СТРАДАНИЯ ИСПОВЕДНИКА ЖЕАНА 7 глава

– Достаточно хорошо, чтобы врать, – сказал Зигфрид.

Леший ничего не ответил, поняв, что любые его слова сейчас бу­дут истолкованы против него.

Король хлопнул в ладоши.

– Добрый Серда, – сказал он, – покажи нашему почтенному торговцу, что ты нашел в его сумках.

– Ты же поклялся не трогать их!

– А я и не трогал. Серда поймал мальчишку, который пытался что‑то украсть из тюков, – сказал Зигфрид. – Это воришка открыл сумку, а не кто‑то из моих воинов. Кстати, почему ты так дрожишь над своей поклажей? Очень странно, когда купец не хочет показать товар.

– Я люблю быть рядом, когда смотрят мои товары, господин, а не то я выручу за них весьма жалкую сумму: ничего – самая скверная цена, какую только можно предложить.

– Иногда можно получить еще хуже, чем ничего, – возразил Зигфрид, похлопав по рукояти меча на поясе.

Серда улыбнулся Лешему и подтащил к нему один из мешков. Он был раскрыт. Леший почувствовал, как забилось сердце, когда берсеркер запустил в мешок руку и выудил что‑то. В пламени све­чей заблестела прядь золотистых волос. Волосы Элис.

– Что это такое, купец? – Голос короля сделался скрипучим от злости.

Леший медленно выдохнул и широко развел руками. Ему необ­ходимо успокоиться.

– Я купил их у одной крестьянки по дороге сюда. Из таких во­лос получится отличный парик, любой из твоих воинов будет рад купить его для своей жены.

Король закусил губу. Затем он достал из мешка что‑то еще, какие‑то мелкие предметы, которые запросто уместились у него в кулаке. Он протянул кулак Лешему.

– Угадай, что там.

– Я простой человек, мне не по уму разгадывать загадки коро­лей, – ответил Леший.

– Отличный ответ. Но мой будет лучше. Хочешь узнать?

– Если тебе угодно.

– Там твоя смерть, купец.

Леший с трудом сглотнул. На тихой лесной поляне в обществе девушки он размышлял о том, что прожил довольно долгую жизнь и готов рискнуть ее остатками ради богатства. Но сейчас его жизнь показалась Лешему совсем коротенькой. Странные мысли одолева­ли его. «Я ничего в жизни не сделал, – подумал он. – Я вообще не жил». Он ходил с караванами верблюдов по шелковым путям, до­бирался до покрытых льдами северных морей, видел Священную Римскую империю и оливковые рощи на юге, однако теперь, глядя в лицо смерти, он узрел суть собственной жизни. Все это он делал в полном одиночестве. Он вспомнил о матери. Она была послед­ним человеком, которого он любил, за которого охотно отдал бы жизнь. Именно это он и имел в виду, когда сказал себе: «Я ничего в жизни не сделал». Он так и не нашел замену этой любви – ни дру­га, ни женщины, ни ребенка. Торговля была для него всем, и вот сейчас он заключит последнюю сделку, пытаясь купить себе жизнь.

Король подошел поближе к Лешему и раскрыл ладонь. На его ру­ке лежали два изящных женских кольца, одно было украшено ли­лией маркграфа Нейстрии, и этот символ указывал на то, что носи­ла его женщина высокого рода, из потомков Роберта Сильного. Викинги потерпели от него немало поражений и в конце концов убили его, поэтому прекрасно знали эту лилию.

– Я принял кольца в уплату за шелк, мой господин. Кто раздул из прядей волос и пары женских побрякушек целую историю? – Он поглядел на Серду.

Король на мгновение задумался.

– Где же ты продал шелк?

– Это случилось вчера вечером, господин. Кольца принес странного вида молодой человек, высокий, завернутый в волчью шкуру. Он мне не слишком понравился, однако он хотел дать хоро­шую цену за...

Король вскинул руку.

– Мы все узнаем, – сказал он. – Твой мальчишка будет здесь еще до рассвета, и мы послушаем, что он нам расскажет.

