И той же иконом тайными грамотами оклеветая ложно сего преподобного архимарита Дионисия и многая неистовства приводя на нь небыль; потом же и сие солгалъ, яко промышляетъ в патриаршество взыти. И до толика дадеся ему безумствовати, яко за нѣкое сопрѣние на соборе при всей братии не усрамилъся чеснаго лица его бити его своею дланию по ланитома и з бесчестием в кѣлию его отослати, и четыре дни из кѣлии его не испущая, ни к пѣнию церковному не испущая; и вход и изход заповедан был — ни к нему в кѣлью, ни от него ис кельи никому не бысть. Сие же увѣдено бысть и благовѣрному государю царю, и его властию державною свобожденъ бысть сей отецъ Дионисей. И потом и во обители державному бывшу, и в лице пред всѣми людьми бывшу изысканию, отецъ же Дионисей вся закрыв собою, и всѣхъ себѣ доброхоты и добродѣюща показа, единого же себѣ винна во всемъ показуя; и царский гнѣв в милость претвори, и всѣхъ сущихъ с царем во удивление велие приведе. И к тому самодержец клевещущимъ и лжу сшивающим на него отнюдь не ятъ вѣры даже и до скончания его.
8. О Дорофее иноке и о крѣпком житии его
Повѣда мнѣ той же отецъ мой архимаритъ Дионисей о ученицѣ своем именем Дорофѣе, бывшаго у него в кѣлии, яко таково житие его крѣпко бысть, еже не отлучаяся соборнаго пѣния николи: и в церкве Никона чюдотворца понамарскую службу содержа, и потомъ паки на соборъ поспеваше, понеже и конархистъ великия церкве он же бысть, и книгохранительную службу исполняя, вся творя без отлучения. Сего ради многи укоры от братии приимая и не сопротивляяся конечнаго ради смирения; еще же и келейное правило содержа свыше человѣческия силы. Токмо самимъ Богом таковая сила даровася ему молитвъ ради преподобнаго сего; по вся дни псалтырь всю глаголаше, и по тысящи поклонов понуждахуся класти окромѣ общаго правила еже есть в кѣлии со архимаритом; еще же межи тѣмъ книгы писаше; и многи книги оставив по себѣ своея руки.[59] Сон же его зело малъ бысть, и на ребрахъ николиже почиваше, но седя на рукодѣлии своем дремаше; а пища его — мал кус хлѣба или толокна ложку и воды, и то не по вся дни; и толикимъ постом изнуривъ себя, яко и внутренним его вредитися, и пупу присохшу к хрепту.
|
|
Архимаритъ же узрѣ его зело изнурившася и едва увеща его хлѣба с квасом ясти. «Да некако от многаго неядения вредит ти ся, — рече, — крѣпость телесная, и безвременную смерть приимеши». И егда нача изнемогати тѣломъ той инокъ Дорофѣй, архимариту жь в то время готовящуся к самодержцу ѣхати; и уже хотящу ему ис кѣлия своея итти, став в сѣнях на молитве, хотя благословити братию, той же Дорофѣй немощенъ к нему изыде благословения ради, прося послѣднего прощения. «Уже, рече, время мое приходитъ, и смерть ближится». «О единомъ, — рече, — скорбно ми сердце, что отъезжаеши отсюду и от твоея преподобныя руки погребения не сподобляюся». Преподобный же глагола ему яко на глумъ з запрещением: «До моего, — рече, — приѣзду буди живъ и не сотвори того, еже смерть приняти, донеле же возвращуся от самодержца; и тогда умреши, и погребу тя, аще Господь изволит». Онъ же рече: «Воля Господня да будетъ, якоже хощетъ, тако и сотворит».
