Судьба сказала свое слово. 11 глава

Друг.

Есть слово короткое «Друг».
В нем верность протянутых рук,
Защита от сотен мечей
И тысячи гневных речей.

Спасения яркий свет
От разом грозящих бед,
От глупого шага того
И от себя самого.

Ты многое сможешь успеть -
Родное сердце согреть...
Ты смел и непобедим.
Но что, если ты один?!

Девушка посмотрела на огонь в камине, словно ожидая от него под­держки.
Она сидела так уже около часа, отчаянно пытаясь что-нибудь при­думать. Рассуждать о правильности своего решения не хотелось, по­тому что любая мысль о возможных последствиях вызывала неприят­ные ощущения в области желудка. Нарцисса отчетливо поняла, что это страх. Еще бы! Если Люциус когда-нибудь узнает о том, что она соби­рается сделать…
Девушка подняла голову и оглядела полупустую гостиную. В проти­воположном углу о чем-то шепталась пара второкурсниц. Больше нико­го в комнате не было. Не удивительно – время ужина. Самой Нарциссе есть не хотелось. Хотелось сжаться в тугой комочек и куда-нибудь спря­таться лет, эдак, на двести. Вот только не было у нее столько времени бояться и жалеть себя. Была неделя: коротенькая, маленькая. Сегодня – вечер субботы. В следующую субботу состоится Рождественский бал, а потом… Так! О «потом» сейчас не будем.
– Эй! Ты почему не была на ужине?
Вот только Белинды для полного счастья сегодня не хватало.
– Есть не хочется…
– Может, прогуляемся?
– Извини, мне еще зелья дописывать.
Нарцисса решительно встала с кресла и направилась в сторону ком­наты. Выходить сейчас из гостиной она не собиралась. За этот день и так случилось слишком много. Она пока не готова к встрече с Сириу­сом.
Сириус! Войдя в комнату, Нарцисса прислонилась спиной к стене. Как же сказать ему? Как дать понять? Как встретиться, чтобы, упаси Мерлин, Люциус не узнал? За помощью обратиться не к кому. Спасибо Фреду, хоть о сегодняшнем промолчал. Ох! Что делать?
В таких бесплодных мучениях и сомнениях прошел остаток суббот­него дня. Времени все меньше, а гениальные идеи никак не желали при­ходить в ее светлую голову. Ночью, ворочаясь без сна в постели, Нар­цисса перебирала в голове всех потенциальных помощников. Вывод был печальным. Она не знала ни одного человека, которому бы смогла доверять. В ее жизни всегда был только Сириус. Но в этой ситуации ему самому бы кто помог.
Воскресенье.
Нарцисса вскочила с постели после бессонной ночи и на голом ад­реналине пулей умчалась в душ. Через пятнадцать минут, не снижая скорости, выбежала из комнаты под недовольное ворчание с соседних кроватей. Ну, не досуг ей было посмотреть, что настенные часы пока­зывали 6:15.
В гостиной пришлось снизить обороты. Задор закончился, и пришло осознание того, что в такую рань Сириус еще наверняка досматривает десятый сон, да и в башню Гриффиндора ей все равно не попасть. Де­вушка опустилась в кресло. Когда она на это решилась, все казалось гораздо проще.
Остаток утра прошел за бесцельным переворачиванием страниц за­бытой кем-то книги. Наконец ближе к девяти часам стали выползать студенты. Нарцисса решила, что не хочет ни с кем общаться и только собралась отправиться в комнату, как в гостиной появился незабвенный Люциус Малфой. Он выглядел довольно бодрым, чего нельзя было ска­зать о самой девушке.
– Привет. Завтракала?
– Да. То есть, нет. Я не хочу.
Нарцисса решила проскользнуть мимо Люциуса, но он поймал ее за руку.
– Составишь мне компанию? А то все еще наверняка дрыхнут.
Не дожидаясь ответа, Люциус перепел пальцы девушки со своими и потянул ее к выходу из гостиной. Что оставалось делать? Нарцисса послушно пошла следом.
– Кстати, не знал, что ты ранняя пташка. Я как-то всегда думал, что девушки любят спать до обеда, чтобы хорошо выглядеть и все такое.
– Я люблю вставать рано, – проговорила Нарцисса.
– Надо же! Моя невеста полна сюрпризов, – в голосе Люциуса зву­чало веселье. – Что ж, тем интересней. Надеюсь, что все эти сюрпризы будут приятными.
«Зря надеешься!» – вяло подумала Нарцисса, вглядываясь в коридор. Сердце замирало при виде любой высокой фигуры. До главного зала дошли без приключений. Они так и вошли в дверь рука об руку. Нар­цисса не могла поднять глаз от пола. Она не хотела видеть лица Сириу­са. Она была больше чем уверена, что ее появление за руку с Люциусом не украсит воскресное утро любимого гриффиндорца. Дойдя до стола, Нарцисса, наконец-то, избавилась от руки Люциуса и присела на свое место. Погипнотизировав овсяную кашу примерно пять минут, она ус­лышала над ухом тихий голос:
