- Изабелла, разве я могу сердиться на такую маленькую, милую овечку? Я обещаю, что не разозлюсь и не буду униженным. Ты сможешь со мной танцевать. – Его шепот был притягательным, бархатным, сексуальным и соблазнительным. Скотч и мята. – Давай.
Он взял ее за руку, и знакомая искра прошлась вверх и вниз по ее коже.
Пока Эдвард ждал ответа Беллы, он удивлялся своей странной реакции на нее. Она выглядела так, будто его чары подействовали, хотя была напугана мгновением ранее.
Он не мог отрицать, что чувствовал ту же искру, что и она; он просто не хотел признавать этого.
- Пожалуйста, профессор Мейсен, - выдохнула она, сконцентрировав взгляд на его пуговицах, не желая встречаться с ним взглядами.
Он немного отодвинулся, чтобы видеть ее. И нахмурился.
- Я думал, что мы Эдвард и Изабелла на сегодняшний вечер.
- Ты не хочешь со мной танцевать, на самом деле. Это просто Скотч ударил тебе в голову.
Его брови взметнулись вверх на ее замечание, и он поборол очень жесткий ответ. Она дергала его за ниточки, будто зная, какую ниточку дернуть и когда.
Она удивляла его.
- Один медленный танец. Это все, что я прошу. И я больше не буду тебя просить. – Его голос стал холодным, глаза ожесточились, словно камни.
- С чего тебе захочется танцевать с девственницей? – Спросила она, внезапно плененная носами своих туфелек.
Он переступил с одной ноги на другую.
- Не с какой-либо девственницей, но с тобой, Изабелла. И я подумал, что ты захочешь танцевать с кем-то, кто не будет приставать к тебе на танцполе и вольно обращаться с тобой в клубе, полном агрессивных мужчин.
Белла удивленно вскинула брови, но ничего не сказала.
- Я старался сдержать волков от нападения.
Это ты так говоришь, подумала Белла.
Он не пошутил; он смотрел на нее абсолютно серьезно. Его напряженные зеленые глаза впились в ее глаза.
- Один медленный танец со мной, и тебе не придется терпеть моего запаха. Это должно быть текущего положения дел. – Он слабо улыбнулся. – И если мне совсем повезет, то никто не побеспокоит тебя до конца вечера. И мне не нужно будет так близко охранять мою драгоценную овечку.
Она нахмурилась от его последнего сравнения, но смягчилась, понимая, что он не сдастся.
Она представила, что на этой стадии жизни он привык получать все, что захочет. Всегда.
Хотя так было не всегда, правда, Эдвард?
- Подо что мы будем танцевать? – Он улыбнулся ей двусмысленно, провожая ее в зал и коснувшись рукой ее поясницы. – Я попрошу поставить все, что захочешь. Как насчет Nine Inch Nails? Может, немножко Closer to God?
Его лицо озарила усмешка, что говорило о том, что он шутит.
Но Белла не смотрела в его лицо, она смотрела в пол, чтобы не споткнуться и не опозорить себя и профессора Мейсена в присутствии других постоянных посетителей.
Как только название этой песни слетело с его губ, она замерла, и холод пробежал по ее коже.
Он чуть не влетел ей в спину, так резко она остановилась. Под своими пальцами он почувствовал холод ее тела и тут же пожалел о том, что произнес эти три маленьких слова.
Он остановился и посмотрел на ее бледное личико. То, что он увидел, очень его встревожило.
- Изабелла, посмотри на меня.
Ее дыхание сбилось.
- Пожалуйста, - добавил он.
Она покорно подняла на него свои глубокие карие глаза и посмотрела сквозь длинные ресницы.Он увидел страх и сильное беспокойство на ее лице, и что-то внутри него сжалось. Он почувствовал боль.
- Это была шутка. И очень низкого сорта. Прости меня. Я никогда бы не попросил поставить эту песню для танца с тобой. Это было бы самым худшим видом богохульства – подвергать тебя таким словам.
Белла смущенно моргнула.