– Он не из разговорчивых, господин, – напомнил Леший.

– Он расскажет достаточно, словами или же без слов. Если он и есть та девушка, которую я ищу, я собственноручно выпущу те­бе кишки, не сходя с этого места!

С улицы послышался шум, и в дом, задыхаясь, вбежал какой‑то человек. Это оказался один из берсеркеров, который прошлой ночью побывал на холме у купца, высокий жилистый воин со шрамом че­рез всю щеку, тянувшимся до срезанной верхушки уха. У него под мышкой был зажат какой‑то предмет. Свернутая мокрая ткань.

– Что ты хочешь нам показать?

Берсеркер кинул материю на пол. Она шумно плюхнулась на тростник. Несмотря на грязные пятна, все узнали в этом куске тка­ни дорогое платье из тонкого шелка с парчовой отделкой.

– Нашел на том месте, где была стоянка купца, – сказал ви­кинг. – Это совершенно точно франкское платье.

– И, несомненно, оно принадлежит девушке, за которой мы гна­лись, – добавил Серда.

Зигфрид выхватил меч и двинулся на купца. Леший вскинул ру­ки, пытаясь защититься.

 

Глава пятнадцатая

СТРАДАНИЯ ИСПОВЕДНИКА ЖЕАНА

 

Голоса и давление в голове. Головокружение, смятение и боль. Ис­поведник понимал, что Ворон пытается зачаровать его, но борол­ся изо всех сил.

Они добрались до него, осознанно или же случайно, через его слабость перед прикосновением женщины. Жеан почувствовал, что его обнимает женщина, догадался по прикосновению волос к лицу, услышал ее чудесный голос и против своей воли обрел успокоение в этом объятии.

Это точно была женщина – он понял по очертаниям тела, по нежности тонких рук, даже по легкости дыхания. Сначала он пы­тался отстраниться от нее, отодвинуться, однако веревка не позво­ляла ему. Боль, причиняемая этой веревкой, была ужасна, бормо­тание Ворона завораживало, голос женщины заставлял мысли путаться, как путаются в солнечных лучах завитки дыма из кадиль­ницы. Он мог бы противиться всему этому, оставаться в полном со­знании, сосредоточившись на боли, причиняемой веревкой, если бы не прикосновение ведьмы.

Он начал терять ощущение времени. Иногда он лишался созна­ния от боли, и объятие женщины было подобно теплу очага после долгого путешествия под холодным ветром и дождем. Затем боль в стиснутом горле начала заполнять все мысли, сознание полно­стью сосредоточилось на удавке вокруг шеи. Прошло еще время, и он перестал понимать, кто задает ему вопросы и отвечает ли он на них. Он как будто оказался в каком‑то ином месте, не на лесной поляне в сумерках, а в густой темноте. Жеан почувствовал, что на­ходится под землей. Воздух вокруг сгустился, влажный и холодный. Может быть, он в аду? Вокруг него звучали голоса. Один голос он признал своим, но вот что странно, никак не мог определить, кото­рый именно.

– Где нам найти ее?

– Кого?

– Девушку, которая была с тобой в церкви в Париже.

– Она всегда была со мной.

– Где она?

– Я знаю.

– Где она?

– Она пришла ко мне.

– Где она?

– Я должен собраться с силами для предстоящей борьбы.

А затем он шевельнулся, веревка впилась в шею, и он начал за­дыхаться. Ощутил, как чьи‑то руки поменяли положение тела, са­мую малость ослабив натяжение веревки. Его ноздри заполнила вонь разложения, жуткий голос Ворона зазвучал в ушах, возобнов­ляя свое монотонное бормотание:

– Один, наш господин, прими эту боль за свои страдания, де­вять дней и девять ночей ты висел на истрепанном бурей древе. Один, наш господин, отдавший свой глаз за мудрость, веди нас к твоим врагам.

Жеан с усилием вытолкнул слова из стиснутого горла:

– Иисус, принявший за наши грехи смерть на кресте, прости мне мои прегрешения и возьми на Небеса.

