Житие царевича Димитрия Угличского

ВСТУПЛЕНИЕ

Житие царевича Димитрия Угличского», повествующее о трагической гибели в Угличе сына Ивана Грозного царевича Димитрия, известно в 4 редакциях: Четьих Миней Германа Тулупова, князя С. И. Шаховского, Четьих Миней Иоанна Милютина и Четьих Миней Димитрия Ростовского. Первая из редакций была составлена, по-видимому, вскоре после канонизации царевича, в 1606—1607 гг., последняя — в 1703 г.

Публикуемая редакция Жития, вошедшая в майский том Четьих Миней Иоанна Милютина, была создана приблизительно в середине XVII в., однако, по мнению исследователей, нет оснований считать Иоанна Милютина ее составителем: текст Жития в подлиннике Милютинской Минеи (ГИМ, Синодальное собр., № 805, л. 1026-1046) менее исправен, чем в некоторых других списках. Основанная на тексте Тулуповской редакции, редакция Миней Милютина включила в себя также сведения из Повести об обретении мощей царевича Димитрия, Нового летописца, Сказания Авраамия Палицына, Иного сказания и, вероятно, Русского хронографа 3-й редакции. В свою очередь Милютинская редакция Жития Димитрия оказала воздействие на другие памятники — «Сказание о царстве государя и великого князя Федора Иоанновича» и редакцию Жития царевича Димитрия, составленную Димитрием Ростовским; существует некоторая связь между Милютинской редакцией Житияирассказом о царевиче Димитрии в Прологе, изданном в 1643 г.; возможно, эта редакция памятника была известна Григорию Котошихину.

«Житие Димитрия Угличского» в редакции Милютинских Миней состоит из 4 частей: 1) собственно Жития, повествующего об убиении царевича; 2) рассказа о явлении преподобного Димитрия старцу Тихону и об отмщении крови его; 3) описания перенесения мощей нового чудотворца из Углича в Москву; 4) проложного текста Жития (иногда отсутствует в рукописях). В некоторых списках Житие сопровождается чудесами, причем число их варьируется (от 11 до 42).

Оригинальной, новой в сравнении с предшествующими редакциями памятника, является 2-я часть Жития, описывающая явление благоверного царевича «некоему от калугеръ», старцу Тихону, в которой Димитрий предсказывает приход Самозванца, «проклятого Гриши розстриги», и его гибель. Кроме того, Милютинская редакция впервые упоминает о некоторых подробностях описываемых событий: например, сообщает о заставах, поставленных Борисом Годуновым на дорогах из Углича в Москву; рассказывает о желании Феодора Иоанновича самому ехать в Углич для погребения Димитрия, из-за чего Борису якобы пришлось отдать приказ поджечь Москву, чтобы предотвратить нежелательный для него поворот событий.

Интересно, что в трактовке составителя Милютинской редакции Борис Годунов представляется не сугубым злодеем-убийцей: он одновременно и «многосмысленъ и разуменъ зело», после же гибели царевича он «совестию внутрь обличаемъ и аки копиемъ прободаемъ». С явным и подчеркнутым расположением изображаются здесь Василий Шуйский (в отличие, например, от изображения его во «Временнике» Ивана Тимофеева) и патриарх Гермоген, которым приписывается совместная инициатива перенесенная мощей Димитрия из Углича в Москву. По мнению С. В. Лихолата, автором этой редакции Жития Димитрия был ярый сторонник партии Шуйского.

Стилистически Милютинская редакция несколько отстоит от традиций агиографического жанра: по мнению О. А. Державиной, она «мало чем напоминает именно житие. Это скорее историческая повесть, где события излагаются просто и ясно, без всяких риторических украшений, молитв и ссылок на Священное Писание, что было так свойственно житийному стилю». (Державина О. А. Рукописи, содержащие рассказ о смерти царевича Димитрия Угличского // Записки ОР ГБЛ. Вып. 15. М., 1953. С. 90). Одновременно с некоторой утратой агиографического стилистического колорита текст Жития в редакции Миней Милютина содержит некоторые фольклорные элементы (например, сравнения в знаменитом описании плача царицы над телом Димитрия и др.); в целом же текст настоящей редакции Жития отличают стройность, драматизм и убедительность. По мнению С. Ф. Платонова, самостоятельные литературные приемы Жития свидетельствуют о привычке его автора к литературному труду.

Милютинская редакция «Жития Димитрия Угличского» известна в большом количестве списков. В настоящем издании текст публикуется по рукописному сборнику 80-х гг. XVII в. из личной библиотеки Петра I: РО БАН России, П. I. А. 28 (старый шифр — 17.12.13), л. 22—58 об.; необходимые исправления внесены по списку: РНБ, собр. М. П. Погодина, № 1558, л. 206 об.—213 об.