– Милая, ты ее остудить или подогреть таким образом пытаешься?
Нарцисса вздрогнула и оторвала взгляд от тарелки. Люциус смотрел подозрительно весело.
– Я просто думаю: хочу есть или нет?
– А-а-а, – протянул Люциус и принялся за завтрак.
Нарцисса незаметно посмотрела на противоположный стол и вздох­нула не то с облегчением, не то разочарованно. Сириуса там не было. Была Эванс с подругой. Нарцисса заметила, что Эванс чем-то жутко недовольна. Четверо друзей отсутствовали.
Нарцисса вновь посмотрела на свою кашу. Наверное, спят. Вот толь­ко почему-то сердце сжалось от беспокойства. Нет! Все хорошо.
Девушка вновь бросила взгляд на входную дверь. В зал вошел тем­новолосый юноша. Сердце подскочило и замерло разочарованно. Черт! Выходной день. Никто не одет в школьную форму. Так хоть вскакивала бы от вида лишь гриффиндорцев, а теперь… Нарцисса проводила во­шедшего пуффендуйца недовольным взглядом и вновь посмотрела на дверь.
Поттер! Желудок сделал сальто. Хорошо, что ничего не успела съесть. Не может быть! Поттер, Петтигрю и… все. Сириуса не было. Может, он подойдет с Люпином позже? На этом бы Нарцисса и успо­коилась, если бы ее внимание не привлекла странность в поведении Лили Эванс. Вместо того чтобы обрадоваться появлению Поттера, она хмуро взглянула на него и, что-то сказав своей подруге, встала из-за стола. Поттер попытался схватить ее за руку, но она вырвалась и напра­вилась к двери. Почему-то это не было похоже на обычную ссору. Хму­рый Поттер, взлохматив волосы, плюхнулся на скамейку и посмотрел на Петтигрю. Вид у того тоже был виноватый. Нарцисса безошибочным чутьем определила, что что-то случилось. Но как узнать?
– Глядя на то, с каким аппетитом ты фигурно размазываешь кашу по тарелке, кусок поперек горла встает.
Нарцисса удивленно оглянулась на Люциуса, потом на свой завтрак. Оказывается, за время наблюдения за гриффиндорским столом она умудрилась превратить кашу в некую неаппетитно размазанную по кра­ям тарелки массу.
Девушка попыталась улыбнуться Люциусу.
– Пожалуй, я не хочу есть.
Он кивнул:
– Я на тренировку. Пойдешь смотреть?
– Люциус, на улице минус двадцать! Вы примерзнете к метлам.
– Ну, можешь изложить свои возражения Флинту. Со своей стороны постараюсь не отморозить ничего из жизненно важных органов. А тебе действительно лучше побыть в замке. Ты сегодня что-то не в себе, – он легко встал и чмокнул Нарциссу в макушку.
– Удачной тренировки, – рассеянно проговорила девушка, провожая Люциуса взглядом до выхода.
У входной двери староста Слизерина столкнулся со Снейпом. Они сделали пару шагов в сторону, освобождая проход, и стали о чем-то переговариваться. Нарцисса перевела взгляд на Поттера. Та же хмуро-виноватая физиономия.
– Привет, – Снейп плюхнулся рядом с Нарциссой, – что случилось?
Девушка кивнула на приветствие и вопросительно приподняла бровь.
– Люциус просил присмотреть за тобой. Сказал, что ты ничего не ела и вообще ведешь себя странно.
– Со мной все в порядке.
Нарцисса бодро подхватила тост и стала намазывать его джемом:
– Видишь: уже ем, – она откусила кусочек и, прожевав, спросила: – Северус, ты добрался сюда без приключений?
– В смысле? – не понял Снейп, даже рука с ложкой застыла в возду­хе.
– Ну, там, не знаю. Блэк, Поттер, и все такое.
– А-а, – Снейп наконец донес кашу до рта, – не-а, Блэка вообще не видел, а Поттер, как вижу, пришел раньше. А что?
– Да просто…
– Эй, в чем дело?
– Я просто давно не видела Блэка, вот и подумала, вдруг ты с ним встретился.
– Знаешь, он как-то обычно при виде меня сначала выхватывает па­лочку, а уж потом говорит. И то преимущественно заклинания. Так что «привет» бы он тебе вряд ли через меня передал. И, кстати, мы с ними занимались в пятницу. Не так уж это и давно.
– Ладно, забудь.
– Всегда удивлялся, как ты можешь общаться с этим…
– Се-ве-рус, – ангельским голоском пропела Нарцисса, – я в следу­ющий раз добавлю в твой стакан Любовного зелья и устрою так, что первым ты увидишь Поттера…
– А меня еще мучил вопрос, как такое милое создание очутилось в Слизерине. Оказывается, шляпа всегда права.
– Да.
Нарцисса ловко перебросила ноги через скамью и встала. Проходя мимо Снейпа, пробежала пальчиками по его плечу, объявила: «Спасибо за “милое создание”» и летящей походкой направилась в сторону вы­хода.
Снейп проводил ее взглядом и вздохнул. Что-то происходило. Он это видел. Хотелось помочь, но как?