Исповедник был уверен, что сейчас умрет, поэтому помолился, чтобы преодолеть гордыню, ведь Господь избрал его в мученики.

Он услышал, как засопел Ворон. Затем голос женщины изменил­ся, обрел иную тональность, сделался более сиплым, настойчивым, убедительным. Это случилось в тот миг, когда на него села первая птица.

Когда она упала ему на грудь, Жеан ощутил прежде всего раз­дражение. Он понятия не имел, что это, потому что прикосновение было легким, словно паук пробежал, но потом он услышал карка­нье. Конечно же, он слышал до того, как птицы собираются на де­ревьях, однако из‑за боли и тоски не придавал значения шуму над головой, как не придавал значения прочим вечерним звукам при­роды. Когда опустилась вторая птица, он почуял угрозу. Он чув­ствовал, как они клюют, но не ощущал прикосновения к собствен­ному телу – вороны терзали что‑то, лежавшее у него на шее. В следующий миг он получил первую рану, пробный поклев в ще­ку. Жеан охнул, но тут же получил новый удар клювом в щеку, на этот раз сильнее, услышал птичий крик, сиплый и взволнованный. Он пытался уклониться, но веревка лишь сильнее врезалась в шею. Птицы набросились на него, терзая плоть и лишая силы воли ударами клювов, которые были подобны больно бьющим каплям дождя. Исповедник сумел развернуться, веревка впилась сильнее, и он на мгновение лишился чувств.

Придя в сознание, он услышал голоса.

– Адисла, вернись ко мне!

– Нет, Вали, нет. Ты увяз в кознях богов, я не хочу этого для себя.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. Но только этого мало.

Исповедник не узнал этих имен, однако они вызвали в нем от­клик, похожий на тень воспоминания, чего‑то знакомого, но ускользнувшего прочь, оставившего после себя лишь ощущение чего‑то невероятно важного, однако лежащего за пределами его со­знания, не поддающегося осмыслению.

Затем другое воспоминание засияло в мозгу, такое живое, как будто все происходило сию минуту. Дева Мария стояла перед ним, вобравшая в себя золотой свет полей и синеву небес. Она была пре­красна, и она держала его за плечо.

– Не ищи меня, – сказала она, – отпусти меня.

Он плакал, кричал и стонал, пока птицы обращали его плоть в кровавое кружево.

– Где она?

Голос вернул его к действительности. Он выдал себя, сам того не заметив. Кто знает, что еще он сказал, кто знает, что он еще скажет под этой пыткой? Они хотят найти девушку. Ему известно, где она, ему не надо никаких божественных откровений, чтобы знать. Элис вместе с купцом. Жеан мог бы прекратить свои страдания, сейчас же остановить это пронзительное «тук‑тук» по лицу, разрывающее и терзающее кожу. Исповедник сознавал, что долго не продержит­ся. Когда птица оторвала от губы окровавленную полоску мяса, он мысленно помолился: «Вверяю себя в руки Христа». А затем рас­крыл рот навстречу яростному клюву. В следующий миг непрогляд­ная тьма затопила его изнутри, и он уже не чувствовал ничего.

 

Глава шестнадцатая

БЕГСТВО

 

Элис подошла к мулу и подвела его к лежавшему на земле исповед­нику. Животное двигалось тихо, не пытаясь сопротивляться. Она не знала, как сделать, чтобы монах удержался на спине мула, – это было вьючное животное без седла. Элис оглядела поляну. Негром­кое бормотание по‑прежнему доносилось из лесной хижины. Му­чители все еще сидели в своем логове. Элис поглядела на чадящий костер, оставленный викингами. Ей очень хотелось схватить голов­ню и сжечь жуткую парочку прямо в разгар магического обряда.

Но она понимала, что ничего не получится. Она добьется толь­ко того, что они выскочат наружу.

