– Тут без рюмки не разберёшься, – вздохнул Арчи. – Кто присоединяется?
– Дуся, я уже подаю, – засуетилась Милдред, – Откупори, пожалуйста, вино и покорми Тулуза.
Обед начался с непонятно из чего приготовленного супа, сопровождаемого маловразумительным вторым – что‑то запеченное в горшочке, – и ещё одним непонятным блюдом под названием «сладкое». Десерт был такой же загадочный, но всё – вкусное.
Весь обед они обсуждали новую пьесу, двух актеров из Локмастера, которые так замечательно играли» и то, что спектакль, возможно, пойдёт три пятницы подряд – местный рекорд. Выбрав момент, Квиллер спросил:
– Кто‑нибудь слышал, что Олден Уэйд покупает кондо в Индейской Деревне?
– Олден Уэйд? Сомневаюсь, – сказала Лайза. – Он живёт в пансионе Хиббардов и в полном от него восторге. Вайолет Хиббард – член совета директоров ЦЭС.
– Я знала её в начальной школе, – внесла свою лепту Милдред. – Она всегда была очень серьёзной: единственный ребенок, привыкший общаться со взрослыми. У неё по всем предметам были высшие баллы, и рядом с ней все остальные имели бледный вид, так что мы были рады, когда её отправили в частную школу одного из восточных штатов.
– Она и сейчас не меру серьёзная, – заметила Лайза, – но к окружающим она стала относиться с большей теплотой. Мэгги Спренкл, единственная давняя её подруга, говорит, что Вайолет сначала преподавала в одном из американских университетов в Италии, а когда вернулась домой, была уже совсем другим человеком.
– А всё эти козлы итальянцы! – вставил Арчи.
– О, дуся! – запротестовала его жена.
– Она так и не вышла замуж? – спросил Квиллер.
– Нет, и она последняя из Хиббардов, – сказала Лайза. – Они никогда не были большой семьей, а эпидемия гриппа в 1918 году выкосила, по словам Мэгги, почти целое поколение. Но всё это сугубо между нами. А вот из книг, что оказались редкими, большая часть – её пожертвования.
– И она может надеяться, что эти пожертвования будут учтены при налогообложении?
– По‑моему, да.
– А вы записываете, от кого какая книга поступила?
– Естественно. Вся информация заносится в компьютер, только она не подлежит оглашению.
– Это всё так интересно! – воскликнула Милдред.
– Среди ценных книг, – продолжала Лайза, – у нас Фолкнер, Хемингуэй, Вирджиния Вулф, Т. С. Элиот, Реймонд Чэндлер и Доктор Зюсс… [3] Странно, но книги Доктора Зюсса почему‑то не часто встречаются на рынке редких книг. Может, потому что они не выдерживают семейных передряг? А у нас есть его «Кот в шляпе», даже не изжеванный собакой.
– Я покупаю! – заявил Квиллер. – Для Коко. Он будет сидеть на нём и греться. Он умеет отличить стоящую книгу по запаху.
– Надеюсь, – оживился Арчи, – все эти ценнейшие раритеты хранятся в сейфе?
– Мы храним их под крепкими замками, – заверила его Лайза, – а потенциальным покупателям предлагаем ознакомиться со списком того, что есть. И тут возникла ещё одна проблема: Вайолет засекла великолепный старинный буфет в лавке Сьюзан Эксбридж. Его оценивают в три тысячи, но Сьюзан обещала отдать его нам за половину этой цены.
– Не понимаю, – удивился Арчи, – какое отношение буфет имеет к книгам. Если это не слишком дурацкий вопрос…
– Многие семьи, – принялась объяснять Лайза, – хранили домашние заготовки в буфетах. Не спрашивайте меня почему. Так называемый буфет, который стоит у Сьюзан, очень большой, в него влезет сотня книг – в нижнюю и верхнюю половину. И обе они снабжены замками.
– Так я же его у Сьюзан в лавке видела! – обрадовалась Милдред. – Очень красивый буфет из сосны – изящный в своей простоте.
– Именно! – подтвердила Лайза. – Он был бы центром нашей книжной лавки.
– И как это ей в голову пришло продавать такую вещь, даже за полцены! – возмутился Арчи. – Она должна отдать вам её даром. Если вы боитесь сказать ей об этом сами, пошлите Квилла – пусть на неё как следует нажмёт.
– Я голосую «за», – объявила Лайза.
– Присоединяюсь, а значит, принято единогласно! – провозгласила Милдред. – Квилл у нас мастер по части «нажать».