* * *

Воскресенье пролетело, а Сириуса она так и не встретила. Его не было нигде. Эванс появилась на обеде и ужине и оба раза была нахму­рена. Ни Поттер, ни Люпин, ни Петтигрю больше не появлялись. Это уже становилось не смешно.

* * *

Понедельник. Нарцисса, проснувшись, обнаружила, что в комнате никого нет, а сама она безнадежно опаздывает на завтрак. Наскоро при­няв душ, девушка бросилась в главный зал. Там уже почти никого не было. Жуя бутерброд, Нарцисса оглядела гриффиндорский стол. Сири­уса не было. Впрочем, его компании тоже. Оставалось надеяться, что они поели раньше. Хотя надежда была слабой.
Никогда еще история магии не тянулась так долго. Если раньше приходилось прикладывать массу усилий, чтобы не уснуть, то сегодня девушка изо всех сил старалась не вскочить с места и не броситься к выходу, на поиски гриффиндорцев. По расписанию у них была транс­фигурация, и здравый смысл подсказывал, что профессор Макгонагалл вряд ли оценит ее порыв. Колокол прозвенел как самый долгожданный сигнал. Совместные зелья…
Нарцисса вылетела из кабинета, но в коридоре поняла, что такая им­пульсивность и поспешность до добра не доведут. По дороге в подзе­мелья она забежала в туалет и там, глядя на свое отражение в зеркале, попыталась успокоиться. Получилось не очень. Как тут станешь спо­койнее, когда из зеркала на тебя смотрит полоумный подросток с лихо­радочным возбуждением во взгляде? Так! Спокойно.
Спустя десять минут из туалета не спеша вышла девушка с легкой скукой во взгляде и уверенным шагом направилась в сторону кабинета зельеварения. Войдя в класс, Нарцисса замерла, прилагая все усилия, чтобы не поддаться панике. На своем месте ссутулился Люпин, стара­тельно мотая головой на какие-то реплики Лили Эванс. Выглядел он так, что краше в гроб кладут. Но хоть вообще появился, и то хвала Мер­лину. Хорошие новости на этом, похоже, закончились, потому что место рядом с поникшим Поттером пустовало. Сердце тревожно заныло.
Нарцисса пересекла кабинет и опустилась на свое место. Сегодня было практическое занятие, и Снейп уже установил свой котел да и нарциссин заодно. Девушка кивнула в знак благодарности и начала ли­хорадочно соображать, как же узнать, где Сириус. Что-то случилось, это очевидно. Некстати вспомнился слишком бодрый Люциус Малфой. Нет! Не может быть, чтобы он что-то сделал с Сириусом. Если только Фред… Единственный выход – поговорить с Люпином. Дело за малым: как?
За своими мыслями Нарцисса и не заметила, как в класс вошел про­фессор Земус. Вернул на грешную землю сильный толчок под локоть. Нарцисса обернулась на Снейпа, и тут ее посетила гениальная мысль:
– Северус, – прошептала она, наклоняясь поближе, – как думаешь, реально чем-нибудь кинуть в гриффиндорцев так, чтобы никто не за­метил?
Снейп удивленно обернулся на соседку по парте и, ухмыльнувшись, ответил:
– Если чем-то взрывающимся и в Поттера, то я согласен даже, чтобы заметили.
– Я серьезно! – возмутилась Нарцисса, на свою беду, слишком гром­ко.
– Мисс Блэк, свои личные дела нужно решать вне уроков. Еще услы­шу хоть слово не по делу, Слизерин лишиться баллов.
Нарцисса сердито взглянула на Земуса и показала кулачок Снейпу. Размер кулачка его, по всем признакам, не испугал. Иначе чем объяс­нить обидную ухмылку в адрес девушки?
Нарцисса оглянулась на гриффиндорцев и поразилась убитому вы­ражению лица Поттера. Ох! Что же произошло?

