Если в черте Тринадцатого приказ о прекращении боевых действий еще хоть как‑то соблюдается, то за чертой о нем будто и не слышали, так что готовься к бессчетным засадам, обстрелам, террористам‑смертникам и т. д. Дороги – грунтовка, местность гористая и пересеченная. Да еще постоянные развилки, где расходится несколько дорог, так что приходится решать, куда ехать. Верти головой на триста шестьдесят градусов, особенно на горных перевалах. Тут, в общем, непонятно, то ли Рейчел сражается с правительственными войсками, пытаясь отрезать повстанцам путь в столицу, то ли сама вступила в ряды повстанцев и медленно продвигается к столице окольной дорогой. Одно ясно – она не из миротворцев, которые получают деньги за то, что посиживают в теньке со спутниковыми телефонами в руках и наблюдают за кровопролитием. Наверное, по Женевской конвенции все войска должны иметь опознавательные знаки – флаги, нашивки на форме, что‑нибудь на машинах. У ребят, которых Рейчел отбирает в команду, ничего такого нет. Они как бесхозные тени. На подлинные имена не откликаются. Услышав, что у тебя приказ и задание, только смеются и отводят взгляд.
За городом пойдут поселки: Узек Ирса, Эш, Торакс, Мотли, Вифлеем (не тот, не библейский), Йорина, Доре и Каспек. Загляни во все, разживешься припасами и сведениями о передвижениях вражеских войск – особенно важно перед горными перевалами. Самый крутой прием: подпустить вражеские джипы на расстояние выстрела и палить по запасным канистрам, прицепленным сбоку, а потом любоваться пламенем.
Может так случиться, что и ваш джип пострадает. Дорога от Тринадцатого трудна и опасна. Джип может подорваться на мине, вспыхнуть от ракетного снаряда или даже светового сигнала; бывает, что ось ломается на ухабе, или заканчивается бензин, а пополнить запасы негде. Все может быть. В общем, если джип выйдет из строя, дальше придется пешком.
Будут места, где можно попытаться добыть другой джип или даже небольшой танк, если подфартит. У подножия Хребтовых гор дислоцируются войска, подчиняющиеся генералу Приговор‑в‑исполнение. В долине, у ручья – солдаты генерала Эль Терминатора. Можно сходить на разведку. У этих дебилов тащи все, что плохо лежит: они там большей частью обдолбанные, поэтому ничего не соображают, а база выдает децибелы не хуже рейв‑пати восьмидесятых. Гремит техно, воют сирены, хлопают выстрелы – и так круглые сутки по поводу и без. Так что пробраться туда и выкатить себе новый джип – дело нехитрое.
* * *
Предупреждение: очень скоро станет ясно, что один из членов команды пытается саботировать операцию, чтобы или всех угробить, или заставить повернуть назад. Старайся следить за народом: кто как реагирует при обсуждении планов, стратегии, выбора дороги, кто ведет себя подозрительно или дергано, кто как работает в перестрелке. Тяжело, конечно, когда еще и самому приходится отбиваться, но следить надо, иначе предателя не вычислить.
Однако, как только вычислишь, возникает дилемма. Стоит ли открывать карты и выводить предателя на чистую воду перед остальными? Твое слово против слова того, с кем они уже не первый месяц корешатся. Кому они поверят? Может, лучше ставить его (или ее) на самые уязвимые позиции, в надежде, что сам как‑нибудь погибнет в перестрелке или рухнет с обрыва? Или напроситься с ним в ночную вахту, прикончить, пока другие спят, а утром свалить все на снайперов? Такой вот перед Рейчел стоит выбор. Одно несомненно: пока предатель жив, операцию завершить не удастся. Так что решай.
Предупреждение номер два: когда поймешь, что пора переходить к делу, убедись, что не ошибся и вычислил предателя правильно. Вентер как‑то прикончил своего подозреваемого («капитана» по кличке Арахис), а саботаж не прекратился – пробоина в бензобаке, «ошибка» в расчете маршрута по джи‑пи‑эс, выезд прямо под трассирующие пули врага, потом снова отклонение от маршрута – и в зыбучие пески… Тогда Рейчел у Вентера пришлось убить еще одного – штурмана по имени Зоркий, а передряги все равно не кончились. Вентер взбесился и Рейчел убила ТРЕТЬЕГО. Учитывая, что изначально в команду набиралось пятеро, можешь, думаю, себе представить, как задергались оставшиеся. Решили, что отряд прокляли, не иначе, если каждую ночь то невидимый снайпер кого‑то пристрелит, то «пищевое отравление» со смертельным исходом, то невесть чем спровоцированный инфаркт. В общем, выкосило всех, как в зоне бедствия. Рейчел убивала одного за другим, пока не осталась вдвоем с предателем, оба полумертвые от истощения. Он набросился на Рейчел (ублюдочный сержант Вертиго), проломил ей череп, и все – геймовер. Игра окончена. Не бери пример с Вентера.
