростно замотала головой, и, должна признать, я прониклась к ней некоторым сочувствием.
— Неправда! Я не старая. Не старая!
— Ах, ну да, конечно, — мрачно сказала Сармин. — И могу поспорить, у тебя есть ещё одно письмо, которое тебе нужно было открыть сегодня, чтобы вызвать демона, который смог бы контролировать феникса. Ты отказалась от этого заклинания?
Спаркл посмотрела на меня, и, думаю, в этот момент мы обе вспомнили тот день, когда мы, как любопытные малышки, на цыпочках спускались по ступенькам в подвал. Держась за холодные перила и друг за дружку. Смотрели на симпатичные красные клубы дыма, на серебряные звёзды. А затем мы увидели, как Сармин принесла в жертву кролика, лежащего в луже малиновой крови.
— Для этого заклинания нужна была козья кровь, — прошептала Спаркл.
Сармин взглянула на часы у себя на руке.
— Шесть минут до взрыва, — сказала она. После чего обратилась ко мне: — Доставай палочку.
— Как ты узнала, что у меня есть…
Она взглянула на меня, и я заткнулась.
— Точно.
— Ты никогда не была очень умной ведьмой, да, Хикари? — язвила Сармин, стараясь вывести Спаркл из себя. И тихо добавила для меня: — Чтобы найти феникса, я должна снять заклинание, и тогда она всё вспомнит.
Судя по позе Сармин, я могла бы сказать, что она напряжена.
Возможно, Хикари и не самая лучшая в мире ведьма, и, возможно, у неё нет под рукой целого набора ингредиентов, как у Сармин, но к ней сейчас вернётся почти вся её сила и память, и она нам не очень-то обрадуется. Я покрепче ухватилась за палочку.
Свободной рукой Сармин рылась в своей сумочке.
— Веточка петрушки, — бормотала она. — Три листочка ольхи… заменим вязом. Четыре искусственных драгоценных камня…
Она сорвала две жемчужные пуговицы с высокого воротника своей блузки.
— Кэм, шесть листьев вяза и ещё два предмета, напоминающих драгоценные камни. Сейчас же.
Конечно, вы уже догадались, где можно найти предметы, похожие на драгоценные камешки. Здесь не обошлось без иронии. Я направилась к Спаркл, которая заворожённо наблюдала, как ведьма роется в своей сумочке.
— Извини, — выдохнула я. — Но иначе феникс… сожжёт всех нас.
Я вцепилась в её тиару, но она тоже ухватилась за неё.
— Ты такая же мерзкая, как и она, — прошипела Спаркл, что мгновенно выветрило моё к ней сочувствие.
Честно говоря, она была такой же невыносимой, как и Сармин Скарабуш. Почему люди не могут быть только плохими или только хорошими? Вся эта история, когда жалеешь кого-то, а он в следующую минуту может развернуться и сделать тебе гадость, значительно усложняет жизнь.
Ведьма сняла туфлю и измельчила в ней ингредиенты.
— Поддельные деньги тоже сойдут, — крикнула она мне. — Что-то, что похоже на ценность.
— Отдай, — сказала я Спаркл.
А она укусила меня за руку.
— Люди вкладывают в подделки свою веру, — начала свою лекцию ведьма. — Мы будем рассматривать тиару Хикари как подражание чему-то дорогому. А дорогая вещь ценна лишь до тех пор, пока мы верим в её стоимость. Драгоценные камни редко соответствуют своей цене, ну, кроме алмазов, которые используют для резки предметов и опалов, что защищают от укусов всех насекомых.
Спаркл толкнула меня, и я упала, прижимая руку к себе. Последняя уловка, чтобы предотвратить взрыв феникса.
— У меня в кармане телефон, — сообщила я Спаркл. — Хочешь избавиться от той фотки? Чтобы ты могла и дальше притворяться, что твой носик выпрямился совсем не с помощью магии.
Я протянула ей телефон, и как только она нерешительно сняла тиару, тут же схватила её и швырнула телефон своей бывшей подруге в руки.
Потом бросила тиару Сармин, и та ловко её поймала. При помощи своей волшебной палочки она отковыряла от неё два «драгоценных» камня и положила их в туфлю.
— Нажми семь-ноль-четыре, чтобы разблокировать его. Затем прокрути фотографии и удали свою, — сказала я Спаркл.