* * *

Джеймс Поттер скользнул взглядом по обернувшейся Нарциссе Блэк и снова опустил голову.
«Черт! Когда же Лили наконец перестанет изводить его своими сер­дитыми взглядами? И без этого тошно. Как все по-идиотски получи­лось. А ведь Лунатик что-то знал. Ведь как он просил, чтобы мы не приходили в это полнолуние. А когда я начал возмущаться, он припер меня к стенке и потребовал, чтобы, в крайнем случае, не брали с собой Бродягу. Ага, не возьмешь его, как же! Но почему Лунатик так наста­ивал? Знал что-то про Сириуса? Выходит, и Лили, что-то знала. Черт! Могли бы сказать по-человечески, а то заладили: «Не бери! Не бери!». А теперь еще обвиняют во всех смертных грехах. Ну кто мог подумать, что у Бродяги башка окажется забита совсем не тем, чем они все за­нимались в ночь с субботы на воскресенье. Ведь не первый же раз. Да и начиналось все, как обычно. Бродяга ведь не хуже других знал, что, находясь в образе животного, нельзя ни на минуту терять контроль над временным телом. Всегда нужно видеть себя животным, чувствовать себя им. Вроде все шло нормально. Бесились у озера. Мы. А большой черный пес сидел на берегу и пялился на воду. И что она ему далась в три часа ночи? Ну кто мог предположить, что у него снесет башку, и он, потеряв контроль, превратится в человека».
При воспоминании об этом моменте Джеймс поежился. Такое пере­жить еще раз, он не согласился бы ни за какие коврижки. Одно дело чи­тать в учебнике о том, что оборотень невменяем и не признает ни своих, ни чужих, другое дело – увидеть своими глазами. Джеймс зажмурился, снова переживая тот момент.
На берегу озера на месте молодого черного пса внезапно появился темноволосый юноша. Причем он, похоже, сам не заметил того, что произошло, продолжая смотреть в одну точку. Джеймс тоже пона­чалу ничего не сообразил. В считанные секунды справа от него метну­лась темная тень. Правы учебники. Оборотень не знает слова «друг». Есть жертва. Мгновение, и мохнатая фигура сбила Сириуса на землю, а оскаленные клыки потянулись к горлу. Дальше был сплошной кошмар. Огромный олень метнулся к клубку тел на земле, пытаясь спасти чело­века, сбить, растоптать это чудовище. В тот момент для Джеймса Поттера тоже не было слова «друг». Вернее, нет! Не так! Оно как раз существовало, только направлено было на человека, пытающегося из последних сил прикрыть голову окровавленной рукой. Оскаленное чу­довище в этот момент было врагом.
Джеймс поежился и покосился на Люпина. Как же теперь должен чувствовать себя он? С утра он ничего не помнил, как всегда, да добрый Хвост поделился переживаниями. Теперь Джеймс еще всерьез опасался и за Лунатика. Как-то он подозрительно притих. Люпин потер левую руку, и Джеймс снова сморщился. Копыто оленя сломало левую лапу оборотня. Это дало Сириусу несколько мгновений. Он каким-то чудом сумел превратиться обратно. В первый момент показалось, что опас­ность миновала, но потом… Джеймс до сих пор помнил ужас, который испытал. Черный пес выглядел так, будто по нему проехался «Хогвартс-экспресс». Его левое плечо и шея были в крови, и воздух вырывался из легких с хриплым звуком. Оборотень с воем умчался в лес, а Джеймс смотрел на раненого пса и мозг сверлила страшная мысль: «Укусил! Укусил! Все…».
Как они добирались до Хогвартса, Джеймс помнил смутно. Он пре­вратился в человека и, вздрагивая от каждого шороха, тащил пса на себе. Для него до сих пор оставалось загадкой, как они смогли добраться без приключений. И вот невеселый итог ночной прогулки. Бродяга в боль­ничном крыле с переломом ребер и ключицы и плечом, разодранным страшными когтями. Спасибо, хоть не укушенный. Сумел каким-то образом защититься. Это уже становится традицией. Вместо прошлого Рождественского бала Сириус тоже валялся в лазарете с раной на плече. Кстати, на том же. Тогда он, будучи собакой, умудрился напороться на куст какого-то ядовитого растения. Тогда это прокатило. А сейчас Дам­блдор устроил допрос с пристрастием. Как Бродяга там выкручивался, Джеймс не знал. Ясное дело, сочинял что-то.
«Эх! А Лили теперь смотрит волком и все время утешает Лунатика. Ну, а я-то здесь причем? Надо все-таки иногда прислушиваться к мне­нию Люпина. Может, что хорошее выйдет».
Джеймс снял очки, и устало потер глаза.
«Как Блэк может водиться со Снейпом? Меня бы давно стошнило, а они склонились голова к голове и шепчутся. Черт! Она же ничего не знает про Сириуса. Хотя, наверное, знает. Малфой вчера заходил в ла­зарет и видел Бродягу краем глаза. Должен был ей сказать. Странно… хоть бы навестила для приличия. Слизеринка – о каких приличиях мо­жет идти речь?»
А за первой партой два подростка гневно переглядывались. Нарцис­са злилась из-за того, что ничего не могла придумать. Так как Снейп находился ближе всех, злилась на него. Что делать? Что делать? И тут… Не иначе, как само провидение голосом профессора Земуса рявкнуло в сторону гриффиндорцев:
– Мистер Люпин, если вы так самонадеянны, что предпочитаете моим лекциям лекции мисс Эванс, пройдите к доске и напишите состав зелья прибавления выносливости.