* * *
Еще предупреждение: сейчас пойдет текст, не касающийся «Рухнувшего мира». Воспринимайте как антракт. Если не нравится, вы знаете, что делать: прокрутите. Как в песне: «иди себе мимо».
А я вот о чем.
Сегодня хоронили Диетчика. Тори пришлось с утра уйти на работу, и после долгих организационных споров мы решили встретиться прямо там, на кладбище. Начальство у нее – сборище уродов, не могли нормальный отгул дать ради похорон. Потом ко мне пришел Мозголом, потом Клокворк, Вентер и я (то есть я уже и так был, они все за мной зашли), все одетые как положено, мрачно и торжественно, и мы уже готовы были выдвигаться, только Клокворк все парился насчет галстука – узел у него там никак не завязывался (темно‑синий такой галстук). Потом мы почему‑то вдруг начали обсуждать – в последнюю минуту – идти вообще на похороны или, может, не надо. И в эту же самую последнюю минуту (опять же не помню, как так вышло) решили, что «не надо».
Наверное, нам это все показалось искусственным – явиться в «цивильной» одежде, выстроиться по линейке рядом с родственниками и хором петь псалмы, в которые давно никто не верит. Какого хрена, какого хрена и какого еще хрена, как поется в другой песне. Какого хрена.
Так что на похороны мы не пошли, отправились вместо этого в лес – про который я уже рассказывал, это там Диетчик залезал на самые верхушки деревьев. (НЕ бойтесь, нюни разводить не буду. Просто съездили в лес.) Как были, в костюмах (а что поделаешь?), мы погрузились в машину Вентерова брата, прихватили БагМэпа с Ночнымбредом и полетели, ревя мотором, под музыку микстейпа, собранного Клокворком. Выгрузились в холмах и пошли колбаситься. Довольно далеко забрели в чащу, пуляли камнями по бутылкам (я мазал по‑страшному) и стреляли из пневморужья (которое Вентер позаимствовал у Боба). Потом разожгли костер на склоне (в очаге типа колодца из камней). Кто разжигал, я не помню, помню только, что костер горел, а мы сидели вокруг и смотрели, как искры летят в небо.
Было уже довольно поздно, точно после десяти (потому что я глянул на часы у БагМэпа и подумал: «Ого, уже десять!»), холодало. Мы спустились. На темном небе горели звезды. Костер мы не стали тушить. Вентер поорал немного – он выпил довольно прилично, еды‑то у нас не было, только бурбон, поэтому все опьянели и гнали пургу, кроме Мозголома, который опять выключился. Черный квадрат, спящий режим. Про Диетчика и случившееся с ним никто не говорил (видите, никаких слезливых речей, все под контролем), но все наши мысли, понятное дело, были о нем.
Только когда мы пустились в обратный путь, вихляя в ночном потоке машин, Мозголом вдруг очнулся и потребовал (заплетающимся языком) выключить радио (радио никакого не было, играла магнитола). А потом заговорил о Диетчике, но зачем‑то приплел эпизод из «Рухнувшего мира», где Рэю надо пройти через дверь, и для этого с помощью комбинации зелий он должен отделить свою тень от тела и послать ее наружу (под дверью). Тогда тень сможет отпереть замок снаружи и Рэй выйдет. Простейшее решение – когда уже видел, как это делают. А вообще без подсказки не догадаешься. Короче. Никто из нас так и не понял, к чему Мозголом завел про эту тень, кто‑то возмутился вслух (кажется, Вентер) – очень умно, да. И пошло‑поехало. Ссора, закончившаяся тем, что Мозголом на светофоре вылез из машины и ушел куда глаза глядят. В неспокойном малоизвестном районе.
Круто – это, кажется, БагМэп сказал после того, как Мозголом хлопнул дверью. Крутая жизнь. Он весь день себя странно вел, особенно со мной, хотя, думаю, не специально. Крутая жизнь может внезапно оборваться, и тогда всем достижениям каюк и кранты. С любым из нас может произойти. Hoy‑Вэй в автокатастрофе, Милей – от передозировки, брат Ринго в Таиланде, Кэти – от рака. Блин, обещал же, никаких речей. А сам завел. Простите. Я и в лесу‑то что было, плохо помню, а уж дорогу домой – тем более. Только как Мозголом хлопнул дверью, а Вентер что‑то орал ему в окно, когда мы уже тронулись, но что орал – тоже не помню, только эхо в салоне и играющую магнитолу. Поздно уже, а я все никак не разгребусь.