Глаза монаха остекленели, сознание готово было ускользнуть от него. Элис заговорила с мулом вполголоса, прося не шуметь и не дергаться, мысленно представляя тот символ, который озна­чал для нее лошадь. Он был тут, она ощущала его, пульсирующий и отпечатавшийся в сознании. На какой‑то миг ее поразила стран­ность ощущения, но она слишком сильно боялась Ворона и его жуткой сестрицы, чтобы сосредоточиться на своей мысли. Элис подняла исповедника. Он лишь тяжко вздохнул. Монах оказался не тяжелым – болезнь съела почти всю плоть, – но все‑таки она с трудом оторвала его от земли. Она снова заговорила с мулом, прислонив монаха к боку животного. Кафтан пропитался кровью Жеана, пока она взваливала его на спину мула. Когда она опуска­ла его, он издал крик: так кричат не от боли, а скорее во сне.

Но пение в хижине оборвалось, и Элис застыла на месте. Пение не возобновлялось, однако и другие звуки не доносились из‑под де­ревьев, только голоса из лагеря викингов долетали сквозь ночь. Элис повела за собой мула, но исповедник начал сползать со спи­ны животного. Она успела подхватить его под мышки раньше, чем он упал, и снова посадила верхом.

Монах не мог сидеть на спине мула сам. Одной рукой она при­держивала его, а другой сжимала поводья. Ей придется выбирать­ся окольными путями, двигаясь при этом обратно к лагерю викин­гов. Не было видно других тропинок, кроме той, которую протоптал к своему жилищу Ворон.

Куда же идти? Может, последовать совету купца? Она не доверя­ла ему, однако другого защитника у нее не было. Придется идти к броду. Где этот брод? За холмом. От страха она никак не могла вспомнить, есть ли лес на вершине холма и видна ли оттуда река. Неважно. Трава была высокая, кругом – заросли ежевики, но она выбрала наиболее легкий, как ей показалось, путь и повела за со­бой мула. Он послушался, зашагал в темноту под деревьями. Не успела Элис пройти и пяти шагов, как монах снова начал падать. На этот раз он громко закричал.

Она опять усадила монаха и пошла дальше. Под деревьями тем­ноту прорезали тонкие нити лунного света, в которых играли, бле­стя крыльями, сотни насекомых. В темноте мерцали зеленые свет­лячки, лунный свет на стволах огромных дубов походил на иней. Но весь этот лес был одним большим капканом. Элис не могла и ша­гу ступить без того, чтобы не подвернуть ногу, без того, чтобы мул не сопел и не фыркал, угрожая привлечь внимание тысячи викин­гов, без того, чтобы монах не соскальзывал с его спины.

Снизу, из лагеря викингов, доносились голоса. Кто‑то поднимал­ся вверх по склону. Она вздохнула. Нет, так они никуда не уйдут. Почти не думая, Элис передвинула исповедника и вскочила поза­ди него на спину мула. Животное жалобно фыркнуло, но не стало брыкаться. Элис осторожно тронула пятками его бока, побуждая идти вперед. Мул не сдвинулся с места. И тут она поняла: мула не учили возить седоков. Это было прекрасное вьючное животное, ко­торое умело ходить только в караване.

И снова у Элис в голове возник символ, который исходил паром и ржал. Она сосредоточилась на нем, и мул тронулся, легко находя путь в темноте.

Они шли по лесу, и мул шагал куда увереннее, чем Элис до того. Элис же каждая тень казалась Вороном, каждое дерево в поле зре­ния превращалось в дана. Вот ей померещилось, что она слышит какой‑то подозрительный шум, и она остановилась. Позади нее что‑то двигалось. Она слышала за спиной шаги, быстрые и легкие, без труда преодолевающие те препятствия, которые заставляли ее по­теть. Она понимала, что любое движение выдаст ее, поэтому заве­ла мула в тень большого дерева. Мул не мог стоять совсем тихо, по­этому она привязала его к суку, а исповедника отнесла к ручью шагах в пятидесяти от дерева, где уложила на ровный берег.

Элис немного посидела неподвижно. Она не услышала ни звука, если не считать шелеста ветра в ветвях. Тогда она вернулась за му­лом и отвязала его. И тут они набросились на нее, двое неизвест­ных, сбив на землю в прыжке. Она увидела, как сверкнули ножи, и услышала слова:

– Где он? – Ее спрашивали на латыни. – Где исповедник?

