— Могу я высказать свое мнение, сказав, что не уверена насчет твоего решения? — Спросила я в «защищенный телефон», который протянул мне Тэк, когда тот зазвонил.
Моя задница сидела на кухонном столе рядом с тем местом, где готовил Тэк. И моя задница была там, потому что Тэк посадил меня туда, пробормотав:
— Составь мне компанию, пока я готовлю, — что было своего рода приглашением, но то, как он поднял меня и усадил задницей на стойку, было скорее командой.
Все это происходило вечером после выяснений отношений в офисе. Как и было обещано, Тэк появился с полными пакетами продуктов для приготовления нам ужина, который, как я обнаружила, должен был состоять из отбивных, картофеля и зеленой фасоли. Как только он закрыл за собой дверь, схватил меня за руку, потащил на кухню и посадил задницей на столешницу, приглашая тусоваться с ним, пока он готовит. Так что я сидела с ним, пока он готовил.
И это случилось после того, как я убиралась у себя дома, занималась йогой, а потом открыла дверь устрашающего вида, накаченному парню-байкеру, представившемуся Роско с металлоискателем в руках (у него ушло полчаса, но он нашел кольцо Лэни).
И все эти дела я проделывала в предвкушении предстоящего вечера.
Я фактически не думала о своем решении, так как нам двоим и так было известно, что оно уже было принято.
Мне было немного страшно.
Я очень волновалась.
И волновалась я потому, что может была такая возможность, просто возможность, что я не ошиблась в том, что Тэк все же был мужчиной моей мечты.
Но за те две недели, что мы играли в наши игры, все было не так, как обычно. Мужчина, приходящий к вам на ужин, и собирающийся приготовить ужин для тебя, понимая, что он твой мужчина, было нормальным.
Я боялась нормальных людей.
И от этого я тоже волновалась.
Нормальное начало было хорошим. Пока я сидела на столешнице и наблюдала за Тэком, пока он готовил, и у меня было такое чувство, будто мы знали друг друга годы, а не недели, и большинство из этих лет были нормальными.
Тем не менее он распаковывал продукты и занялся картофелем, который выглядел так, что точно будет потрясающим. Нарезанный очень тонкими ломтиками, уложенный в кастрюлю, посыпанный солью, перцем, паприкой, с кусочками масла и измельченным чесноком, затем залитый сливками и молоком, а потом отправленный в духовку. Все это он проделывал, рассказывая мне о детективе Митче Лоусоне и его женщине Маре Ганновер, которая очень скоро станет мисс Лоусон (поскольку они были помолвлены).
И то, что он мне рассказывал о них, меня страшило.
А также я пришла к твердому убеждению, что у Мары Ганновер-очень-скоро-ставшей-мисс-Лоусон было необычайно большое и доброе сердце.
Хотя я также поняла, что полицейские были не самыми любимыми людьми у Тэка, то, как он рассказывал историю этой пары, доказывало, что сердце детектива Митча Лоусона было настолько необычайно большим, что его сердцу необходим был свой собственный почтовый индекс. Полицейским он был или нет, но Тэк уважал детектива Лоусона не за то, что он был полицейским, а за то, что он был хорошим парнем, заботящимся о своей женщине и двух детях, которых они взяли под свое крыло.
Когда он закончил свой рассказ, я с нетерпением ждала возможности получше познакомиться с Марой. И я очень надеялась, что когда-нибудь встречусь с Митчем.
В этот момент зазвонил телефон, лежащий на столешнице. Он схватил его, взглянул на экран и протянул мне.
— Твоя. Одноразовый мобильник. Безопасный. Ты пообщаешься со своей подругой. Она звонит.
Хотя я не совсем поняла начало его фразы из нескольких слов, мне захотелось поцеловать его. Он устроил все так, чтобы я смогла пообщаться с Лэни, и это было очень предусмотрительно. А еще это было очень мило.
К сожалению, мне не удалось поцеловать его, потому что ответить на звонок Лэни было важнее. Поэтому я ответила на звонок, и Лэни заверила меня, что с ней все в порядке, несмотря на похищение и допрос. Но тогда и сейчас я была не совсем уверена, что это правильное решение, когда она заявила, что они с Эллиотом планируют решить свои проблемы исчезновением.
Исчезновением!
Я даже не поняла, что это означает. Просто знала, что это ничем хорошим не кончится.
И в данную минуту, я заявила Лэни, что не уверена в ее плане (кстати, это было огромное преуменьшение).
— Мы с Эллиотом уже говорили об этом, Тай-Тай, и это наш единственный выход, — ответила Лэни.
У меня перехватило дыхание. Затем мой взгляд скользнул к Тэку, стоящему у плиты, готовя похожее на начинку с колбасой и грибами, и, кстати, выглядела при этом тоже потрясающе. К сожалению, в этот момент, когда моя лучшая подруга решила совершить еще один сумасшедший поступок — исчезнуть, у меня пропал аппетит.