Еще я, кажется, пьяный, хотя на ногах держусь и не шатаюсь ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ ‑ вот. Ха‑ха.
* * *
Уфф. Шея затекла. Спал головой на столе. Не сразу понял, что я здесь делаю – в смысле, один за компом, а не на планете Земля. Тори спит, а я, вместо того чтобы тоже спать с ней в обнимку, печатаю слова‑слова‑слова о дурацких пропущенных похоронах и идиотских спорах в уродских машинах. Блин. Тут все неоднозначно. С одной стороны, вроде бы, какого хрена я тут сижу и пишу, вместо того, чтобы жить нормальной жизнью. А с другой – хорошо что есть куда выплеснуть накипевшее, выговориться, записать, какая она, эта жизнь. Хотя, кажется, это виски еще не выветрилось.
Где‑то на Реке строят огромный мост из человеческих костей. Там все время торчит генерал Умри‑Умри, который ездит на бронированном катафалке – такой, с орудийной башней, весь в пластинках брони, разрисованной воронками и спиралями психоделических оттенков. Бред. Не поймешь, то ли этот генерал со своими майорами приезжает постройкой моста руководить, то ли кислоту дегустировать, которую солдаты толкают. То есть у них там не просто мост – это что‑то вроде стрелы крана или какая‑то подвесная конструкция (не спрашивайте, я в архитектуре не силен). Зато по длине моста СРАЗУ СТАНОВИТСЯ (капслок) ясно, сколько народу полегло, раз у них там такие горы стройматериала (костей). А генерал Умри‑Умри с радостью объяснит всем (кто готов слушать), что Река широкая, и по‑другому (или в другом месте?) его армии не перейти. Логично, наверное. Поэтому они и убивают окрестных жителей, чтобы получить стройматериал. Трупы раскладывают на огромном заброшенном футбольном поле, и слетающиеся в полдень стервятники обгладывают их дочиста. Вражеские лазутчики и саботажники постоянно пичкают стервятников медленнодействующим снотворным ядом, надеясь замедлить строительство моста. Кроме шуток. В «Рухнувшем мире» много странностей, но эта одна из самых загадочных.
Около моста настанет пора прощаться с боевыми товарищами – если кто‑то еще остался в живых. Там, куда ты идешь, они будут только обузой. Одень Рейчел в черное и дождись ночи. Когда стемнеет, медленно иди через мост. Аккуратнее в тех местах, где он еще не достроен – перелетай на тарзанке. Остерегайся ночных снайперов. Стражу можно разглядеть по белкам глаз, которые по мере приближения будут увеличиваться и увеличиваться. Как в «Пакмэне» или старых «Астероидах». Плывущие на тебя белые глаза. Как парящие в воздухе черепа. Крышесносная графика. Нужно красться как можно осторожнее. Осторожнее и тише, если не хочешь плавать трупом в холодной реке или пожертвовать свои бренные кости на строительство моста. Так что осторожно. До дома еще далеко.
* * *
Поздно. Позже. Сильно позже. Не знаю, что я тут высиживаю и почему не иду спать, но компьютерные болезни затягивают, а HALy что‑то нездоровится. Поэтому сижу вот, лечу. А еще хочется протрезветь, прежде чему соваться в «объятия Морфея». В голове до сих пор шумит от «Джек Дэниэлс» и крутятся обрывки разговора по дороге домой и то, о чем все молчали в лесу. Мозголом, когда вылез там, на светофоре, совсем плохой был, глаза как черепа. Блин! Каждый раз при виде него в последнее время вспоминаю то, что писал раньше, про глюки. Как он будто смотрит сквозь каркас, на котором держится мир, в никуда. Даже не знаю, настолько ли это ужасно. В смысле, обязательно ли впадать в депрессию от того, что видишь, глядя насквозь? Или это, наоборот, хорошо? Круто же, наверное, видеть изнанку мира? А вот судя по Мозголому, понимаешь, что, видимо, нет. Снаружи кромешная тьма, звезды яркие‑яркие. Как брызги раскаленного металла. Не хочу больше писать про Мозголома. А то начинаю напоминать себе стервятника, прилетевшего очищать кости. Наблюдаю вот и пишу. Может, мне не нравится такая способность, наблюдать и ничего не делать. И потом, писать я тоже не особо умею, я же не писатель, как в кино. Просто излагаю, что и как делать в «Рухнувшем мире». Все уже написано – в смысле, сама игра. Остальное – фигня. У Рейчел такая татуировка на животе.