Пальцы девушки залетали над экраном моего телефона. Не думаю, что она заметила, как Сармин выплеснула содержимое своей туфли на неё, а потом начертила в воздухе звезду своей волшебной палочкой.
Поток воздуха завертелся вокруг Спаркл.
Она моментально стала бесцветной, словно бледной копией себя.
— Ничего себе, — сказала одна из девушек-зомби.
Потом к Спаркл мало-помалу начали возвращаться краски, и она замотала головой, как будто что-то вспоминала. Телефон упал на землю и, моргнув в последний раз, выключился.
— Ну вот, опять, — протянула я.
И пока Спаркл пыталась прийти в себя, Сармин крикнула:
— Феникс сейчас взорвётся!
Спаркл резво отпрыгнула назад. И опустила взгляд прямо на землю, перед Громом. А затем снова вскинула голову и усмехнулась, но было слишком поздно.
— Мышка, — выкрикнула я. — Статуя мышки! Достаточно умно.
— Сейчас ты у меня получишь, Денежка, — прорычала Спаркл.
Она становилась всё выше и полнее. В результате чего превратилась в красотку из колледжа, потом во взрослую женщину, и с каждым мгновением она лишь старела и старела. Её талия становилась всё толще, потом начали седеть волосы, а после вокруг глаз и на руках прорезались морщины.
Пока, наконец, она не стала выглядеть на тот же возраст, что и Сармин.
Спаркл в недоумении уставилась на свои руки.
— Нет, — прошептала она. — Нет, это не я.
— И ты на самом деле пыталась убедить меня стать нормальной? — спросила я.
— Мы и есть нормальные, — сказала она, её голос срывался на визг. — Я не хочу быть Кари. Не хочу помнить всё это. Не хочу быть злой.
Ведьма фыркнула:
— Ты всегда была идиоткой.
Сармин повернулась ко мне.
— Готова выпустить демона? Мне нужно закончить заклинание, чтобы у нас была возможность контролировать взрыв и собрать достаточно силы, дабы управлять городом. Так, для начала мне нужны пикси.
— Но это невозможно, — сказала я, и удивление исказило черты лица ведьмы. — Один пикси сбежал. У тебя осталось всего девяносто девять.
Её лицо прояснилось.
— Всё в порядке. Мне нужно только пятьдесят.
— Ты позволила демону убить пятьдесят лишних пикси, чтобы просто убедиться, что у тебя их будет достаточно?
— Я ничего не собиралась оставлять на волю случая. А теперь, пожалуйста, выпусти демона. Если не хочешь, чтобы феникс взорвался.
Она вытащила складную миску из своей сумочки и, разложив её, поставила на землю. А затем принялась отмерять туда различные ингредиенты.
— Ты хочешь, чтобы я тебе помогала, — начала я. — Но я трудилась всю неделю, чтобы остановить тебя. И знаешь что? Я больше не участвую в этом безумии.
Ведьма добавила в миску чайную ложку чего-то голубого.
— То есть ты готова поступать разумно?
— Я не смогу выиграть, если буду играть в твою игру, — сказала я. — Ты загнала меня в угол, где всё, что я могу сделать, это помочь тебе получить контроль над городом или же попытаться остановить тебя, но позволив при этом умереть целой школе ни в чём не повинных людей. Я выбираю третий вариант. Я хочу использовать силу феникса сама.
Ведьма перемешивала порошки в миске металлической детской ложечкой.
— У тебя нет подходящих ингредиентов, — спокойно сказала она. — Как и подходящего заклинания — я пятнадцать лет искала, как контролировать силу элементаля. И у тебя, конечно же, нет такой силы — только ты, волшебная палочка и один день практики в колдовстве. У тебя не получится.
— Получится, если я использую элементаля.
Девушка-демон
Я никогда раньше не видела Сармин такой испуганной.
— Я только что вернула себе дочь, — мрачно сказала она. — И не хочу, чтобы её захватил демон.
Она стояла, крепко сжимая в руках миску.
— Этому не бывать, — убедительно сказала я.
Хотя в голосе моём было больше уверенности, чем во всём моём теле.
Я постучала по пентаграмме между Риз и Эйвери. Они стояли неподвижно. Я помнила, что в заклинании намекалось, что ведьма, создавшая пентаграмму, имеет над ней некоторую власть.
— Ты моя, — сказала я ей. — Я создала тебя. Впусти меня.
Пентаграмма стала немного губчатой на ощупь.