Но несмотря на то, что Тэк помешивал деревянной ложкой в кастрюле, его глаза были прикованы ко мне.
— Есть и другой вариант, — осторожно рискнула я, не сводя глаз с Тэка.
— Какой? — Спросила Лэни.
Я посмотрела на свои колени и тихо предложила:
— Ты можешь его бросить. Пусть он сам разбирается со своими проблемами. Я знаю, что это жестоко, но…
Лэни перебила меня:
— Я не могу его бросить.
— Милая, можешь. Речь идет о русской мафии. И речь идет об исчезновении. И еще…
— Тайра, — снова перебила она меня, — через несколько недель я собиралась дать клятву верности этому мужчине. И как это выглядит, когда я намеревалась провести с ним всю свою жизнь в радости и горести, а сама бросила его при первом же препятствии?
— Лэни, милая, я не хочу показаться жестокой, но это не препятствие. Это армированная бетонная стена в двадцать футов высотой. Я понимаю, что не должна тебе это говорить, потому что тебя и меня похитили, но нас похитили из-за его дерьма.
Тэк издал звук, похожий на ворчание со смешком, и я посмотрела на него, он улыбался, что-то помешивая в кастрюле, а Лэни в этот момент говорила:
— Прости, Тай-Тай. Мне очень жаль. И Эллиоту тоже. Ему так плохо. Он все время об этом твердит, так как все произошло не только со мной, но и с тобой и твоей тетей. Но он не похищал нас. Он просто все испортил. И, милая, дело в том, что у меня было достаточно много прекрасного времени с ним гораздо лучшего, чем сейчас. Это худшая часть из лучшего и худшего. И он попал в эту передрягу из-за меня.
Я тут же выпрямилась, уставившись на стену перед собой.
— О нет. Я осторожничаю здесь, потому что знаю, что ты его любишь, хотя это безумие, но ты не будешь брать на себя его вину… за то дерьмо, которое он натворил.
— Давай, детка, выкладывай ей все, как есть, — пробормотал Тэк, и мой взгляд метнулся к нему, глаза расширились в немом ответе «обойдемся без дешевых комментариев». Отчего я улыбнулась еще шире, Тэк выключил газ, взял кастрюлю и перешел к увесистым отбивным, которые положил на противень.
Лэни помолчала совсем чуть-чуть, а потом прошептала:
— Тай-Тай, я люблю его и люблю двадцатифутовую железобетонную стену. Иначе, это не любовь.
Черт возьми, она меня подловила.
— А что ты собираешься делать с деньгами? А как же твоя работа? Его работа? Твой дом? Свадьба? — Спросила я, опуская эгоистичную, но (как мне казалось) важную меня?
— Мы что-нибудь придумаем.
Ого!
— Лэни…
— Тайра, милая, это любовь. Ты сама все поймешь.
Она и меня присоединила.
У меня перехватило дыхание, я опустила голову, плечи поникли.
— Я беспокоюсь о тебе, — тихо сказала я.
И услышала, как открылась дверца духовки, и через полсекунды сильная теплая рука обхватила меня сзади за шею. Я подняла глаза и увидела уже не улыбающегося Тэка, а внимательно изучающего мое лицо, ища мои глаза. Затем, как только он встретился со мной взглядом, в его глазах появилась теплота, и он сжал мою руку.
Задумчиво и мило.
— Все будет в порядке, — заверила меня Лэни.
— Но…
— А если у нас все будет не в порядке, то вместе у нас будет не все в порядке, можно и сказать, что вместе мы будем «все в порядке».
Как бы безумно это не звучало, какой бы безумной ни была ситуация, я была рада за свою подругу, что у нее была уверенность в человеке, которого она любила, так же как я ревновала и хотела, чтобы такое же было у меня.
И, думая об этом, я не отрываясь смотрела в глаза с теплотой Тэка, мое сердце снова сжалось, но это было хорошее сжатие.
Испуганное, но взволнованное.
И с надеждой.
— Хорошо, — прошептала я.
— Я буду держать тебя в курсе, пока Тэк говорит, что все в порядке, — сказала мне Лэни.
Так оно и было. Тэк взял Лэни (и Эллиота) под свое крыло так же, как и меня.
— Я была бы тебе очень признательна.
— Я передам Эллиоту от тебя привет.
Мне хотелось ей сказать, чтобы от меня она дала пинок под зад Эллиоту и, возможно, толкнула его в плечо, отчитала его за то, что он был влюбленным идиотом и натворил такое глупое дерьмо, которое закончилось тем, что русская мафия похитила трех женщин с парковки высококлассного торгового центра, но я не стала ничего этого ей говорить.
Вместо этого сказала:
— Хорошо.
Лэни тихонько хихикнула, потому что знала, что я хотела ей сказать на самом деле, но не сказала.