Архимаритъ же, быв на Москвѣ у самодержца, паки возвращаетца во обитель Святые Троицы и к чюдотворцемъ; егда же вниде в сѣни кѣлия своея, глаголя молитвы обычныя, подая братии благословение, той же Дорофѣй паки изходит к нему о себѣ, конечно немощенъ, прося благословения от него, паче же и прощения. Он же, благословя его и простися с ним, иде в церковь, облачився в ризы, хотя пѣти молебенъ за царское многолѣтное здравие, якоже обычай содержитъ во обители Святыя Троицы и чюдотворцевъ Сергия и Никона на приѣзде властей. И преже неже начати ему молебен, возвестиша ему, яко отиде ко Господу инокъ Дорофѣй. Он же многи слезы на лице своем испустивъ, и по исполнении церковного пѣния погребе его со всѣм собором; и вси благодариша Бога, давшаго такову благодать просящим у него с вѣрою.
|
|
Мноземъ же сие писание прочтено бысть, и не вѣдящимъ жития его усумневающимся и глаголющим: «Невмѣстно бысть человѣку в таковых подвизехъ». Аз же, убогий Симон, слышав сия и послах сие писание на Москву соборныя великия церкви х ключарю Ивану, зовому Насѣтке, самовидцу того Дорофѣева жития и собесѣднику, и спострадателю архимарита Дионисиеву житию, яже и преже о немъ явленно есть: той вкупе подвизаяся с ним о исправлении Потребников. Той же Иванъ прочет сие, и восписа ко мне сицѣ: «Азъ, многогрѣшный Иванъ, о сем Дорофѣе истинно вѣм, такъ было прямо, какъ здѣ написал еси, господине мой, ты же, отче честный, еще тогда у Живоначальные Троицы в монастырѣ не был еси. А что азъ, грѣшной, вѣдаю о сем же Дорофѣе старце, и то яз тебѣ здѣ явъственно пишу безо лжи, что своими глазы видал, такъ прямо у тебя писано. А сие, что не написано у тебя, и тебѣ, честнѣйшему господину, буди то вѣдомо, — язъ в кѣлье архимаричье многожды начевывал и писывал много дѣлъ духовныхъ и грамотъ ото властей для соединения земли; и про то вѣдаютъ Олексѣй Тихоновъ и иные подьячие.[60] А про того старца Дорофѣя крѣпкое святое житие достойно слышания сказывати. Язъ, грѣшникъ бѣдной, после разорения московскаго вскоре прибрел к дому Пресвятыя Троицы и того старца Дорофѣя за полтора года до смерти его застал, а видалъ его по вся дни болна; а не болѣзнию боленъ былъ, но болѣзнь ему была от поста презѣлново и от жажды великия; и ноги его опухли от стояния, от службы ввѣренныя ему. Да еще ему же архимаритъ Дионисий давалъ денегъ, да и платья на нужныхъ много и полотенецъ и платков. И онъ Дорофѣй то все по Дионисиеву приказу розносилъ болем всякимъ и раненымъ людемъ и от воровъ мученымъ различными муками. Да у архимарита же всегда ему приказъ былъ навещати болныхъ и мученыхъ или грабленых; и тотъ Дорофѣй не токмо по архимаричью велѣнью все прямо исполнялъ, наипаче и не сугубо, но и премножае исполняя Божия заповѣди, — всегда нощию все з болными, и с нагими, и с увѣчными бесѣдуя и архимариту все о всѣхъ возвѣщая и всѣм бѣднымъ и немощнымъ вся полезная и добрая творяше. И слышах то от братии его иноков, иже дѣлъ его стрегущихъ, и повѣдаша мнѣ с клятвами об немъ, о бѣдных труды различныя, а все в тайне творимое имъ. И многажды примѣтиша: ово дни три, иногда жь и четыре и боле отнюдь не ядши, ни пия; и стязующеся между собою и то глаголаху: „Уже пятый день мину, а иногда уже и седмый день мину, и не устрегохомъ его ни к сосуду какому прикоснувшася, ни позрѣвша на что, и от сего болѣзнь велию имѣя”. Нѣкогда же видех азъ, бѣдникъ, подсмѣхаема его при мнѣ от келѣйные его братии, и яко валяется и к стѣнамъ и к пѣчи. И в них же споръ бысть. И глаголаше, яко святъ мужь