- Я знаю, я немного… stronzo сегодня вечером. Но не бойся, я выберу что-нибудь приятное, обещаю.
Эдвард не желал отпускать Беллу, так как боялся, что она может сбежать, поэтому он подвел ее к стойке диджея и сунул ему чек, прошептав ему свою просьбу. Диджей кивнул и улыбнулся, салютовав Белле и листая компакт-диски.
Эдвард провел Беллу на танцпол и притянул ее к себе близко, но не слишком близко. Он заметил, что ее руки тут же вспотели, и ее стало трясти. Ему не пришло в голову, что это могло быть реакцией на песню, которую он упомянул. Нет, он подумал, что она испытывает к нему глубокое отвращение, несмотря на его физические чары. И он еще сделал положение еще хуже, будучи оскорбительным и властный с ней, когда все, что он действительно хотел сделать, это защитить ее от волков, которые спустились обнюхать ее юбку.
Почему я вообще чувствую желание защитить ее? Она не ребенок. Она даже не друг.
- Расслабься, - он нагнулся, чтобы прошептать ей, его губы нечаянно прошлись по ее щеке. Он почувствовал, как она задрожала в его объятьях, и снова он пожалел о том, что когда-либо был с ней резок. Она была хрупким существом, и точно весьма чувствительным. Ему не нужно было говорить о том, что он понял, что она девственница. Это было хамством. Эсме была бы потрясена его отсутствием благородства, и это было бы правильно.
Эдвард удобно расположил свою левую руку у нее на талии.
Он мгновенно почувствовал, как ее сердце ускорило свой бег, а дыхание участилось.
Интересно.
Он держал ее левую руку в своей правой и убедился, что его грудь соприкасается с ее грудью. Сильная и твердая встретилась с хрупкой и мягкой, когда они прижались друг к другу через одежду. Близко, но не слишком близко. Теперь Эдвард вел себя лучше всего.
А затем зазвучала музыка.
Белла не узнала песни; женщина пела по-испански, и Белла не слышала этих слов раньше, хотя и узнала фразу besame mucho, и знала, что она переводилась как целуй меня много. Музыка была медленной, латинский джаз, и они медленно покачивались ей в такт, Эдвард вел ее по танцполу как профессионал.
Белла сильно покраснела от того, что Эдвард выбрал для нее именно эту песню.
Я много целовала тебя, Эдвард, одним чудесным вечером. Но ты даже не помнишь меня. Интересно, вспомнил бы ты мои губы…
Конечно, эта песня была куда лучше альтернативной. Она почти лишилась своего ужина на танцполе, когда он упомянул ту песню.
А затем она вновь покраснела, когда почувствовала, как его мизинец коснулся верхней части ее едва заметных под платьем трусиков.
Она подумала, знает ли он, что лежит под его мизинцем, и от мысли, что, возможно, он знает, ее кожа стала горячей.
Она прятала глаза, удерживая взгляд неизменно на его пуговицах.
- Было бы лучше, если бы ты смотрела мне в глаза. Тебе было бы легче следовать за тем, как я веду.
Она подняла на него взгляд и увидела, что он улыбается, глядя на нее, той самой широкой настоящей улыбкой, которую Белла помнила. Ее сердце затрепетало, и она улыбнулась в ответ, сбрасывая свою отчужденность (но не свои специальные трусики), только на мгновение.
Улыбка Эдварда слетела, и он сморщил брови.
- Ты выглядишь очень знакомо. Ты уверена, что Элис никогда не представляла тебя мне во время одного из твоих визитов?
Глаза Беллы расширились с чем-то вроде надежды.
- Элис не представляла нас, нет, но мы…
Он перебил ее.
- Я мог бы поклясться, что видел тебя раньше. Мы… - Он медленно покачал головой, пока его глаза заполнялись смятением.
- Эдвард? – Она пыталась подсказать ему, глядя на него, говоря правду своими глазами.
Он улыбнулся в ответ.
