Здесь мне хочется сделать небольшое отступление, которое вызвано одним не совсем обычным событием. Действительно, как не вспомнить русскую поговорку: "Гора с горой не сходится, а человек с человеком свидится".
Прошло три года с той вьюжной ноябрьской ночи, когда к нам забрели и попали в плен пять немцев. Кончилась война. Стрелковая дивизия, которой я тогда командовал, дислоцировалась в Германии. Штаб дивизии располагался в районе небольшой деревни. Занимались мы боевой подготовкой. Как-то проводили командно-штабные учения. В перерыве пошли пообедать. Службы тыла оборудовали под офицерскую столовую ресторанный бар. Помещение это нам предоставили местные власти. Я только-только переступил порог столовой, как навстречу в праздничном костюме выбежал долговязый немец-хозяин.
- Разрешите вам предложить холодного немецкого пива!
Хоть я и не знал в совершенстве немецкого языка, но эти слова его понял.
- Спасибо! - поблагодарил я и пошел в столовую. Через полчаса хозяин снова появился, но уже с самоваром. Поставил на стол и услужливо предложил:
- Чашечку чайку, пожалуйста!
Меня удивило его навязчивое внимание: с чего это он так?
В это время вошел начальник штаба дивизии полковник Тур. Хозяин тут же удалился. Только Тур ушел, как немец опять рядом. В это время я стоял на крыльце и смотрел, как трое ребятишек весело играли в песке. Спросил:
- Чьи это дети?
- Мои, - охотно ответил хозяин, - и этот мой. - Он держал на руках запеленатого малыша. - А всего у меня одиннадцать.
- Вы воевали? На каком фронте?
- На восточном. Там и попал к вам в плен. Я вас сразу узнал.
Я удивленно посмотрел на улыбающегося хозяина.
- Да, да. Это было под Старой Руссой. Мы тогда в пургу заблудились и к вам пришли. Правда, вы тогда были полковником.
- Вспомнил. Вы все спрашивали, не расстреляют ли вас.
- Точно. Боялся, но напрасно. В плену я работал по специальности, на колбасном заводе.
Надо же было случиться такой встрече!..
Преследование
К середине холодного, метельного января 1944 года оперативная стратегическая обстановка на северо-западном направлении серьезно изменилась. В результате успешного наступления с 14 по 30 января войска Ленинградского и Волховского фронтов при поддержке крупных сил авиации и кораблей Балтийского флота окончательно освободили Ленинград от вражеской блокады. Но Октябрьской железной дороге, связывающей Ленинград с Москвой, вскоре пошли составы.
Для жителей города Ленина и его защитников это была великая радость. Счастливы были и мы - воины 2-го Прибалтийского фронта.
Отличились войска Волховского фронта и в районе Новгорода. Здесь они разгромили врага и 20 января освободили этот древний русский город и продолжали успешно продвигаться в направлении Батецкий, Луга, а левее - на Шимск. Наш 2-й Прибалтийский фронт наступал в районе Новосокольников. Вскоре его войска освободили станцию Насва, перерезав тем самым железную дорогу Новосокольники - Дно. 29 января соединения фронта овладели городом Новосокольники.
Командующий войсками Волховского фронта генерал армии К. А. Мерецков обратился в Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой переподчинить ему 1-ю ударную армию. Со 2 февраля переподчинение было разрешено, но южный участок нашей полосы обороны протяженностью в 44 км вместе с 26-й стрелковой дивизией был передан 22-й армии.
Войска 1-й ударной армии усиливались 208-й и 391-й стрелковыми дивизиями полковников В. К. Чеснокова и В. Д. Тимошенко, им передавались также 14-я стрелковая бригада полковника П. А. Паруликова и 336-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон майора И. П. Власенко. Однако они должны были прибыть лишь через 8-10 дней.
Генерал армии Мерецков, учитывая тот факт, что армия занимает широкий фронт в 165 км, а подкрепления еще на подходе, поставил ей ограниченную задачу: активными наступательными действиями сковать противостоящие силы врага.
26 января меня вызвали на КП командующего 1-й ударной армией. Командный пункт располагался в глубине соснового леса. К блиндажу командующего вела дорога, похожая на глубокую снеговую траншею. Среди деревьев стояли отлично замаскированные штабные автобусы, грузовые и легковые машины, походные кухни. Везде чувствовался порядок и организованность. При встречах военнослужащие отдавали честь друг другу.