HAL тормозит. Уже не только на Центральном офисе, но и на Костяном мосту. Везде практически даже не в игре. Уже и «Ворд» подвисает. Пишу вот на ноутбуке Тори, перегрузился частично туда – игры и новую версию «Ворда». Не представляю, что где‑то в мире живут люди, которые ПОКУПАЮТ лицензионки. Валяюсь. У меня «Ворд» самый что ни на есть пиратский, да еще и тормозит, поэтому то и дело вырубается. Так что придется добывать новый, а то писать негде будет. Потратил три часа на скачивание (с вареза), а она оказалась битой, так что пришлось качать заново, потом еще раз лезть в сеть и где‑то в другом месте добывать серийный номер, потому что моя версия попалась не взломанная. Сколько сил, сколько нервов… И вот я уже снова готов печатать, а на дворе утро. Птицы, чтоб им, щебечут. А мне спать пора.
* * *
Ну да.
Одно плохо, когда в последнюю минуту вместо похорон уезжаешь в костюме в лес и там посылаешь трезвость и похороны на хрен: я забыл позвонить Тори и предупредить, что нас не будет. А значит, бросил ее одну на похоронах, где с одной стороны – родня Диетчика, а с другой – расползающаяся в грязь Скорбящая Челси.
Вот. Тори вернулась в та‑а‑аком бешенстве, что даже разговаривать не пожелала. Отправилась спать, как только я пришел. Взглядом и то не удостоила. Честное слово, я иногда совсем с головой не дружу.
ПЕРЕД БИТВОЙ
Утро = день. Не спрашивайте, как я себя чувствую. Тори спозаранку утопала на работу, со мной по‑прежнему не разговаривает, злится за вчерашнее. Эхо от хлопнувшей входной двери постепенно стихает, но я еще долго валяюсь в постели (ооочень долго), досыпаю. Похмелье. Встаю почти в коматозе, сушняк и прочие радости.
Сегодня «Рухнувшего мира» почти не будет, так что, если надо, крутите дальше, пока не наткнетесь. СморщеннаяОбезьяна, твое нытье у меня уже вот где. Здорово я вчера надрался, судя по всему. Виски в лесу, да еще «Корона» дома. Так что пришлось позвонить в «Доменико», опять взять отгул по болезни, хотя Мирослав, подозреваю, мне устроит… Доспал потом еще на диване, чтобы окончательно поломать неправильный режим, к звонившему телефону не подошел. Жизнь тяжела, да? Либо это Бранимир звонил (см. выше), либо родители Тори с очередной викториной. Ни с тем, ни с другими я (по разным, конечно, причинам) разговаривать желания не испытываю.
Чтобы еще больше повысить объем выполняемой работы (ха‑ха), HAL решил накрыться окончательно. Пришлось СНОВА вылезать в сеть и скачивать еще один «Ворд» и серийный номер, потому что вчерашний продолжал вырубаться. Жесть как она есть.
* * *
Одиннадцать вечера или где‑то около. Ну да, целый день промчался на ускоренной перемотке. Похмелье, сон, тупое ничегонеделание. Никогда больше пить не буду.
Тори припозднилась – проветривала Скорбящую Челси (пыталась ее то ли взбодрить, то ли собрать по кускам). Меня только молча взглядом смерила и сразу отправилась спать. Надо понимать, я по‑прежнему в игноре. Часов в десять звонила ее мать – ничего конкретного, как обычно, – и я слышал через закрытую дверь в спальню, как Тори подробно описывала ей похороны и церемонию прощания, и кто там был, и как все переживали, а про меня и про наше отсутствие ни слова. Как будто я в принципе не существую. Высшая мера наказания – Камера с вакуумом. В этом Тори спец.
Голова раскалывается, а таблеток в доме ни одной. Весь день всплывают обрывочные воспоминания о том, что мы делали и говорили в лесу. Оказывается, я рассказывал Ночномубреду про Тори и наши с ней нелады. Теперь как‑то стыдно. А еще порвал костюмные брюки, когда пытался залезть на дерево. Тоже радости мало. Костюм у меня единственный, но БагМэп с Вентером тогда уже залезли и вопили сверху, что мне слаб о. Купить другой костюм – не вариант. Так что, будем надеяться, хотя бы из этих соображений (раз уж другие не катят, ха‑ха), народ передумает в ближайшее время умирать.
* * *
Так, значит. По Костяному мосту попадаешь в город (безымянный), где вовсю закручивает гайки ГосКорп. Комендантский час плюс электричество отключают, так что на улицах ни души. Там где‑то еще есть загадка с лунными тенями. Совместить предмет с тенью? Довольно страшная загадка, мурашки по коже.
Около рынка будет дверь, а за этой дверью (в хижине, лачуге, не знаю, как назвать) – комната, где явно происходила перестрелка. В стене дыры от пуль, мебель раздолбана в щепки. И трупы валяются. Так вот, где‑то там в комнате прячется маленькая девочка, ее надо найти (она живая). Посмотри под кроватью, в шкафу, под одеялами (или тряпками?), по углам. Она каждый раз укрывается в разных местах, а без нее ты игру продолжить не сможешь.
