Оставшийся у нас в тылу узел сопротивления Взгляды и опорный пункт Михалкове первый батальон капитана М. П. Заворохина справа и слева обошел и одновременно с двух сторон атаковал. Противник поспешно отступил, бросив тяжелое оружие.
Итак, 171-й стрелковый полк разгромил противостоящего врага на промежуточном рубеже и успешно продвигался вдоль железной дороги к станции Морино.
Хуже обстояло дело на участке наступления 232-го стрелкового полка. Это я понял из доклада полковника Емельянцева.
- Полк отстал, фланги открыты, противник контратакует, особенно слева, с соседями связи нет.
Я решил с оперативной группой выехать на машинах в 232-й полк, чтобы на месте разобраться в обстановке, помочь принять правильное решение.
У проселочной дороги восточное населенного пункта Барыня, в лесу, расположился батальон майора Бурмистрова. Бойцы готовили шалаши, расчищали снег, стелили лапник, готовились к ночлегу. Некоторые уже отдыхали, другие охраняли расположение подразделения.
Отсюда мы поехали к деревне Барыня, где нас ожидал полковник Емельянцев, который доложил:
- Товарищ полковник! Батальон Чабоненко отбивает контратаки врага на западной окраине Барыни. Батальон Щеглова освободил деревню Никулино, подошел к болотам - два километра западнее Никулино. Перед ним отходят мелкие подразделения неприятеля.
Пешком мы прошли на окраину деревни к последнему домику. Впереди шел бой...
Оценив обстановку, решили батальон Бурмистрова поднять по тревоге и поставить такую задачу: продвинуться севернее Барыни лесом в направлении Гниловец навстречу батальону Щеглова, отрезать пути отхода противнику на запад. Вот так и бывает на войне: только что люди расположились на ночлег после тяжелого двухдневного боя, а тут вновь подъем. Но так требовала обстановка.
Батальонам Бурмистрова и Щеглова необходимо было соединиться в деревне Пулково. Полковник Добылев сосредоточил почти всю артиллерию дивизии для поддержки наступления 232-го полка.
К этому времени майор Зорько доложил о готовности разведывательной роты для ночных действий в тылу врага. Одеты бойцы в белые маскхалаты, подогнаны лыжи, исправны автоматы, в порядке и другое снаряжение. Подошли два партизана, которые прекрасно знали эту местность. Когда стемнело, рота ушла во вражеский тыл. Мы проводили ее и возвратились на КП. По дороге мы встретили на центральной улице большую группу гражданского населения, собравшуюся около амбара.
- В чем дело? Надо разобраться, - обратился я к полковнику Емельянцеву.
Оказалось, в амбаре сидели схваченные немецкие факельщики. Люди требовали от заместителя командира полка по политчасти майора С. Ф. Лаванюка сжечь факельщиков в этом же амбаре. Лаванюк удерживал их от самосуда. Я поднял руку.
- Что мне сказать вам, товарищи? О боли, которая в ваших душах?! О слезах, которые ослепили жен и матерей?! Нет, об этом говорить, когда мы гоним с нашей земли врага, не стоит. Мы сильнее, мы наступаем! Нам ли сейчас расправляться за зверства, грабежи и насилия с пленными! Мы бьем врага в открытом, честном бою. И тех, кто заслуживает наказания, предаем суду. Расходитесь, товарищи, по домам. Дел у вас теперь много, а мы сами разберемся по всем правилам советского закона.
Люди тихо разошлись. Я уехал на свой КП.
Батальоны приступили к выполнению поставленной задачи. Пока шло все по нашим расчетам.
Утро 21 февраля пришло без грохота выстрелов. Фашисты были захвачены врасплох в Пулкове, а под деревней Барыня даже не поняли, что уже окружены...
Разгромив неприятеля на рубеже Волот, Пухово, части дивизии вышли к густому лесному массиву с болотами, замерзшими и незамерзшими. Серьезная естественная преграда на пути к крупному железнодорожному узлу - городу Дно! Лес протянулся с севера на юг на расстояние около 20 километров. На лыжи встали передовые батальоны и разведчики. Противник, надо полагать, надеялся, что нас задержат эти преграды. Лес в северной его части пересекала железная дорога, идущая из Старой Руссы на Дно, параллельных ей грунтовых дорог рядом не было. На южной опушке леса проходила единственная проселочная дорога, по которой с трудом могли двигаться машины, танки и орудия. Остальные просеки и звериные тропы годились только для пехоты. Все узкие перешейки и проходы между болотами были перехвачены неприятельскими заслонами. Надежд на быстрый прорыв было мало. Нам ничего не оставалось, как обойти лесной массив. В северной части леса, вдоль железной дороги эту задачу выполнял передовой отряд 140-го полка, который только что был введен в бой. Хорошо отдохнувшие бойцы шли на лыжах, а вслед за ними двигались основные силы полка.