Нашу автомашину остановили у шлагбаума. Далее въезд был запрещен. Пошли пешком. На КП нас встретил оперативный дежурный и показал, как пройти к командующему.
Большой просторный блиндаж изнутри был обшит фанерой. В блиндаже собрались командиры дивизий и частей. Вошли генералы Короткое и Колесников.
Командарм приступил к постановке задачи. Четко была сделана оценка противника, показано на карте расположение его сил и средств. Командующий фронтом сообщил, что решил, не ожидая подхода подкреплений, атаковать противника.
Все присутствующие делали пометки на своих рабочих картах.
Командующий приказал мне вывести 182-ю стрелковую дивизию с занимаемой полосы обороны и сосредоточить ее в районе Медведено, Пески, Козлова. Эти пункты располагались в 50 километрах от Старой Руссы. После сосредоточения дивизия должна быть готова к наступлению в направлении Волот, Морино и далее на Дно. Генерал напомнил о необходимости тщательной маскировки. Фашистское командование не должно знать о перегруппировке наших войск - передислокации на юг. Поэтому смену частей производить только ночью - так закончил командарм.
Как только я вернулся на свой командный пункт, то приказал майору Пташенко подготовить мою рабочую карту и собрать командование дивизии и полков в землянке оперативного отделения. Майор быстро справился с картой и повесил ее на стену.
Собравшиеся офицеры внимательно стали рассматривать карту. Все обратили внимание на тонкую стрелку, проведенную красным карандашом пунктиром в сторону города Дно. Эта стрелка выходила навстречу левому крылу Волховского фронта.
Я проинформировал присутствующих о полученных указаниях и поставил задачи полкам. Прежде всего обратил внимание на необходимость вывести части из полосы обороны скрытно.
С наступлением темноты части начали марш.
Я, Добылев, Хромов стояли на перекрестке дорог в селе Давыдове. Люди шли с хорошим настроением, хотя переход был не из легких, сек лица колючий снег.
Когда прошли колонны дивизии, мы сели в машину и выехали в новый район сосредоточения. Дорога проходила по местам недавних боев. Вдоль дороги стояли разбитые машины, танки, орудия, чернели порванные проволочные заграждения. С трудом, потому что не раз приходилось вытаскивать машину из глубоких сугробов, добрались мы до пункта сосредоточения.
Фашистские войска при отходе не успели взорвать своп оборонительные сооружения - блиндажи, бункера, землянки и полностью оборудованный командный пункт. Бойцы наших передовых подразделений их переоборудовали и приспособили под теплое жилье.
В густой сосновой роще саперы уже оборудовали командный пункт дивизии. Офицеры штаба заняли блиндажи, был готов блиндаж и командира дивизии. Вошли в блиндаж. В нем было чисто прибрано, горела электролампочка. Невольно руки потянулись к теплой печурке.
На другой день на рассвете наша оперативная группа вышла на рекогносцировку местности. Передний край обороны неприятеля был скрыт глубоким снегом.
Для нас здесь все было новым, поэтому работа предстояла большая. Необходимо было тщательно изучить местность, наметить полосы наступления полкам, уточнить ориентиры, организовать на местности взаимодействие.
Очень важно было изучить противника, установить, какие части, какие огневые средства расположены у него в обороне перед частями дивизии. Конечно, чтобы собрать все необходимые данные об обороне врага, недостаточно было одного наблюдения, нужен "язык". Разведка всегда связана с большим риском. Поэтому было решено направить в тыл врага группу самых опытных и храбрых разведчиков.
Предусмотрели вроде все, чтобы свести риск на нет, подготовили подразделения прикрытия, артиллеристы наметили огни для поддержки действий разведгруппы.
Людей в поиск подобрали из 108-й разведывательной роты. Старшим назначили старшего лейтенанта С. А. Шимчика.
Местность и расположение противника изучали два дня. Перед выходом в разведку людям дали день для отдыха.
В назначенный для поиска вечер ударил сильный мороз. Небо подернулось реденькой дымкой. Казалось, жизнь застыла, лишь на переднем крае изредка слышался перестук пулеметов.
Разведгруппа из двенадцати человек собралась в траншее. Среди разведчиков была и женщина - Зоя Ферапонтова. Серые большие глаза, длинные ресницы, правильные черты лица. Навряд ли мы решились бы послать другую девятнадцатилетнюю девушку на такое опасное задание!