есть, иные жь — яко дуракъ есть. И аз, бѣдный, с ними же глумляхся. Отецъ же Дионисий возрѣ токмо на скаредство мое, и ничто ми не рекъ, но аз, клятый, внях себѣ о погляде томъ. И по времени улучихъ бесѣду духовную, и дойде даже и до слез; и азъ восхотѣхъ, да бы ми увѣдати, что тот был взглядъ. Дионисий же отецъ рече ми: „Несть ти ползы в томъ, мирянинъ еси, знай себя”. И аз, грѣшной, к тому не спросилъ болѣ десяти лѣт. И какъ взяли меня, грѣшнаго, к Москвѣ жить, и в приѣздъ архимарита у его святыни в духовной бесѣде сѣдехъ, и онъ меня спросилъ о нѣкоемъ дѣле, яже бѣдствоваше от иконома своего; и азъ его честности воспомянухъ отвѣтъ его ко мнѣ о Дорофѣе, отказъ, и разумѣхъ абие, яко оскорбися отецъ мой на мя; и поклонихся ему со слезами, прощения прося от него; он же мало осклабился и благословил мя рукою и рече ми: „Скажу ти се, но послушай мя, не вопрошай к тому иноков о дѣлехъ иноческих, и вамъ бо, миряномъ, и намъ, инокомъ, велия беда открывати тайны; есть бо писано о томъ: «Яже в тайнѣ творитъ десница, сего не вѣдети шуйцы»”.[61] И умолчахъ. И азъ, грѣшникъ, всяко понудихся, дабы мнѣ извѣдати, что ради оскорбляетъ мя. И видѣвъ мя стужающа ему, и начахъ меня учити сице: „Вы, миряне, что услышите о черньцехъ нелѣпо, и вы осужаете ихъ и укоряете, и то вамъ грѣх есть; а что услышите добро и полезно, и тому не ревнуете, но токмо хвалите того, и вашея ради хвалы злѣе бѣси належатъ на насъ или в величание и в гордость ввести нас или прикрыватися нам, да не вѣдомо дѣло наше будетъ вам; и тѣмъ в лѣность и во всяко небрежение введетъ нас дияволъ; и лутче намъ есть, да никтоже вѣсть нас, и дияволъ да не тяжчае ратует нас”.
|
|
И азъ грѣшникъ, рекох ему: „Азъ, государь, не о вашемъ житии хочю вѣдати, но о себѣ: что ты разумѣлъ о моем безумъстве, и взглянул на меня". Он же рече ми: „Не гнѣвайся, свята мужа вы просмехали, и вамъ всѣмъ грѣхъ то есть, что не по-вашему жилъ онъ и всегда постомъ себя морил; мнѣ вѣдомо о немъ — не токмо онъ седмицу не ѣдал, но часто и девять и десять дней ни ложки воды не пивалъ, а в службахъ во всѣх по заповѣди нашей ходилъ и нагъ, и босъ, и голоденъ, и озябъ, да еще не умываючися, — ни лица, ни рукъ, по указу. И какъ ходилъ кругомъ болных, да тотъ смрад и гной и на руках и на свитке своей не омывъ, и тѣмъ утиралъ и очи и уста свои. А юн сый и всегда помышленьми блудными злѣ мучим былъ. И того ради и алчбою или жаждою по вся часы крѣпце сопротивъ мысленных враговъ ратовался, а умовение и лицу, и очима, и персем, и дланем всегда слезы изливая, и тѣмъ умываяся, и на своя дѣла добрая отхождаше. И мнѣ смѣхотворение то от васъ болѣзнено стало тогда”».
9. О нѣкоемъ иноке и о друземъ мирянине, яко оболганиемъ хотѣста искусити преподобнаго
Нѣкто от дворянъ мимо ѣхавъ, имя ему Сулменъ Зиновьевъ, приступи к архимариту, прося к себѣ на подворие нѣкоего инока знаема себѣ, именемъ Антония Корсакова.[62]Той же неумолимъ ему показася нетвердаго ради жития старца того. Они жь купно согласившеся, паки приидоша к нему, лестию лжуще, рекоша: «Нужно, — рече, — дѣло есть проститися с мертвецемъ, егоже мимо возяще, и намъ есть свой». Архимаритъ же много наказуя старца. Они же вся та презрѣвше в глумъ вменяху; идоша глумляхуся, яко бы умудриша над архимаритомъ. И во мноземъ питии вина обезумишася, убиша тамъ монастырского слугу именемъ Томила Яганова[63] до смерти. И приведени быша с мертвецемъ, егоже преже нарекоша своимъ, понеже своима рукама убиша его. Сице лести своея и преслушания мзду восприяша.