– Я Элис, сестра графа Эда из рода Роберта Сильного, – вы­дохнула она как можно быстрее.

– Госпожа Элис?

Незнакомец силился разглядеть ее в темноте. На нем была жест­кая кожаная куртка. Она никогда не встречала его раньше. Его то­варищ был одет легче, зато за поясом у него торчали два неболь­ших топора. Слева послышался шорох. Элис обернулась. Из‑под деревьев на них смотрели другие люди. Ей потребовалось несколь­ко мгновений, чтобы понять, кто они. «Монахи‑воины», – дога­далась Элис: волосы коротко острижены, на макушках тонзуры. Всего их было десять. Те двое, что стояли ближе других, глядели с недоумением, поэтому Элис быстро объяснила им, что происхо­дит и как она оказалась здесь.

– Мы из аббатства Сен‑Жермен, – пояснил монах, напавший на нее. – Хотим захватить в плен какого‑нибудь дана и узнать, что случилось с исповедником.

Элис кивнула в сторону.

– Он там, – сказала она и повела отряд вместе со своим мулом к маленькому ручью. Монахи ахнули, увидев святого.

– Что они с ним сделали?

– Плохо обошлись, – сказала она.

– Госпожа, нам придется обогнуть холм и через брод доставить исповедника в монастырь.

– Тогда привяжите его к мулу.

Монахи действовали быстро. У них с собой были веревки, кото­рыми они собирались связать возможного пленника. И теперь они воспользовались ими. Исповедник был совсем плох: тело похоло­дело, дыхание едва теплилось. Элис молилась за него, пока монахи переводили мула через ручей.

– Мы будем держаться в тени деревьев, пока это возможно, – сказал старший монах, – затем спустимся к реке и пойдем к броду в противоположную сторону от нашей цели. Зато потом путь станет легче и безопаснее, и тогда мы со всех ног поспешим к монастырю. Норманны повсюду, госпожа, необходимо соблюдать осторож­ность.

В лесу вдруг стало шумно. Лошади. Один из монахов пригнулся к земле. Остальные схватились за оружие. Слева от себя Элис ощу­тила какое‑то движение. Что это такое? Она решила, что это кто‑то из монахов. Нет. Теперь это движение где‑то справа.

А в следующее мгновение воздух как будто треснул. Пронзитель­ный вопль прорезал ночь. Элис увидела ее шагах в пятидесяти – кошмарную женщину в окровавленном белом балахоне, который едва ли не сиял в лунном свете; она неподвижно стояла, раскинув руки, и на ее изуродованном лице не отражалось никаких чувств. Элис догадалась, что ведьма кричала не от боли и не от тоски, она призывала кого‑то.

Далеко за деревьями послышался топот копыт. Затем наступила тишина. Тот, кто услышал крик, теперь остановился, дожидаясь его повторения. И он повторился – громкий, почти невыносимый для слуха. Откуда‑то издалека долетел такой же ответный крик, разре­зая ночь. Топот копыт приближался к Элис, лошади медленно вы­шагивали под деревьями.

– Надо уйти раньше, чем нас увидят, – сказала Элис. – Убей ее.

– Я не стану убивать безоружную женщину, – ответил монах.

– Тогда это сделаю я, – сказала Элис, вынимая у него из‑за по­яса нож.

Она побежала к женщине, но тут словно тень нашла на луну. Ведьма – а Элис не сомневалась в том, что перед ней настоящая ведьма, – бесследно исчезла. Элис всматривалась под колонны де­ревьев, отыскивая ее. Заметила, как что‑то блеснуло. Меч. Все ме­чи франков сейчас в Париже, на защите города. Это, как она поня­ла, может быть только норманн.

Элис побежала обратно к монахам.

– Надо уходить немедленно, пока нас не обнаружили.

– Нет.