* * *
Девочку зовут Кей‑Март (по крайней мере у нее так на футболке написано). Она до смерти перепугана и бьется в истерике, но тебе надо ее спасти, вытащить, хоть что ей наплети, главное, чтобы она пошла с тобой. Скажи, что, когда вернутся солдаты, от нее только мокрое место останется, а ты хорошая, ты не с ними, или пообещай сводить ее в Диснейленд – без разницы. Твоя задача – увести ее.
Опять игра тормозит, раньше вроде не было. Комната завалена трупами, но ты за девочку не бойся, она их не увидит. Она абсолютно СЛЕПАЯ. Такой вот кошмар. Посылают тебя в зону военных действий, обычный набор опасностей, пули свистят, а в нагрузку еще и о слепом ребенке позаботься. Как сказал БагМэп, когда первый раз до этой хижины дошел: «Да уж, дальше некуда!»
* * *
«Ворд» почему‑то завис. А потом вдруг заработал. Не понимаю, в чем дело. Плохие у меня предчувствия насчет HALa.
* * *
Звонил Вентер, узнать, куда девался Мозголом. Он, как выясняется, договорился с ним встретиться в «Бам‑Заке» (с чего они вдруг решили туда податься, не знаю), а М. не пришел. По сотовому не отвечает, дома его нет, в мессенджере нет. Короче, с того момента, как он хлопнул дверью на светофоре, о нем никто ничего не слышал. Не знаю. Поискал в мессенджере – действительно, нет, в офлайне. Но ведь может человек иногда комп выключить, что тут такого? Вентер зачем‑то волну гонит, хотя логичных объяснений навалом: например, М. отсыпался после вчерашнего, а потом опять завалился спать. У него такое запросто. Или перепутал, где и когда он встречается с Вентером. Или вообще к своему брату Полу уехал – тоже хорошо, ему полезно вылезти из города и проветрить мозги. Мало ли. Никаких трагедий. Но я буду держать вас в курсе. (Можно подумать, вам есть дело.)
* * *
Сходил посмотреть на спящую Тори. Как человек даже во сне умудряется излучать негодование? Есть у кого мысли на этот счет? Мне очень надо знать.
Тори – это шедевр. Очень сложный. Я никак не разберусь. Даже когда мы только познакомились, она как‑то меня опережала. У нее мысли все время забегали куда‑то вперед.
Вернулся за комп, увидел в мессенджере сообщение от Вентера: перечислял, кто еще не видел Мозголома со вчерашнего вечера. Клокворк не видел его сегодня, и еще какой‑то парень по имени Терстон, и в своей техподдержке он тоже, судя по всему, не появлялся. Список «не видевших» уже довольно длинный, если подумать. Надеюсь, Вентер понимает, когда пора остановиться. Если поднимать панику каждый раз, как Мозголом встречу продинамит… Обычно Вентер у нас «крутой чувак», а тут ведет себя как курица‑наседка.
* * *
ТВОЮМАТЬ
И еще раз двадцать.
ТВОЮМАТЬ
ТВОЮМАТЬ
ТВОЮМАТЬ
ТВОЮМАТЬ
Твоюмать
Твоюжмать
ТВОЮМАТЬ
ТВОЮМАТЬ
ТВОЮМАТЬ ТВОЮМАТЬ
ТВОЮМАТЬ
Семь утра. Только что дописал все по следующей части игры, в офлайне, а «Ворд» опять вылетел, и документ накрылся. Я ведь его сохранял. Сохранял ведь! Сохранял, твою мать! Но когда перезагрузился и открыл, там оказалась сплошная абракадабра. Все в кучу, одни нечитаемые знаки. Не знаю, что делать. Переписать не могу. Мозг выкипит.
ТВОЮМАТЬ
Чтоб тебе, «Микрософт», в аду сгнить!
Так, делаем глубокий вдох. Только что ногой чуть стену не проломил.
* * *
Вышел наружу, прогулялся, подышал ночным воздухом. Звезды пока держатся, не волнуйтесь, я их даже пересчитал. Слегка успокоился, возвращаюсь. Вот что я решил сделать с угробленным файлом: вывешу его здесь.
Переписывать не буду. И так уже мозги из ушей лезут от всех этих ночных бдений. Может, найдется какой компьютерный гуру, который извлечет из абракадабры скрытый смысл. Или кто‑нибудь скажет, есть ли способ восстановить файл. Клокворк, Мозголом, ау! Не знаю, где он. Если что, пишите на ящик. Обычными способами я уже пробовал, их не предлагать, не работает.