Вот оно! Нарцисса вместе со всеми студентами оглянулась на Лю­пина. Тот медленно встал. Выглядел он действительно неважно. Только тут Нарцисса заметила, что из-под левого рукава выглядывает гипс или что-то вроде того, и двигается гриффиндорец подозрительно осторож­но. Люпин начал медленно пробираться между партами, нарциссину обошел со стороны Снейпа. Девушку озарило. Пока староста Гриффин­дора напряженно вымучивал из себя состав какого-то зелья – Нарцисса не запомнила какого именно – девушка схватила перо и кусок пергамен­та и принялась быстро писать:
«Ремус, мне очень нужно знать, что с Сириусом.
Пожалуйста, сообщи как-нибудь.
Н.Б.»
Свернув записку, Нарцисса обернулась к Снейпу:
– Северус, сделай так, чтобы Люпин не смог обратно пройти мимо тебя, – прошептала она.
– Нарцисса! – взмолился Снейп. – Ты с ума сошла? Как я это сде­лаю?!
– Как-нибудь, – прошипела девушка.
– Минус пять баллов Слизерину, мисс Блэк. Я предупреждал.
Нарцисса притихла.
– Вот гад, – одними губами прошептал Снейп, – отнимать баллы у собственного факультета.
– Макгонагалл тоже все время штрафует гриффиндорцев, и что?
– Все равно гад. Я бы на его месте штрафовал только Гриффиндор.
– Это было бы не очень справедливо, – прошептала Нарцисса.
– Зато, как приятно, – растекся в блаженной улыбке Снейп.
«Да, если он когда-нибудь станет профессором в Хогвартсе, лучше будет вообще прекратить набор на «Факультет Отважных». Все равно всех отчислят за неуспеваемость», – подумала Нарцисса.
Между тем мучения Люпина у доски, похоже, заканчивались, и Нар­цисса с силой пнула Снейпа под партой. Тот недовольно покосился на девушку и, достав палочку, что-то прошептал. В этот же миг стеллаж с ужасающим треском отлетел от стены, и на пол посыпались склянки, колбы, ингредиенты зелий. Класс наполнил невообразимый шум и гро­хот.
Весь переполох перекрыл голос профессора:
– Только узнаю, кто это сделал…
Он бросился к шкафу и принялся устранять беспорядок. Снейп с ис­пуганным видом стряхивал с себя какие-то крошки. Похоже, он и сам не думал, что получится так эффектно.
– Люпин, не стойте столбом, займите свое место!
Староста Гриффиндора вышел из ступора и направился к своему месту, на этот раз, обходя парту со стороны Нарциссы. Девушка напра­вила палочку на маленький кусочек пергамента и прошептала:
– Вингардиум левиосса.
Записка скользнула в ладонь Люпина, и тот автоматически сжал ее, бросив быстрый взгляд на девушку. Кажется, он понял причину свето­преставления. Юноша дошел до своего места и опустился на стул.
Нарцисса быстро заколдовала стенку своего котла, сделав ее зеркаль­ной, и стала наблюдать. Люпин выждал время, что-то ответил Эванс и наконец развернул пергамент. Нахмурился, перечитал еще раз и поднял голову. На стенке котла их взгляды встретились. Юноша чуть заметно кивнул и, достав палочку, что-то прошептал. На зеркальной поверхнос­ти стали быстро проявляться строчки:
«Сегодня. 14:00. кабинет трансфигурации».
Нарцисса кивнула и сняла заклятие с котла. Остаток урока прошел как в тумане.
Быстро пообедав Нарцисса, рванулась к выходу. В коридоре ее дог­нал Снейп:
– Эй! Говори немедленно, что происходит?
Нарцисса легко пожала плечами:
– Ничего.
– Зачем тебе Люпин? – Снейп обогнал девушку и перегородил до­рогу.
Нарцисса собралась ответить резко, но тут:
– Привет, – откуда-то материализовался Люциус Малфой. – Обеда­ли?
– Да! – хором ответили Снейп и Нарцисса.
– Какие планы?
Нарцисса похолодела и оглянулась на Снейпа. Сейчас все могло за­просто сорваться. По-видимому, взгляд получился настолько отчаян­ным, что Снейп вдруг произнес:
– Я как раз просил Нарциссу подтянуть меня по трансфигурации. А то скоро зачет и… – юноша продемонстрировал руками что-то невразу­мительное. По-видимому, обозначил глубину своего пробела в упомя­нутом предмете.
Люциус задержал на нем внимательный взгляд, словно что-то при­кидывая. Потом сделал шаг вперед и доверительно сообщил:
– Осторожней Северус, а то я решу, что ты стремишься слишком много времени проводить с моей невестой, – он улыбнулся, и у Нарцис­сы замерло сердце. Такой улыбкой можно было убить.
Однако Снейп несказанно удивил. Он спокойно встретил взгляд Лю­циуса и улыбнулся в ответ. Улыбочка тоже получилась еще та. Ох! Пра­ва была старая шляпа в своем делении детей на факультеты.
Люциус по-хозяйски притянул к себе Нарциссу и поцеловал в ви­сок. Она давно заметила, что он целует преимущественно ее волосы. То ли он питал к ним слабость, то ли ему просто было лень наклонять­ся. Девушка больше склонялась ко второму варианту. Стоило Люциу­су скрыться за поворотом, как Нарцисса в порыве чувств метнулась к Снейпу и, повиснув у него на шее, звонко чмокнула в щеку.
– Спасибо, – искренне сказала она.
– Ты это… полегче. А то Люциус мне голову оторвет, и некому будет тебя прикрывать, – пробормотал Снейп, медленно, но верно заливаясь краской.
Нарцисса радостно улыбнулась и бросилась прочь по коридору. А Снейп стоял и смотрел вслед белокурой нимфе, которая так легкомыс­ленно играла с огнем.
Странно иногда поворачивается жизнь.