- Нет, кажется, мы не встречались. Но ты напоминаешь мне Беатриче с картины Холидея. Откуда она у тебя?
Если бы Эдвард знал, что искать, если бы он лучше читал ее реакции, он бы увидел, что она выглядит слегка больной и что вся надежда исчезла с ее лица.
Она рассеянно закусила губу, а потом рискнула храбро улыбнуться.
- Один…друг рассказал мне об этой картине. Вот почему я ее купила.
- У твоего друга отличный вкус, - сказал, он улыбнувшись ей снова.
Что-то в ее ответе вызвало в нем недовольство, но он посчитал, что причина недовольства в том, что она так напряжена в его руках и никак не расслаблялась.
Он вздохнул и поднес свой лоб к ее лбу, его теплое дыхание коснулось ее лица. Он пах Скотчем, мятой и чем-то отчетливо Эдвардианским, и потенциально опасным.
- Изабелла, я обещаю, что не укушу тебя. Тебе не обязательно быть такой встревоженной.
Она окоченела в его руках, хотя она и знала, что он пытался ее расслабить. Но он расстроил ее бесчисленное множество раз, и она устала от этого. Она не была марионеткой, которой он мог играть для собственного периодического развлечения, и только потому, что какой-то блондинистый банкир прислал ей трюфель.
- Я не думаю, что это слишком профессионально, - начала она, ее глаза внезапно зажглись недобрым огнем.
Его улыбка мгновенно исчезла, а глаза сверкнули в ответ ее глазам.
- Вы правы, мисс Свон. Я веду совсем не как профессионал по отношению к вам. Полагаю, мне не может служить оправданием утверждение, что я хотел потанцевать с самой красивой девушкой в клубе?
Белла подняла на него взгляд, и ее прелестный красный рот слегка приоткрылся. Он смотрел, как она моргнула и сжала свои губы.
Она покачала головой.
- Я тебе не верю.
- Чему? Тому, что ты здесь самая красивая девушка? При всем моем уважении к моей младшей сестре? Или тому, что я, бессердечный ублюдок, захочу потанцевать с тобой, чтобы сделать что-нибудь приятное?
- Не смейся надо мной, Эдвард. – Огрызнулась она.
- Я не смеюсь, Изабелла. – Огрызнулся он в ответ.
Он сильнее согнул руку у нее на талии, и она резко выдохнула, так как он что-то сделал внутри нее.
Он знал это, конечно, и ожидал этой реакции от нее. Чего Эдвард не знал, так это того, что уже трогал ее таким образом; он был первым мужчиной, который ее так трогал. А ее кожа так и не пришла в себя от его отсутствия.
Он смотрел на ее последующее раздражение без малейших признаков забавы.
- Когда ты краснеешь и не хмуришься на меня, а твои глаза большие и нежные, ты очень хорошенькая. Ты всегда привлекательна, но в такие моменты ты просто ангел. Будто бы ты… ты похожа на…
Внезапное осознание промелькнуло на его лице, и Белла остановилась.
Она сжала его руку и взглянула в его глаза, желая, чтобы он вспомнил.
- Что, Эдвард? Я похожа на кого-то?
Его осознающий взгляд исчез. Эдвард снисходительно улыбнулся ей.
- Просто причудливая фантазия. Не волнуйтесь, мисс Свон, танец почти закончился. А затем вы будете полностью свободной от меня.
Она опустила голову.
- Я бы хотела, чтобы это было правдой. – Пробормотала Белла.
- Что такое? – Он поднес свой лоб к ее лбу так близко, что они почти что соприкасались. А затем, даже не думая, насколько интимным может быть этот жест, Эдвард убрал выбившийся локон ей за ухо, проводя своими пальцами по коже ее шеи куда дольше, чем было необходимо.
- Я чувствую себя Золушкой сегодня. Элис купила мне платье. И мои туфли. – Белла очень старалась, чтобы чувства не отразились на ее лице.
Он мгновенно опустил руку.
- Ты правда чувствуешь себя Золушкой?