— Роско нашел твое обручальное кольцо. Он передал его тебе? — Спросила я, меняя тему разговора, Тэк снова сжал мне руку, потом отпустил и отошел.
— Да, отдал. Спасибо тебе за это.
— Спасибо Роско, хорошо, что он умеет пользоваться металлоискателем.
— Я его уже надела.
— Хорошо, — пробормотала я.
— Мне надо идти, Тай-Тай. Они только что принесли нам еду.
— Ладно, милая, будь осторожна и не падай духом.
— Будет сделано. И в следующий раз, когда мы будем разговаривать, я хочу знать о тебе все.
Перевод: она хотела узнать последние новости обо мне и Тэке.
— Будет сделано, — повторила я ее слова. — Созвонимся, милая.
— Пока, Тай-Тай.
Я захлопнула телефон. Когда я это сделала, Тэк тут же забрал у меня его из рук, положил мобильник на столешницу, затем раздвинул мои колени и встал между ними. Он сделал это, обхватив меня руками и потянув вглубь столешницы, его бедра оказались между моих ног, а я довольно плотно прижалась своей промежностью к его торсу.
Его рука скользнула вверх и погрузилась в мои волосы, он пробормотал:
— Похоже, все прошло нормально.
— Все неправильно, она принимает ошибочное решение, я чертовски боюсь за нее, и думаю, что решения, которые принял Эллиот, поставили под сомнение его способность принимать другие важные решения в их будущем.
— Пожалуй, ты права, — согласился Тэк.
Отлично.
— Но, детка, — продолжил он, — я знаю об их плане, и я организую им безопасное исчезновение, с новыми именами и местом, куда они отправятся. МК также будет иметь дело с русскими. Но для твоей подруги и ее идиота это уже будет неважно. Они будут далеко, начав новую жизнь, и все будет хорошо. По крайней мере, с этим. Мы разберемся с русскими, тогда они смогут вернуться. Если он опять не облажается... — он замолчал.
Потому что я пялилась на него во все глаза.
— Ты организуешь им безопасное исчезновение, новые имена и новое место?
— Да.
— Ты организуешь им безопасное исчезновение, новые имена и новое место? — Повторила я и продолжила: — Для Лэни и Эллиота?
Его брови сошлись на переносице.
— Э-э, да, детка.
— Разве это... разве такие вещи не стоят кучу денег? Новые документы?
— Да, в таком положении нужно платить наличными. Как правило, нет под рукой такого человека, кто сделает хорошую работу, и кто должен тебе маркёр.
Я не стала вдаваться в подробности, откуда Тэк знал человека, кто мог хорошо выполнить работу, сделав фальшивые документы, и более того, почему этот человек, кем бы он ни был, был должен ему маркёр. У меня были вопросы поважнее.
— Ты готов пойти на это ради Эллиота и Лэни?
Тэк склонил голову набок и спросил:
— Эта женщина что-то значит для тебя?
— Да, Тэк, она моя лучшая подруга.
— Тогда да, Рыжая, я поставлю маркёр для Лэни. При нормальных обстоятельствах Белов мог бы пойти нах*й, но, к сожалению, Лэни идет вместе с ним, она важна для тебя, так что это означает, что я тоже поставлю маркер и для него.
— Нет, это не так, — прошептала я, все еще глядя на него, и его брови снова сошлись вместе.
— Что не так?
— Ты ставишь этот маркёр ради меня.
Его рука вцепилась мне в волосы, выражение лица смягчилось, как и голос, когда он ответил:
— Ага.
О, Господи. Боже.
Это было так мило. И также было доказательством того, что у Кейна «Тэка» Аллена было большое доброе сердце.
Я уронила голову ему на плечо, обхватив руками его сильную спину и, крепко сжав.
Почувствовала, как он повернул голову и тихо сказал мне на ухо:
— Черт, детка, просто ты так все сделала, что этот маркёр стоит того.
Господи.
Боже.
Я запрокинула голову назад, сжав его футболку в кулаки, приказав:
— Лучше будь придурком.
Его подбородок резко дернулся назад, и он спросил:
— Что?
— Мне трудно иметь дело с милым, заботливым Кейном «Тэком» Алленом. Ты должен быть придурком. Сию секунду. Я могу справиться с придурком Кейном «Тэком» Алленом.
Тэк ухмыльнулся и сказал:
— Извини, дорогая, ты прижимаешься ко мне, хорошая еда готовится в духовке, мы одни, никто не ломится к тебе в дверь. Я не в настроении быть мудаком.
— Какая досада, — пробормотала я. Тэк усмехнулся. Я почувствовала его смех от промежности до груди. Это было так приятно, его руки крепче сжались, лицо приблизилось, что было намного приятнее.
— Ты привыкнешь ко мне сладкому, — пообещал он.
— Я в этом не уверена, — предупредила я.
Его взгляд изменился.
Стальная решимость.
О боже.