Перед тем как уйти в разведку, девушка сильно переживала, все время уединялась. Когда мне доложили об этом, я даже хотел исключить ее из группы, но майор Зорько попросил оставить. Я решил все же побеседовать с Зоей. Зашел к ней в землянку, опросил:
- Что загрустила? Боишься? Может, пойдешь в разведку в следующий раз? Я верю, Зоя, и надеюсь, что все у вас будет хорошо. С вами идут опытные разведчики, если что, они не подведут.
Разведывательная группа вышла из траншеи и вскоре скрылась в темноте. Где-то в стороне ударила пулеметная очередь, и снова все стихло. Потянулись томительные часы ожидания. Поднялся ветер, началась пурга. Перед рассветом наблюдатели заметили группу людей, идущих в нашу сторону. Это они разведчики. Один за другим спрыгивают в траншею, помогают спуститься туда связанному пленному. В это время в расположении противника поднимается беспорядочная стрельба. По-видимому, гитлеровцы обнаружили исчезновение своего солдата. Старший лейтенант Шимчик докладывает нам:
- Мы точно вышли на намеченную огневую точку, полагая, что там должен быть дзот. Подобрались тихо. Услышали звуки губной гармошки, увидели трубу, торчащую из снега. Из нее тянулась тоненькая струйка дымка. Группа обеспечения обложила дзот с трех сторон. Группа захвата ворвалась в дзот. Среди бойцов была Зоя. Взяли пленного, мгновенно связали и вывели из блиндажа. Обе группы соединились и так же тихо ушли. Ветер, пурга заглушали наши шаги...
Пленный оказался разговорчивым. Все сведения, полученные от него, были очень ценными.
Я доложил о результатах вылазки разведчиков командующему. За участие в поиске Ферапонтову наградили медалью "За отвагу".
* * *
Пурга продолжала свирепствовать третьи сутки. Образовались снежные заносы. Весь передний край был в белой мгле. Бойцы не успевали убирать сугробы из траншей и ходов сообщения, откапывать блиндажи. Все дороги замело. Свободные от дежурства бойцы и командиры находились в блиндажах и без нужды никуда не выходили.
Я вышел из блиндажа подышать свежим воздухом. Ледяные вихри до боли остро ударили по лицу, колюче залепило глаза, ветер мгновенно выстудил все тепло из полушубка. Стояла ночь. В снежном круговороте неясный силуэт часового... Надо было возвращаться в блиндаж готовить дивизию к наступлению.
Начальник штаба полковник Тарасов доложил ряд расчетов и планов. Командующий артиллерией дивизии полковник Добылев подсчитал потребности в боеприпасах. Начали отрабатывать план взаимодействия.
И в это время открылась дверь. С улицы повалил студеный пар, обволакивая лампочку, светившую желтым огнем под заиндевевшим потолком. Вошли заместитель командующего фронтом генерал-полковник В. И. Кузнецов и командарм генерал-лейтенант Г. П. Коротков.
Я доложил им обстановку и о ходе подготовки к наступлению.
Генерал Кузнецов внимательно посмотрел наши расчеты по потребностям в боеприпасах, бензине, автомашинах, и, как мне показалось, они ему не понравились.
- Все удовлетворить фронт не может.
- А как же быть, товарищ генерал, без боеприпасов? Противник еще очень силен. Для того чтобы прорвать его оборону, все это потребуется в большом количестве.
- Частично заявки удовлетворим.
На этом разговор был окончен. Я пригласил генералов попить горячего чайку. Они с удовольствием выпили по паре чашек и уехали.
* * *
По приказу командующего 1-й ударной армией дивизия вышла и заняла исходное положение для наступления в направлении на Речные Котцы. Боевой порядок в два эшелона: на правом фланге - 140-й и на левом - 232-й стрелковые полки. Во втором эшелоне 171-й стрелковый полк. Все командиры частей и я с оперативной группой перешли на свои наблюдательные пункты в готовности к переходу в наступление. Усилили наблюдение за действием противника. 108-ю разведывательную роту расположили рядом с НП.
Как-то поздним вечером, работая над картой, я невольно прислушался к разговору разведчиков за стенкой блиндажа.
На фронте подвиг может совершить каждый. Я уже рассказывал читателям о старшем лейтенанте Петре Шлюйкове - Герое Советского Союза, который в неравном бою лично уничтожил 28 гитлеровцев. Весь израненный, он не ушел с поля боя.