ОРИГИНАЛ

МѢСЯЦА МАИЯ ВЪ 15 ДЕНЬ, НА ПАМЯТЬ ПРЕПОДОБНАГО И БОГОНОСНАГО ОТЦА НАШЕГО ПАХОМИЯ ВЕЛИКАГО.[1] УБИЕНИЕ СВЯТАГО И БЛАГОВѢРНАГО ЦАРЕВИЧА, КНЯЗЯ ДИМИТРИЯ ИОАННОВИЧА, УГЛЕЦКОГО И МОСКОВСКОГО И ВСЕА РОСИИ ЧЮДОТВОРЦА

Сей благовѣрный царевичь князь Димитрий родися от благочестиваго царя и великаго князя Иоанна Васильевича, всеа Росии самодержца, иже от Августа римскаго кесаря[2] корене изшедша. Царю же Иоанну Василиевичю доволно бѣ держащу скипетро Российскаго государьства, и от жития сего в вѣчьную жизнь преставльшуся,[3]сему же сыну его, царевичю Димитрию, младу сущю оставшюся — от рождения своего году и полъ.[4] И приемлет царство по отцѣ своемъ старѣйший братъ его, благовѣрный царевичь Феодор Иоанновичь,[5] и начатъ добрѣ царствовати, паче же боятися Бога и заповѣди его творити, от юности бо еще имѣя страхъ Божий во сердцы своемъ, и всегда уклоняяся от шуяго на десное, и умъ свой вперяя к Богу, о житейских же попечении мало внимая. Благовѣрному же царевичю Димитрию немного время пребывшу во своем отечествѣ, в царьствующемъ градѣ Москвѣ, понеже братъ его царь Феодоръ Иоанновичь даровалъ ему, и с рождьшею его материю,[6] во удѣлъ градъ, зовомый Углечь, да пребываетъ тамо во своемъ пространствии, и бысть тако.

Бысть же у царя и великого князя Феодора Иоанновича ближний ему приятель и шуринъ, зовомый Борисъ Годуновъ,[7] многосмысленъ и разуменъ зѣло. И видѣ царь остроумие его и разумъ, и возложи на него все царьство правити и строити, сам же пребывая в непрестанныхъ молитвах и во псалмопѣниих мнозѣх.[8] Той же Борисъ нача всѣмъ владѣти и во всемъ волю свою творити, благовѣрному же царевичю князю Димитрию Иоанновичю пребывающу во градѣ Углѣче и много утѣснение и досады терпя от того Бориса. Искони бѣ ненавидяй рода человѣческаго древний змий, Сатана, иже николиже никому содѣваетъ добро, но выну сотворяетъ зло, вложи убо во умъ тому Борису, еже чрезъ велию сытость насытитися величества и славы, и влагаетъ ему во сердце злую мысль и ненависть, еже той царский корень искоренити и самому сѣсти на престолѣ царьстѣмъ. И паки нача на нь помышляти, аки Каинъ на Авеля,[9] и искаше вины, како бы его смерти предати, зане за очима царевыма бяше. И о семъ убо Борисъ прием к себѣ в злый совѣтъ той нѣкоторого именемъ Михаила Битяговского[10] и сына его Данилка и племянника его Никитку Качалова и нѣкую жену, зовому Василису Волохову, живущу всегда у лица благовѣрнаго царевича князя Димитрия Иоанновича, иже у него вящшая бысть болярони,[11] и прочих подобных имъ, иже самоизволших себѣ огнь стяжати негасимый. И много с ними ухищрение творя на незлобиваго сего отрока, како бы его тайно смерти предати и отравами отравити,[12]обѣщавая же имъ всегда чести многы и богатства велика, дабы ту злую волю его сотворили, и таковое свое желание хотя совершити в конецъ сицевымъ образомъ. Хотяше бо всѣх людей утаитися таковымъ своимъ ухищрениемъ, но рождьшия, ближных его приятелей и доброхотовъ облюдения, паче же Божественаго ради хранения не возможе тѣмъ своимъ коварствомъ таковѣй смерти предати его, не у бо еще в то время концу дошедшу.

Потом же отложи страх весь во сердцы своем, повелѣ тѣмъ своимъ преждеименованнымъ злымъ совѣтником безо всякого опасения и страха сотворити: проклятыя руцѣ свои прострети,[13] аки агньца незлобива, явѣ ножемъ заклати, и повелѣ на всѣх путех, иже пристоятъ от града Углеча ко царьствующему граду Москвѣ, стражие крѣпки поставити и страхомъ великимъ и грозою запретити, да никтоже пропущенъ будетъ и извѣститъ царю о семъ. Тѣ же проклятыя послушаху его сладостнѣ, хотяще маловременную сию славу и честь от него получити, и между собою злый той совѣтъ крѣпко утвердивше, и, часъ приспѣвше, повелѣша той преждереченной Василисѣ, да повелитъ кормилицѣ его, сирѣчь мамѣ,[14] свести долу ис хором его, — вѣдяще бо окаяннии, яко обычай ему есть исходити на играние дѣтское.[15] И сотвориста та окаянная, якоже речеся: яко змия ко змии пошептавше, совѣтоваста убо вкупѣ, аки на птенца голубина, хотяста безвѣстно погубити; они же злыя кровоядцы готовы быша на пролитие тоя неповинныя крови, и наскочиша на нь, аки волцы немилостивыя, и сотвориша то прелютое дѣло: среди двора его единъ от них емъ его за выю и прерѣза гортань ему.[16]