Она кивнула и слабо улыбнулась в ответ.
- Нужно так немного, чтобы сделать тебя счастливой, - он пробормотал так тихо, что Белла не расслышала.
Эдвард прочистил горло.
- Твое платье довольно симпатичное. Но я думал, твой любимый цвет – фиолетовый.
Она удивленно подняла на него взгляд.
- Откуда ты знаешь?
- Твоя квартира усеяна фиолетовым. Я угадал.
Белла закусила губу и отвела взгляд.
Он хотел, чтобы она смотрела на него; только на него.
- Твои туфли изысканы. У них, должно быть, четырех- или пятисантиметровые каблуки. Ты теперь гораздо выше.
Он улыбнулся ей, его глаза путешествовали от ее макушки на уровне его подбородка вниз, к ее туфлям.
- Я боюсь, что упаду. – Выдохнула Белла.
- Я не позволю тебе упасть.
- Элис очень добра.
- Да, она такая. Как и Эсме.
Белла кивнула.
- Но не я. – Его замечание прозвучало почти вопросом, а его глаза серьезно искали ее.
Она взглянула на него удивленно.
- Я никогда этого не говорила. На самом деле, я думаю, ты можешь быть очень добрым, когда захочешь.
- Когда захочу?
- Да. Я была голодной, и ты накормил меня.
Дважды, подумала Белла.
- Ты была голодной? - Голос Эдварда был грубым и пугающим, и он мгновенно перестал танцевать. – Ты голодаешь?! – Его глаза превратились в два холодных зеленых драгоценных камня, а голос опустился до температуры воды в ледниках.
- Не голодаю, профессор. Просто немного проголодалась – для стейка. И яблок. – Она скромно улыбнулась, надеясь остудить его внезапное проявление темперамента.
Эдвард был слишком расстроен, чтобы заметить высказывание о яблоках. Его желудок застрял где-то в районе горла, когда он столкнулся с реальностью бедных студентов, с которой он был слишком хорошо знаком – и с бедной голодной мисс Свон. Не удивительно, что она такая белая и худая.
- Скажи мне правду, у тебя достаточно денег на проживание или нет?
Я пойду на кафедру в мой департамент в понедельник и попрошу увеличить твою стипендию, если ты скажешь мне, что тебе это нужно. Ради всего святого, я дам тебе свою карту American Express сегодня! Ты у меня не будешь голодать. Не будешь.
Белла заморгала, так как его реакция потрясла ее до глубины души.
- Я в порядке, профессор. Правда. Если я аккуратно трачу, у меня достаточно денег. Это просто из-за квартиры у меня сложности с приготовлением пищи.
Эдвард медленно продолжил танец, аккуратно ведя ее по танцполу. Он опустил взгляд на ее прелестные туфли.
- Ты продашь их в комиссионном магазине, чтобы купить продукты? Или заплатить за аренду?
Белла нахмурилась.
- Конечно нет! Это подарок от Эсме. Это все, что у меня осталось от нее, Эдвард. Я никогда, никогда с ними не расстанусь. Неважно, что случится.
Эдвард кивнул, и его ярость успокоилась почему-то. Он опустил свою голову к ее и произнес тихим голосом:
- Пообещай, что если тебе когда-либо понадобятся деньги, ты обратишься ко мне. Ради Эсме?
Белла, нервничая и беспокоясь, отвернулась.
- Я знаю, что не заслужил твоего доверия, но я прошу тебя за этот один-единственный процент. Обещаешь?
- Это так важно для тебя?
- В крайнем случае. Да.
Она шумно сглотнула.
- Тогда да. Я обещаю.
- Спасибо, - выдохнул он.
- Элис и Эсме всегда были добры ко мне, особенно, когда умерла моя мама.
Эдвард посмотрел на нее.
- Когда умерла твоя мама?
- В последний год старшей школы. Я уже жила с папой в Форксе к тому времени. Она была в Фениксе.
- Я сочувствую.
- Спасибо, Эдвард.
А затем она открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала и резко закусила губу.