171-й полк пришлось повернуть на юго-запад, в обход лесного массива в направлении Раманье, Рвы. Вперед был выслан сильный передовой отряд, усиленный двумя батареями противотанковых пушек, при поддержке танков.
По нашим расчетам, к утру 22 февраля передовые отряды должны были встретиться у населенного пункта Кривуха. Это в пяти километрах от Морино, западнее лесного массива. И, вступив в бой с ходу, силами двух полков прорвать рубеж обороны гитлеровцев Морино, Панкратово.
Правда, большое опасение у меня вызывал открытый левый фланг дивизии. К юго-западу от южной опушки леса, у деревни Чащица, двигалась какая-то колонна, но пока разведчики не возвратились, мы не смогли установить, чья она. Командир корпуса сообщил, что юго-восточнее Должино противник контратаковал нашего соседа. По нашим расчетам, можно было ожидать контратаку противника силою до полка по левому флангу дивизии. Мы вынуждены были не выводить 232-й полк во второй эшелон, а развернуть его в направлении Большие Гривы, тем самым надежно обеспечивая фланг.
К этому времени 108-я разведывательная рота вернулась из глубокого тыла врага. Со своей задачей она справилась. Захватила несколько солдат и даже одного офицера штаба полка, документы, карты с обстановкой, прихватили с собой фотоаппараты и бинокли. Майор Зорько стал разбираться с документами, старший лейтенант Бейлин допрашивать пленных, а я вызвал к себе командира роты старшего лейтенанта Шимчика, чтобы выслушать его доклад.
- Нас провели лесом, глухой партизанской тропой. Противник не обнаружил роту. Мы обогнули с севера деревню Долгуши и незаметно подошли к расположению штаба полка. Услышали разговор на немецком языке. Остановились, выслали дозор. Он обнаружил патруль, охранявший штаб. Я провел роту оврагом, заросшим мелким кустарником, который тянулся к центру расположения блиндажей. Вот и блиндажи, хорошо замаскированные. Рядом ходит часовой. Согнулся, нос воткнул в воротник шинели, не видит ничего. Автомат перекинул через плечо. На овраг не обращает никакого внимания. Часового сняли бесшумно. Группа захвата подошла к блиндажам, лейтенант Самусенков распределил по три-четыре разведчика на блиндаж. Одновременно ворвались в блиндажи. В это время рота приняла боевой порядок на случай опасности.
Поднялась автоматная, пистолетная стрельба, раздались взрывы гранат. Гитлеровцы в панике выскакивали из блиндажей, разбегались в разные стороны. Некоторые офицеры вступали с разведчиками в рукопашную схватку. Над командным пунктом взвились ракеты. Фашисты вызывали помощь.
При вспышках ракет мы обнаружили на отшибе блиндаж, из которого стреляли из автоматов. Старшина Козлов с шестью разведчиками осторожно подползли, бросили внутрь гранаты. Стрельба прекратилась. Козлов выбил двери, в блиндаже оказался в живых лишь один офицер. Он не сопротивлялся. Его и прихватили. Потом быстро отошли километра на два по другой тропе лесом и только тогда услышали орудийную стрельбу. Мы вышли из леса на дорогу на окраине Контопцев, где и встретились с батальоном Щеглова.
Все полученные данные были очень кстати.
Допрос пленных и разбор документов подходил к концу. Мы сидели в небольшой крестьянской чистой и теплой избе на окраине деревушки. Вдруг в небе послышался гул мотора По-2. Мы бросились к окнам, видим: один, второй, третий круг сделал самолет над нами.
- Видимо, из штаба армии, - предположил майор Зорько.
- Надо встретить их, - приказал я.
Вскоре Зорько прислал связного, который доложил:
- Прибыл командарм.
Я не удивился. Не первый раз он приезжал и прилетал без всякого предупреждения. Я вышел навстречу генералу Короткову и командиру корпуса генералу Степаненко.