Квиллер хмыкнул себе в усы. – И как скоро он вам нужен?
– Не позднее среды, – сказала Лайза. – У одного из наших волонтеров есть фургон, он заберёт буфет.
– Кто за послеобеденную рюмочку? – подвёл итог Арчи.
Квиллер сказал, что ему пора домой – кормить кошек, пока они не принялись за ковры. Лайза хотела добраться домой до темноты. Комптоновский домик стоял в четверти мили дальше по берегу озера, и к Райкерам она пришла пешком.
Квиллер был только рад подбросить её домой: у него был к ней вопрос.
– Ты пересекалась с Олденом Уэйдом? На сцене он выглядит очень достойно. А в жизни что он за человек?
– Очаровательный! – сказала Лайза. – И такой услужливый! Его обязанность – выполнять определённую работу в магазине, а он спускается к нам вниз и спрашивает, не может ли что‑то сделать для ЦЭС. И это ещё не всё! Недели две назад он принёс мне бутон красной розы на длинном стебле в специальной вазе с узким горлышком и предложил наблюдать, как бутон будет день за днем раскрываться. Он говорит, что это очень поднимает настроение. А на днях я узнала, что он и Полли преподнес нераспустившуюся розу! И Вайолет, своей хозяйке! По‑моему, это удивительно мило с его стороны и наводит на мысль, что ему очень одиноко.
Или что он держит на прицеле все основные объекты, подумал Квиллер. Странно, почему Полли даже не упомянула об этом в их телефонных разговорах на сон грядущий. И тут же мысли его обратились к слухам о том, что Олден Уэйд покупает номер второй. Может быть, он присмотрел его, чтобы угодить Полли. Может быть, она ему это присоветовала!
– Спасибо тебе, Квилл, – поблагодарила Квиллера Лайза. – Спасибо, что подвёз. И раз уж ты здесь, я сразу дам тебе копию списка редких книг. Скажешь, если захочешь купить Доктора Зюсса для Коко.
И он покатил домой, где две голодные кошки ждали его с обиженным видом, потому что запоздал их обед.
– Простите, ребятки, – извинился он. – Погодите дуться. Сейчас увидите, что вам Милдред напосылала!
В квадратной пластиковой коробке оказались не только остатки загадочного второго блюда, предназначенные сиамцам, но и кое‑что для человеческого потребления: домашнее печенье, булочки, яблоки и два банана, уже начинавшие чернеть.
Квиллер разложил загадочное месиво по двум плошкам под кухонным столом и остался понаблюдать, с каким восторженным урчанием примутся за него его питомцы. Но не тут‑то было. Понюхав тарелки, сиамцы удалились, недовольно крутя хвостами.
– Как хотите! – возмутился Квиллер. – Ваше право – иметь своё мнение, но это уж слишком!
Он знал: как только он отвернётся, Райкеровы деликатесы будут сцапаны и съедены.
Позже вечером Квиллер расположился в своём любимом кресле в позе мыслителя и погрузился в думы о Сьюзан Эксбридж, особе, на которую его просили «нажать».
На мгновение он насторожился, услышав пронзительные звуки, издаваемые Коко, – «погребальный плач», как он их называл. Похоже, подумал он, у Коко несварение желудка от загадочного блюда Милдред.
Сьюзан Эксбридж была, что и говорить, той ещё штучкой. Она забавляла его своими претензиями и пристрастиями. Ему нравилось поддразнивать её и поругивать от случая к случаю. И ему это сходило с рук: ведь он олицетворял собой Фонд К.
Сьюзан Эксбридж с величайшим уважением относилась к деньгам. В Пикаксе её считали снобом. Она получала очень приличное содержание после развода, покупала себе наряды в Чикаго и разъезжала на машине престижной марки. В её лавке – «Эксбридж и Кобб. Высокохудожественный антиквариат» – царил такой высокопарный тон, что местные жители боялись в неё заходить – разве только быстро‑быстро проскользнуть в подсобное помещение, где, словно бедные родственники, ютились образцы наивного искусства. Это была коллекция покойной Айрис Кобб, завещанная компаньонке. Обширная библиотека миссис Кобб, состоящая из книг по антиквариату, заполняла полки в офисе Сьюзан, хотя, как утверждала Полли, миссис Эксбридж в жизни не открыла ни одной книги. Их отношения – его и Сьюзан – строились на взаимном подкалывании и обрамлялись экзальтированными восклицаниями Сьюзан, встречавшей и провожавшей Квиллера шумным: «Да‑агуша!»