- Все хорошо, - прошептал он, - ты можешь сказать.
Он ободряюще взглянул ей в глаза, и Белла на мгновение забыла то, что хотела сказать.
- Эм…я просто хотела сказать, что…э… Если тебе нужно будет с кем-нибудь поговорить… об Эсме, я имею в виду. Я знаю, что Элис возвращается обратно в Сиэтл. Но я буду здесь. Ну, естественно. Не то, чтобы это было профессионально, но я буду недалеко. Э, да. Это все.
Она отвела взгляд, и все ее тело напряглось, будто она готовилась к тому, что сейчас произойдет что-то ужасное. Что же я сделал с этой бедной маленькой овечкой? Она так напугана, будто я сейчас на нее наброшусь или типа того…
Эдвард решил расточить ее доброту. По крайней мере, пока песня не кончится, и они вновь не приступят к своим профессиональным ролям. Но и тогда он будет на расстоянии, но нежен к ней.
- Изабелла, посмотри на меня. Ты знаешь, я не имею ничего против людей, когда они смотрят мне в глаза. Ты можешь смотреть мне в глаза.
Она неуверенно подняла взгляд.
- Спасибо, Изабелла. Это очень доброе предложение. Я обычно о таких вещах не говорю, но буду иметь тебя в виду. – Он улыбнулся ей, и в этот раз улыбка осталась. В тебе есть и доброта, и благодетель. Два наиболее важных качества из небесных добродетелей. На самом деле, я думаю, у тебя есть все семь. Даже не буду утруждаться перечислением.
Особенно целомудрие, подумали они, каждый сам про себя.
А он думает, что целомудрие – что-то, над чем можно смеяться, подумала Белла.
- Я никогда так раньше не танцевала. – Мягко сказала она.
- Тогда рад, что я твой первый.
Он сжал руку Беллы, и тепло ей улыбнулся.
Белла замерла.
- Изабелла? Что случилось?
Когда Белла не ответила, Эдвард испугался, что у нее случился приступ аневризма. Ее глаза остекленели, а кожа стала очень холодной. Он наблюдал, как ее румянец, распространившийся по ее щекам двумя минутами ранее, полностью исчез, и ее кожа стала полупрозрачно белой, как рисовая бумага над голубоватыми венами.
Она смотрела на него, и когда он опустил руку чуть ниже талии, она будто бы даже не почувствовала.
Когда Белла вышла из своего транса, или шокового состояния, или что бы там ни было, Эдвард попытался вовлечь ее в разговор. Но она была слишком потрясена. Он не имел малейшего понятия, что произошло, так что жестом позвал Элис и попросил ее отвести Беллу в дамскую комнату.
А затем он пошел в бар и заказал еще одну двойную порцию спиртного, выпив ее очень быстро, пока они не вернулись. Вскоре после этого Эдвард принял самостоятельное решение, что всем троим пора домой. Он знал, что в определенный момент этого вечера мужчины станут пьяными и распускающими руки, а женщины – пьяными и возбужденными.
Он не хотел, чтобы его младшая сестренка и красивая девственная мисс Свон увидели подобное поведение.
Так что Эдвард заплатил по счетам, а затем попросил Лорен заказать им два такси, в полной намеренности заплатить таксисту машины мисс Свон и поручить ему, чтобы тот подождал снаружи ее места жительства, чтобы тот увидел, что она добралась в целости и сохранности. И тогда Эдвард собрался поехать с Элис домой во второй машине.
К сожалению для бедного Эдварда, Элис была слишком своевольной.
- Увидимся дома, Эдвард! Спокойной ночи, Белла! Спасибо, что лично проводишь ее домой! – Прокричала Элис, прежде чем скользнуть в одно из такси. Она захлопнула дверь и сунула двадцатидолларовую купюру таксисту, чтобы тот тронулся с места до того, как Эдвард мог сделать хотя бы шаг.