Мати же его, благочестивая царица Мария, во внутренних своих храмѣх сѣдящи, ничтоже того свѣдущи, токмо внезапу услыша и узрѣ то сотворенное дѣло злое, борзостно стече долу и узрѣ сына своего, аки агньца незлобива, заклана и мертва на земли лежаща, и кровь его лиющуся, и воскрича от всея силы своея, и воздохну горко из глубины сердца своего, и забы срама и чина женьска, и начатъ в перси своя бити и гласомъ велиимъ вопити и горестныя глаголы испущати. Нѣцыи же начаша в колокола бити, граждане же, мужие и жены, и до малых отрочатъ, услышавше напрасенъ шумъ и звонъ у двора ея, вси збѣгошася скорымъ шествием на звонъ той[17] и на вопль ея — и узрѣша сего благовѣрнаго царевича князя Димитрия заклана, такожде возопивша вси великимъ гласом из глубины сердечныя и рекоша: «Горе, горе, увы, увы намъ, государя своего великого оставшимъ!», и в перси своя биюще, и другъ другу глаголюще: «Нынѣ вси надежди нашея остахом!» И бысть во градѣ Углече вопль и плачь и рыдание зѣло велико.

Тѣ же окаяннии губители, иже кровопролитие сотворше, то нечеловѣческое дѣло злое, вси разбѣгошася неправымъ путем: кождо камо устремишася, — не вѣдяще окаяннии, гдѣ бѣжати, ослѣпи бо ихъ праведная и неповинная кровь незлобиваго агньца, непорочныя души, — и яты быша от гражданъ и побиени,[18] и тако злѣ скверныя душы своя испровергоша, еще бо и в семъ вѣце злую смерть восприяша, во оном же праведный Судия вѣсть, иже воздастъ комуждо по дѣломъ ихъ.

Побѣгоша же вѣстницы к болярину Борису со злою тою вѣстию и, прибѣгше, сказаша, яко желание совершися. Он же, слышав сия, и радостенъ бывъ, аки сущаго врага и супостата избывъ, обаче же трепетомъ и боязнию одержашеся во сердцы своемъ и не вѣдый, что будетъ, яко злое дѣло сотворися. И повелѣ царю и великому князю Феодору Иоанновичю сказати ложно, а не истинно, яко брату его самому себе заклавъшу во игрании дѣтьстѣмъ.[19] И слышавъ царь сия, и оскорбѣ печалию великою зѣло о лишении брата своего, паче же — о нелѣпей той смерти, мняше бо, яко вправду сотворися тако, и воздохнувъ из глубины сердца своего, и велия слезы изо очию своею испущаше, и такоже многожалостныя глаголы испусти. И потомъ восхотѣ самъ двигнутися и ити ко граду Углечю, да видитъ брата своего тѣло своима очима и погребетъ его честно, якоже подобаетъ. Той же Борис, бояся восстания людскаго и царьскаго воззрѣния, и самъ себе зазирая во своей совѣсти, да не будетъ ятъ во своихъ сѣтехъ и да не злѣ живота своего гонзнет; обаче и тако и не избы, ни ухитри никакимъ своимъ умышлениемъ, ниже многимъ своим разумом, ни смысломъ, занеже праведнаго кровь вопити будетъ к Богу, аки Авелева на Каина,[20] токмо донележе не приидетъ ему часъ. Сей тако творя и умышляя во умѣ своемъ, терпѣливъ бо есть Богъ и многомилостивъ ко всѣмъ согрѣшающимъ: много и на зло попущаетъ и не даетъ отмщения, ожидая всегда на обращение и на покаяние или нѣкое добродѣтелство поминая, якоже глаголетъ великий Феодоритъ:[21] «Терпит бо и лихаго Человѣколюбецъ Богъ, поминая его добродѣтелствия». Егда же прииде на него от Бога посланный гнѣвъ праведничи ради крови, тогда ничтоже успѣ, такоже и живота своего нелѣпо гонзну, и родъ его весь погибе и искоренися,[22] якоже впреди о семъ скажется. Мы же нынѣ належащую повѣсть да извѣстуемъ.

И видѣ царя, в велицѣй скорби и печали суща о брате своемъ и хотяща ити ко граду Углечю, — тогда же по обычаю торжества дне Пятдесятнаго[23] случися царю и великому князю Феодору Иоанновичю быти у Святыя и Живоначалныя Троицы и преподобнаго Сергия Чюдотворца во обители,[24] — той же Борисъ замысли ину крамолу и бѣду велию, да отведетъ от царя таковую мысль, еже не ити ему ко граду Углечю, ни погребсти брата своего тѣлеси: и повелѣ во царьствующемъ градѣ Москвѣ многи дворы зажигати,[25] и да превратитъ паки царя и всѣх людей на ину мысль. Царь же, слышавъ о пожжении домовъ, печаленъ бысть вельми и о семъ недоумѣяся, камо ити. Он же, видѣ царя в сомнѣнии суща, и увѣщаваетъ паки лестными словесы, и тѣм лукавымъ совѣтомъ сице, яко ничтоже помощь и избавление души брату его будетъ, аще и самъ идетъ, но паче самому болше сѣтование будетъ и скорбь, егда узритъ брата своего, тако умерша. Еще же рече ему, яко и паки великая тщета и погибель будетъ самому царствующему граду Москвѣ, аще не возвратится во нь, и совѣтовавше царю, да погребенъ будет и без него братъ его, благовѣрный царевичь князь Димитрий.