- А что толковать, - сказал один разведчик, - у нас как в песне поется, героем становится любой.
- Значит, и ты можешь? - спросил второй.
- А что, я хуже других? Могу и я.
- Еще неизвестно, кто в наступлении отличится. Думаешь, тот, кто много говорит? Я знал Шлюйкова, он был тихий, а в бою фашистов не испугался. Вон накую храбрость показал!
- Любой не может стать героем, - откликнулся кто-то третий. - Ты пошел бы в тыл врага, как старшина Герасим Пятков? Да ты бы отказался.
- А вот и нет.
В разговор вмешался сержант Михалев:
- А по-моему, при выполнении задания все зависит от того, в какую обстановку попал. Если сразу не растеряешься и соберешься, то действовать будешь правильно. Тут уже все зависит от тебя самого, только помни три заповеди: о смелости, хитрости и внезапности. Помните, как нам говорил полковник Неминущий: "Надо ошеломить врага внезапностью и тут же действовать с молниеносной быстротой".
- Точно!
Вот так и стал я невольным свидетелем этого разговора, который, не скрою, мне понравился. Велики были заслуги этих отважных ребят...
Вскоре был получен приказ на наступление. Уже после войны я узнал, что, вернувшись с 24 часов 15 февраля в состав 2-го Прибалтийского фронта, 1-я ударная армия получила задачу, наступая на самостоятельном направлении, прорвать оборону противника южнее Старой Руссы, развивая успех во взаимодействии с войсками 54-й армии Ленинградского фронта, овладеть рубежом Порхов, Дедовичи. В дальнейшем основными силами продолжать наступление в направлении Острова, частью сил во взаимодействии с 22-й армией - на Новоржев с задачей разгромить островскую группировку противника и на 25-30-е сутки операции выйти на рубеж Остров, Красногорское. Начало операции планировалось на 29 февраля.
Однако немецкое командование, опасаясь все большего нависания 54-й армии над флангам и тылом старорусской группировки, вынуждено было в ночь на 18 февраля начать отвод соединений 10-го армейского корпуса из района Старой Руссы. Из штаба нашей армии поступил приказ перейти к активным действиям.
Мы решили немедля организовать и провести разведку боем усиленной разведывательной ротой. Саперы сделали проход в минном поле, убрали проволочные заграждения.
Рота бесшумно прошла через полосу заграждений, сняла без единого выстрела вражеские секреты и ворвалась внезапно в опорный пункт. Гитлеровцы не ожидали такого нападения. Поднялась паника, большинство фашистов было пленено.
Взводы лейтенантов Артамонова и Новоселова выбивали уцелевших врагов из блиндажей, преградили им путь в тыл и захватили в плен около 100 солдат и офицеров. Как волна неудержимо катилась цепь наших разведчиков вперед, ко второй и третьей траншеям. Мы использовали панику у сил прикрытия врага, успешные действия разведчиков и ввели в бой усиленный батальон майора Бурмистрова. Он овладел опорным пунктом в глубине обороны фашистов. В результате первого часа боя в обороне противника образовалась брешь шириной около трех километров.
В нее вслед за батальоном Бурмистрова мы ввели два стрелковых полка, которые наступали в направлении поселка Волот с задачей отрезать пути отхода фашистским частям и перерезать железную дорогу, ведущую на Дно.
Я доложил по телефону о наметившемся успехе и о своем решении его развить командиру 14-го гвардейского корпуса генералу П. А. Степаненко. Но мне показалось из разговора с ним, что он выслушал мой доклад слишком спокойно, лишь сказал в ответ:
- Продолжайте наступать.
Я же предполагал, что он использует наш успех и в прорыв войдут не только части 182-й дивизии, но и 23-й гвардейской дивизии. Вся наша оперативная группа считала, что с выходом на железную дорогу можно перекрыть пути отхода старорусской группировке противника. Видимо, командир корпуса был другого мнения. Решил доложить командарму. Выслушав меня, генерал Коротков ответил:
- Продолжайте развивать успех, как наметили, а мы примем меры.
К 12 часам дня оба полка, миновав замерзшую речку Холынья, вышли к также закованной в лед реке Каменка. Гитлеровцы уже частично успели оправиться от нашего удара и попытались организовать сопротивление. Однако оно быстро было сломлено. Деревни Щетинкино, Заречье, Большие Гривы оказались в наших руках.