10. О преставлении преподобнаго архимарита Дионисия
Егда же приспѣ время преставления сего преподобнаго отца нашего архимарита Дионисия, от здѣшнаго вѣка во онъ преселитися, — повѣдаша тии, иже при его смерти прилучишася, — и тогда никако от церкве не отлучаяся, якоже преже обыклъ, уже зѣло немощенъ сый. Наканоне смерти своея обѣдню служаше самъ, и к вечерне, и к заутрени, и к обѣдне и в самый той день исходя, не хотя убавити подвигу своего. Того же дни, егда в вечернее время приспѣ, в самый благовѣстъ, воставъ, наложи на себя клобукъ и монатью, хотяше итти в церковъ. Братия же, иже ту, не дающе ему изыти ис кѣлии его, мняху бо яко пот от лица его изходитъ. Он же, зря себѣ конечно уже изнемогаема, прося схимы; нѣцыи же не дающе ему воли схимитися, опасающеся первосвятителя. И вскоре послаша доложити з грамотами, и того же часа видѣвше его изнемогающа и желающа схимления. Приступивше священницы и диакони начаша схимити, ему же стоящу едва от болѣзни изнемогая. И еще не довершившу нѣкоихъ молитвъ, сѣдъ на постели своей, нѣкиихъ от братии благословивъ рукою и прекрестивъ лице свое, возлеже на своемъ одрѣ, очи свои смеживъ и руцѣ свои самъ на перси положивъ, душу свою в руцѣ Господеви предаде, многъ плачь и сѣтование братии остави по себѣ. Святѣйший же патриархъ Филаретъ повелѣваетъ тѣло его к Москвѣ привести; и отпѣвъ надгробная, привезоша его в монастырь, в немже поработавъ. И погребенъ бысть в лѣто 7 141 году маия въ 10 день.
11. О проречении святаго иерею Феодору о смерти его явлением его
В то же время Служни слободы[64] священникъ именемъ Феодоръ, егоже любяше преподобный, благонравия его ради, к сему же и в присвоении ему бяше. И той, слышавъ, яко архимарит изнемогаетъ, бежавъ к нему спѣшно, хотя послѣднее прощение приняти, и не успѣ, — уже бо душу свою Господеви предаде. Плакавъ же неутѣшно отлучения своего, еже не приключися ту, изыде в домъ свой плача же и рыдая. По том же видитъ во снѣ архимарита, о немже присно скорбяше. Видѣние же сицево бяше: слышитъ паки сказующихъ ему архимаричье преставление, якоже и преже, онъ же яко наяве спѣшно грядый, хотя желаемое от него благословение и послѣднее прощение восприяти, и пред нимъ представъ, видитъ мноземъ благословение рукою подавающа. Он же между протчими подходя и главу свою наклоняя к благословению, и ничтоже получивъ, паки наклоняя пред нимъ главу свою, требуя благословения. Той же рече ему тихо: «Почто нудишися, тии благословения просятъ, здѣ оставаются, ты же, — рече, — и самъ вскоре за мною будеши, протчее же не стужай ми». Он же, возбнув, ужасен бысть, и в себѣ быв, сказавъ видѣние нѣким от ближних своих, и по осми днех и той ко Господу отоиде.
12. О видѣнии святаго священноиноку Перфилию
Бысть же во обители Святыя Живоначальные Троицы и преподобных чюдотворцов Сергия и Никона священноинок, бывый преже архимаритъ в Володимере в Рожественном монастырѣ, именемъ Перфилей,[65] постриженикъ же и ученикъ сея честныя обители; и сожитель бысть преже единыя кѣлии преподобнаго архимарита Дионисия, во всемъ подражая того жития чистым сердцем. И той, видѣвъ преставление его, немало оскорбися разлучения его, воспоминая нелицемѣрную любовь его к себѣ, паче же видевъ яже по Бозѣ подвиги и многотерпеливое беззлобивое изволение жития его, еще же и не у дозрѣлу сущу в старости изволение праведныхъ судебъ Божиихъ преставити от здѣшняго вѣка к вѣчному оному покою, не могий удержатися от слез, но присно памятуя о немъ незабытно в сердцы своемъ, поминая многострадальное его терпѣние, многажды бо к самодержцу оболганъ, паче же к первосвятителю озлословен, ово в заточении, якоже и преже речеся, ово в опитемиях, — ничтоже злаго сотворше, но паче правды ради вся страдаше, еще же и от своих совладѣющих частыя оболгания и укоры и поносы восприят.