Царь же бѣ благоговѣинъ и благоутробенъ и беззлобивъ до конца, писано бо есть: «Беззлобивая душа всякому слову вѣру емлет», — такоже и сей государь на того Бориса велми положися и во всемъ его слушаше и во всемъ ему вѣру емляше. И сотвори царь тако, послуша его словеси того: посылаетъ от своего лица нѣкоторого вѣрнаго своего болярина, зовома князя Василия Иоанновича Шуйскаго,[26] истиннаго ради испытания,[27] и тому повелѣ Борису избрати и иных от боляръ и от священническаго чину, да послются на Углечь брата его погребсти. Борисъ же избираетъ своего единомысленика, зовома Андрѣя Клешнина, и инѣхъ с нимъ подобных и угодных ему, и много от священнаго чину,[28] и такоже обѣщаваетъ им чести и богатства многа, и наказуетъ имъ сказати царю и всѣм людемъ, якоже ему годѣ. Они же, слышавше от него та словеса его, ово прелщаются, ово же страха ради обѣщаваются ему вся тако сотворити, якоже от него речеся. И утверди с ними той совѣт крѣпкими клятвами, неизмѣнно сотворити по реченному, и приводитъ ихъ ко царю. Царь же посылает ихъ, да идутъ и испытаютъ достовѣрно о смерти брата его, — како и коимъ образомъ смерть случилася, — и погребутъ честно, якоже достоитъ чину царску. Сам же царь поиде ко царьствующему граду Москвѣ.

Той же Борисъ, коваренъ зѣло и вѣдѣ свою совѣсть, видѣ тѣхъ людей, у нихже погорѣша домы и имѣния многа, в скорби и печали велицѣй суще, и повелѣ имъ сребро давати десяторицею противу той тщеты ихъ и погибели, да не будет имъ скорбь и печаль велия о доиѣх своих и о имѣниих своих, да не будетъ паки мятежъ и говоръ во граде и да отведетъ имъ всю мысль, яже о царевиче Димитрие. Таже преждереченныя боляре, князь Василей Иоанновичь Шуйской и единомысленикъ Борисовъ Андрей Клешнин и прочия, посланныя с ними, пришедше на Углечь и зря тѣло новаго сего вѣнечника царевича князя Димитрия, тако бысть, якоже и прежде рѣх, — заклан, яко агнецъ; мати же его над нимъ стояше, аки горлица убивающися,[29] и горко от болѣзненныя своея утробы воздыхающе, и плачющи вдовства своего и безчадства своего, аки рѣку слезъ изо очию испущающи, не имущи себѣ помощника в той час и заступника, токмо на единаго Бога взырающи и всю надежду на него возлагающи; и вси народи Углеча града такоже стеняху и рыдаху.

Той же Андрей, с лестию ругаяся, нача вопрошати граждан углечанъ, еже како закланъ бысть благовѣрный царевичь князь Димитрий, понеже всю тайну вѣдяще того Бориса, вкупѣ бо с ним бысть убийца.[30] Граждане же сказаша всю истинну. Благовѣрному же болярину князю Василию Шуйскому стоящу и ничтоже ему глаголющу страха ради Борисова, токмо слезы проливающу, зря тѣло благовѣрнаго царевича князя Димитрия, воспоминая в себѣ отца его царя Иоанна благодѣяние и милосердие; такоже и всѣмъ людемъ стенющим и рыдающымъ сердцы своими и ничтоже смѣюще сотворити Андрею оному страха ради Борисова. И по томъ погребенъ бысть благовѣрный царевичь князь Димитрий[31] тамо, во своемъ градѣ Углече, во храмѣ боголѣпнаго Преображения Господа нашего Иисуса Христа.

Вси же сии посланныя от царя, пришедше во царьствующий градъ Москву, такоже сказаша царю, якоже годѣ Борису,[32] и паки царь многи дни в печали пребысть и скорбя зѣло о братѣ своемъ; граждане же града того Углеча такоже многи дни плакаше и сѣтоваше. Закланъ же бысть незлобивый агнецъ благовѣрный царевичь князь Димитрий Иоанновичь в лѣто седмь тысящь девяносто девятаго году, маия въ 15 день, на память преподобнаго и богоноснаго отца нашего Пахомия Великаго, а от рождения своего въ 9-е лѣто; и тако тою злою и неподобною смертию скончася, паче же взыде ко Христу, радуяся, и приимъ с мученики радование и со ангелы ликование.

О явлении благовѣрнаго царевича князя Димитрия Иоанновича Углецкаго и Московскаго старцу Тихону и о отомщении крови его

И еще не довлѣ тому Борису таковое дѣло в насыщение, еже убити неповиннаго сего незлобиваго отрока, благовѣрнаго царевича князя Димитрия, и желание свое получи, повелѣ и матерь его, благовѣрную царицу Марию, нуждею и великимъ бесчестиемъ во иноческий образъ облещи,[33] и наречеся во инокиняхъ Марфа. И повелѣ ю заточити в мѣсто бѣдно и горко, едва человѣки наслѣдимо, — в Бѣлоезерских предѣлѣх нѣгдѣ малъ монастыръ, нарицаемъ Николае Чюдотворецъ на Выксѣ,[34] — и пристави к ней злых и немилостивых стражей и приставниковъ, и повелѣ ю стрещи крѣпостию великою зѣло, и запрети, да отнюдъ входу и исходу не быти к ней никому кромѣ тѣх злых приставъниковъ его, и пищу ей повелѣ во урокъ дати, аки сущей осужденице, и ины многи досады и поношения творя, ихже нелѣть есть и писати. И пребысть в таковом заточении и тѣснотѣ пятьнадесять лѣтъ и болше, донележе и самъ той Борисъ искоренися.[35] И еще ему и се недоволно бысть: самъ на ся третицею гнѣвъ Божий воздвиже и гнѣвомъ боряся, душу свою погубляя и сердцемъ своимъ яряся напрасно, повелѣ от гражданъ углечанъ многихъ избранных людей, иже поборашя по благовѣрномъ царевиче князѣ Димитрие, домы ихъ и имѣния взяти, самѣх со женами и чады ихъ в далныя грады расточити.[36] И бысть во градѣ Углече вторый плачь и рыдание велико, зря кийждо свое разлучение от сродникъ и от ближних и лишение имѣния.