Теперь Эдвард был опьянен другими факторами жизни. Для него было слишком очевидно то, что Элис пыталась сделать. Тем не менее, у Элис было куда меньше шансов наткнуться на неприятного типа в вестибюле Manulife Building, чем у мисс Свон на Мэдисон авеню. Так что он не мог винить ее дальновидность.
Эдвард помог Белле сесть в машину, и забрался за ней.
Когда они остановились напротив здания Беллы, она полезла в свою маленькую сумочку за наличными. Эдвард отмахнулся от ее денег и приказал таксисту подождать.
Он обошел машину и открыл Белле дверь, а затем помог подняться по лестнице. Они остановились у крыльца, пока Белла пыталась отыскать свои ключи в приглушенном свете.
И конечно, она их уронила, потому что он заставлял ее нервничать. Эдвард поднял их в этот раз и попробовал каждый ключ к замку, пока успешно не открыл дверь.
Он вернул ей кольцо ключей, проведя пальцем по тыльной стороне ее ладони. А затем он стоял там, глядя на нее со смешливым выражением лица.
Белла резко вдохнула и стала говорить с его остроконечными черными туфлями, которые были слишком стильными даже для Эдварда. Потому что она не могла сказать то, что ей нужно было сказать, глядя в его прекрасные, но холодные глаза. Ей пришло в голову, что Джаспер назвал бы эти туфли roach-kickers, потому что так они называют их в Техасе.
- Профессор Мейсен, я хочу поблагодарить вас за то, что вы открывали передо мной двери и пригласили меня на танец. Я уверена, для вас было унизительно вести себя подобным образом со студенткой. Я знаю, вы терпите меня только потому, что Элис здесь. И когда она уедет, все снова вернется в привычное русло. И я обещаю, что никому ничего не скажу. Я правда умею хранить секреты. Я найду другого руководителя диссертации. Я знаю, что вы не считаете меня шибко умной, и передумали только потому, что испытываете ко мне жалость. Из-за моего жилища. Так что я найду кого-то другого, и вам не придется тратить свое драгоценное время на того, кого вы презираете. Я знаю, что я ниже вашего достоинства, и вам становится плохо от того, что приходится общаться с маленькой глупой девственницей. Прощайте.
С тяжелым сердцем Белла развернулась и побрела в здание, все еще глядя в пол. Эдвард мгновенно преградил ей путь.
- Ты закончила? – Его тон был очень жестким.
Она, дрожа, посмотрела на него с широко распахнутыми глазами.
- Вы наградили меня своей речью, и я считаю, что было бы вежливо позволить мне ответить на ваши замечания. Так что если вам будет угодно… - Он отодвинулся от двери, глядя на нее с выражением плохо скрываемой ярости.
- Я открываю двери, потому что так нужно так нужно обращаться с леди. А вы, в конце концов, леди, мисс Свон. Я не всегда веду себя как джентльмен, но Эсме старалась изо всех сил. Что касается Элис, она милая девочка, но слишком романтична и сентиментальна. Она бы хотела видеть, как я карабкаюсь к вам в окно каждую ночь, словно подросток. Так что давайте оставим мою семью в покое, хорошо? Что касается вас, раз Эсме вас удочерила как и остальных, значит, она увидела в вас нечто необычное. Ей нравилось коллекционировать разбитых одаренных детей. Она лечила людей своей любовью. К сожалению, в вашем случае, как и в моем, она возможно слегка опоздала.
Белла подняла брови на последнее утверждение, молча удивляясь, что бы это могло означать, но не осмелилась его спросить.
- Я пригласил вас на танец, потому что мне хотелось вашей компании. У вас прекрасное мышление, и вы – очаровательная личность. Если вам нужен другой руководитель – это ваша прерогатива. Но, справедливости ради, я в вас разочарован. Я никогда не думал о вас как о человеке, легко бросающем дело. И если вы думаете, что я что-то делал для вас из жалости, вы плохо меня знаете. Я эгоистичное, эгоцентричное существо, едва ли замечающее что-либо, касающееся другого человека. К черту твою речь, к черту твою низкую самооценку и к черту учебную программу. Твоя девственность – не то, чего нужно стыдиться, и уж точно не мое дело. Я просто хотел, чтобы ты улыбнулась и…
Голос Эдварда стих, когда Эдвард прикоснулся рукой к ее подбородку. Он нежно приподнял ее лицо, и их глаза встретились.