— Конечно, она тебя впустит. Но не выпустит, — предупредила Сармин. — Я знаю, что такое пентаграммы.
— Человеческие пентаграммы имеют некоторые ограничения, — ответила я.
Ведьма направилась в мою сторону, но я нырнула под руками Риз и Эйвери и пролезла внутрь.
— Эй! Почему это ты… — завизжала Риз, но другие девушки крепко держали её за руки. Я очень надеялась, что они её удержат.
Было очень странно находиться внутри пентаграммы. Всё, что было снаружи, преломлялось через радужное стекло. Казалось, что лица девушек дрожали, а когда они говорили, звук распространялся так, словно я находилась под водой. Чисто из любопытства я попыталась прикоснуться к плечу Риз, но мой палец остановился в паре сантиметров от её ведьмовского наряда.
Ведьма обходила пентаграмму по кругу, простукивая её в поисках входа. Но раз уж она сказала «хорошая работа», то мне можно было не волноваться.
— Чего именно ты хочешь? — усмехнулся мне Девон, скрестив руки на груди. Когда он был демоном, в его глазах стоял холод. Я посмотрела в них и вспомнила тёплый, добрый и лучистый взгляд Девона.
Он поёжился под моим взглядом.
— Подумай о своей собаке, — сказала я. — О той, которая любит свиные уши. Подумай о том, как она бегает вокруг тебя. О старом приюте для животных, о том дне, когда ты пытался выгулять шесть собак одновременно и запутался вокруг дерева.
— О, он соблазнится, — сказал Эстахот.
— Подумай о песне, которую ты потом написал. Подумай о том, как сидишь на школьной лужайке, рифмуя строки. Помнишь, как ты нашёл пикси? Представь, что всё это происходит снова, но уже без него. Медленно пройди вдоль ручья, понаблюдай, как мигают пикси. Посмотри, как летучие мыши охотятся на комаров. Подумай о том, как пишешь об этом песню, — говорила я. — Всё это нравится тебе. Эстахота привлекает совсем другое. Если ты позволишь ему остаться, то будешь принадлежать ему вечно. Сколько ещё Эстахот будет играть по твоим правилам, если у него не будет в этом необходимости? Разрешит ли он тебе и дальше играть в группе? Писать песни?
Я выдержала взгляд демона.
— А твои друзья?
Девон согнулся пополам, прервав зрительный контакт. Но я не сдавалась:
— Подумай о том, что он сделал с пикси, — продолжала я. — Конечно же, ты не хотел говорить об этом раньше. И он не хотел, чтобы ты об этом говорил. Может быть, он недооценил, насколько сложно тебя сломать. Но мы говорим об этом сейчас. Подумай о девяноста девяти крошечных зелёных пикси с мерцающими крылышками. Подумай о том, как он расплющил их до мерзкой слизи, вспомни, как их косточки хрустели у тебя между пальцами. Подумай, что значит быть тем, кто делает то, что ты ненавидишь. Вспомни, как ты сказал мне это в холле.
Я дотронулась до его плеча. Он весь дрожал.
— Подумай о выборе собственного пути. Ты снова можешь стать собой, самим собой. Просто прикажи ему уйти.
Вокруг воцарилась тишина.
А потом из него хлынули потоки радужного ослепляющего света. Он отшвырнул меня в угол пентаграммы, которая даже не сдвинулась с места. Здесь, в пределах пентаграммы, вонь от фейерверков и плесени была такой сильной и едкой, что я чихнула, но не дрогнула. Снова повторялись события вторника, но на этот раз всё было иначе.
На этот раз я впустила демона.
Демоны быстро вселяются в тела. Я раскрылась и позволила элементалю войти в меня. Он завопил, когда понял, где оказался, и попытался вырваться.
— О нет, не получится, — проговорила я. — Ты останешься здесь.
Я заперла его внутри себя, что, несмотря на невероятно жуткое ощущение, словно во рту у тебя плещется живая золотая рыбка, было вполне возможно. В конце концов, демоны жаждут воплотиться в человеческие тела. Эстахот хотел покинуть меня и попробовать ещё раз вселиться в Девона, но в то же время я была его плащом, его убежищем во время шторма. Сила моего приказа подействовала на него так же, как и приказ ведьмы во вторник. Он нерешительно съёжился где-то в глубине меня.
— Ты ещё не выполнил все условия своего соглашения, — напомнила я ему. — Но сначала мы вернём эти надежды и мечты их законным владельцам.