И в лѣта седмь тысящь сто шестое, генваря в седмый день, во осмое же лѣто по убиении благовѣрнаго царевича князя Димитрия Иоанновича, случися Божиими судбами, имиже самъ вѣсть, благовѣрному царю и великому князю Феодору Иоанновичю всеа Росии от земнаго царствия к Небесному преселитися, — и приемлетъ престолъ Российскаго государства прежьдереченный той Борисъ Годуновъ,[37] убийца царевича князя Димитрия Иоанновича. И начатъ царствовати и вся земная добрѣ и разумнѣ строити, токмо едино нелѣпо дѣло являя: и нача многи неповинныя крови проливати, а иных в заточение отсылати. И царствуя лѣтъ шесть и полъ,[38] — не судя, рещи, не царьствуя, но всегда болѣзнуя, аки Каинъ по убиении братнѣмъ, совѣстию внутрь обличаемъ[39] и аки копиемъ прободаемъ. От новаго бо сего Богомъ возлюбленнаго вѣнечника благовѣрнаго царевича князя Димитрия слыша, яко начаша знамения и чюдеса бывати, и тая во сердцы своем, аки в нѣкоей храминѣ свѣтилника затворяя и под спудомъ его поставляя,[40] не воспомянувъ слова Господня, яко «не можетъ градъ укрытися, верху горы стоя»,[41] и всѣмъ возвѣщающимъ запрещаше смертми, да не явѣ будутъ знамения и чюдеса его. И не восхотѣ покаяния пред нимъ положити, ниже прощения от него получити, и послѣди за таковую гордость злѣ гнѣвомъ Божиимъ побѣжденъ бысть, такожде и родъ его весь погибаетъ и искореневается, — какоже и коимъ образомъ, вкратце скажемъ.

Хотя Богъ прославити на небесѣхъ и на земли неповинное убиение создания своего и кровь его мстити, и всѣмъ творящим таковая образъ дати, да накажутся сицевых не творити.

Въ первое-на-десять лѣто по убиении своемъ явися благовѣрный царевичь князь Димитрий нѣкоему от калугеръ, тамо живущих во градѣ Углѣче, именемъ Тихону, и сказа ему сице: «Нѣкто назовется у васъ именемъ моимъ царевымъ, сыномъ отца моего, благовѣрнаго царя и великого князя Иоанна Василиевича всеа Росии, и сѣсти имат на престолѣ царьстѣмъ Российскаго государьства, и того властолюбца и губителя моего Бориса со престола свержетъ и царьства лишитъ, и родъ его весь погубит; и той самъ ложный нарекователь не много имать царьствовати, но злѣ живота своего гонзнет и убиенъ будетъ; и инии же вослѣдовати имутъ ему, и тако же нелѣпо скончаются». И послѣди вся збышася сия по глаголом богоизбраннаго сего вѣнценосца.

Бысть же сице грѣхъ ради нашихъ и всяких неправдъ, яже к Богу, сихъ ради насъ наказующу, да быхомъ творили заповѣди его и отвратилися от всѣх злобъ своихъ, и попусти на насъ за наше беззаконие аки новаго Улияна Законопреступника[42] или, истиннѣйшее рещи, на отмщение неповинныя сея праведнича крови. Бяше бо нѣкто от града Галича, от обычна рода, зовомъ Юшка Отрепьевъ,[43] облечеся во иноческий образъ и нареченъ бысть Григорий, и ста во диаконский чинъ, и паки по диаволю дѣйству забы иноческаго обѣщания обѣтъ и сверже с себе иноческий образъ, и шедъ в Литву, назвася тамо сыном благовѣрнаго царя и великаго князя Иоанна Васильевича всеа Росии, преждереченнымъ царевичемъ княземъ Димитриемъ,[44] егоже достовѣрно той преждереченный Борисъ убилъ, и всѣмъ то вѣдомо и знаемо есть. И умысли сей розстрига хитростнѣ и коварнѣ зѣло, яко избавленъ бысть и сохраненъ от того своего раба Бориса и убѣжа яко от своего отечества, из Русския земли. Король же литовский и мнози велможи его яша лжи его вѣру и мняше, яко сущий царевъ сынъ князъ Димитрий, и даде ему честь велию, якоже подобаетъ, и по томъ злата и сребра немало, да соберетъ и люди многи и идетъ ратию ко своему отечеству, к царьствующему граду Москвѣ, и мститъ яко своему врагу и губителю преждепоминаемому Борису; и бысть тако.