Сия вся собра во умѣ си, прося у Всемогущаго милости явити ему о сем, аще восприятъ мзду своего многострадателнаго терпѣния же и подвигу. И в таковѣ мысли пребывающу ему на долзе времени, Владыку Христа многожды молитъ открыти ему о семъ, яко то и самъ сказа мнѣ, грѣшному. И по мноземъ молении видитъ во снѣ по прежнему подобию желаемаго ему архимарита Дионисия, седяща. Он же радостенъ бысть и припаде к нему, яко же мнѣвшу ему наяве, живу сущу; тая жь, помнившу якоже уже к Богу отшедша, и главу свою к нему наклоняя, прося благословения, и со слезами радостными глаголя ему: «Господине мой, архимаритъ Дионисей, повѣждь ми, аще обрелъ еси благодать от Вседающаго за таковое многострадателство и крѣпкия подвиги?». Он же яко наявѣ благословляше его, рукою осеняя, и глаголя, утешая его: «О, Перфилие, радуйся со мною, яко зело приялъ есмь благодать от Бога». Той же, возбнувъ, ужасенъ бысть и, помалѣ быв в себѣ, благодаря Бога, мнозем сказав. Последи же и мнѣ, недостойному, исповѣда. Сего же священноинока Перфилия по изволению самодержцеву вскоре от тоя обители емлютъ и посылают во Псковъ в Печерской монастырь в архимариты; потом же взят бысть оттуду на Москву в Андроньевъ монастырь.[66] И ту к Богу отоиде, в добромъ устроении жития вѣкъ сей препроводив.
13. О видѣнии святаго инокине нѣкоей
Бывшу ми нѣкогда, недостойному, послану быти от самого преподобнаго отца архимарита Дионисия и келаря Александра[67] в монастырь строителем на Алатырь,[68] яже есть под ихъ паствою, и пребывающу ми тамо. Изволением же праведных судеб Божиихъ осиротѣх тамо, улишихся преподобнаго сего отца архимарита Дионисия; егда преселися от жизни сея в вѣчныя обители, мнѣ не сущу ту, но на Алатаре, якоже выше рѣх. И нападе на мя беда неискупима по оболганию нѣкоихъ злокозненных людей к первосвятителю. И преже, неже свидѣтелству о мнѣ быти, предан бых мучителю немилосерду на правежь в тысящи рублехъ всего града и уѣздных людей по челобитью; прежние бо строителие согрубиша имъ, аз же предан им вмѣсто всѣхъ, преже мене бывшихъ, ни в чемъ виновенъ им бысть. Мнѣ же, недостойному, от таковыхъ напастей неистерпимых в скорби во мнозей бывшу, паче же и о сиротствѣ своемъ, еже есть о разлучении отца своего, на негожь и надѣяхся в таковых напастехъ помощника себѣ. И почаяхъ уже и живота гонзнути, не имущи помощи ниоткуду, яко и сами власти не возмогаху пособити, ярость бо первосвятителя превозмогаше многихъ пособников. И мнози во обители чюдотворцове, братья жь и мирстии, видевше напрасную мою беду, роптаху на тѣхъ, ихъже ради преданъ есмь, пособити же недоумевахуся вси, чаяху смерти предану быти.
Нѣкая же инокиня, именемъ Вѣра, пребывая у чюдотворцовых Сергиевыхъ родителей в Хотковском девичьи монастырѣ,[69] слышавъ о мнѣ таковыя неискупимые напасти, и часто со слезами моляся о мнѣ Богу и Пречистой Богородицы и преподобным чюдотворцем Сергию и Никону; паче же призываетъ на помощь преподобнаго архимарита Дионисия, припадывая мыслию, яко и живу моляся о поможении в напрасных напастехъ страждущему. И в частых призываниихъ видитъ во снѣ, яко наяве, храмы высоки и преукрашены, ихже не мощно сказати, и мнозехъ святителей, в тѣ храмы во святителских одеждах входящих по лѣствицам кверху, ихже бѣ не знаяше, — и ко всѣм припадая, прося помощи злостраждущему, от протчих же слышит: «Жди, — рече, — архимарита Дионисия, вскоре идетъ той к Небесному Царю служити». Она жь, много стоявъ с пожданиемъ, видит архимарита Дионисия, к тѣм же лѣствицамъ грядуща во освященномъ сану, со двемя дьяконы, — припаде к преподобныма ногама его, мня яко к живу сушу, со слезами прося помощи безпомощному. «Воспомяни, — рече, — егоже любил еси, и се ныне зло стражетъ и не имѣетъ ни от кого помощи». Он же коснуся ей рукою, повелѣ востати, глаголя: «Не скорби, будет ему милость Божия и избавление от таковыя напасти, а от меня вам благословение». И рукою ея благослови, отоиде от очию ея тою же лѣствицею вверхъ. Она же возбнув, радостна бысть, сказа сыну своему именемъ Михаилу. Он же, слышав, написавъ, принесе ми писание сие, егда приѣхавшу ми, свобоженну сущу, молитвъ ради преподобныхъ.