Демон успокоился, свернувшись клубочком. Ощущение золотой рыбки тоже ослабло. Я почувствовала, что он затаился, пожав воображаемыми плечами.
— Хорошо, — сказал Эстахот.
Но если на данный момент демон был готов играть по моим правилам, то, несомненно, он продумывал какой-то новый план. Я ему ни капельки не доверяла.
— Моя часть сделки была выполнена, когда я собрал их здесь.
И тогда все пять мечтаний прошли сквозь меня. Я невольно просмотрела их. Тайная надежда Риз стать воспитателем в детском саду и завести большую семью. Ожесточённое желание Эйвери быть звездой тенниса. Девушка, которая увлекалась компьютерами, хотела проектировать игры, Ташель мечтала строить мосты, а последняя девушка хотела быть библиотекарем. Я вернула им все их мечты. Пентаграмма замерцала и пошла трещинами, когда девушки одна за другой опускали руки.
Ну, все, кроме Риз, которая до сих пор крепко держала руки стоящих рядом с ней девушек, даже когда они попытались её оттолкнуть.
— Я выиграла, я выиграла, — повторяла она со слезами на глазах.
В них больше не было стеклянного взгляда зомби, но на лице Риз осталось сморщенное и запутанное выражение.
Девон пошатнулся и упал на колени в грязь.
— Прости меня, Риз, — сказал он надломленным голосом. — Вы все, простите меня.
Большинство девушек побрели прочь в полном ошеломлении, но Эйвери сначала залепила ему пощёчину, а потом потащила прочь убитую горем Риз.
— Мои надежды и мечты! — вскрикнула ведьма. — Как теперь мне использовать силу феникса?
— Ты собираешься использовать силу феникса? — заорала Спаркл/Кари.
Она была в большом смятении, но память, вероятно, вернулась полностью. Казалось, она тянет её в двух разных направлениях, как было с Девоном/Эстахотом. Несомненно, именно та часть, что принадлежала прежней Кари, визжала:
— Это мой феникс. Я нашла его и привезла сюда. Он только мой!
— Нет, если я первая доберусь до него, — возразила Сармин.
— У тебя же есть дракон, — парировала Кари. — Зачем тебе ещё и феникс? Жадная злая…
— Девочки, девочки, — встряла я. — Феникс никому не принадлежит. У феникса, как и у человека, не может быть хозяина.
А потом я обратилась к свернувшемуся глубоко-глубоко внутри меня элементалю, который всё ещё не выполнил одно условие своего соглашения.
— Готов? — спросила я.
— Готов, — ответил Эстахот.
Его сила потекла через мою, мы опустились и сжали в руках крошечную металлическую мышку. Какое-то время мы трудились в полном согласии, и это казалось таким правильным, словно мы понимали друг друга с полуслова и знали друг друга как свои пять пальцев.
И вдруг я подумала — а что если то, что мне нравилось в Девоне, теперь исчезнет навсегда?
Но фигурка под нашими руками постепенно нагревалась. Она отделилась от своего постамента, и мы взяли её в руки, а она всё нагревалась, росла, менялась. Она стала красной, потом оранжевой, пахла корицей и беспокойством; она трепетала, она дышала, она росла.
Феникс поднялся из моих рук, продолжая увеличиваться в размере. Он всё рос и рос, пока не достиг размеров Мунфайер. И продолжал расти, теперь я видела, что его перья потускнели и истрепались от времени, что глаза были полуприкрыты, а хвост опустился под собственной тяжестью.
Этот феникс был очень старый. Он был готов к перерождению. Он был готов начать всё сначала.
— Тридцать секунд, — предупредила ведьма.
За фениксом я увидела нечто спешащее к нам, приближающееся невидимыми скачками, искажающими звёзды.
— Кэм! — донёсся до меня голос. — Кэм!
— Ну, давай посмотрим, что мы сможем сделать, — сказал демон.
И с помощью Эстахота, я, казалось, выросла и сравнялась с фениксом, который взмыл в небо и взлетал всё выше и выше.
— Что именно ты хочешь сделать с пламенем? Мы можем всё что угодно. К примеру, последовать примеру Сармин и использовать его силу, чтобы получить контроль над городом. Или использовать его, чтобы получить контроль над Сармин.
Неограниченная власть.
Всё, что я захочу.
— Феникс Эр-Ай-Би-Один, — прошептала я в ночь. — Даруешь ли ты мне силу своего огня?