По дороге к КП генерал Коротков обратил внимание на подготовленный санный обоз. Рядом с ним стояли пленные. Одеты они были не по-зимнему.
- А как же вы их будете отправлять?
- На машинах, человек по двадцать пять.
Я доложил командиру об итогах разведки. Генерал остался доволен полученными разведывательными данными. Он сам когда-то был разведчиком, знал, как трудно их добывать.
Я пригласил генералов выпить чая. На столе уже кипел самовар. Ординарец красноармеец Горошков накрыл стол.
Генерал Коротков перед отлетом дал короткие и четкие дополнительные указания по подготовке штурма города Дно. Попрощался, и самолет поднялся в воздух.
Начальник штаба полковник Тарасов сообщил командирам полков необходимые им разведывательные данные о противнике, которые пришлись им очень кстати. Особенно умело воспользовался полученными разведывательными данными полковник Емельянцев. 232-й стрелковый полк нанес внезапный удар во фланг вражеской части. Фашисты были застигнуты врасплох.
По радио полковник Емельянцев доложил:
- Разгромлена колонна пехоты, следовавшая по дороге на Долгуши, численностью до батальона, захвачены пленные, три пушки, десять пулеметов, несколько повозок и машины. Полк свернул с Долгуши на дорогу к Панкратово.
Следом доложил подполковник Воронин:
- Передовой отряд капитана Заворохина рассеял до роты противника и овладел деревней Раманье. Не останавливаясь, двинулся по дороге на Рвы. Одновременно второй батальон капитана Лутовинова по бездорожью лесом выходит на Ледники и несколько отстает от передового отряда. 3-й батальон майора Микерова продвигается по дороге на Рвы во втором эшелоне полка.
Не прошло и часа, как Воронин снова доложил:
- При отходе передового отряда к деревне Рвы встречены сильным организованным орудийным и пулеметным огнем со стороны противника. Попытались при поддержке танков прорваться с ходу. Потеряли людей, два танка, по успеха не имели.
- Готовьтесь к повторной атаке, ждите меня, выезжаю. Наша оперативная группа всегда была наготове. Не доезжая метров 300 до деревни Рвы, нас остановил патруль:
- Дальше ехать, товарищ полковник, на машине запрещено. Противник сильно обстреливает.
Подбежал начальник штаба полка майор А. П. Долгих. Мы с ним пошли на НП полка. В центре лесной полянки на небольшой возвышенности, хорошо замаскированной, стоял подполковник Воронин. Строгий, лицо суровое, словно высеченное из камня. Спокойно, коротко дает указания.
Увидев меня, подошел и доложил обстановку:
- Противник занимает оборону по реке Ровка. Позиции его расположены на высотах, на более выгодном рубеже по отношению к нам. Справа - лес, слева болото. Есть там дефиле, но поставлено достаточно огневых средств, к тому же находятся его резервы.
- Атаковать в лоб Рвы, да еще с ходу, было бы по меньшей мере неосмотрительно. Но медлить, терять людей и время тоже не следует.
Внимательно изучив ситуацию, я приказал Воронину оставить па направлении Рвы один батальон с противотанковой батареей для имитации атаки. Весь же полк с приданными средствами перебросить на рубеж высота 89,5 и лес, что южнее в одном километре от деревни Ледники. Оттуда во взаимодействии с 232-м полком нанести удар в направлении Карпово во фланг противнику навстречу 140-му полку, отрезая, таким образом, пути отхода противнику.
Максим Ильич Воронин оставил батальон М. П. Заворохина у Рвов, там же остался и его заместитель майор Ф. А. Ерастов. Взял с собой начальника штаба, офицеров и артиллеристов и вместе со мной уехал на новый наблюдательный пункт.
На новом НП ко мне подошел начальник связи М. А. Кривонос и доложил:
- Связь с полками и корпусом установлена.
Раз связь работает, то можно управлять частями в бою.
Перегруппировка на новый рубеж дивизии происходила днем, но все было сделано, чтобы это произошло скрытно от противника, чтобы ни малейшими признаками не обнаружить себя. Подразделения, техника шли лесом, оврагами, в стороне от дорог и, как только занимали исходное положение, сразу зарывались в снег. Орудия, минометы маскировались белым материалом, танки окрашивали в белый цвет.
Все усиленно готовились к бою.