Затем он заявил:
— Это тоже я.
Да. Я была права.
О боже.
— Тэк…
Его лицо отодвинулось на пару дюймов, и он сказал:
— Американские горки.
— Прости?
— Еда будет готовиться какое-то время. За это время ты расскажешь мне о своих американских горках.
Это я могла сделать.
— Может, выпьем вина и пересядем на диван, где удобнее?
— Тебе неудобно со мной?
Мне было... нет, конечно, ни в коем случае.
Хотя мне было бы удобнее с бокалом вина в руке.
— Ты же на ногах, — заметила я.
— Рыжая, ты прижимаешься ко мне промежностью и сиськами. В этом нет ничего неудобного.
Точно, я это запомню.
И в эту секунду мне уже не хотелось вина.
— Американские горки, — тихо сказала я, и Тэк кивнул, но я не знала, что сказать. Вспоминая все после похищения, мне теперь казалось это настолько бледным.
— Тайра, — подсказал Тэк, и я сосредоточилась на нем.
— Я... Ну, у тебя бывшая жена — сталкер, проблемы в мотоклубе и за его пределами, в общем многое угрожает твоей жизни. Еще и тетю Бетт, Лэни и меня похитили. В свете всего этого американские горки, с которых я спрыгнула и которые вынудили меня переехать сюда и обосноваться в «Прокатись», больше не кажутся мне американскими горками.
— Боль проходит, — объявил Тэк. — Но все равно расскажи мне об этом.
Я выдержала его взгляд. Затем призналась:
— Вообще-то, сейчас это кажется не таким уж серьезным.
Так бывает. Полная чушь. Офисные интриги. Застряла на работе, которая мне не нравилась, главным образом потому, что люди вокруг меня были ядовитыми, но у меня было такое чувство, словно я стояла ногами в патоке, может такое чувство было просто потому, что я слишком боялась рисковать, чтобы убраться оттуда к чертовой матери.
— Рыжая, отбивные и картошка будут готовиться какое-то время, но не тысячелетие. Рассказывай.
— Я была мишенью, — выпалила я, и он моргнул.
— Повтори.
— Мишенью. Работала в офисе. Была супервизором. Мне нравилось то, чем я занималась. Было непросто. Не рутинная офисная работа, где одно и то же изо дня в день делаешь. Каждый день у меня было что-то новое. Работы было много. Скучать не приходилось. Мне хорошо платили. Я носила красивую одежду. Хотя это не было моей страстью, но я была довольна. Настолько довольна, что в ближайшее время не собиралась менять работу. Но, не знаю почему, одна из моих коллег возненавидела меня, оказывается она вела кампанию за моей спиной в течение многих лет. Дерьмо выплескивалось, ее варево было ядовитым. Она настроила кучу людей против меня. Я же просто ходила в офис, выполняла свою работу, которая мне нравилась, и вечером шла домой. Я понятия не имела, что на самом деле происходит. Для меня было шоком, когда ее стряпня была готова, начав свое движение по офису. А я понятия не имела, потому со мной она была очень доброй. Нет, даже не так, дружелюбной и откровенной. Она мне нравилась. Я переживала и заботилась о ней. Я знала как она живет, знала о ее семье. Не то чтобы мы были лучшими подругами, и она каждый вечер приходила к нам на ужин, но она вела себя так, будто была именно тем человеком в моей жизни, который останется в моей жизни надолго, независимо разойдутся наши пути в дальнейшем или нет. Мы обменивались поздравительными и рождественскими открытками и дурацкими электронными письмами, которые считали забавными, если бы ей суждено было перебраться во Флориду, а мне — в Новую Зеландию. Мы были друзьями на Facebook. Но оказывается все было неправдой. И те люди, которых она наполнила своим ядом, тоже вели себя двулично. Я никогда не испытывала ничего подобного. Такого лицемерия. Это не хорошо, ложь, но от такого рода вещей, что она делала, никогда не будешь чувствовать себя хорошо. Улыбаться мне в лицо, делиться рецептами, а в это время всаживать нож мне в спину. Я не понимаю такое поведение.
— Господи, — пробормотал Тэк.
— Да, — согласилась я. — Но я была такой глупой. Была шокирована, конечно, но, когда ее дерьмо, ее яд стал просачиваться, мне следовало послать все к черту и уйти. Жизнь слишком коротка, чтобы бадаться с такими людьми, их маленькими мирами, их маленькими умами, их ядом. Я этого не сделала, поэтому стала захлебываться от ее яда. Надеясь, что все пройдет, что другие люди умнее, не будут верить ей. Я была начальником, попала на эту должность за счет повышения, мне кажется, хотя для меня это так странно, что она могла разозлиться, завидовать, что меня повысили, а ее нет. А может завидовать тому, что я была моложе. Не знаю. Мне наплевать. Мой босс сказал, что мне не о чем беспокоиться, я не должна обращать на это внимания, держать голову высоко, но дерьмо продолжалось. Так продолжалось несколько месяцев. Всякое случалось, что-то говорилось, делалось, просто подло, ехидно, ужасно. И я попалась на крючок, она добралась до меня. Я перестала спать, есть. Я не могла понять, как человек может меня так сильно ненавидеть, что начала такую кампанию против меня, а тем более только наращивая обороты в течение нескольких месяцев, вынашивая свой план в течение многих лет, говоря мне в лицо только милые вещи. Я не могла все это выбросить из головы, что не только перестала нормально спать, есть, но даже не могла почистить зубы, потому что почистить зубы заставляло меня двигаться, и в конечном итоге перестала их чистить.