На какое-то мгновение я замешкалась, когда поняла, что феникс общается не картинками, как дракон, не словами, как демон, а эмоциями. Меня охватило чистое головокружительное ощущение, что могло означать только согласие.
— Смотри, что я могу для тебя сделать, — сказал Эстахот. — Без меня тебе этого не удастся.
— Знаю, — ответила я. — Поверь мне, я знаю.
А потом феникс вспыхнул.
Эстахот потянулся через меня, и нам удалось преобразовать силу взрыва в подобие потока. В отличие от Сармин, мы не стали направлять эту энергию в заклинание, а использовали её для другого элементаля. Мы перевели этот огонь в энергию, которую вложили в зов приближающегося дракона.
Словно радиопередатчик, мы разослали жалобный зов Мунфайер к её сёстрам по всему миру.
Мы оставались там, удерживая поток, пока сила взрыва не иссякла. Казалось, это длилось целую вечность. Целую вечность я стояла и смотрела на мир, освещённый мягким золотым сиянием. Целую вечность сдерживала пламя, не давая ему сжечь город. Интересно, видели ли жители что-то из происходящего здесь или всё это было так же непросто разглядеть, как и почти невидимого дракона.
Новый феникс, птенец, возник из пепла и выпорхнул из этого пламени. Он был таким же крошечным, как и статуя мышки. Бесконечный промежуток времени феникс облетал мою призрачную голову, пока золотое сияние рассекало покров ночи. Пока я, наконец, не почувствовала печаль расставания и растущую благодарность.
А потом он исчез.
Демон медленно опускал нас с неба на землю, прочь от власти, прочь от силы. Джена и Мунфайер подошли к месту нашего приземления. Я, дрожа всем телом, стояла на склоне холма. Впервые в своей жизни я почувствовала себя коротышкой.
В небе, как после фейерверка, зависли последние всполохи взрыва феникса. Лица ведьмы и Хикари исказились от ярости, но это не помешало им бегать по полю и собирать кусочки перьев феникса, а иногда даже пинать друг друга.
В какой-то степени было даже приятно, что внимание Спаркл оказалось занято на некоторое время. Не думаю, что она хотела бы опять стать Кари, как и я не хотела бы быть похожей на Сармин. Я вспомнила девочку, которая вступилась за меня и моё украденное мороженое и вздохнула. Невозможно полностью узнать других людей, даже если это твои самые близкие друзья. Может быть, даже себя узнать невозможно.
Но самоанализ придётся отложить — ночь ещё не закончилась. Демон оставался на Земле, пока на небе не исчезли последние всполохи огня феникса.
И он оставался во мне.
Теперь, когда уровень адреналина в моей крови постепенно снижался, присутствие демона внутри меня было самым ужасным ощущением за всё время. Больше это не было похоже на золотую рыбку, плавающую у меня во рту. Теперь оно больше походило на таракана, бегающего у меня за зубами.
— Если ты позволишь мне остаться, то получишь эту власть навсегда, — сказал он, и его слова словно протекали по моим венам через всё моё тело.
Невидимыми пальцами он потянулся к дракону на поле. Проник внутрь… и вытащил саламандру, прилипшую к лёгким дракона. После чего мы её уничтожили. Мунфайер закашлялась, а потом довольно заурчала.
— Разве я истинное зло? — лукаво спросил демон. — Посмотри на то добро, что мы смогли сотворить.
— Ты обязан был сделать это добро, — возразила я. — Это было условием твоего соглашения.
— С моей помощью ты могла бы стать величественнее и могущественнее, чем все ведьмы в этом мире, — сказал он. — Стать лучше, чем Сармин Скарабуш.
Несмотря на неприятное скользкое топочущее ощущение, я засмеялась. Нежные благодарности феникса ещё окрыляли мою душу, и я продолжала смеяться над Эстахотом — тысячелетним элементалем.
— Эстахот, — сказала я. — Я уже лучше, чем Сармин Скарабуш.
Тем временем у меня внутри растворялись тараканы. Затихали и исчезали. Я почувствовала, как Эстахот завыл, почувствовала, как он цепляется за свою последнюю надежду остаться на Земле.
А потом он исчез.
Я посмотрела на ночное небо.
На спортивном поле стояли Джена и Мунфайер, настороженно высматривая любые признаки наличия другого дракона в этом мире.