Пока шла подготовка, я вместе с начальником политотдела пошел побеседовать в роту старшего лейтенанта А. В. Алешкина. Там царило деловое оживление: бойцы получали гранаты, готовили автоматы, карабины. В траншее нас обступили, завязалась непринужденная беседа.
- Скоро наступление? - спросил молодой боец.
- Не за горами, - улыбнулся я.
- Ну все же, как скоро? - не унимался боец.
- Примерно через пару часов.
Настроение у личного состава было боевое, несмотря на все трудности перехода из одного района сосредоточения в другой.
Этому во многом способствовала интенсивная партийно-политическая работа, которая проводилась в дивизии с учетом специфики боевой деятельности частей и подразделений и составляла необходимый элемент подготовки и проведения каждого боя. Она воспитывала у бойцов стойкость, мужество, большую активность, высокий наступательный порыв. У нас практиковались ежедневно короткие совещания командиров рот с подчиненными. На них подводились итоги прошедшего дня и ставились задачи на следующий день. Как только представлялась возможность, проводились партийные и комсомольские собрания с конкретными повестками дня. Политработники постоянно следили, чтобы весточки с фронта отправлялись в госпитали раненым бойцам, а также писались благодарственные письма родственникам особо отличившихся бойцов. Политотдел дивизии выпускал печатные листовки, а политработники частей и подразделений - рукописные с пометкой "Прочитай а передай по цепи". Большое внимание уделялось выпуску боевых листков.
Вернувшись на НП, я прежде всего обратился к командующему артиллерией полковнику Добылеву:
- Иван Прокофьевич! Готова артиллерия?
- Через полчаса будет готова. Поддерживающие нас минометный и гвардейский минометный полки подготовили также все данные и готовы открыть огонь.
Ровно через полчаса команды "Огонь!" молниеносно разнеслись по проводам и эфиру на батареи. Пролетели секунды. Раздался орудийный гром.
Поднялись бойцы и дружно пошли в атаку. Они преодолели возвышенность и двинулись навстречу подразделениям 140-го полка. Вскоре мы увидели, как наступающие соединились на льду реки Полонки. Пути отхода гарнизону деревни Рвы были отрезаны. Фашисты оказались в кольце. Впереди два наших полка, сзади один.
Мы решили обратиться к окруженным частям противника с призывом сложить оружие. Составили текст обращения. Я доложил о нашей задумке командиру корпуса. Тот одобрил наш план. Переводчик старший лейтенант Бейлин подошел к микрофону громкоговорящей установки:
- Внимание! Внимание! Внимание! Говорит русское радио! Прекратить стрельбу. Сложите оружие на дороге около перекрестка. Переходите смело к нам, никто вас не тронет, гарантируем жизнь всем солдатам и офицерам, отправим в тыл. Ваше сопротивление бессмысленно. Вы окружены. На раздумье двадцать минут.
Наступила тишина. Только где-то во вражеском тылу отдельные пулеметные очереди. Истекает срок ультиматума. Ответа нет. Полковник Добылев отдает распоряжение артиллерийским командирам:
- Провести трехминутный артиллерийско-минометный налет!
Ударили орудия и минометы. Когда они смолкли, снова наступила тишина. Бейлин повторяет текст ультиматума.
Но вот появились первые мелкие группки гитлеровцев с белыми флажками...
После капитуляции гитлеровского гарнизона в моем присутствии Бейлин допрашивал пленного офицера. Уронив на ладони голову, он с раздражением говорил:
- Вы не должны были и не готовились наступать на этом направлении! На реке Ровка, на участке Рвы, Ледники, Чащицы все подступы заминированы, орудия и пулеметы расставлены так, что ни один ваш танк не пройдет и ни один бы солдат не смог бы пройти. Мы занимали оборону на господствующих высотах и, надежно укрепившись, надеялись с неделю продержаться. Никому не пришла в голову мысль, что вы сделаете обход по болотам, лесам, глубоким оврагам...
На разборе итогов отгремевшего боя я еще раз напомнил командирам частей о том, что успех преследования противника зависит прежде всего от ведения непрерывной разведки, которая должна быть организована не только в своей полосе, но и в соседней. Должно быть налажено взаимодействие. Решение следует в этой ситуации принимать быстро. Промедление здесь, как говорят, смерти подобно.
Вот в начале боя подполковник Воронин сомневался в его успехе, но, убедившись в правильности принятого решения, активно ввел в бой свои батальоны, а это решило исход боя...
После разгрома неприятеля на рубеже Морино, Панкратово я поехал на новый командный пункт в поселок Михайловский.