14. О пустыннике Никодиме, <како> видѣх святаго Дионисия купно с Алексѣемъ митрополитом
Мнозем же о сихъ всѣх слышащимъ таковая про отца архимарита Дионисия радующимся душею, инѣм же усумневающимся и невѣриемъ одержимы бываху, яко и самому иконому обители тоя,[70] от негоже тогда и многи беды, напасти поносив преподобный, властолюбия его ради, якоже и преже рѣхъ, невѣриемъ одержиму быти и слышанная ни во что же вменяти, еще же и инѣм запрещати. И по нѣколицех лѣтех преставления его восписуютъ х келарю Александру с сѣверныя страны, ис Помория, Каргопольскаго уѣзду Кожеозерского монастыря[71] старцы Феодосей и протчии иноцы, яко Богом наставляеми на увѣрение невѣрующимъ. Писание же их сицево. Бысть, рече, у них вдалее монастыря яко пять на десять поприщъ среди лѣсу пустынникъ инокъ Никодимъ именем, хизицу токмо имяше зело мало на непроходимых болотных мѣстехъ, постриженикъ Чюдова монастыря[72] святаго архангела Михаила и чюдотворца Алексия митрополита, иже на Москвѣ; и по явлению святаго чюдотворца Алексѣя[73] сей инокъ Никодим сниде в тоѣ пустыню еще преже московского разорения и пребывая в той пустыни на рѣчке Хозьюге 36 лѣтъ, подвизаяся постом и молитвами. И егда изволение дойде праведнаго суда Божия, преселити его от мира сего к вѣчным обителем, присылаетъ нѣкоего от посетителей къ игумену и къ братии, моля их взяти себя в монастырь той. Бывшу же сему тако, повѣдает игумену и братии явление святаго Алексѣя митрополита, с нимже, рече, и инъ мужь чюденъ со крестом; благословляюще его преосвещенный митрополит рукою, а другий крестомъ ограждаше его, повѣдающе ему отхожение от мира сего в вѣчныя обители. Ему же вопрошающу святаго Алексѣя о друземъ, иже с ним, понеже самого святаго Алексѣя чюдотворца по образу зная, яко постриженикъ его обители, другаго же не зная, иже крестом благословляя его. Святый же Алексѣй рече ему: «То есть Троицкого Сергиева монастыря архимаритъ Дионисей». Он же, слышав, дивися, яко преже того в мире, ни во иноцех не знаяше его, и сподобленъ бысть видѣния его.
И во днех четыредесятихъ паки почасту тии являхуся ему, утешающе его, повѣдающе, яко вскоре, рече: «С нами у Бога в покои будеши». И по четыредесяти днех перваго явления их к нему преставися, душу свою в руцѣ Божии предаде. Потом же о сей повести по нѣколицехъ днех писания его слышахомъ о семъ достовѣрно от инока Гедеона того же монастыря, иже и послужив ему при ево смертной болѣзни. Последи же боголюбивый инокъ Боголѣп Лвов, тогожь Кожеозерского монастыря постриженикъ бяше, иже и понудивый мя сия написати,[74] преже бывый полаты царевы, писаниемъ возвести о сихъ святѣйшему Иосифу патриарху Московскому[75] и всеа Русии, яко самъ тамо быв и от преподобнаго инока Никодима пустынножителя увѣрився, и от его Никодимовых устъ слышав таковая, и писанию предастъ.