Игра.

Мы с детства себя считаем центром Вселенной,
Вершиной Творенья, венцом былых поколений.
Все вертится рядом, все в Мире для нас происходит -
Для нас гаснут звезды, и солнце под утро восходит.

Мы этою верой все рамки в сознаньи стираем,
Считая, что сами дорогу свою выбираем.
И не понимаем, так слепо гордясь собою,
Что мы только куклы, ведомые чьей-то рукою.

Странно иногда поворачивается жизнь.
Гермиона сидела в глубоком кресле в пустом кабинете Дамблдора. «Помочь Малфою. Помочь Малфою». Сама эта фраза звучала нелепо.
«Ты будешь следующей, грязнокровка!» – гримаса ненависти иска­зила лицо двенадцатилетнего мальчишки. Помочь?
Гермиона вздохнула. Шесть лет. Шесть лет жгучей ненависти. Ни дня в школе без мысли о нем. Изрядная часть разговоров их компании вокруг него. Ненависть, ненависть, ненависть. Она сжигала сердце, толкала на безумные поступки, сдавливала грудь. Помочь?!
– Ни за что! – громко проговорила Гермиона. – Он не заслуживает. Никто не виноват в том, что он сволочь. Пусть теперь живет, как хочет.
«А никто ли? – мягко спросил внутренний голос. – Ты же видела его семью. Эту пародию семьи. На тебя когда-нибудь, кто-нибудь подни­мал руку? Ты когда-нибудь чувствовала ненависть в голосе кого-то из родителей? Тобой когда-нибудь манипулировали, прикрываясь твоими близкими?»
«Поверь мне», – тихий и уверенный голос.
Девушка запрокинула голову и посмотрела куда-то сквозь высокий свод потолка.
Отблески пламени прыгают по лицу и обнаженным плечам светло­волосого юноши. Он похож на мятежного ангела: красивый и жесто­кий.
«Поверь мне».
Гермиона вдруг отчетливо поняла, что сделает то, о чем просит Дам­блдор, чего бы ей это не стоило. Ведь иначе он погибнет. Слишком жес­ток его мир, слишком много фигур против него в этой страшной игре под названием «Жизнь».
Девушка решительно притянула к себе старый альбом. Ей отчего-то захотелось посмотреть на Люциуса Малфоя. Каким тот был в возрасте Драко? В последний раз бросив взгляд на колдографию крестного Гар­ри, девушка коснулась палочкой страницы. Гриффиндорцы исчезли, и появились четыре эмблемы. Гермиона решительно дотронулась до се­ребряной змеи на зеленом фоне.
В тот же миг перед ее глазами появилась целая коллекция колдог­рафий слизеринцев. Девушка стала внимательно изучать незнакомые лица. Она не была уверена, что Люциус был ровесником Мародеров. Действовала просто наугад, и, как следовало ожидать, ошиблась. Герми­она уже хотела удалить снимки, когда ее взгляд зацепился за фамилию «Блэк». Еще не успев удивиться, она вспомнила, что это девичья фа­милия Нарциссы Малфой. Гермиона с интересом посмотрела на юную волшебницу. Сказать, что она была поражена, значит, не сказать ниче­го. С глянцевой поверхности колдографии на нее смотрела удивительно красивая и удивительно холодная девушка. Равнодушный взгляд, легкая улыбка. Безупречная ледяная красота, не вызывающая симпатии. Образ юной Нарциссы очень хорошо сочетался с образом миссис Малфой об­разца чемпионата мира по квиддичу. Это был единственный раз, когда Гермиона видела мать Драко вблизи до сегодняшнего дня. И почему-то девушка на снимке совсем не напоминала трогательную девчонку, ко­торую видела Гермиона несколько часов назад в комнате Драко Мал­фоя. Как один человек может сочетать в себе такие несочетаемые вещи? Ответ пришел сам собой. Это был единственный способ выжить в их суровом мире. Ведь Малфой-младший был точно такой же.
Гермиона перевернула страницу и вновь коснулась герба Слизерина. На этот раз ей повезло. Люциус Малфой. Они были поразительно по­хожи с сыном. Только… Гермиона не могла объяснить, что же было не так. Те же черты лица. Цвет волос, пожалуй, у Драко имел чуть другой оттенок, ближе к нарциссиному. Да и переносицу Люциуса не пересе­кал тонкий шрам, в отличие от сына. А еще глаза…
Девушка не могла понять, в чем дело, но при всем внешнем сходстве, они отличались в чем-то самом главном. Это и был тот стержень, о ко­тором говорила Нарцисса. Странно было понимать, что этот красивый семнадцатилетний подросток станет убийцей, превратит в ад жизнь собственной семьи, будет «воспитывать» единственного сына непро­стительными заклятьями. Это казалось чем-то неправильным. Молодой наследник старинного рада. Чего ему не хватало в жизни? Зачем было превращаться в такого подонка?
Гермиона захлопнула книгу. Она решила правильно.
С этими мыслями девушка подошла к приготовленной постели и решила прилечь. Спустя пять минут она уже спала крепким сном без сновидений.