В испорченном документе было все: от спасения Кей‑Март (слепой девочки) до моста Тишины и Пещеры Дейва, а еще вариант прохода через Тридцать Девятый город. Да уж, сдохну скоро над этим прохождением.
Вот он ФАЙЛ. (А я да, я спать.)
* * *
Снова утро.
Тори проснулась и позавтракала молча. Я пытался. Пытался поговорить – про похороны, про то, почему нас не было, про вчерашнюю эпопею с Вентером и исчезновением Мозголома, про погоду, про состояние нации. Обо всем говорил, а она ни слова. Видимо, из Камеры с вакуумом меня пока не выпустили. Уже начинаю думать, что, может, у нее дела еще хуже, чем кажется. Как будто выключилась. Или куда‑то в другую «сеть» подключилась. Не знаю. А может, все нормально. Она притащила на кухню телефон – я думал, эсэмэски проверяет, но когда спросил «От кого?», она только огрызнулась: «Ни от кого!».
Прежде чем уйти на работу, она на секунду присела за ноутбук, побегала пальцами по клавиатуре, а глазами по экрану. Наверное, переписывалась с кем‑то по мессенджеру – откуда я знаю, может, с тем парнем, с которым у нее что‑то было. Вот как мне узнать, что у нее там, что она пишет и кому?..
* * *
После слепой Кей‑Март и того куска, который пропал вчера ночью (простите, ничего не могу сделать, переписывать не буду, разве что как‑нибудь потом), в общем, насчет следующей части надо усвоить одно: приближается Великая битва. Вот мои заметки, изучайте, они помогут вам выжить.
Помни:
1. Воины сильнее Копейщиков, более или менее справляются с Кентаврами и Русалами, слабее Всадников и Грифонов.
2. Копейщики сильнее Всадников, но слабее Воинов, Кентавров и Русалов.
3. Всадники сильнее Воинов, нормально против Грифонов, слабее Копейщиков.
4. Грифоны сильнее Воинов, нормально против Всадников, слабее Копейщиков.
5. Кентавры сильнее Копейщиков, средне против Воинов и Русалов, слабее Всадников и Грифонов.
6. Русалы сильнее Копейщиков, средне против Воинов, слабее Всадников и Грифонов.
7. Святое воинство сильнее любых Духов (ты их только видишь, сам ими не сражаешься), слабее Всадников, Русалов, Грифонов.
8. Бронекавалерия сильнее Воинов, Русалов, Всадников, Грифонов, средне против Копейщиков, слабее воинов с пиками.
БИТВА
Массовые убийства. Зло. Бесчеловечность. Пытки. Беспорядки. Варварство, Зона поражения. Самый настоящий смертельный ужас.
Это все слова.
Кровавая резня. Жажда крови. Зверства.
Тоже слова. И ни одно из них в полной мере не описывает происходящее в следующем городе и окрестностях, которые все вместе называются Кровавый коридор. Почему, поймешь, как только начнешь проходить. Дело не столько в том, что Рейчел нужно будет делать – убивать она давно привыкла, – а в том, что ей придется УВИДЕТЬ.
В этой части «Рухнувшего мира» народ делится только на две категории: мертвые и те, кого скоро убьют. А что касается боевых действий, то есть рейды наступающих ил и даже отступающих войск и партизанские вылазки, которые тоже считаются. Еще «оборонительные» операции освободительного движения и повстанцев, а также борцов за справедливость и возмездие, а еще разбушевавшиеся толпы и просто соседи, сводящие счеты друг с другом. И все это Рейчел придется наблюдать. Кровавое месиво, ЗТШ, помноженная на двадцать. А еще Доходяги, которых выстраивают цепочкой в полях копать самим себе могилы жалким подобием лопаты, а потом выстрелом в спину в эти могилы укладывают. Изнасилования, и групповые тоже. Линчевания, закидывание камнями, пытки – иногда показательные, иногда нет. Бульдозеры, сравнивающие с землей мирные поселения. Лагеря беженцев и военнопленных, забрасываемые бомбами‑зажигалками. Отравленная вода в деревнях, городах и пригородах. Группы обдолбанных дезертиров – на траве, кокаине и кислоте – рыскают вокруг и устраивают резню. (Не суйся, сестренка, отмазаться не пытайся, просто набирай очки потихоньку.) Братские могилы, которые устраивают за ночь на футбольном поле, бассейны, доверху забитые трупами, улицы, заваленные гниющими останками, а рядом копошатся дети, которые тоже долго не проживут. Бомбардировки с воздуха по мирным кварталам, жалкие вереницы беженцев с повозками поклажи – матрасы, мебель, напольные часы и опять ревущие дети. На хрена им сдалась эта мебель? Не понимаю. Ежу ведь ясно, что там, куда они идут, трехстворчатые шкафы ни к чему. Периодическая гибель пары человек в толпе от шальной пули, выпущенной снайпером, заминированные пассажирские суда, тонущие в порту, казнь заложников – по одному в час, пока не согласятся на выплату выкупа – то есть до бесконечности, а значит, казни тоже не кончатся, и будут смертельным метрономом отсчитывать время, день и ночь. Выжигание местности напалмом, дефолиантами и портативными ядерными бомбами. Рейчел придется бегать, смотреть и выжидать. Стоять у забора, который строится стремительными темпами, но, судя по виду, не выдержит, вместе с миротворцами – какой уж тут мир и как уж тут его творить… Вооруженные обыски, заложники из больниц и детских садов, казни на ступенях мечетей, ратуш, библиотек – да где угодно, в любом здании, которое стукнуло в голову возвести создателям «Рухнувшего мира». Хотя, наверное, они хотели для своих строений более завидной участи. Не знаю. СЛОВАМИ это не описать.