Командир 140-го стрелкового полка майор Родионов с радостью доложил:
- Уничтожили до роты пехоты, захватили десяток фашистов в плен, все они из 21-й пехотной дивизии. Трофеи: две автомашины, четыре пулемета, около сотни автоматов и винтовок. Успешно продвигаюсь на Дротино.
Молодого командира полка очень радовали первые боевые успехи. И мы радовались за него и за 140-й полк.
Вслед за Родионовым докладывал командир 232-го стрелкового полка полковник Емельянцев.
- Батальон Бурмистрова протаранил организованную оборону врага и сбил до роты пехоты с высоты 69,0. Захватил 29 пленных из 21-й пехотной дивизии, 12 парных повозок с боеприпасами и одну кухню, 8 пулеметов, десятки автоматов и винтовок. Второй и третий батальоны продвигаются за первым батальоном в направлении Коростова в готовности вступить в бой.
Я оставил начальника штаба дивизии полковника С. П. Тарасова на старом КП, а сам с оперативной группой двинулся на санях ближе к частная первого эшелона.
Не доезжая километра до деревни Средние Гривы, мы увидели на опушке леса контратакующую вражескую цепь, растянувшуюся по фронту до полутора километров. Цепь двигалась к дороге. Шли фашисты без лыж, а снег был рыхлый, и гитлеровцы то и дело проваливались то по колено, а то и по пояс. Наших подразделений поблизости не было, их никто не обстреливал, и фашисты не стреляли. Надо было как можно скорее вызвать артиллерийский огонь и ввести резерв против контратакующих.
Старший лейтенант М. О. Альтгаузен по рации начал вызывать начальника штаба полковника Тарасова. Он долго не мог с ним связаться, в эфире раздавался треск и гул, доносились обрывки разговоров и музыки.
Наконец он услышал далекий отклик, голос, твердивший одну и ту же цифру:
- 101, 101, 101. - Это мой позывной.
И Альтгаузен, и все, стоявшие рядом, обрадовались.
- Передаю, - сказал старший лейтенант.
- Немедленно высылайте учебный батальон, саперную роту к деревне Средние Гривы. Заградительный артиллерийский огонь поставьте. - Я указал координаты.
Тарасов, помолчав, доложил, что он понял. Офицеры оперативной группы повеселели.
Вскоре мы увидели, что в боевых порядках врага начали густо рваться снаряды. Фашистская цепь залегла. Подоспел наш резерв. Завязался бой. Когда враг откатился в лес и мы проехали через дорогу, то увидели, что из трубы ближайшего блиндажа идет дым. Остановились. В блиндаже оказался один боец, оставленный 140-м полком для охраны трофейного оружия.
Я спросил:
- Что бы ты делал против атакующих фашистов? - И показал на лес, в который убегала фашистская цепь. Он спокойно ответил:
- Оборонялся бы до последнего патрона.
- Один?
- Один, но с поста не ушел бы, - твердо ответил боец.
Я увидел в бинокль, что на помощь учебному батальону по дороге спешила колонна саперной роты на машинах и санях. Как только саперы доехали до ложбинки, остановились. Бойцы быстро выскакивали из машин, принимали боевой порядок и двигались на врага. Артиллерия уже перенесла огонь вслед за бегущими фашистами, поддерживая наступающий учебный батальон.
Мы не стали дожидаться конца боя, распрощались с отважным часовым и двинулись вперед по дороге на Дратино. Рассеяв контратаковавшего противника, учебный батальон, саперная рота и 14-й противотанковый дивизион догнали нас и следовали за оперативной группой как мой резерв.
К исходу дня дивизия преодолела 18-километровую тактическую зону обороны, разгромила в ней подразделения врага и вышла на рубеж Морольница, Василевский Бор. К этому времени справа наш фланг уже прикрывала подошедшая 14-я стрелковая бригада. Слева пока соседа не было.
КП дивизии развернули в деревне Дратино, но прежде чем занять немецкие блиндажи, саперы тщательно их проверили и обезвредили от оставленных мин и фугасов.
В ночь выслали на главное направление два отряда преследования, которые были созданы нами заблаговременно из стрелковых подразделений на автомашинах, усилены танками и артиллерией, а частям первого эшелона дали возможность отдохнуть до утра.
В ночь на 18 февраля под давлением войск наступающей 1-й ударной армии фашисты оставили Старую Руссу. Город находился под гитлеровским игом с 9 августа 1941 года.