Он нагнулся к ней, его лицо приблизилось к ее лицу, губы на расстоянии считанных сантиметров. Так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице.
Скотч и мята.
Они оба глубоко вдохнули, впитывая запах один другого.
Она закрыла глаза, и ее язык высунулся, чтобы быстро облизнуть губы.
А потом она ждала.
-
Из темноты раздался не поцелуй, а голос Эдварда.
- Facilis descensus Averni, - прошептал он. Его зловещие, необычайные слова поразили ее в самую душу.
А затем он также быстро распрямился, отпустил ее подбородок и вернулся к такси, захлопывая с силой за собой дверь.
Белла открыла глаза и увидела, как такси рвануло прочь. А затем она прислонилась к двери, чтобы поддержать себя. Ее ноги превратились в желе, а колени дрожали.
___________
Примечание автора/переводчика: Эдвард цитирует Вергилия из Божественной комедии. Вергилий говорит Данте: “the descent of Avernus is easy,” что переводится как «путь в Ад прост». Решайте сами, что это означает.
Глава 9.
Пока Белла находилась в Лобби, было несколько моментов, когда она уже решила, что Эдвард ее вспомнил. Но эти моменты были мимолетны и невесомы, и они исчезли, словно паутина, сорванная ветром.
Поэтому Белла, будучи честной молодой девушкой, стала сомневаться в себе.
Может, все это было просто сном. Может, Белла влюбилась в фотографию, и размечталась обо всем после того, как Элис и Джаспер ушли. Может, она заснула на поляне в одиночестве, а потом пришла одинокая и отчаянная иллюзия маленькой девочки из неблагополучной семьи, которая никогда в своей жизни не чувствовала любви.
Это было возможно.
Если во всем мире люди верят одному, а ты единственный, кто верит другому – возникает заманчивое желание ассимилироваться. Все, что Белле нужно было бы сделать – это забыть, отречься, подавить. И тогда она была бы как все.
Но Белла была сильнее этого.
Нет, она не была готова публично вызвать Эдварда на дуэль из-за того, что он раскрыл ее девственность, потому что это привлекло бы всеобщее внимание к тому, что она этого стыдилась.
И нет, она не хотела заставлять его вспоминать о ночи, которую они провели вместе. Потому что у Беллы было довольно чистое сердце, чтобы принуждать кого-то что-то делать.
Поэтому она обругала Эдварда, когда это было необходимо, и больше не говорила об этом.
А потом она увидела смятение на его лице во время танца, и увидела, что его разум запрещает ему вспомнить, поэтому Белла отпустила Эдварда. Она переживала, к чему внезапное осознание может привести, и, опасаясь за то, что его разум сможет разрушить, словно кофейный столик Эсме, она выбрала не делать ничего.
Белла была хорошим человеком. А иногда доброта не говорит всего, что знает. Иногда доброта ждет подходящего времени, и делает все возможное с тем, что у нее есть.
Профессор Мейсен был не тем человеком, в которого Белла Свон влюбилась на тайной поляне. На самом деле, Белла пришла к выводу, что у профессора были серьезные проблемы. Он был не просто мрачным, или депрессивным, но был встревоженным. И возможно страдал алкоголизмом.
Но Белла не разобьет его так, как сама была разбита, заставляя взглянуть на то, что он не хотел смотреть, потому, что она была хорошим человеком.
Она бы все сделала для Эдварда, человека, с которым провела ночь на поляне, если бы он подал хоть какой-нибудь знак того, что хочет ее. Она спустилась бы в ад и искала его, пока не нашла бы. Она штурмовала бы врата и вытащила бы его назад. Она была бы Сэмом для его Фродо, и последовала бы за ним в недры Роковой Горы.