Утро! Девушка открыла глаза и обнаружила, что находится в незна­комой комнате, а из огромного окна льется яркий солнечный свет. Гер­миона попыталась вспомнить вчерашний день, и сердце подскочило. Да уж. Девушка быстро свесила ноги с кровати и бросилась к выходу из кабинета Дамблдора. Она быстрым шагом направилась в лазарет. Прав­да, по дороге пришлось завернуть в туалетную комнату. Глядя на себя в зеркало, Гермиона отметила, что, несмотря на произошедшее, вид у нее вполне здоровый. Она-то считала, что сойдет с ума от пережитого. Взгляд девушки скользнул по черному свитеру с оскаленным драконом. Его нужно снять. Гермиона стянула свитер и принялась заклинаниями приводить одежду в порядок. Малфой одолжил свой свитер. Мир пе­ревернулся с ног на голову. Девушка свернула свитер, засунула его под мышку и продолжила путь в лазарет.
Школьные коридоры были непривычно пустынны. Единственным звуком, нарушающим вековую тишину, был шорох легких девичьих шагов.
Дверь лазарета распахнулась с тихим скрипом. Девушка шагнула внутрь и тут же замерла. В пустом лазарете на кровати лежал Гарри. Гермиона бросилась к юноше и, едва сдерживая слезы, присела на кор­точки у кровати, отбросив свитер на соседнюю. Гарри спал. Его сон был по-детски безмятежен. Длинные черные ресницы отбрасывали тени на порозовевшие щеки. Девушка протянула руку и нежно убрала челку с его лба. Гарри слегка шевельнулся. Гермиона погладила его по руке. Сердце сжалось. Он мог умереть, и более того, непременно бы умер, если бы не Малфой. Драко Малфой.
Гарри снова пошевелился. Гермиона привстала и поцеловала его в лоб. Юноша сонно улыбнулся и тихо прошептал:
– Мама.
Гермиона почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Чело­век, который был сиротой шестнадцать лет своей жизни, назвал ее ма­мой. Он видел счастливый неведомый сон. Возможно, Дамблдор прав в своем желании оградить, защитить. Гермиона провела ладошками по глазам, вытирая непрошеные слезы.
– Гермиона? – голос Дамблдора заставил девушку обернуться и в очередной раз подумать, как ему удается возникать из ниоткуда в самый нужный момент. – С добрым утром! Полагаю, ты пришла к какому-то решению.
– Доброе утро.
Девушка встала с пола и встретилась взглядом с директором. Он ждал. Гермиона нагнулась и подняла с соседней кровати черный сви­тер.
– Так как мне стерли память, хочу попросить вас вернуть это Мал­фою. Сама я уже не смогу.
– Спасибо, Гермиона, – директор взял свитер в руки. – Я исполню твою просьбу. Ты выбрала сложный путь, и никто не поручится за то, что твой выбор верный. Просто знай, что ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.
– Я не уверена, смогу ли помочь Малфою. Я не знаю, как это сде­лать, но я готова попробовать. Он нужен вам?
– Он нужен всем нам. Драко может оказаться слишком грозным ору­жием в руках Волдеморта.
– Оружием?
Гермиона опустила глаза. Так страшно было осознавать, что вели­кие люди так запросто играют жизнями простых смертных. «Оружие». Человек со своими мыслями и чувствами был для них только оружием, военным трофеем.
«Он нужен всем нам».
Гермиона отвернулась и посмотрела на Гарри.
– Что нужно делать?
– Для начала позавтракать. Вы, я полагаю, не ели со вчерашнего обе­да.
Гермиона с удивлением поняла, что он прав. Она действительно не ела почти сутки. Что самое странное, есть совсем не хотелось. Но из уважения к Дамблдору, Гермиона послушно взяла с появившегося под­носа бутерброд и принялась жевать его, запивая горячим чаем.
Покончив с завтраком, она вопросительно посмотрела на директо­ра.
– А сейчас постарайтесь как можно подробнее вспомнить вчерашнее утро. Что вы делали, о чем говорили.
Гермиона закрыла глаза.
Легкий поцелуй мамы. Отец отвез в косой переулок. Гарри громко барабанит в дверь ее номера. Она с радостным визгом бросается ему на шею. Он смущенно хлопает ее по спине и улыбается, улыбается. Она предлагает погулять в парке. Он соглашается. Время еще есть.
Солнце. Яркое солнце, отражается от стекол очков высокого тем­новолосого паренька. Он что-то рассказывает о каком-то фильме, кажется. Потом быстрым шагом отходит к лотку с мороженым и возвращается с двумя порциями в руках. Они едят мороженое, кото­рое быстро тает и пачкает их шоколадом. Гермиона достает носовой платок и пытается вытереть подбородок Гарри. Он смеется и гово­рит, что она сама похожа на шоколадный десерт. Он выхватывает из ее руки платок и начинает со смехом вытирать ее. Им весело и радос­тно. А потом… Гермиона отходит к урне выкинуть фантик и…
Девушка открыла глаза.
Дамблдор кивнул и, подойдя ближе, положил руку на ее плечо. Вто­рой рукой он сжал кисть спящего Гарри.