И первѣе прииде к предѣломъ Русския земли от сѣверныя страны[45] ко граду Чернигову, и тамо прельсти весь градъ и села и веси, и вси яша ему вѣру и поклонишася. И еще ему далече сущу от царьствующаго града Москвы, слыша Борисъ таковое смятение и прелщение от него в тѣхъ градѣхъ и во всей Русстей земли колебание, и ужасеся зѣло сердцемъ своимъ, и умомъ въпаде в скорбь и печаль великую, видя, яко царьству его от него отъятися, и таковыя ради своея бѣды скоро живота своего гонзаетъ, и внезапу душу свою испущаетъ,[46] и тако живота сего отходитъ.

Той же окаянный розстрига, слыша Бориса умерша, и бысть радостенъ зѣло злохитрою своею душею и злоумышленнымъ своимъ сердцемъ, яко желание его хощетъ совершитися в конецъ. Воеводы же и воя вся, яже быша посланы противу его от царя Бориса, слышаша Борисово умертвие, и паки мняще его царева сына быти, и еще помышляху в себѣ, яко страха ради и срама самому себе умертвившу,[47] и вси предашася ему и поклонишася. Он же, окаянный, яко необузданный конь, буестнѣ устремися ити к самому царьствующему граду Москвѣ, никомуже ему возбраняющу. И еще ему не дошедшу града Москвы, посла пред собою своя доброхоты и втайнѣ повелѣ Борисова сына и жену его нелѣпѣй и злой смерти предати,[48] удавомъ убо удавити, да не будетъ ему нѣкоторое пресѣчение и зазрѣния въ его совѣсти, аще ли оставитъ ихъ живых. И тако приидетъ к царьствующему граду Москвѣ,[49] и такоже вси, падше, поклонишася ему яко сущему цареву сыну Димитрию. Мнози же и знающе его, яко не царевъ сынъ, но сосудъ диаволь Гришка Отрепиевъ, но ничтоже смѣюще ему сотворити, зане страх и смерть пред очима бяше. И взя скипетръ великаго государьства, и сѣде на престолѣ царьстѣмъ,[50] и матерь благовѣрнаго царевича князя Димитрия, благовѣрную царицу иноку Марфу, назва себѣ материю,[51] яко сущая ему мати. И того Бориса повелѣ от прочих царей, с нимиже положенъ бѣ в соборнѣй церкви Архистратига Михаила, вонъ извергнути; и с послѣднимъ бесчестием и поношениемъ несенъ и положенъ бысть во единомъ от убогих монастырей, нарицаемъ Варсунофиевъ,[52] тогожде царьствующаго града Москвы. Дщерь же его, благородну и красну зѣло, повелѣ во иноческий образ облещи[53] и весь родъ и племя его разсѣяти: овых повелѣ смерти предати, а иных в заточение отсылати, и домы ихъ и богатства на расхищение взяти и раздати, комуждо ему годѣ. И збысться реченное: «Ровъ изры, и ископа и́, и впадеся в яму, юже содѣла»;[54] и «обратися болѣзнь его на главу его и на верхъ его неправда его сниде».[55]

И по томъ начатъ царствовати окаянный розстрига и многи крови напрасно пролия за свое ложное нарицание. И еще же сочетася беззаконному браку:[56] приведе себѣ жену от папежския вѣры; егда бо еще ему тамо в Литвѣ бывшу, и обѣтъ дал сатанинъ отцу ея и ей, яко да возметъ ю за ся, егда будетъ на престолѣ царьстѣмъ Российскаго государьства, и того ради окаянный взял у них злата и сребра много на собрание вой тѣх. И тако приведе ю, и святымъ крещениемъ не соверши ю, и тако вѣнчася с нею, и самую ту великую соборную и апостольскую Церковь[57] осквернивъ недостойнымъ своимъ входомъ и вѣнчаниемъ.

По том же окаянный конечное зло нача помышляти на православную христианскую вѣру, иже многочисленое множество — от велможъ и до простых людей — погубити и вѣру христианскую до конца искоренити и своя богомерзская папежская учинити.[58] Всемилостивый же Господь нашъ и Богъ не до конца милость свою отсѣче, ниже во вѣки прогнѣвася, не попусти ему сего злаго дѣла совершити вконец, и прекрати того окаяннаго живот вскорѣ, зане познанъ и обличенъ бысть от всѣх, яко не царевъ сынъ, но сосудъ диаволь и сынъ сатанинъ, чернецъ розстрига Гришка Отрепьевъ. И тако злый убиенъ бысть и огнем сожженъ,[59] егоже самъ себѣ уготова. Царьствова же годищное время неполно,[60] якоже сказа новый вѣнечникъ благовѣрный царевичь князь Димитрий в явлении своемъ преждереченному старцу Тихону. Богу нашему слава нынѣ и присно и во вѣки вѣков. Аминь.