Но он был не тем Эдвардом. Тот Эдвард был мертв. Ушел. Оставив свои остатки в суровом и мученическом теле клона.
Эдвард почти разбил ее сердце в прошлом.
Но она решила, что не позволит ему разбить ее сердце во второй раз.
Элис настояла на одном-единственном визите в однокомнатную квартиру Беллы до того, как вернется к Джасперу и дистопии своей приемной семьи.
Белла отвлекала ее на протяжении нескольких дней, и Эдвард сам разубеждал Элис появляться без предупреждения. Эдвард знал, что как только Элис узнает, где живет ее подруга, она самостоятельно упакует вещи Беллы и заставит переехать в более приятное местечко, предпочтительно, в гостевую комнату Эдварда.
Можно только представить реакцию Эдварда на это предложение, но она состояла только из таких фраз, как «Ни за что на свете!».
Так что в воскресенье в полдень Элис появилась на пороге квартиры Беллы и звонила в дверь, чтобы выпить чаю и попрощаться со своей подругой прежде, чем Эдвард отвезет Элис в аэропорт.
Белла нервничала. У нее была образцовая стойкость, как у упрямого средневекового святого, и также не обращала внимания на неудобства и неопрятность. Так что она не считала свою дыру хоббита настолько плохой, когда подписывала контракт аренды. Квартира была безопасной, чистой, и Белла могла себе ее позволить. Но верить в это и показывать квартиру Элис – две совершенно разные вещи.
- Я должна предупредить тебя, она очень маленькая. Но помни, что я живу на студенческую стипендию, а она фиксированная. Я не могу устроиться на работу, потому что у меня нет разрешения. И я не могу позволить себе жить в Manulife Building или в месте, которое хотя бы наполовину такое же хорошее. – Объяснила Белла, впуская Элис в свою квартиру.
Элис кивнула и положила большую квадратную коробку на кровать Беллы.
Эдвард предупреждал ее, насколько крошечной была квартира. Эдвард предупреждал Элис, чтобы она не устраивала Белле сцену. Потому что Эдвард все еще утаивал сожаление по поводу своего ужасного поведения во время одного единственного визита в ее квартиру.
Но все же, ничто из того, что говорили ее брат и подруга не приготовили к тому, что она увидела за закрытой дверью Беллы. Помещение было маленьким, а все вокруг было старым, потасканным или дешевым, кроме простых занавесок, постельных принадлежностей и того, что Белла взяла с собой из Сиэтла.
Из вежливости Элис потратила время на то, чтобы пройтись по квартире, для чего потребовалось около пяти шагов. Она посмотрела на шкаф, исследовала ванную комнату, а потом остановилась в кухонном «пространстве», глядя на жалкую плитку для приготовления пищи и старую дряхлую микроволновку, и заплакала. Она приложила ладони к лицу и залилась слезами.
Белла приросла к месту, не совсем зная, что делать. Элис была обеспокоена этим уродством, Белла знала, но она старалась сделать это место симпатичным, использовав оттенки своего любимого фиолетового цвета. Элис могла оценить это.
Элис пришла в себя несколько мгновений спустя, смахивая слезы, а затем слабо хихикнув.
- Прости меня, Белла. Это все гормоны и отсутствие сна, и в последнее время я слишком чувствительна из-за Эсме. А потом еще все это с Джаспером и свадьбой, и Эдвард отнюдь не идеальный сосед. Ох, Белла, я бы только хотела, чтобы ты поехала со мной и поселилась бы с нами в Сиэтле. У нас так много места. А наша кухня больше всей твоей квартиры! - Элис покачала головой и улыбнулась подруге.- Но забудь пока об этом. Эдвард сказал, что у тебя получается исключительный чай. Он был впечатлен тем, как ты его готовишь. А ты знаешь, его ничто не может впечатлить. Так что я свернусь в клубок на твоей прелестной бледно-лиловой постели и буду учиться у тебя, как сделать такой чай.