— Рыжая, — прошептал Тэк.
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, сейчас все в порядке. Я только что решила отпустить все это дерьмо, потому что, оглядываясь назад с сегодняшнего дня, это было настолько глупо. Я не должна была позволять ей добираться до меня.
— Это не глупо. Это изматывающее дерьмо, — отрезал он.
Его ответ удивил меня, но еще больше удивила горячность, с которой он сказал.
— Да? — Спросила я.
— Да, черт возьми, — выпалил он. — Господи, вот суки. Они самые худшие. Я готов сразиться с человеком в ярости кулаками и лучший из нас выиграет. Но у сук все по-другому. Они играют в свои игры разума, трахая тебе мозги. Господи, дорогая, ненавижу то, что случилось с тобой.
Вау, это тоже было мило. Очень сладко.
— Ты, гм... говоришь по собственному опыту? — Спросила я.
— Да, познал на себе то дерьмо, что ты мне рассказываешь, — ответил он. — Но нет. Есть причина, по которой я тот, кто я есть, где я нахожусь и делаю то, что я делаю. У меня есть минное поле политики, я должен вести переговоры, но у меня также есть мозги в голове, я достаточно умен, чтобы вести себя осторожно, у меня есть свое собственное оружие, и я не боюсь им пользоваться. Чего у меня нет, так это сучек, которые играют в игры разума, потому что их что-то бесит в их жизни. Или они злятся, что они такие никчемные, недостаточно хороши и знают это, и вместо того, чтобы улучшить свою жизнь, работать усерднее, им легче перебросить всю ответственность за их неудачи на кого-то другого, все свое дерьмо. Зависть — это уродливое чувство, которое заставляет людей совершать серьезное дерьмо, особенно когда женщина начинает завидовать, то становится все еще хуже. Нет, я тот, кто я есть, где я есть и делаю то, что делаю, чтобы избежать такого рода дерьмовых хлопот.
Я должна была признать, что было приятно не только то, что он не отмахнулся от моей ситуации, но и то, что он понимал меня. Более того он злился из-за меня, что такое случилось со мной.
Прежде чем я смогла найти слова, чтобы поделиться с ним, Тэк заговорил снова.
— И что же ты сделала?
— Ушла.
Его голова склонилась набок.
— И это все?
— Да. В один миг я поняла, что все, хватит, меня словно осенило. Меня же никто не посадит в тюрьму, что я бросила работу. У меня было достаточно денег, чтобы прожить какое-то время. Я ничего не ела и даже не могла почистить зубы. Этот яд заражал меня все больше. Она побеждала. Поэтому я собрала свои вещи с письменного стола на работе и ушла. Я даже не сообщила об этом своему боссу, что ухожу. Просто взяла и ушла.
— Ты не трахала ей также мозги?
— Нет. Я взяла и ушла.
— Детка, когда кто-то трахает тебе мозги, ты отвечаешь тем же.
— Оглядываясь назад, могу сказать, что она не заслуживала таких усилий с моей стороны.
— Не правильно.
На этот раз моргнула я.
— Прости?
— Не правильно. Сукам с рук не должно сходить.
— Тэк, ей приходится жить своей маленькой жизнью, зная, что она недостаточно хороша, и захлебываться собственным ядом. Это ее наказание.
— Опять ошибаешься, Рыжая.
— Но... — начала я, его руки сжали меня, и я замолчала.
— Когда начинается такое дерьмо, ты прячешь ключ от ее машины. Она продолжает, ты режешь ей шины. Дерьмо идет дальше, ты подходишь творчески к этому вопросу.
Его слова так удивили меня, что я спросила:
— Зачем? — голос у меня был высоким.
— Жизнь — это уроки, она должна их усвоить.
— Спрятав ее ключи и порезав шины? — Эти слова уже прозвучали пронзительно.
— У нее в жизни появляется полно дерьма, с которым ей приходится иметь дело, поэтому становится меньше времени, чтобы сосредоточиться на том, как твою жизнь сделать несчастной.
— Странный способ решать проблемы, красавчик, — ответила я ему. — Не говоря уже о том, что это незаконно.