О принесении мощей благовѣрнаго царевича князя Димитрия от града Углеча во царьствующий градъ Москву

По том же проклятомъ преждепомянутомъ Грише розстриге вскорѣ избранъ бысть на царство от всего христианского народа благочестивый боляринъ князь Василей Иоаннович Шуйской и нареченъ бысть царемъ,[61] иже много страдание показа от оных растлѣнных царей, паче же рещи, антихристовых дѣтей, понеже мнози начаша называтися тѣм же царьскимъ именованиемъ[62] и многую и безмѣрную тщету учиниша всему великому Российскому государьству, сами же, окаяннии, злѣ скончашася, якоже прежде рѣхом; он же аки столпъ непоколебимъ стояше, аки пращею[63] злохитрых волковъ от Христова стада, от православныя вѣры отгнаша; с ним же и святѣйшему патриарху Ермогену[64] Московскому и всеа Росии, тому тогда престолъ держащу над всею Росиею и такоже велию ревность по православнѣй вѣрѣ держащу и по Святѣмъ Дусѣ побарающу и единодушно с нимъ стоящу.

И вложи имъ Богъ благий совѣтъ в сердца, еже взяти мощи новаго сего страстотерпца, благовѣрнаго царевича князя Димитрия Иоанновича, от града Углеча и принести в царьствующий градъ Москву,[65] на славу и хвалу отечеству его и на утвержение граду Москвѣ от нахождения иноплеменных, и на обличение тѣхъ многих лжехристовъ;[66] и сотворися тако. По повелѣнию ихъ и совѣту посланъ бысть преосвященный Филаретъ, митрополитъ Ростовский и Ярославский,[67] иже послѣди благодатию Святаго Духа и самъ патриархъ бысть во всей Росии,[68] и с ним боляре, и архиепископы, и епископы, и многъ чинъ освященный.[69] И егда приидоша во градъ Углечь и внидоша во церковь, идѣже лѣжитъ тѣло новаго сего страдалца, и открыша гробъ его, и в той часъ благоуха от него воня благовония, яко от священных араматъ. И обрѣтоша мощи его цѣлы и нетлѣнны, яко днесь положены, токмо мала часть взята бысть от руки перста его, свойствено бо есть земли своя сродная взяти; такожде и одѣяния его вся цѣла и нетлѣнна, и срачица его, аки виссомъ,[70] кровию очервлена, в нейже убиенъ и положен бысть.[71] В той же часъ начаша велия чюдеса быти, и мнози различными болѣзньми исцелѣша, якоже сказують.

И тако взяша мощи его со многою честию и благоговѣинствомъ и идоша ко царьствующему граду Москвѣ. И егда принесенымъ бывшимъ мощем его близъ самого царьствующаго града Москвы, тогда благочестивый царь Василий слыша и возрадовася радостию великою зѣло, яко при державѣ его прослави Богъ угодника своего, и изыде на срѣтение его со всѣмъ своимъ царьскимъ сигклитомъ, и святѣйший Ермогенъ патриархъ со всѣмъ освященнымъ соборомъ, и с материю его, благовѣрною царицею инокою Марфою, и со множествомъ народа, с честными иконами и свѣщами и кандилы,и срѣтоша его со многою честию, и прияша и с радостию. И повелѣ царь и патриархъ нести внутрь самого града Москвы в соборную церковь Небесных силъ воеводы Архистратига Михаила,[72] еже есть зрится и нынѣ близ двора царева; и повелѣ царь уготовати в том же храмѣ Архистратига Михаила и украсити ковчегъ; патриарху же вся узаконеная над мощми праведнаго отпѣвшу, и повелѣ царь мощи святаго ту вложити и покрыти багры царьскими и окрестъ свѣщи и кандилы поставити.

И егда принесены быша честныя мощи, тогда в тыя дни и паки многи чюдеса сотворишася, и различными болѣзньми мнози исцелѣша, яко мнози сему самовидцы быша. И паки повелѣ царь праздньство свѣтло сотворити[73] и составити пѣсней торжество на славу и хвалу дающему благодать Богу и на память праведному сему новому вѣнценосцу, благовѣрному царевичю князю Димитрию. Принесены же быша мощи его от града Углеча во царьствующий градъ Москву в лѣто 7114 году июня въ 3 день, на память святаго мученика Лукиана,[74] а по убиении его в 15 лѣто.

А се по преложному. В той же день. Убиение благовѣрнаго царевича князя Димитрия, Углечского и Московскаго и всеа Росии новаго чюдотворца

Сей благовѣрный царевичь, князь Димитрий Иоанновичь, родися от благочестиваго корене, царя и великого князя Иоанна Васильевича всеа Росии. И царю убо Иоанну Васильевичю доволна лѣта держащу скипетръ Российскаго государьства и от жития сего в вѣчную жизнь преставльшуся, сему же сыну его царевичю князю Димитрию младу сущу оставшуся, от рождения своего полутора года; и по дѣйству диаволю, зависти ради и властолюбия, повелѣниемъ нѣкоторого сигклита ихъ царьскаго, зовомого Бориса Годунова, убиенъ бысть во удѣлномъ своемъ градѣ Углече, в лѣта 7099-го году, маия въ 15 день, на память преподобнаго отца нашего Пахомия Великаго, а от рождества своего въ 9-е лѣто, — закланъ бысть ножемъ и погребенъ бысть в том же во удѣлномъ своемъ градѣ Углече, во храмѣ боголѣпнаго Преображения Господа нашего Иисуса Христа. И тако тою злою неподобною смертию скончася и взыде ко Христу, радуяся, приимъ с мученики радование и со ангелы ликование. И по убиении его в 15 лѣто повелѣниемъ и совѣтомъ благочестиваго царя и великого князя Василия и киръ[75] Ермогена патриарха принесены быша мощи его от града Углеча во царьствующий град Москву, цѣлы и нетлѣнны, в лѣта 7114-го году, июня въ 3 день, на память святаго мученика Лукиана, и положены быша в соборной церквѣ Архистратига Михаила, яже и нынѣ зрится близъ двора царева. И егда принесенымъ бывшимъ мощемъ, тогда в тыя дни различными недуги мнози исцѣлѣша о Христѣ Иисусѣ, Господѣ нашемъ, емуже слава со Отцемъ и со Святымъ Духом нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ. Аминь.