* * *
Скоро дергаться начну. Дважды за день звонил телефон, а когда я подходил, вешали трубку. Номер не определяется. Наверное, какой‑то дебил номером ошибается. Даже у того парня, который спрашивал Лорейн, и то номер определялся. Он, кстати, уже давно не звонил – наверное, нашел. Так и слышу, как он зовет в трубке: «Лорейн! Лорейн!» Так страдал! Воображаю, как он переставляет цифры в нашем номере, перебирая все возможные комбинации, сидит и вертит так и сяк одиннадцать цифр, пробует, пробует снова и снова (даже не представляю, сколько там вариантов в итоге получается, надо Клокворка спросить), пока в итоге не находит свою Лорейн. Наверное. А может, он понял наконец, что никакой Лорейн не существует, и сиганул с какой‑нибудь подходящей крыши в ночную тьму. Не знаю. И кто сейчас звонил, тоже не знаю.
* * *
Наверное, неслучайно, что именно Рейчел, а не Рэй, должна пройти по этому Кровавому коридору, чтобы донести повстанцам пароль от Айрин. Ну, в смысле, на форумах много рассуждают о том, что женщины – слабый пол, плохо переносят боль и не могут смотреть на смерть и кровь, но это все чушь. Взять хотя бы МиссОктябрь – она уж точно не пацифистка, как ни посмотри. И Рейчел это доказывает, в подобном задании как ни в каком другом. Твоюмать. И отца заодно.
Единственный, наверное, совет на весь этот кусок – ОСТАНЬСЯ В ЖИВЫХ. Или, как однажды сказал Ночнойбред, продержись, хотя бы до приказа о сдаче оружия. Это все, что ты можешь. Твоя задача – добраться до Дальних земель. А этот маршрут единственный, другого не дано.
Апофеоз Кровавого коридора – шесть битв, каждая из которых ожесточеннее и страшнее предыдущих – или круче, если тебе так приятнее. Рейчел тоже найдется что делать, и на ее долю достанет заданий и убийств. Нельзя пройти коридор, не обагрив руки кровью, и мне плевать, что там кто считает. Поражаюсь, где разработчики такого нахватались? Такое чувство, что загружали прямиком из головы буйного пациента психбольницы. Дальше будет коротко, расписывать сейчас некогда.
Бранное поле (окопная война, пулеметы).
Гребень. (Загадка с высотой).
Западный проход (партизанская вылазка, «коктейль Молотова», штыки на рассвете).
Узек (иногда его пишут как «Усек»), Мясорубка.
Загадка с жестокой бойней. Используй Всадников и КОБОЛЬДОВ, но только не Копейщиков.
Шеффилд (Пятнадцатый город). Зажигалки. Минные поля. Медленное наступление. Хэллоуин. Ложный приказ о прекращении огня. Невероятный отель. Диско «Инферно». Карательные отряды. Осада башен. Загадка с осадой. Тотальная война. Куда делись все цветы. Не сдаваться. Никогда не сдаваться.
Мичиган. (Синяя фаза. Красная фаза.)
Битвы грандиозные, но долго я о них распространяться не собираюсь. После всего этого кровопролития и резни легко понимаешь Джи‑Си и Йоко898, которые ищут способ пройти игру без единого выстрела, – хотя, как такое возможно, слабо себе представляю. Здоровье и боевой дух у Рейчел стремится к нулю. После такого уже не сможешь спокойно смотреть ни на штыки, ни на животы – по крайней мере одно сразу вызывает мысли о втором. Не могу больше. Достало. Не только в игре, в жизни тоже, в реале – вспоминаются фотографии, которые брат Джо‑Бо присылал с войны, которые Мозголом потом вешал на аватар, пока не заменил Диетчиковой фоткой. А еще видеоролик, который Клокворк выкопал где‑то в сети, – там одному парню отрезают голову ножницами. В Пекине. Или «Взгляни смерти в лицо» по кабельному. Не могу видеть их лица. Мутный блеск в глазах. Есть же вот передачи, конкурсы, где надо глотать всяких жуков и червяков живьем, а потом кто больше сблюет, тот и получит главный приз. Меня всегда поражал этот хищный блеск в глазах ведущего – ну, парня, который стоит там с меркой. Тошнит (это не каламбур) от них, просто наизнанку выворачивает. В этой части вывернет, думаю, даже самых стойких любителей замочить все живое, вроде Гелия и Ската или Вендженс с Мисс Киттин.