Девон стоял, опёршись рукой о статую Громовержца, и смотрел в ночное небо так, словно никогда его раньше не видел. Я могла понять, почему огненные элементали хотели бы оказаться здесь. Земля — прекрасное место.
Я уселась на цементное основание Грома и похлопала по его сжатым когтям рукой, которая уже почти перестала трястись. В конце концов, я была рада, что Гром не оказался фениксом. Никто не будет скучать по мышке, о которую споткнулось столько народу. Наверное, никто и не заметит её отсутствия.
Рука Девона была очень близко к моей. Я посмотрела на него, глядящего в небо, и вдруг поняла, насколько смешны были мои переживания о том, что мне нравился только изменённый демоном Девон. Демон, возможно, усилил его уверенность в своих силах, но это был только внешний лоск на парне, которого я любила. Как идеальные джинсы или новый оттенок тёмно-каштановых волос.
И я положила свою руку поверх его руки. Прошло некоторое время, прежде чем я убедилась, что мой голос не будет дрожать или хрипеть. Важные моменты всегда смешны. Мы не чувствуем страха до тех пор, пока всё не закончится и пока мы не помешаем атомному облаку из феникса разнести нашу школу на мелкие кусочки.
— Сможешь выступать? — спросила я. — Перебороть свой страх перед сценой?
Девон откинул назад светлые волосы.
— Кэм, друг мой, — проговорил он, — С твоей помощью я изгнал демона из своей души. Так что да, я смогу петь на публике.
«Друг», — подумала я, но руку не убрала. Столько всего случилось и просто друг. Кому же тогда я нравлюсь? Неужели только отчаявшемуся, постоянно поднимающему воротник своей рубашки Эстахоту?
Я вздрогнула и вздохнула:
— Рада, что ты вернул своё мужество, — сказала я.
— И не только в этом случае, — прошептал Девон.
Он обошёл Грома и взял мои руки в свои. Слова зазвучали бархатной песней:
— Она со львами заодно, со львами заодно…
Когда он поймал мой взгляд, песня прервалась. А потом Девон робко, но твёрдо поцеловал меня.
Всё, что я могу сказать об этом моменте, так это то, что, казалось, целую вечность спустя я услышала, как Джена прокричала: «Ого-го!»
Покраснев, мы отскочили друг от друга, но она смотрела не на нас, а на ночное небо.
У нас над головами парили в воздухе, красуясь своими невидимыми спинами и небесно-голубыми животами, три дракона.
Девушка-ведьма
Заиграла группа «Голубая волна».
По крайней мере, об этом можно было судить по звукам, доносившимся из школы. Танцы продолжились и после того, как группа вышла на сцену. Но мне предстояло наполненное слезами прощание с невидимым-и-небесно-голубым драконом.
Мы с Дженой крепко обняли Мунфайер.
— Она говорит, что не забудет тебя, — сказала Джена. — А ещё говорит, что вернётся.
— Я знаю, — ответила я.
В последний раз я видела картинки через тепло её шкуры. Картинку, как три дракона женского пола вместе парят над бескрайними снегами и льдами.
— Осторожнее с полярными медведями, — предупредила я.
— Вкусными полярными медведями, — сказала Джена.
Я увидела, как к Мунфайер быстро шагает ведьма, увязая каблуками в грязи.
— Тебе лучше лететь, — сказала я дракону.
Джена тоже заметила приближающуюся ведьму.
— Мне, пожалуй, тоже пора, — сказала моя подруга и в последний раз погладила дракона. — Береги себя.
Драконы поднялись с земли, и сильные потоки воздуха от их двигающихся крыльев отбросили нас назад. Даже Сармин остановилась, когда драконы, прозрачные и переливающиеся на фоне звёзд, взмыли в ночное небо.
Я продолжала смотреть на исчезающую вдали Мунфайер и делать вид, что не замечаю ведьму. Конечно же, Сармин никогда не понимала намёков.
— Ни феникса, ни взрыва, да ещё и Хикари снова в городе, — сказала Сармин. — Все мои планы разрушены. Но, безусловно, больше всего меня расстраивает потеря моего дракона. Она была моим основным источником силы элементаля. Разве я причиняла ей боль, пытаясь раздобыть её слезы?
Будь твёрдой.
— Дело не в этом, — возразила я, наблюдая за сверкающими звёздами. — Ей нужен был шанс, чтобы начать жить своей жизнью. Она не домашнее животное.