— Может тебе это покажется странным. Может незаконно. Но, без сомнения, Рыжая, это сработает. К счастью, твоя задница сейчас находится в офисе моего гаража, и ты работаешь с мужчинами, так что тебе больше не придется иметь дело с сучками. По какой-то идиотской причине, если ты будешь на другой работе, и у тебя появятся сучки, выбрав тебя мишенью, ты говоришь тогда об этом мне, и я прослежу, чтобы они прекратили домогательства.
Я снова моргнула.
— Ну, во-первых, мне нравится моя работа, и я с каждым днем все меньше лажаю в ней, так что вряд ли буду искать другую.
— Детка, ты хотела уволиться сегодня утром, — напомнил он мне и закончил: — в какой раз уже.
— Да, потому что я поругалась с тобой. Сейчас мы не ссоримся, поэтому я остаюсь.
Он усмехнулся и пробормотал:
— Хорошо, запомню.
Я продолжала гнуть свою линию.
— И, во-вторых, если мне представиться такая прекрасная возможность, и я воспользуюсь и перейду на другую работу, а там случится то же самое, ты не будешь никого останавливать. Я просто буду знать, что в следующий раз нужно тихо уйти прежде, чем меня это поглотит.
— Ох, нет. Ты все расскажешь своему мужчине, и он преподаст им урок.
— Тэк…
— Тайра, — тихо оборвал он меня, наклоняясь, — детка, послушай, потому что прямо сейчас я преподаю тебе урок, и я делаю это нежно, чтобы ты поняла и не волновалась. Это твой новый мир. Люди, таким как, мы не трахают мозги. Зная, что последует расплата. Эта сука могла и завидовать, что тебя повысили вместо нее. Но, по-моему, она уродливая задница, скорее всего полная, ты сказала, что она старше. Дело было не в повышении. А дело было в том, что ты была более дружелюбной, милой, умной и красивой, а она не могла ужиться с тем, что у нее есть и найти свое счастье, поэтому она завидовала тебе, тому, какая ты есть на самом деле, и решила просто тебя опустить. Это чушь собачья. Ты не должна испытывать это вновь, не преподав хороший урок таким людям.
Он сказал, что я красивая.
Милая.
Более того, сегодня он уже второй раз говорил такие слова.
Очень милая.
И он понял мою бывшую рабочую ситуацию, даже по тому, что я ему рассказала. Та женщина, якобы моя подруга, была не особенно привлекательной, хотя была и не полновата, но определенно старше.
— Не уверена, что согласна с твоим решением в этом вопросе, красавчик.
— Хорошо, дорогая. Если наши отношения дальше будут продвигаться, а не наоборот, и у нас все будет хорошо, у тебя будет работа, на которой ты окружена мужчинами, так что такое дерьмо не случиться. Но даже если такое вдруг случиться с любым в гараже, кто окажется настолько глуп, что будет трахать тебе мозги, ответит передо мной.
С этим я была согласна, поскольку он был моим боссом, поэтому ему придется с этим разобраться в любом случае.
Возможно.
— А если наши отношения дальше будут продвигаться, а не наоборот, и у нас все будет хорошо, я продолжу работать, но кто-то все же сделает меня своей мишенью, тогда что? — Спросила я. — Я имею в виду, если ты мой мужчина, я должна говорить с тобой о таких вещах, как сейчас, но, чтобы ты не становился устрашающим байкером и не оставил след опустошения в чьей-то жизни.
Рука Тэка переместилась на мою шею, и его тело и лицо стали еще ближе.
— Если ты уберешься из офиса, а не из моей жизни, и дерьмо пойдет прахом, тогда, Рыжая, ты не постесняешься рассказать мне об этом. Ты говоришь, я слушаю. Я буду говорить, ты будешь слушать. И если это не будет крайностью, мы разберемся с этим до того, как я начну действовать.
Может с этим я тоже согласна и смогу это проделать.
— Но, — продолжал Тэк, — в конце концов, никто не будет трахать мозги моей женщины. Так что, если мы разберемся с этим дерьмом, и мой тебе совет — двигай, мать твою, дальше, вот что ты сделаешь. Ты спишь рядом со мной, Рыжая, без страха, чувствуя себя защищенной. Ты не будешь страдать бессонницей из-за сук. И мне нравятся твои губы, но мне не понравится, если ты будешь не в состоянии почистить зубы и будешь все время блевать. Кроме того, мне нравится твое тело. Ты потеряешь аппетит, и тебя все время будет тошнить от стресса, ты начнешь худеть, мне твое тело уже не так будет нравиться. Для меня это не подходит. Так что, если ты не выйдешь из этой дерьмовой ситуации сама, после моих советов, я буду вынужден принять меры, позаботившись о тебе. И я это сделаю. Мы договорились?
— Я должна сделать то, что ты хочешь или ты все равно сделаешь то, что хочешь ты. И я должна с этим согласиться?
Губы Тэка дрогнули.
Затем он тихо произнес:
— Ага.