Монах покачал головой и заговорил шепотом:

– Можно двигаться либо быстро, либо тихо, но в любом случае нас заметят. Брат Авраам, брат Мареллус, проводите госпожу с ис­поведником до монастыря. Если мы нападем прямо сейчас, то еще сможем застать врага врасплох, кем бы он ни был. Братья, мы слуги Господа нашего Христа, мы истребители язычников, примем же бой!

Монахи покивали и скрылись под деревьями, ничего не говоря и пригибаясь ниже к земле. Один из оставшихся братьев взял Элис за руку, а второй повел мула.

– Госпожа, к переправе. Надо спешить, – сказал монах.

Он пошел вверх по склону холма, и Элис последовала за ним в темноту.

 

Глава семнадцатая

СДЕЛКА

 

Никогда еще Леший не говорил так быстро:

– Я отправил ее отсюда вместе с монахом. Убьешь меня и ни­когда не узнаешь, куда она пошла.

Король не замедлил шага, но не стал поднимать меч – он про­сто тяжело ударил Лешего в лицо головой.

В мозгу у купца вспыхнула белая молния, и он понял, что сидит на застланном тростником полу.

– Неужели ты, торговец, думаешь, будто можешь помешать судьбе бога осуществиться? – поинтересовался Зигфрид, возвы­шаясь над низеньким толстяком и нацеливая меч ему в живот.

– Мой господин, я попросту оказался меж двух огней. Пряча девушку, я исполнял свой долг по отношению к моему князю. Если бы я выдал ее тебе, то нарушил бы клятву и навлек на себя гнев кня­зя Олега. Разве у меня был выбор?

На этот раз Зигфрид ударил его ногой в грудь, заставив распла­статься на полу.

– Где она?

– Я покажу тебе, господин. – Леший потрогал рукой лицо. «Нос наверняка сломан», – решил он.

– Ты скажешь мне.

– Мой господин, я торговец. И сейчас мои знания – мой един­ственный товар. Отнимешь его – и я покойник.

– Ты и так уже покойник. Какая разница, когда умирать?

– Прежде чем я открою тебе, где она, прошу тебя, поклянись, что сохранишь мне жизнь.

Новый удар, еще сильнее. Леший свернулся на полу клубком.

– Не выйдет. Ты не сказал мне о ней, солгал, глядя мне в глаза. Да я скорее потеряю тысячу женщин, чем потерплю такое неуваже­ние. Я могу обещать тебе только быструю смерть, не более того. Ре­шай сейчас же, или я отдам тебя Ворону.

Король снова занес ногу для удара.

– Идет, – проговорил Леший сквозь стиснутые от боли зубы. – С тобой приятно вести дела.

– Не дразни меня, купец! – предостерег Зигфрид.

Леший так и лежал на полу. Он распрощался с жизнью и приго­товился умереть. Все, что ему оставалось, – сохранять внешнюю бодрость духа.

– Едем прямо сейчас, – приказал Зигфрид.

Телохранитель поставил купца на ноги. Зигфрид раскинул руки.

Второй телохранитель натянул на короля кольчугу с длинными рукавами и передал ему щит с изображением страшной волчьей головы.

– Мы ведь едем всего лишь за девчонкой. Разве для этого нам понадобятся берни, господин? – удивился кто‑то из воинов.

Леший знал, что так у варягов называется кольчуга, варяги из Ладоги называли ее так же.

– Если Ворону станет известно, где девушка, еще как понадо­бятся, – ответил король. – Он могучий воин. Конечно, считается, что он на нашей стороне, но представь, что будет, если он пойдет против нас.

Воины оделись и вооружились, вышли на улицу и сели на коней. Их было восемь, все в кольчугах и шлемах, за спинами щиты, в ру­ках копья. «Может, бежать? Нет, – подумал Леший, – не получит­ся». Он озирался по сторонам в поисках лошади.

Король верно истолковал его взгляд.

– Ты пойдешь пешком.

– Но ведь тогда я буду задерживать тебя, – сказал Леший.

– Нет.

– Как это?

– А так, – сказал король, – ты побежишь. Серда, погоняй его.

– Мой господин...