Теперь ему предстояло убедить её отдать буфет даром ради благого дела. Фонд К. легко мог выкупить его, но очень уж хотелось преподать Сьюзан урок.
Самым простым было бы ворваться в лавку со словами:
– Сьюзан! Что я слышу: ты продаешь буфет ЦЭС! Какая непристойность! Эта вещь, если на то пошло, принадлежала миссис Кобб, и ты не потратила на неё ни цента! Твои состоятельные друзья жертвуют книги ценою в пять тысяч долларов! А ты не можешь подарить какой‑то буфет за три тыщи баксов… Кстати, налоговая инспекция тебе это зачтёт.
Такая лобовая атака завершилась бы быстрой и эффектной победой. Но Квиллер не искал лёгких путей. Квиллер предпочёл бы что‑нибудь более тонкое какую‑нибудь замысловатую интригу.
И тут же он подумал о местном, с успехом используемом в Мускаунти способе вершить дела: пустить слух – и прежде чем кто‑либо разберётся, дело сделано.
Он позвонил Полли Дункан. Сначала он терпеливо, со всеми подробностями, выслушал, как идёт проветривание зимних вещей. Потом рассказал о непредвиденном обеде, которым она пренебрегла.
– Кажется, я слышал потрясающую новость. Сьюзан Эксбридж дарит ЦЭС старинный буфет стоимостью три тысячи долларов!
– Не может этого быть! – вскричала Полли. – Она в жизни даром ничего не делает! Да и Эддингтона иначе как «этот ужасный старикашка» не называла. Как ты это объясняешь, Квилл?
– Трудно сказать. Проверь по своим каналам. Во всяком случае, это хорошая новость – если она верна.
– Я сейчас же кое‑кому позвоню. Всё, дорогой! Спасибо, что дал мне знать… A bientot.
– A bientot.
Довольный собой, Квиллер повесил трубку Утром он наведается в лавку Сьюзан с поздравлениями.
Довольный своей разработкой операции «Буфет», Квиллер включил радио и услышал сообщение, от которого похолодел и замер на месте: у моста через ручей Блэк‑Крик в восемь пятнадцать вечера произошло дорожно‑транспортное происшествие со смертельным исходом. Как раз в этот момент Коко исторг свой зловещий вопль. Свой «вопль смерти»! Он всегда означал насильственную смерть. Имя жертвы дорожного происшествия в сообщении не упоминалось.
ШЕСТЬ
Было раннее утро. Понедельник. Квиллер вяло тыкал пальцем в кнопку автоматической кофеварки. Из своей спальни на третьем балконе лениво спускались по пандусу сиамцы – потягиваясь, позёвывая, встряхиваясь так, словно по шерсти пробегал электрический ток.
Квиллер благополучно забыл про сообщение по радио, но позвонила Кэрол Ланспик.
– Квилл! Ты слышал, что произошло вчера вечером? Какое несчастье! Только что сообщили имя погибшего. Это Ронни! Наш Ронни! Ты знаешь, Рональд Диксон, исполнитель роли Алджернона! Я места себе не нахожу… такой славный молодой человек… и собирался вскоре жениться…
– Печальная новость, – пробормотал Квиллер. – Как это случилось? Кто‑нибудь знает подробности?
– После спектакля – он был днём – группа актёров отправилась отметить его к Онуш. А Ронни нужно было вернуться в Локмастер. Ну и на повороте у моста он не справился с управлением. Мы отменяем все спектакли и возвращаем, деньги за билеты. Твоя рецензия, её… всё же… напечатают?
– В разделе развлечений, но позвони сейчас же в отдел городских новостей и попроси поместить ваше объявление на первой полосе: «Ввиду гибели одного из актеров все спектакли отменяются». Я сегодня буду отсматривать корректуру моей статьи и прослежу, чтобы объявление попало на видное место.
Когда с домашними делами было покончено и все заинтересованные стороны получили всё что хотели, Квиллер отправился в редакцию «Всякой всячины», чтобы внести правку в рецензию. Шагая по бесконечному коридору в кабинет выпускающего редактора, он поздоровался с молодым человеком, спешащим в обратном направлении с толстой пачкой гранок – новым рассыльным, надо полагать. Только рассыльные так спешили. Этот носил бородку, и волосы были длиннее обычного.
– Новый рассыльный? – спросил Квиллер Джуниора Гудвинтера.