Рывок, и они посреди залитого солнцем Центрального парка. Дамбл­дор усадил все еще спящего Гарри на скамейку и обернулся к девушке.
– Гарри не сидел, – произнесла Гермиона.
– Я сделаю так, что он будет помнить, как присел сюда. Посмотрите, все так?
Гермиона оглянулась. Та же девочка с весело торчащими косичками пыталась катать свою коляску, а мама все норовила поддержать ее под локоток. Слева мальчишки подбрасывали в воздух тот же яркий мячик. Значит, вот так выглядел беспечный парк через десять минут после того, как здесь разыгралась трагедия. Веселые лица, беззаботные улыбки…
Гермиона отвела взгляд от голубя, купающегося в луже, и кивнула директору.
Дамблдор встал позади скамейки, на которой сидел Гарри.
– Гермиона, помни. Ты весела и счастлива. Ничего этого не было. С Гарри сейчас все в порядке. Остальное зависит только от тебя.
Гермиона закусила губу и кивнула. Дамблдор сделал какой-то жест рукой и растворился. Гарри распахнул глаза и блаженно потянулся.
– Сегодня такая погода, что запросто уснуть.
Он улыбнулся, глядя куда-то вверх.
Гермиона нерешительно подошла и присела на край скамейки, загля­дывая в его лицо.
Гарри, наконец-то, посмотрел на нее. Его взгляд был спокойным и безмятежным. Дамблдор знал, что делал. Для всего мира сейчас было тридцатое августа. И для всех это – единственная реальность. Для всех, кроме Гермионы Грейнджер.
– Что? – весело спросил Гарри. – У меня на лице шоколад?
– Нет, – пожала плечами Гермиона.
Она чувствовала себя неловко. Прекрасно понимала, что ведет себя странно, но просто не могла ничего с собой поделать. А ведь она даже не спросила у Дамблдора, как все прошло? Как Малфой? Вчера это было не нужно, ее волновал Гарри. А сегодня… Это тоже оказалось важным. Гарри был с ней, в безопасности. Малфой сегодня тоже, но завтра в шесть утра его ждало посещение фехтовального зала в этом проклятом замке. Да еще после исчезновения Гарри. Сложно было представить, на что способен Люциус Малфой просто в гневе. А если он еще узнает о роли сына. Желудок сжался.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – забеспокоился Гарри. – У тебя вы­ражение лица какое-то странное. Я чем-то тебя обидел?
Он резко встал со скамейки, нервно теребя часы на руке. Гермиона тоже поднялась и бросилась ему на шею. Она уткнулась в такое знако­мое и теплое плечо и… разревелась. Храбрая Гермиона Грейнджер, ко­торая так редко плакала. За последние сутки она выплакала, наверное, годовой лимит.
Гарри опешил. В первую минуту он напрягся и неловко дотронулся до ее вздрагивающего плеча:
– Гермиона, пожалуйста… Что я сделал? Ну, не надо… Что мне сде­лать, чтобы ты не плакала?
Гермиона резко отстранилась и посмотрела в глаза цвета Надежды:
– Пообещай мне, пообещай мне, Гарри, что с тобой никогда ничего не случится. Что мы всегда будем общаться. Через двадцать, тридцать, пятьдесят лет. Скажи это.
Гарри растерялся окончательно. Такого порыва от всегда уравнове­шенной и прагматичной Гермионы он явно не ожидал.
– Эй, все будет хорошо, – выдавил он из себя.
– Пообещай!
– Гермиона, я могу пообещать только то, что зависит от меня. Мы всегда будем общаться, через двадцать, пятьдесят, сто лет. Честно.
– С тобой же ничего не случится?
– Идет война, Гермиона, – тихо, но твердо проговорил Гарри. – Я могу пообещать только то, что зависит от меня. Пока все не закончится, никто не может быть ни в чем уверен.
Девушка вытерла слезы и посмотрела на Гарри. Он моментально преобразился. Искры смеха исчезли из глаз. Сейчас казалось, что они просто померещились. Тяжелый взгляд, напряженные плечи. Да. Гарри уже не был тем ранимым и застенчивым подростком. Все изменилось. Теперь он тоже умел причинять боль, он научился ненавидеть. Это пу­гало Гермиону больше всего. Когда все было хорошо и радужно, это был ее Гарри. Но иногда… Этот взгляд, стиснутые зубы. В школе Гар­ри становился таким в присутствии Малфоя. Шестой курс был кошма­ром. Они сталкивались такое бесчисленное количество раз, что девуш­ка сбилась со счета. Причем, не всегда зачинщиком ссоры оказывался Малфой. Просто после смерти Сириуса в Гарри исчезла какая-то нить, которая еще удерживала его в рамках. Гермионе иногда казалось, что он мог бы убить Малфоя. В слизеринце для Гарри воплотились все не­навистные Пожиратели Смерти, которых он винил в гибели крестного. Глядя сейчас в напряженное лицо друга, Гермиона с ужасом поняла, ка­кой безнадежной оказалась ее затея. Если делать выбор между ними… Гарри. Однозначно.
Отблески пламени прыгают по лицу и об