Худосочный берсеркер развернул коня и подъехал к купцу. Ле­ший хотел пригнуться, но не успел, и берсеркер плашмя ударил его мечом над ухом, отчего купец упал головой вперед.

Где‑то в глубине сознания у Лешего мелькала мысль, что стоит заманить воинов поглубже в лес и, воспользовавшись моментом, ускользнуть от них. Однако Серда гнал его с такой скоростью, что он уже сомневался, дотянет ли до леса.

Они промчались через лагерь: Леший скользил по грязи, дети орали и пытались подставить ему подножку. Некоторые даже ки­дались всякой дрянью и камнями, пока кто‑то из них не угодил в короля, и тогда все бросились врассыпную, словно крысы, уди­рая к реке. Леший был еще крепкий пожилой человек, он всю жизнь ходил с караванами, ездил на мулах и верблюдах, однако король задал темп, подходящий только для молодого. Леший за­дыхался и сипел. Король подъехал к нему и опрокинул на землю конем.

– Вставай, торговец. Тебя ждет встреча со смертью, не стоит опаздывать.

Леший не смог ответить. Ему казалось, что воздух слишком гу­стой и вязкий, с тем же успехом можно дышать в котле с похлеб­кой. Он лежал лицом вниз и ждал неизбежного – сейчас Зигфрид наступит на него конем или проткнет копьем.

– Мой господин, купец никуда не приведет нас, если мы и даль­ше будем так его гнать, – заметил один из телохранителей короля, суровый лысый человек, у которого не было кончика носа.

– Поставь его на ноги, – велел Зигфрид. Телохранитель спе­шился и помог Лешему встать. – И перережь ему глотку, если на следующем вдохе он не скажет нам, где девчонка.

Леший согнулся пополам, тяжело дыша и мотая головой. Тело­хранитель достал нож, и Леший молча упал на колени, глядя на не­го снизу вверх.

– Нет, нет, стой, – сказал Зигфрид, отводя клинок в сторону своим копьем. – Лучше посади его к себе. Нам туда, купец?

Леший закивал, прокашляв только: «Да».

Телохранитель сел на коня, помог купцу устроиться сзади. Они медленно тронулись с места, поскольку конь, которому из‑за Лешего пришлось нести двойной груз, соглашался идти толь­ко шагом.

Отряд поднялся на холм в свете тонкой полоски луны и всту­пил в темный лес. Леший теперь отчаянно цеплялся за разные на­дежды. Сначала он надеялся, что они, может быть, повстречают Ворона. Он понятия не имел, как это ему поможет, надеялся толь­ко, что подобная встреча, может быть, усложнит жизнь Зигфри­ду. Леший решил, что поведет короля к девушке, но, может быть, она заметит их и попытается бежать, что отвлечет внимание ви­кингов. Леший сосчитал «может быть». Три. Он помнил, как мать говорила, что два «может быть» все равно что одно «вряд ли». Но что потом? Остается только надеяться, что исповедник призовет на помощь своего бога.

Под деревьями было очень темно, и они двигались медленно. Справа послышался крик, но не обычный, а больше похожий на скрежет стали по камню.

– Что это было? – Зигфрид обернулся к своему телохрани­телю.

– Да что угодно, мой господин. Наверное, кто‑то из наших не смог договориться с женщиной по‑хорошему.

– Не нравится мне этот звук, – заметил Зигфрид. – Надо бы взглянуть.

Он развернул коня на шум.

Еще один крик, такой же неестественный, раздался из глубины леса, откуда‑то у них из‑за спины. Еще один прозвучал впереди.

– Девушка где‑то там, купец? – Зигфрид указал вперед.

– Да, господин.

Все, что знал Леший, – где‑то там надежда задержать короля. Разумеется, и девушка где‑то там.

– Вперед! Этот крик означает, что Ворон тоже там. Нельзя до­пустить, чтобы она досталась ему, – сказал Зигфрид, направляя ко­ня в заросли высокой травы и ежевики.

