Первый способ — логический. Обращаясь к логическому способу, следует обратить внимание на два момента (отмечает А.Н. Павленко).
Момент первый. В самом деле, прежде чем обсуждать проблемы, является ли теология наукой, как совершенно правильно заметил ведущий, нужно, хотя бы, в самом общем виде дать определение таким понятиям как «наука» и «теология». До тех пор пока мы этого не сделаем, обсуждение сформулированной проблемы будет беспредметным. Далее, если мы в самом общем виде условимся понимать под «наукой» некоторую область знания, которая получает свои результаты с помощью а) математических доказательств и б) с помощью опытно-экспериментальных способов исследования, то в этом смысле, конечно, теология наукой не является.
Но в таком случае возникает другой вопрос: означает ли это, что в теологии отсутствуют компоненты связанные с доказательным способом обоснования, и можем ли мы говорить, что богословие в тех или иных контекстах не прибегает, допустим, к каким-то опытным исследованиям? Конечно, можем, и богословы часто на это обращают внимание. Что это может означать? Это может означать, что эти две формы знания, то есть «наука», в её современном понимании и «теология», в её современном понимании, не совпадают по смыслу и объёму, но они имеют область пересечения, то есть имеет некоторый общий компонент.
Второй логический момент не менее важен для ответа на заданный вопрос. Действительно, когда мы спрашиваем: «Является ли богословие наукой?», мы совсем упускаем из вида, что задаем, с логической точки зрения, некорректный вопрос. Некорректность состоит в том, что мы сравниваем два несравнимых понятия — «богословие» и «науку».
Причина несравнимости заключается в том, что мы употребляем понятия разной степени общности. Поясню сказанное. Мы можем, например, сравнить «африканского слона» и «индийского слона». Но сравнение «хобота африканского слона» с «индийским слоном» будет некорректным и, соответственно, вопрос «является ли хобот африканского слона индийским слоном?» лишенным смысла. В нашем случае имеет место то же самое.
Богословия является «теоретической частью религии» и, безусловно, религия не сводится к одному только богословию, но мы ведь не спрашиваем «Является ли религия наукой?» — на этот вопрос однозначно будет дан отрицательный ответ. Вопрос организаторами ставится, как им кажется «тоньше» и по-иному. Но, понимая под «религией» только ее теоретическую часть — «богословие» мы и вопрос должны были бы задать корректно: «является ли богословие (как теоретическая часть религии) — теоретической частью науки?». Но этого не произошло. Это можно понять, поскольку на заданный таким образом вопрос должен опять быть дан отрицательный ответ. Еще раз хочется отметить, что причина такой критичности состоит не в «логической придирчивости к словам», а в существе обсуждаемого вопроса.
Второй способ — исторический. Существуют исследования — здесь будет неуместным приводить их перечни и списки — которые говорят о том, что возникновение современной науки исторически связано именно с непосредственным влиянием католического богословия. Если хотите — это хорошо установленный факт историко-научных исследований. Это означает, что современная наука исторически восходит ко многим христианским богословским положениям: о «бесконечности мира», о «разодушевленности природы», о «неразделенности мира на надлунный и подлунный» и т.д..
Третий способ — культурологический. Он связан со следующим. Если мы будем всю сферу человеческой культуры строго делить на «науку» и «не науку», а всю «не науку» отождествлять с «лженаукой», то мы также окажемся в затруднительном положении. Дело в том, что в случае такого деления в «не науку — лженауку» попадут и искусство, и религия, и философия, и многие другие области человеческого бытия.
Конечно, такое разделение тоже не является корректным. Оно некорректно потому, что как совершенно справедливо заметил один из выступающих, мы же не станем, допустим, запрещать преподавание философии в вузах только на том основании, что философия относится к «донауке», то есть является ещё более древним способом объяснения мира, чем христианское богословие. Другими словами, вопрос о том, допускать ли преподавание богословия в вузах не должен решаться в плоскости — является ли богословие наукой, а если не является, то не допускать!
Религии, как и их теоретические области — различные формы богословия, являются достоянием истории человечества. Следовательно, доступ к этому достоянию должен быть равный для всех, в том числе и для студентов вузов. Вот на этом я бы и хотел закончить.
Что касается предметности теологии, то тут тоже дело обстоит достаточно ясно. Здесь есть пропедевтические дисциплины, системообразующие и прикладные теологические дискурсы. К пропедевтическим я бы отнёс естественную (она же рациональная) теологию, или апологетику в широком смысле, а также библиологическое, патрологическое и историко-церковное источниковедение. К системообразующим — догматическое богословие, нравственное (хотя правильнее его было бы называть теотетика, или учение об обóжении), литургическое, каноническое право и, наконец, герменевтическое богословие, которое отличается от источниковедения тем, что здесь речь идёт не о критике библейского текста, а об иерархизации его смыслов. Ну и, наконец, к прикладным дискурсам относятся сравнительное богословие, а также то, что на Западе, например, именуется как практическое богословие (катехетика, гомилетика, пасторское богословие и т.д.) и другие дисциплины, соответствующие самым разнообразным потребностям церкви.