Гитлеровское командование принимало все меры для того, чтобы остановить успешное продвижение наших войск в ходе Старорусско-Новоржевской операции. Это остро почувствовали и мы. Чем дальше наступала дивизия на запад, тем более ожесточенно сопротивлялся враг. На нашем пути оборудовались опорные пункты, которые обороняли гарнизоны силою от роты до батальона. А во многих местах переходили в контратаки при поддержке артиллерии и танков.
Наступление задерживали многочисленные минные поля, фугасы замедленного действия на дорогах, завалы в лесах, разрушенные мосты. Немудрено, что темп наступления спал. День и ночь работали саперы, которых придали поротно передовым отрядам преследования.
Отступая, фашисты люто свирепствовали. Организовали команды по угону скота в Германию и специальные группы факельщиков, которые безжалостно сжигали населенные пункты. Приказы гитлеровского командования изуверы исполняли четко, а если и оставляли отдельные дома, то они, как правило, были заминированы. Все эти команды поджигателей, кроме всего, занимались грабежами населения. Каждая машина, повозка гитлеровцев была загружена награбленным.
Наши воины с боями шли на запад по обезображенным воронками снарядов и мин, гусеницами танков и орудийных колес полям. От сел и деревень оставались лишь одни названия и печные трубы, а иные просто исчезли с лица земли, оставив под снегом лишь горький пепел.
Против гитлеровских палачей каждый полк первого эшелона высылал разведывательные группы на лыжах. Их задача состояла в том, чтобы вылавливать факельщиков, отрезать им пути угона скота, проникать как можно глубже в тыл врага и своими дерзкими действиями вносить в их ряды панику.
Вот и под вечер 18 февраля, когда я стоял на дороге, подошел командир взвода лейтенант Н. В. Артамонов с захваченными факельщиками.
- Вот, - показал он на пленных, - пришли сжигать деревню. Два дома сожгли. Тут мы их и накрыли.
После допроса пленных отправили в тыл...
182-я дивизия, выйдя на оперативный простор, вынуждена была так же, как и противник, действовать вдоль основных дорог. Густые леса, глубокая снежная целина и множество незамерзающих болот не позволяли лыжным отрядам вести параллельное преследование врага.
Весь день 19 февраля прошел в тяжелых боях. Противник несколько раз на различных участках переходил в контратаки. На рубеже Речные Котцы, Замошье встретили сплошную стену организованного артиллерийско-минометного и ружейно-пулеметного огня. Завязался кровопролитный бой. Всю ночь не смолкал орудийный гул, треск пулеметных очередей. И только к утру передовые отряды преследования прорвались в тыл врага.
Противник вынужден был оставить выгодный и заранее подготовленный оборонительный рубеж. При этом бросили орудия, обозы, лошадей.
Вечером оперативная группа подвела некоторые итоги. За два дня боев дивизия продвинулась почти на 35 километров и освободила 85 населенных пунктов. Было захвачено шесть складов с боеприпасами и вещевым имуществом, два склада с продовольствием, один с бензином, 12 орудий различного калибра, 33 пулемета, автоматов и винтовок - более 400. В плен сдались 44 гитлеровца, убито 450 фашистов.
Успехи успехами, но обстановка требовала не снижать темпов наступления. Этого же требовал и командарм генерал Коротков, и комкор генерал Степаненко.
Должен сказать, что, когда мы обобщили полученные от разведчиков и из показаний пленных данные, стало ясно, что противник не уступал нам в численности, а на отдельных направлениях даже создавал превосходство в силах. А ведь нам на завтра предстояло прорвать сильно укрепленный рубеж Писково, Взгляды.
Для того чтобы взломать этот промежуточный оборонительный рубеж, мы решили ввести в бой второй эшелон - 171-й стрелковый полк. Мы усилили его танковой ротой, тремя батареями 1186-го истребительного противотанкового артиллерийского полка и поставили на главное направление Михалкове, Волот.
Командир полка подполковник М. И. Воронин выделил в передовой отряд преследования батальон майора Н. И. Микерова и придал ему танковую роту. На танки посадили десант роты автоматчиков полка, взвод саперов. Вместе с десантом была и противотанковая батарея.
Н. И. Микерова читатель уже знает. Не раз смотрел смерти в лицо, не раз водил в атаку своих людей этот опытный и храбрый командир. Ему как раз под силу была такая ответственная и сложная задача: пробиться в тыл врага.