Лѣта 7114-го, июня въ 3 день

Принесены к Москвѣ мощи святаго благовѣрнаго царевича Димитрия с Углеча. И поставиша мощи его во церкви Архистратига Божияго служителя Архангела Михаила на маломъ столѣ посредѣ церкве, и патриархъ Ермогенъ нача пѣти погребалная, и пѣша погребалная, и ископаша могилу, гдѣ положенъ бысть царь Борисъ, в предѣле у Иоанна, списателя Лѣствицы.[76] И в то время начаша по государеву повелѣнию сѣщи гробъ камененъ, в чемъ положити мощи святаго благовѣрнаго царевича Димитрия, и содѣлаша гробъ камененъ, и понесоша во церковь, и той гробъ стал короток. И царь Василий и патриархъ Ермогенъ о томъ сташа скорбѣти и поносиша подмастерия Василия, сирѣчь брань воздвигнуша на него, и повелѣша высѣщи вторый гробъ камененъ по таковой же мѣрѣ, что снята мѣра со благовѣрнаго царевича Димитрия, — и той каменный гробъ сталъ велми длинен, и царь Василей и патриархъ Ермоген в велицѣй скорби сташа и сняша мѣру с царевича Димитрия, измѣриша сами. И благословилъ патриархъ Ермогенъ своею рукою — и той третий гробъ ста четвероуголенъ, а могила, которую ископаша благовѣрному царевичю Димитрию, погребсти мощи его, в то же время сама о себѣ засыпашеся. И видѣша, яко чюдо велие, царь Василий и патриархъ Ермоген испусти велия слезы, и начаша пѣти молебная, и поставиша гробъ с мощми святаго благовѣрнаго царевича Димитрия во церкви Архангела Михаила у праваго столпа; и бысть велия чюдеса.

Чюдо 1. Того же мѣсеца, наутрие, въ 4 день, нача пѣти литоргию Божественую, и помолишася слѣпая жена именем Агафия, — бысть одержима слѣпотою 20 лѣтъ, — и молитвами святаго благовѣрнаго царевича Димитрия прозрѣ в томъ часѣ, и бысть здрава. И возвѣстиша сие чюдо царю Василию, и царь Василий наипаче вопроси самъ тоя жены, и повѣда та жена истинну, яко прозрѣла молитвами святаго благовѣрнаго царевича Димитрия.

Чюдо 2. Повѣда диаконъ именемъ Григорий предстоящымъ гробу святаго, котории приставлени ко гробу царевича Димитрия, и протопопу, и всему Архангелскому собору: болѣша у него нога полгода, и жилы скорчило; и услыша, яко исцѣления подаваетъ святый благовѣрный царевичь Димитрий с вѣрою приходящимъ к нему, и притекъ ко гробу его и нача молитися, дабы Божиею милостию и молитвами святаго благовѣрнаго царевича Димитрия исцѣлѣла у него нога, — и в той часъ молитвами святаго благовѣрнаго царевича Димитрия исцелѣла у него нога.

Чюдо третие. Нѣкий человѣкъ именемъ Аверкий, прозвище Богданъ,[77] повѣда о исцѣлении святаго благовѣрнаго царевича Димитрия: болѣша у него, Аверкия, очи 15 лѣтъ, отнюдъ не видѣ свѣта, и приидоша помолитися во церковь Архангела Михаила, и от множества народа не возмогоша от тѣсноты доити до гроба святаго, и ста от гроба далече, молящеся Богу и призывая на помощь благовѣрнаго царевича Димитрия, — и в томъ часѣ прозрѣ и прославиша Бога и святаго царевича Димитрия.

Чюдо 4-е. Нѣкая черноризица именемъ Полинария, великою болѣзнию одержима, яко изгниша у нея нозѣ злымъ гноемъ, и услыша, яко точитъ цѣлбы благовѣрный царевичь Димитрий, и в коемъ часѣ пришедше ко гробу царевича Димитрия, помолишася, исцелѣ в томъ часѣ.

Чюдо 5-е. Нѣкий человѣкъ, повѣда себе родомъ Краснаго села,[78] именемъ Григорий Власовъ, бѣ бо одержимъ злымъ недугомъ, бѣсновася; приведоша его сродники ко гробу святаго благовѣрнаго царевича Димитрия, и стояше той человѣкъ у гроба святаго царевича Димитрия нощь, и на утрѣ, и до вечерни, велми бѣсновася и испущаше злыя скверныя глаголы. Послѣди же вечерни Божиею милостию и молитвами святаго благовѣрнаго царевича Димитрия бысть здравъ и моля в совершеннем разумѣ, и повѣда, яко исцелѣ он молитвами святаго царевича Димитрия совершенно.

Чюдо 6. Нѣкая жена повѣда имя свое Акилина,