15. О явлении святаго на море донским казаком и о побѣде на турковъ
Еще же и паки сумневаюся слышанная писанию не предати и опасаюся глаголанная умолчати конечнаго ради забытия. Аще кто ложь приносит, сам на главѣ своей понесетъ, аще ли истинну исповѣдает, то истинна сама во увѣрение приведетъ всякъ глаголъ праведен. Мы же яже слышахом, сице и написахомъ. Уже бо писанию сему, яже есть о преподобнем архимарите Дионисие, совершившуся по прошению инока Боголѣпа, тогожь 156-го году[76] по написании семъ вскоре внезапу прииде ко мнѣ вышепомянутый слуга Никита Кучинъ.[77] Возвещаетъ же, слышав от инока Романа Базлова[78] да от слуги Василья, имянуема Лвова, о приѣзде донскихъ казаковъ и о поклонении у гробницы архимарита Дионисия. По его же извѣту тии призвани быша и в роспросе своемъ повѣдаша сице: «Идущим намъ мимо Никонову церковь[79] и увидевшимъ у гробницы архимарита Дионисия кланяющихся триехъ человѣкъ; спросившу же нам ихъ: „Почему знали есте архимарита Дионисия, яко гробу его кланяется?” Они же исповѣдаша нам, со слезами глаголюще: „Незнаем намъ был преже, но велику нам помощь подал явлением своим на море на супротивныя. Уже бо глаголаху всѣм нам быти побитым от турокъ, егда же явися намъ той; свѣтъ великъ осия насъ, а на враги наша нападе тма, и ослепоша. Мы же спасени быхомъ явлениемъ его и враговъ своихъ победихомъ. И сего ради приидохом поклонитисъ, чюдотворцом Сергию и Никону помолитися и архимарита Дионисия гробу поклонитися”».
И, исполънивше обещание свое, поидоша, благодаря Бога, восвояси. Мнѣ же о сей повѣсти написавшу и зѣло о том усумнѣвающуся, яко о сем свидѣтельства крѣпкаго не приѣм, и помышлении своими присносмущаем, да не вмѣнится в ложь быти. И в таковых помышлениих многи времена преидоша. И в лѣто 7163 году сентября въ день случися мнѣ побесѣдовати о словеси духовнѣ з государевым ключником с Никоном Протопоповым,[80] и, яко Богом наставляем, той вопроси мя о архимарите Дионисии и о житии его и о донских казаках подлинное свидѣтельство мнѣ розсказавъ, иже на мори явлением его от безбожных турок спасошася. Онъ Никон тѣхъ казаков по царской милости в государеве дворѣ кормилъ и потчивал. И от них ту повѣсть достовѣрно слышал и сказал у себя о том записочку о той повѣсти и казаком тѣмъ имяна, и хотѣл тоѣ записочку прислати.
16. Сказание о чюдесѣхъ святаго Петром Головинымъ
157-го году августа въ 4 день прииде во обитель Святые Троицы помолитися и чюдотворцовым мощемъ поклонитися дворянинъ государевъ, емуже имя Петръ Головин.[81]И по исполнении молитвъ, яже к чюдотворцем, прииде ко гробу сего преподобнаго архимарита Дионисия. И достойное поклонение на гробе его сотворяетъ, сказуя архимариту Андреяну и мнѣ, келарю Симону, и казначѣю Калиннику[82] и старцемъ соборнымъ: «Бывшу ми, — рече, — на государеве службе за Сибирью в далечайшемъ граде на рекѣ, глаголемой Лѣне, до негоже от царствующаго града Москвы треми лѣты шествие творятъ. И тамо слышахъ о семъ архимарите Дионисие, яко с митрополитом Алексѣемъ, московскимъ чюдотворцемъ, купно чюдеса содеваютъ, и в посещении, де, преподобного инока Никодима с Олексѣем митрополитом вмѣсте обрѣтеся в Помории Каргапольскаго уѣзда в Кожеозерскомъ монастырѣ».[83] Мы же от него слышахом и дивихомся неизреченным судбамъ Божиим, — яко от таковаго далнаго града и страны такову пречюдную повесть о отцѣ нашем принесе на увѣрение истинны и на радость и веселие душамъ нашим и слышащим величия чюдесем, яже прославляетъ Богъ угодника своего, поборника по истинне и поспѣшника по правде, в наша лѣта подвизавшагося. И написахом сия памяти ради.