Эта система дисциплин, мне кажется, исключает, наряду с перечисленными мною родовыми признаками теоретической рефлексии, возможность сомневаться в том, что теология относится к теоретическому знанию. А также вполне подтверждает тезис о. Владимира Шмалия о том, что ее специфическая предметность не сводима к объектам других дисциплин.
. Если одни энтузиасты ВАКовской теологии добьются своего, то ведь и все конфессии — как традиционные, так и, главное, нетрадиционные — должны будут получать здесь свои «квоты». А если какие-то захотят быть «равнее» других (а захотят обязательно, или, по крайней мере, одним обязательно покажется, что этого захотят другие), то конфликтная ситуация неизбежна. Потому советы должны будут принимать в свой состав представителей всех религиозных организаций, которые того добьются, а страна у нас многоконфессиональная и «правозащитниками» хотят быть многие. И если, скажем, соискателю рериховцу, кришнаиту, муниту, сайентологу или неоязычнику не удастся защитить свою диссертацию даже по причине ее непрофессиональности, его «группа поддержки» будет апеллировать к нарушению свободы совести, а СМИ немедленно ее поддержат, и я не завидую тому председателю специализированного совета, к которому эта диссертация придет!
Потому, положив на весы, с одной стороны, те маргинальные случаи, когда в каком-то совете у кого-то еще не принимают диссертацию на теологическую тему, и «небольшую экологическую катастрофу» в системе гуманитарной академической науки вследствие всего того, о чем я говорил, можно предположить, что торопиться с этой инициативой пока никак не следует. И совсем не убедителен приведенный довод о том, что мы должны оказываться в неблаговидном положении перед лицом западных теологов по причине «поражения в правах». Западные теологи вполне могут знать, что в Европе университетская теология развивается уже по крайней мере с 1136 г. (открытие Пьером Абеляром школы на холме св. Женевьевы), а на территории нынешней РФ — лишь с 1990-х годов, и догадаться, что мы не можем в одночасье пройти все те стадии, на которые в не самых отсталых странах ушли века[54]. Но те же западные теологи вовсе не обязаны знать, что теология при ее «институциализации» в наших условиях не сможет не стать политической реальностью, притом весьма «острой», тогда как для них она уже давно является реальностью чисто академической.
Не верно и то, что не стоит беспокоиться о последствиях прежде самого дела. Рациональность людям для того и дана, чтобы прогнозировать некоторые сценарии. Потому апробированная латинская мудрость «В сомнении воздерживайся» вполне должна быть применима и к данному случаю. Церковь многого в настоящее время может добиться от государства, которое видит в ней большой ресурс решения самых разнообразных своих задач. Однако эти возможности следует использовать для пользы и государства и церкви, а не во вред и одной и другой стороне. А вот над проблемами уже существующей вузовской теологии полезно поработать.
. Если мы откроем дискуссию, то вряд ли придём к единой точке зрения, наука философия или не наука. В этом смысле даже с философией, не то, что с теологией, мы не можем определиться. И, конечно, моя попытка дать ответ на этот вопрос, конечно, будет связана ещё с одной проблемой: а что мы понимаем под теологией? С одной стороны, я сам опубликовал несколько работ, где пытался доказать, что, на самом деле, грань между научным рациональным знанием и религиозным знанием очень условна и большинство из тех критериев, которые выделяются как разграничивающие, на самом деле фиктивные. Поэтому, естественно, говоря о классической христианской, исламской теологии я, может быть, согласился бы с тем, что как систему логически связанных представлений об устройстве мироздания, включающую истину о бытии Божием, об отношениях между Богом и миром, теологию можно приравнять к системе научных представлений.
Но, однако, встаёт вопрос, который пока выпал из нашего обсуждения, Отчасти его коснулся только Владимир Кириллович Шохин. А как быть с учениями новых религиозных движений, про которые никогда не ясно — религия это или не религия?
Но если мы переходим в правовое поле, начинаем заниматься поиском некоего правового статуса для теологии — здесь нужна благоразумная, осторожная критичность. У нас в России, как присутствующие знают, зарегистрировано множество различных конфессий, вероисповеданий. И что тогда? Все эти вероучения автоматически смогут обрести статус науки теологии, или кто-то это будет решать: «Вот эта теология — это наука, а вот эта теология — это не наука?».
Для того чтобы продолжать разговор, надо определиться, о какой теологии мы говорим? О светском стандарте по теологии или о богословии, которым занимаются верующие учёные богословы, которые имеют многовековую научную традицию? На мой взгляд, та теология, по которой утвержден образовательный стандарт и которая позиционирует себя не как богословие, изучающее сверхъестественное, а как наука о религии и памятниках религиозной культуры, это, в определённой мере, клон государственного стандарта по религиоведению. Его отмежёвывание от религиоведения было связано с определённой внутринаучной борьбой кланов и группировок в системе образования. Атеистически настроенные учёные группируются под вывеской вузовского госстандарта «религиоведение», верующие учёные группируются под вывеской образовательного стандарта «теология».
Здесь речь идёт не о каком-то глубинном философском конфликте двух научных дисциплин, но, на мой взгляд, о порожденной субъективными мотивами борьбе в сфере образования