В эти дни неожиданно наступила сильная оттепель. Вдоль дороги стояли брошенные автомашины, орудия, повозки с различным имуществом. Двигались медленно. Вскоре забуксовал и наш "виллис". Я вылез из автомашины. Подошли бойцы, с шутками помогли вытолкнуть машину из грязи.
Мы подъехали к избе, на крылечке которой стояла хозяйка. Она встретила нас с доброй улыбкой:
- Пожалуйста, входите в горницу.
Вошли в горницу: чисто, тепло, на столе уже стоял горячий самовар. Сели за стол. После трех выпитых стаканов горячего чая усталость взяла свое. Забрался на теплую русскую печь и сладко заснул. Сколько спал, не знаю, но сквозь сон вдруг услышал:
- Товарищ полковник! Товарищ полковник! Я с трудом открыл глаза. Это меня зовут. Возле печки стоял старший лейтенант Курбатов.
- Вставайте! К вам настойчиво рвется священник по какому-то важному делу.
Я спросонок не сразу понял - зачем, по какому делу потребовался я попу. С 1925 года ведь неверующий. Слез с печи, и тут же ко мне шагнул в полном облачении, в ризе, с крестом на груди священник.
- Мне необходимо ваше разрешение на проведение служения по случаю освобождения псковской земли от нашествия фашистов.
Я, скажу честно, растерялся, не знал, как поступить.
- Через полчаса дам ответ.
Тут же посоветовался с начальником политотдела подполковником Хромовым. Он тоже не знал, как быть. Тогда позвонили члену Военного совета армии генералу Д. Е. Колесникову. Он подумал и сказал:
- На пользу делу - пусть служит, да только пусть добавит при службе, что город Холм тоже освобожден от немецко-фашистских оккупантов.
Вскоре раздался колокольный звон. Я вышел на крыльцо, давно такого перезвона не слышал. Вспомнил, как, бывало, мальчишкой на святки залезешь на колокольню и перезваниваешь в лад маленькими колоколами с большими.
По улицам пошли богомольцы.
После окончания молебна зашел ко мне начальник политотдела Степан Лаврентьевич Хромов и рассказал:
- Когда собрался народ, появился священник в тяжелой золотой ризе, махнул крестом, и все замерли. Он начал проповедь: "Мы беспощадны к врагу! Мы за святое дело, за освобождение! Так встанем, братья и сестры, все как один на защиту Родины!" Читая, он то повышал, то понижал голос до шепота. В заключение хор исполнил "Слава Красной Армии". Народ остался доволен службой...
За пять дней наступательных боев дивизия освободила 210 населенных пунктов и вышла на рубеж в девяти километрах восточнее города Дно.
Салют Родины
В круглой чугунной печурке тихо потрескивали дрова, от нее веяло теплом. На самодельном столике покачивается язычок коптилки. Передвижной наблюдательный пункт оперативной группы - машина "додж", на три четверти крытая фанерой, утепленная, поставленная на широкие полозья, подцеплена к трактору-вездеходу. Он медленно тянет ее по глубокому снегу за передовыми отрядами, которые идут параллельно отходящим подразделениям противника, а иногда обгоняют их, отрезают им пути отхода, но бывает, что и отстают от бегущих фашистов. Идут смело и решительно в темную ночь и неизвестность. Радисты то и дело запрашивают командиров передовых отрядов о достигнутых рубежах, о действиях противника. Мы в свою очередь наносим на карту полученные сведения.
- Завтра праздник - день Красной Армии, - вслух размышлял я. - Надо нам взять Дно! Вот это был бы подарок!
Добылев открыл дверцу и сердито сказал:
- Ну и погода! Задерживает наше наступление. Если так будет вьюжить и дальше, мы до утра не доберемся и до хуторов.
Я выглянул на улицу. Сильную оттепель сменил крепкий мороз, метель прямо гнала по голубоватому затвердевшему насту бесконечные ленты сухого колючего снега. Целые снежные перевалы вставали на пути главных сил дивизии. Они отстали от передовых отрядов.
- Они-то вовремя выйдут на указанный рубеж, а главные силы могут запоздать, - с тревогой сказал я.
- Пока, товарищ полковник, и передовые батальоны, и главные силы идут по графику, - откликнулся начальник оперативного отделения майор Пташенко. - Но я беспокоюсь за капитана Рождественского, уехал давно с боевым приказом в 140-й полк, по времени должен быть там, а его все еще нет.