17. О исцелении вельможе нѣкоему молитвами святаго
Егда же сицеву повесть слышахом от Петра Головина, и написахом и мноземъ даша прочитати, понеже всякий в сладость хотяше слышати, яже о нем поминающе, благочестивое житие его. И слышав сия тоя же обители Троицкой слуга, именемъ Федоръ Каменев,[84] преже бывый близъ его кѣлии и во мнозей службѣ поработавъ у преподобнаго. И се исповѣда ми, егда рече: «Сей святый архимарит преставися от жизни сея в вѣчныя обители; по изволению же первосвятителя отвезоша тѣло его на Москву погребалных пѣний ради. И поставиша в церкви Богоявления Господа нашего Исуса Христа за Ветошным рядом.[85] По случаю же нѣкоему в то время болѣзнова тѣломъ нѣкий вельможа именемъ князь Алексѣй Воротынской,[86] любим бяше от сего архимарита Дионисия, и егда увѣдавъ тѣло его в церкве той велможа, воспомянув любовь его к себѣ и вѣдая благонравное его житие, вѣру емъ, посылаетъ над ним понахиду отпѣти. И по отпѣтии, егда принесоша ему кутию, он же ея вкусивъ, здравъ бысть молитвами святаго». Аз же, слышав сие, написав, да не забвенны будутъ чюдеса святаго сего.
18. Повѣсть инока Антония о чюдеси святаго
158-го году июня въ 19 день повѣда мнѣ, грѣшному, паче же писанием извести ми сея же святыя обители инокъ Антоний, рекомый Яринский.[87] «Пловущу ми, — рече, — на монастырскомъ насаде из Астрахани вверхъ с рыбою и с солью; и егда минувшим намъ град Царицын, постигоша нас за Денежнымъ островом в малой лодке донских казаков пять человѣкъ. И молиша нас да бы им быти у нас в работе на болшем насаде в прибылых ярыжных, якоже обычай есть и на протчих большихъ насадех. Сему же тако бывшу по ихъ прошению, и в пути том един от нихъ повѣда намъ повесть сицеву. „Были, де, мы на море с протчими казаки в войнѣ, и принесло, де, насъ волнами ко островамъ нѣкоимъ, и нашему, де, старѣйшине явися Святая Богородица со апостолы, с Петром и Иоанномъ, да с чюдотворцы — с Сергиемъ и Никоном; да с ними же, де, явился и третий инокъ незнаем. Ему же, де, спросившу чюдотворцов, яко наяве, вас, де, государей чюдотворцовъ, знаю, сего же инока, иже с вами вижу, не знаю. И чюдотворецъ, де, Сергий рече ему: «То есть троицкий архимаритъ Дионисий». И повѣда ему быти от турских людей в побѣде, и «дастъ, де, Богъ тишину, и вы, де, идите к берегу». И егда, де, старѣйшина нашъ сие явление нам повѣда, вскоре турские люди нас разгромили, а иныхъ побили. А мы, де, от того розгрому розбѣгалися, а ныне по своему обещанию идемъ вверхъ и хотим помолитися в Соловецком монастырѣ”».
19. О явлении святаго иерею Феодору и от болѣзни исцелѣние
Во 7 159-м году Троицкого Сергиева монастыря Пушкарские слободы церкви Пречистые Богородицы Казанские и святого пророка Ильи[88] священник Федор был в недуге смертнем; и сказавъ мнѣ видѣние, еже виде октября въ 26 день на празникъ святого великомученика Димитрия[89] въ 9 час нощи. «Лежащу ми, — рече, — больну при смерти в дому своем, явися мнѣ архимаритъ Дионисий во всем освященом чину, а пред нимъ ходяще со свещею горящею инокъ; и глагола ми архимарит Дионисий, взявъ мя за руку с постели; и повелѣл мя тому иноку вести с собою в церковь, яко наяве, мнѣвшу ми; и перед мѣстные иконы свѣчи поставляше архимарит своими руками. А говорил пред иконою Святыя Троица сице: „Слава Тебе, Господи, что церковь святаго пророка Ильи устроилася”. А мнѣ, де, велѣл часу того облещися в ризы и молебенъ пѣти Пречистой Богородице чюдотворней иконе Казанской и пророку Илье. И после отпуста[90] архимаритъ осеняяся крестом, да и меня осенилъ. И в то время в церкве шумъ бысть; а я де возбнул в дому своемъ и взозрил на образъ Пресвятые Богородицы Казанские. А в монастырѣ де учали ко всенощному благовестити, и оттоле здрав бысть».