— Я заметила, что у Кейна Аллена есть принципы жизни, — заметила я.
— Да, и эти принципы таковы — я прикрою твою спину. Я позабочусь о тебе. Ты будешь спать спокойно. Ты будешь хорошо есть. И ты будешь чувствовать себя в безопасности. Ты хочешь сказать, что у тебя с этим проблемы?
Ну, представив это таким образом, я не могла сказать, что у меня проблемы.
Тем не менее я все еще не могла сказать, что согласна с ним.
— Ты понимаешь, что мои опасения по поводу того, как ты реагируешь на то, как ко мне относятся другие по жизни, заставят меня дважды подумать, прежде чем делиться с тобой такими важными вещами?
— Да, детка, но ты понимаешь, что когда ты застряла в коробке, которую кто-то захлопнул над твоей головой и не можешь ясно все видеть, я даю тебе совет, как выбраться, но ты не следуешь моему совету, потому что не видишь все ясно, и в результате начинаешь мучиться и страдать, я просто начну действовать, но буду действовать в твоих интересах.
Ладно, если он представил все так, то я действительно согласна.
Черт.
— Ты ни черта от меня не скрываешь, рассказываешь все, — продолжил Тэк. — Признаю, что бывают моменты, когда реагирую быстро и слишком эмоционально. Но я пережил кое-что серьезное, поэтому так поступаю. Я понял, но ты не должна переживать по поводу моей мгновенной реакции. Ты думаешь о дерьме и делаешь это умно. Делая ответный ход. Сделай эту дерьмовую работу так, чтобы смогла двигаться вперед свободно и легко.
Это привело нас к новой теме разговора, о которой я хотела меньше всего поговорить, но также и о той, которую мне удалось избежать, пока я официально не была объявлена женщиной Тэка.
А теперь я не могла избежать этой темы.
— Кстати, — начала я, — о том, что ты пережил серьезное дерьмо. Теперь, когда обстоятельства изменились, не хочешь мне рассказать?
— Да, хочу, — удивил меня Тэк, — но я не собираюсь делать это сейчас.
— А почему не сейчас?
— Потому что я должен подать своей женщине бокал вина. Потом я приготовил зеленую фасоль. И я хочу, чтобы ты наслаждалась едой и не думала о разном дерьме, пока будешь есть. А потом мы отправимся в твою спальню и там нам будет не до разговоров.
Есть многое, что стоит мне сегодня ждать с нетерпением.
Тем не менее.
— Хотя я не хочу, чтобы ты мне рассказывал, а с другой стороны хочу, возможно, лучше раньше, чем позже.
Рука Тэка скользнула вниз, обвилась вокруг моей спины, и он наклонил голову, чтобы прикоснуться своими губами к моим.
Когда он отодвинулся, то тихо сказал:
— Мои отбивные чертовски хороши. Мой гарнир — еще лучше. Картошка, детка, если ты расслабишься и будешь наслаждаться едой, перевернет твой мир. И я приложил все усилия, чтобы приготовить все это, потому что хочу, чтобы ты наслаждалась ужином. И мне нравится, когда с тобой легко, и я не хочу терять это ощущение. Только не сегодня, в нашу первую ночь. Вот что я скажу тебе, чтобы избавиться от беспокойства в твоих глазах: я пережил худшее и все еще стою на ногах. Это русское мафиозное дерьмо — заноза в моей заднице, и уже довольно давно. С другой стороны, это оказалось средством вернуть сплоченность в клубе. Ты новенькая, но ты принадлежишь «Хаосу», не важно, что ты недавно с нами. Никто не трахается с «Хаосом», потому что «Хаос» ударит в ответ, как единое целое. Ты дотронешься до одного, значит дотронулся до всех. Так что, по крайней мере, у меня стало на одну проблему меньше, потому что парни стоят у меня за спиной, готовые в любой момент разрулить это дерьмо, и у них нет времени спорить о другом дерьме. Дети сейчас находятся у меня дома, и им там лучше. Это как пластырь на руке, он тоже работает. Еще на одну проблему меньше. И мы с тобой переместились в ту точку нашего взаимодействия, которая мне нравится, и тебе она тоже нравится. Давай использовать это. Позже я введу тебя в курс дела. А теперь давай оставим все как есть.
Я не могла с этим спорить, поэтому прошептала:
— Хорошо. — Затем решила уточнить. — Но ты мне потом расскажешь?
— Сказал, что расскажу, значит расскажу.
Я кивнула, а затем продолжила:
— Обо всем?
— Обо всем? — Переспросил он.
— Ты пережил и худшее, но все еще стоишь на ногах, — уточнила я.
Его руки крепко сжались вокруг меня.
— Ты хочешь знать, Рыжая. Я тебе все расскажу. Только не сегодня.
Он расскажет.
Я открылась перед ним, и он откроется мне.
И готовит для меня.