- В такую погоду неудивительно сбиться с дороги, - предположил полковник Добылев.
- Вызывайте начальника штаба, полка майора Шишкова, - приказал Пташенко радисту.
Тот быстро связался со 140-м.
- Капитан Рождественский прибыл?
- Нет, - лаконично ответил по рации майор Шишков.
- Вышлите ему навстречу лыжников.
- Высылаю.
Минут через двадцать майор Шишков доложил:
- Прибыл Рождественский с боевым приказом. Поставленная в приказе задача нам с командиром полка ясна...
140-му стрелковому полку предстояло изменить направление наступления, для чего продвинуться севернее деревни Коряково на деревню Суки и обойти Дно с юга.
Всю ночь 171-й и 232-й стрелковые полки дивизии преследовали отходящего врага и только перед рассветом были остановлены на рубеже Каменка, Общество Хуторов.
Первым доложил командир 171-го полка подполковник Воронин по рации:
- Вместе с 625-м артиллерийским полком вышли на рубеж Каменка, Бабино, где и были остановлены организованным огнем врага. Разведка установила, что в каждом опорном пункте обороняется до роты пехоты и до десятка танков и штурмовых орудий. Из глубины обороны их поддерживают до трех артиллерийских дивизионов. Готовим атаку. Подтягиваем орудия на передний край для сопровождения пехоты огнем прямой наводки, ставим минометы на огневые позиции.
Вслед за Ворониным доложил командир 140-го полка майор Родионов:
- Выполняя ваш приказ, продвигаюсь на Суки. Разгромил до роты пехоты неприятеля в опорном пункте Межник. Подхожу к высоте 78,7, что севернее четырех километров от села Выскодь.
Тем временем 232-й стрелковый полк вместе с приданным нам 239-м танковым полком подполковника И. П. Горячева, следуя во втором эшелоне дивизии, подошел головой колонны к деревне Заханье.
Итак, все части дивизии подошли к последнему рубежу обороны города и станции Дно. Фашистское командование рассчитывало здесь остановить наступление 182-й дивизии и 137-й бригады полковника С. С. Шульгина с 37-м танковым полком подполковника М. А. Шило, действующих во взаимодействии с частями 111-го корпуса 54-й армии, и не допустить в город и важный железнодорожный узел, где были собраны крупные запасы продовольствия, боеприпасов и военно-техническое имущество для немецкой группы войск "Север". Забегая вперед, должен сказать, что вывезти им ничего не удалось.
Командир корпуса приказал атаковать всеми имеющимися силами, а для этого ввести в бой второй эшелон - 232-й полк вместе с 239-м танковым.
К 11.00 части вышли на исходный рубеж атаки, артиллерия заняла огневые позиции. После короткого артиллерийского налета по опорным пунктам врага вперед пошла пехота с танками.
На правом фланге 171-го полка дела шли хорошо. Первый батальон обошел с севера деревню Каменка и захватил Лужки, отрезав пути отхода врагу. Рота старшего лейтенанта Кузнецова ворвалась в траншеи, перебила в рукопашной схватке фашистов и двинулась навстречу роте старшего лейтенанта Сомова. Гитлеровцы оказались в кольце.
А вот на стыке 171-го и 232-го стрелковых полков складывалась сложная обстановка. Рота старшего лейтенанта Колонтая отбивала контратаку за контратакой и была оттеснена превосходящими силами противника.
Вот как об этом бое позже рассказал старший лейтенант Иван Трофимович Колонтай:
- Утром 23 февраля рота стремительным рывком преодолела открытое поле. Противник обнаружил нас и обрушил огонь со стороны деревни Погребцы. Трех бойцов ранило, один был убит. Я к ним немедленно направил санитаров.
Метель свирепствовала, и я опасался, как бы их не занесло.
Мы открыли залповый огонь. Гитлеровцы, не обращая внимания на потери, подползали все ближе и ближе к нам, стали забрасывать гранатами. Мы ответили тем же.
Вскоре гранатный бой стал затихать. В это время пришел к нам в роту командир батальона майор Бурмистров. Спросил, почему не наступаем. Я доложил, что в деревне Погребцы фашисты.
- Как так? - удивился Бурмистров. - Батальон Чабоненко занял Каменку. Не может быть, чтобы в Погребцах были немцы. Поднимайте роту в атаку.