Когда мы проводили передовые отряды, было еще темно. Где-то в движущемся небе тоскливо метались снежные облака. В разрывах их желтела луна, появились и более крупные чистые кусочки неба.
"Может быть, установится хорошая погода, облегчит нам наступление?" подумал я.
Хотя снег и перестал к утру, дороги за ночь замело.
Зашли в избу позавтракать. Начало быстро светать.
- Пора! - сказал я адъютанту старшему лейтенанту Курбатову.
Дорога через снежные заносы была трудной. Вскоре подъехали к роще у деревни Взгляды. На опушке горели костры, возле них грелись измученные женщины с детьми. Узнав, что фашисты изгнаны, они вышли из леса.
Мы остановились, подошли к ним. Женщины рассказали про жизнь в лесу, в землянках, рассказали, как переживали голод, холод. Другие - о жизни в деревне, где свирепствовал разбой и грабеж оккупантов.
Одна из женщин говорила со слезами:
- Моего мужа угнали гитлеровцы в Германию. Осталось пять сирот без куска хлеба.
Спустя некоторое время рота старшего лейтенанта Ф. Л. Маклакова из передового отряда успела перерезать дорогу, по которой отступали фашисты, отбила у них угнанных жителей и наворованное имущество, скот. В числе освобожденных был и муж плакавшей женщины - отец пятерых детей.
Рота автоматчиков из 171-го полка под командованием капитана Кондрашева десантом на танках вместе с батареей капитана Васильева ворвалась в деревню Березовка, окружила ее гарнизон - до роты пехоты. Разгорелся бой. Вскоре на помощь окруженным фашистам подошла пехота, усиленная танками и минометами. Гитлеровцы открыли ураганный огонь и контратаковали. Они попытались смять наших автоматчиков и соединиться с окруженными. Другие подразделения передового отряда немного запаздывали. Положение неожиданно обострилось. Я наблюдал в бинокль за этим боем и видел, что рукопашной не избежать. Наверное, уже прозвучала команда: "Приготовить гранаты!" Но вот в боевом порядке появилась наша рота танков. Атакующий враг сам оказался в огневом мешке: справа его контратаковала рота автоматчиков, слева - танки. Немецкая цепь залегла, а потом отошла в лес. Я облегченно вздохнул. Но радость моя была недолгой. Позвонил подполковник Воронин и доложил, что в этом жестоком бою погиб смертью храбрых офицер штаба дивизии капитан Иван Иванович Титов, который следовал с передовым отрядом преследования...
Когда мы въехали в освобожденную от врага Березовку, я приказал остановить машину. Навстречу шел хорошо мне знакомый пулеметчик Казаков. Подозвал его, попросил рассказать, как все произошло.
- Мы сидели на танке, холодно, прижимались друг к другу. Гусеницы забрасывали нас снегом. Танки неслись на большой скорости. Ехали темным лесом без дорог, переехали какой-то крутой овраг и въехали в населенный пункт. Было тихо. Никого на улицах не было. Однако рота развернулась в боевой порядок. Капитан Кондрашев подал команду: "Огонь!" Тогда фашисты стали выскакивать из окон. Но тут команда: "Противник с тыла!" Смотрю, появились немецкие солдаты с танками и минометами. С ходу контратаковали с тыла, и мы оказались в окружении.
Наша батарея и танки открыли огонь по немецким танкам, но они шли прямо на нас.
Наше отделение залегло, развернулось за бугорком, мы приготовились к стрельбе. Отделенный кричит: "Огонь!" Я застрочил из пулемета. И тут же слышу, отделенный снова кричит:
- Казаков, точнее наводи пулемет!
Я ловил фашистов на мушку, водя стволом пулемета вправо и влево. Фашисты залегли.
Слышу, отделенный говорит:
- Молодец, Казаков!
А тут как раз и подоспели наши танки...
Между тем передовой отряд майора Микерова обошел с юго-запада узел сопротивления фашистов Взгляды, уничтожил до роты пехоты и два орудия в деревне Чумаково. Отсюда Микеров выслал усиленную танками стрелковую роту в направлении станции Волот. Рота прошла по бездорожью лесом незаметно для противника и вышла к МТС, перерезала железную и проселочную дороги, по которым угоняли и увозили в вагонах награбленное у населения имущество и скот. На проселке наши бойцы захватили большой обоз с боеприпасами, продовольствием и награбленным добром.