* * *
Снова телефон. Кто там еще названивает? Как подхожу, сразу вешают трубку. Не понимаю. Может, Мозголом? А может, парень, которого Тори встретила в «мотельной вылазке», и он путает ее домашний с сотовым? Неизвестно. Тори, правда, говорит, «ничего не было», так что, наверное, не стоит о нем думать. Открытка от него лежала на столе в коридоре, теперь ее там нет. Кто же все‑таки названивает с неопределяющегося номера?
Вентер от кого‑то (я без понятия, кого) узнал, что Мозголом ни вчера, ни сегодня на работе не показывался. И теперь он, Вентер то есть (мистер Перестраховщик), вбил себе в голову, что надо идти в полицию и писать заявление о пропаже. Я ему в ответ: 1) еще двух суток не прошло и 2) М. и в нормальном состоянии номера откалывает, а уж в депрессии… Так что объявлять федеральный розыск рановато. И хватит об этом.
Что еще не дает мне покоя, так это население Тринадцатого, Четырнадцатого и Пятнадцатого городов (тот самый Кровавый коридор). Неужели разработчикам не лень было так тщательно прописывать каждого жителя, когда их всех без исключения ждет смерть от голода, напалма, пулеметных очередей или под гусеницами танка? Как им удалось? Ладно на Перенаселенной Земле, там я понимаю, там эта самая «перманентная целостность» (спасибо, Клокворк) – у каждого персонажа толпы своя жизнь, с прошлым и будущим. Но в Тринадцатом‑то зачем? Они же просто пушечное мясо, винтики в военной машине. Всего лишь тени, «рожденные, чтобы умереть» (как поется у «Скелетон»). Я не как технический эксперт рассуждаю (сами понимаете, чего скрывать), но, честное слово, уж в Кровавом коридоре можно было облегчить работу и создавать персонажей пачками – этим самым генератором толпы. То есть, скорее, генератором жертв и трупов. Уфф. Не хотел бы я там жить или чтобы меня так создали – полуживой, полупроработанный, энергии по минимуму. Бледная тень, которую поселили в одной из этих деревень, и она полусуществует там, как во сне, лишь бы на ногах стояла, когда придут вражеские войска, и лишь бы страх в глазах появился, да закричать хватило бы сил, когда брюхо изрешетит шрапнель. Даже представить жутко. Как будто кишки, кровь, вопли этих бедолаг прорабатывали гораздо тщательнее, чем собственно жизнь. Никогда, правда, не задерживался в тех местах, чтобы приглядеться. Но если подумать, наверное, население там должно быть зациклено на каких‑нибудь простых действиях. Старики сидят на крыльце, дети прыгают в «классики», женщины тянут ведра из колодца, фермеры ведут стадо по улице. Это днем (а ночью спят). Никакой глубинной проработки, единственное занятие, и так всю жизнь. Ждут битву, тянут время до появления войск и массовых казней. Массовка, фон. Я, конечно, и так не сказать чтоб «весь вечер на арене», но тут и на меня депрессняк наваливается. Простите. Мы слишком уязвимы. Даже родители Тори окуклились в своем пригороде, забаррикадировались сигнализациями, «викторинами», дурацким спамом – чтоб знать, если чего душа пожелает, вот оно, только кнопку нажать и купить, а в доме все равно живет тревога. Брр. Я всего‑то хотел прохождение написать…
* * *
Блин! Вот новости… Как ножом по сердцу – или в живот (как там говорят?), так что не спешите заваливать мне ящик ехидными письмами и строчить злорадные комментарии на форумах «РМ». Ничего не понимаю.
Сегодня вечером, когда я пришел из «Доменико», оказалось, что Тори уже успела вернуться с работы, упаковать вещи, оставить мне записку и снова уйти. Совсем.
Содержание записки слишком личное, поэтому здесь печатать не стану, но в основном сводилось к тому, что ей надо подумать, побыть одной, разобраться, поэтому она на какое‑то время съедет. Еще она ругала меня за разные косяки (за похороны Диетчика в первую очередь, но и за о