Под деревьями было словно под водой: листья, залитые лун­ным светом, превращали землю в подобие морского дна. Раздал­ся глухой стук, и первый метательный топор ударился прямо в плечо всадника, ехавшего справа от Лешего, отскочил от коль­чуги и угодил в лицо, кроша зубы. За ним прилетели еще пять то­поров. Один попал в шею коню, и животное, всхрапнув, закружи­лось в безумном танце, расталкивая других лошадей. Леший успел заметить, как Серда вылетел из седла, когда его конь рванулся в лес.

– Франки! Франки! – Это кричал Зигфрид.

Телохранитель Зигфрида, сидевший перед Лешим, погнал ко­ня и ударил Лешего локтями, избавляясь от лишней тяжести. Ле­ший грузно шлепнулся на землю. Он увидел, как Зигфрид выпрыгнул из седла и с воплями кинулся в кусты, подняв меч; трое воинов последовали его примеру, побросали лошадей и рину­лись в схватку. Еще один, осажденный двумя противниками, пы­тался отбиться от них копьем. Он не привык сражаться верхом, поэтому в итоге просто бросил оружие и соскочил на землю, сжимая топор.

На земле что‑то заблестело в лунном свете. Метательный топор, франциска, как называли их враги франков. Леший схватил франциску и побежал, не глядя и не разбирая дороги. Он уже выбился из сил, однако страх подгонял его, и он мчался вверх по лесистому склону, через ручей, в темноту, лишь бы оказаться подальше от Па­рижа. Усилием воли он гнал себя вперед. Он знал, что долго не про­тянет. Купец успел рассмотреть франков – их было всего несколь­ко человек. Тот, что оказался рядом с ним, был в легких доспехах и вооружен всего лишь большим ножом. У этих воинов нет шанса выстоять в бою с Зигфридом. У них было преимущество, когда они напали из засады внезапно, но они уже использовали его. Значит, король совсем скоро отправится за ним в погоню.

Что же делать? Никаких новых планов в голову не приходило, поэтому придется довольствоваться прежним. По крайней мере, если он отыщет девушку, то сможет извлечь из этого выгоду.

Пробираясь между деревьями, он поймал себя на том, что сме­ется. Разве он взялся за это дело не ради выгоды, которую оно обе­щает? И разве он не обвел смерть вокруг пальца, хотя бы на этот раз? Он пробормотал благодарность Перуну, богу‑громовержцу славян, и ускорил шаг.

Где‑то позади него, далеко, но все‑таки недостаточно далеко, прозвучал очередной жуткий вопль. Раньше, решил Леший, навер­няка кричала женщина. На этот раз голос был мужской.

Он добрался до кромки леса на холме и поглядел вниз на Сену – ленту, отливающую в лунном свете металлическим блеском. До ре­ки спускаться долго, и все это время ему негде будет укрыться. Но все‑таки, если удастся пробежать две сотни шагов, его уже не заме­тят ни пьяные даны, ни мстительные франки, затаившиеся в тем­ноте. Что ж, только на это вся надежда. Он поглядел на луну, пер­вый раз в жизни жалея, что на небе нет туч.

А потом он увидел их далеко внизу. Две фигурки несли копья или палки, за ними шел еще один человечек, а замыкал процессию кривоногий мул с большим тюком. Леший узнал животное по по­ходке. Это его мул, и все шансы на то, что и девушка рядом.

Справа послышался топот. Зигфрид снова был в седле и уже выбирался из чащи, лошадь встряхивалась, пытаясь избавиться от лесного мусора, застрявшего в шкуре. Леший распластался на земле, когда король взлетел на гребень холма, выскочив из леса. Выше по склону появился еще один всадник, но тут же замер, яв­но наблюдая за Зигфридом так, чтобы король его не заметил. Зиг­фрид гикнул и галопом поскакал вниз с холма. Леший вскочил, скрытый от второго всадника стволом дерева. Кто же это такой? Леший увидел, что люди с мулом развернулись и смотрят на Зиг­фрида. Две фигуры покрупнее взяли свои копья наперевес и оста­новились, поджидая короля, а третья фигурка вместе с мулом ускорила шаг.