Мне показалось, что я смогу прокатиться на этих новых американских горках. Я даже думала, что мне это может понравиться.
Прижавшись ближе, произнесла:
— К твоему сведению, красавчик, я тоже умею готовить.
— Завтра вечером будешь.
Я отодвинулась на полдюйма.
— Но завтра я буду у тебя дома.
— Да, у меня. А так как у меня дома тоже есть кухня. Значит, ты будешь готовить у меня дома.
— Но я не знаю, где у тебя что лежит.
— У меня не кухня с Марса, детка. Я же нашел все у тебя. И ты найдешь все, что нужно у меня дома.
Конечно.
— Ладно, — пробормотала я и добавила: — Если тебе нужно готовить фасоль, я могу налить себе сама бокал вина. Может ты хочешь пива?
— Да, я хочу пива, и я также хочу, чтобы ты держала свою задницу там, где она сидит сейчас. Я принесу тебе вина.
— Тэк, я могу взять вино и тебе пиво, а потом вернуться сюда, поболтать с тобой, пока ты будешь готовить ужин, — предложила я, думая, что веду себя очень мило.
Глаза Тэка весело блеснули, когда он сказал:
— Держу пари, что можешь, Рыжая, но ты не можешь перестать спорить со мной по каждому гребаному поводу.
Я выпрямилась.
— Мне казалось я была милой!
— Точно, не можешь не спорить, — пробормотал он, приподняв уголки губ.
— Неважно, — отрезала я. — Подожди. Мне все равно. Я просто посижу здесь на столешнице и буду наслаждаться запахом от готовящихся отбивных.
— Клянусь Богом, — пробормотал Тэк, отходя от меня к холодильнику, — она злится, что я хочу принести ей бокал вина, пока готовлю для нее ужин.
— Я не злюсь. Ну, немного злюсь, но только потому, что ты не позволяешь мне тебе помочь, — вставила я.
Тэк остановился, взявшись за ручку холодильника, и повернулся ко мне. — Завтра ты сможешь приготовить для меня. Договорились?
Я уставилась на него и согласилась:
— Договорились.
Если я не ошибаюсь то, заметила ухмылку у него на лице перед тем, как его голова исчезла в холодильнике.
Потом мне пришло в голову, что я действительно спорю по любому поводу, включая то, что Тэк решил принести мне бокал вина.
Даже я признала, это было смешно.
Но, если его усмешка была хоть каким-то признаком его правоты, то Тэку это понравилось.
Поэтому я опустила глаза на колени и тоже улыбнулась.
Потому что в этот момент, я была рада, что ему понравилось.
***
Моя голова откинулась назад, и я ахнула:
— Боже мой.
А потом кончила. Жестко.
Как только я кончила, Тэк перевернул меня на спину, продолжая глубоко входить. Поэтому я крепко обхватила его всеми четырьмя конечностями, двигаясь вместе с ним. Сильнее.
— Черт, — пробормотал Тэк мне в рот между хрипами, — у моей девочки такая ненасытная чертовая киска.
Он был прав. Я была ненасытной. Потому что я все еще кончала.
Когда я перестала кончать, Тэк все еще находился во мне глубоко, и это было так чертовски хорошо, что его член снова начал набухать.
Я крепко обняла его, приподняв бедра, чтобы взять поглубже, скользнув рукой вверх по его спине, шее, в его густые длинные волосы, прошептав ему в губы, пока его козлиная бородка щекотала кожу:
— Милый, ты должен кончить, или я кончу снова.
— Это проблема? — проворчал он в ответ.
Я поняла, к чему он клонит.
Поэтому улыбнулась ему в губы.
Он наклонил голову и поцеловал меня.
Секунд через тридцать я кончила снова.
Примерно через минуту за мной последовал Тэк.
Примерно через тридцать секунд после этого рука Тэка легко скользнула вниз по моему боку, вызвав покалывание, достигшего середины по шкале удовольствий, и почти самого верха по успокаивающей шкале, и его губы на моей шее прошептали:
— Нравится так.
Мне тоже это понравилось. Все. Я опустилась на него, Тэк вернул должок. Затем, потому что он был так хорош в этом, в своей ненасытности, толкнула его на спину, он позволил мне это. Потом забралась на него и скакала, пока не кончила. А потом, когда он перевернул меня и скакал на мне, я кончила снова, и он тоже.
Да, мне нравилось. Все это.
— Мне тоже нравится, — прошептала я и предложила: — Может, нам вообще не стоит разговаривать, а просто стоит заниматься сексом. Очевидно же, что у нас получается это лучше всего.
Он поднял голову, и его смеющиеся глаза встретились с моими.
— Очевидно. Но я говорил не об этом.
— А о чем?
— Ты назвала меня «милым», — ответил он, а затем пробормотал: — еще слаще слышать, как ты говоришь «милый», когда я нахожусь внутри тебя.
Его слова поразили меня, и этот шок был нам