Сам Бурмистров в цепи вместе с бойцами пошел в атаку. Гитлеровцы увидели цепь, открыли сильный огонь. Рота залегла, достигнув насыпи железной дороги. Тут комбат, очевидно, понял: без артиллерии из Погребцов не выбить противника. Попросил командира полка дать огонь по опорному пункту Погребцы. Вскоре орудия заработали. Рота проскочила железную дорогу и ворвалась в деревню. Бурмистров бежал среди бойцов.
- Давай! Давай! Вперед! Еще один рывок, и деревня вся наша, - подбадривал он бойцов.
В этот момент из-за угла дома ударила длинная автоматная очередь. Сергей Иванович Бурмистров схватился за грудь и упал. Я подбежал, склонился над ним и услышал:
- Вперед, ребята...
Это были последние слова майора Бурмистрова.
Мне позвонил командир 232-го полка полковник Емельянцев и доложил о гибели отважного командира батальона.
- Майор Бурмистров? Бурмистров! Не верю! Не верю! Не может быть! - почти закричал я в трубку, ударил кулаком по столу так, что подскочили карандаши на карте, и отвернулся к стене. Какой-то кашляющий звук вырвался у меня из горла, но я взял себя в руки и хрипло спросил: - Кто принял батальон?
- Капитан Григорий Васильевич Бахаров...
В этом же бою погиб и младший лейтенант Виктор Дмитриевич Сидоренко.
Бурмистрова и Сидоренко похоронили неподалеку от деревни Каменка. Я приезжал проститься с ними.
У свежей могилы заместитель командира полка по политчасти С. Ф. Лаванюк сказал:
- Долг каждого отомстить врагу за Сергея Ивановича и Виктора Дмитриевича. Так поклянемся беспощадно бить врага, гнать его с русской земли.
Прогремел прощальный залп. Наступила минута молчания. О чем думал каждый в этот миг? О многом. И о тех, кто совсем недавно был рядом, а теперь уже больше никогда не увидишь их взглядов, улыбок, никогда не услышишь их голосов...
Тем временем нам удалось разгромить фашистов в опорных пунктах Каменка, Лужки, Бабино и Общество Хуторов. Гитлеровцы понесли большие потери, бросили на поле боя много различного оружия. В плен было взято 49 солдат и офицеров.
Но впереди противник удерживал еще два опорных пункта - Филипповну и Суки. Филипповна - крупный узел сопротивления - оборонялась пехотным батальоном, поддерживаемым огнем дальнобойной артиллерии.
Опорный пункт Суки оборонялся гарнизоном силою до роты и пятью танками.
Я с оперативной группой на машинах выехал к селу Филипповна на новый наблюдательный пункт. Пурга продолжала свирепствовать. Машины с трудом преодолевали заносы. Подъехали к избе.
Навстречу вышел полковник Емельянцев. Провел в дом. Отогревшись, тотчас приступили к делу. Разобрались в обстановке вначале по карте, а потом вышли на высотку, но с нее через снежную пелену плохо просматривались позиции врага.
Пока я с Емельянцевым разбирался в обстановке, на НП прибыл командир 171-го стрелкового полка, командиры артиллерийских 1186, 701, 110 и 239-го танкового полков.
Провели короткое совещание, на котором решили под прикрытием метели подтянуть на исходное положение дополнительные подразделения, поставить орудия сопровождения на прямую наводку, вывести танки ближе к передовой на огневые позиции, расставить минометы.
Главный удар спланировали нанести 232-м стрелковым и 239-м танковым полками юго-восточнее Филипповки в тесном взаимодействии со 171-м полком, наступающим с северо-востока при огневой поддержке 701-го гвардейского и 110-го минометного полков.
Перегруппировка частей и подразделений проводилась в трудных условиях мешал глубокий снег.
Как только наступающие части доложили о готовности к атаке, артиллерия открыла огонь по оборонительному узлу Филипповна. После артналета стрелки и пулеметчики пошли в атаку, окружив населенный пункт. Своевременно подоспели танки 239-го полка. Батальоны капитанов Чабоненко, Бахарова и майора Щеглова ворвались в Филипповку. Гитлеровский гарнизон был разгромлен. Дорога к городу Дно была свободной. 232-й полк, не останавливаясь, наступал на станцию Дно-3.
Опорный пункт Суки был захвачен подразделениями 140-го полка. В нем комендант штаба подготовил наблюдательный пункт командира дивизии.