– Новый курьер, – поправил Квиллера Джуниор.
– Не слишком ли патлатый?
– Времена изменились с тех пор, как ты халтурил ради заработка… Это твоя рецензия?
Квиллер протянул ему поправленный экземпляр.
– А вы с Джоди видели спектакль?
– В воскресенье утром. На наш вкус – здорово! И вот эта ужасная новость – разбился насмерть! Мы даем сообщение в черной рамке на первой странице Некролог – завтра. Кто тут самый верный источник?
– Уэзерби Гуд из «Голоса Пикакса» и Олден Уэйд из книжного магазина.
– Какую тему ты берёшь для завтрашнего «Пера»?
– Краткую историю распространения образования в Мускаунти – с выходом на пожертвования в пользу ЦЭС.
– Эта неделя будет памятной для Мускаунти, – сменил тему Джуниор. – Дуайт Соммерс гарантирует, что репортаж о нас пойдёт по всем штатам. Роджер, Буши и Джилл готовят материал, а мы дадим его в пятницу на первой полосе и целый разворот с фотографиями.
– Прислали бы лучше в субботу в парк наряд конной полиции. Если на закладку памятника пришли сотни зевак, то сколько тысяч пожалует на открытие?
Удостоверившись, что антикварная лавка открыта, Квиллер влетел к Сьюзан Эксбридж в радостном возбуждении.
Она разговаривала с двумя покупателями и удивленно на него взглянула.
– Да‑агуша! Какими судьбами и почему такой довольный?
– Я пришёл поздравить тебя, Сьюзан. Какая щедрость! Подарить ЦЭС, в память об Эддингтоне Смите, такой шикарный буфет!
– И где же ты об этом слышал? – спросила она подозрительно.
– Весь Пикакс только об этом и говорит! В нашем прекрасном городе ничего не скроешь.
Даже пожелай она опровергнуть его, присутствие двух покупателей связывало её по рукам и ногам. Воистину, лучшего исполнения сценария нельзя было и придумать.
– Его заберут ещё до четверга, то есть прежде, чем сюда прибудут СМИ из Центра. Можно взглянуть на него – на случай, если удастся написать о нём в моей колонке?
Сьюзан беспомощно махнула рукой в сторону подсобки и тут же проследовала туда сама, мрачно бросив покупателям: «Из‑звините».
– Какой красивый тон у сосны, из которой сделан этот буфет! – восхитился Квиллер. – Как мне описать его?
Чуть поколебавшись, она сказала:
– Патина – свидетельство возраста… и любовной заботы.
– И у него есть родословная?
– Он принадлежал старинной семье с Алого Мыса.
Легенда эта позабавила Квиллера, который видел буфет у Айрис Кобб – в Хламовнике, в одном из городов Центра.
Но он сказал только:
– За ним приедет волонтер из ЦЭС. Но предварительно позвонит.
Квиллеру оставалось выполнить в городе ещё одну миссию. Раз в неделю он закупал для Полли продукты, загружая ими багажник её машины и убирая скоропортящиеся запасы в имеющийся там холодильник. В обычное время его потом приглашали на домашний обед из накопившихся за неделю остатков. Но сейчас время было необычное: Полли взяла на себя руководство книжным магазином. Квиллер вёл счёт затрат, и на данный момент Полли уже задолжала ему двадцать обедов.
С составленным ею списком он всегда ехал в супермаркет Тудлов, и Бабушка Тудл всегда помогала ему в выборе овощей и фруктов. Он мог бы и себе купить вкусных яблок, но с недавнего времени покупал бананы. На этот раз, пользуясь случаем, Квиллер пожаловался Бабушке Тудл, что бананы чернеют прежде, чем успеваешь их съесть.
– Сколько народу у вас в семье? – поинтересовалась она.
– Трое, но бананы ест только один.
– Тогда не покупайте сразу помногу, – посоветовала она, – а выбирая, смотрите, чтоб не было пятен.
Он взял четыре банана и хотел было направить тележку к выходу, но ей преградила путь другая, доверху нагруженная коробками с кукурузными хлопьями, мукой, упаковками с кошачьей подстилкой, сетками с картофелем и пакетами с молоком. Покупательница – румяная и на вид счастливая домохозяйка, – узнав его по усам, сказала:
– Мистер К., вам нужно обзавестись банановым крючком.
– Вот уж не знал, что такой существует, – ответил он.
– Всё, что вам нужно, – это проволочный крючок, на который вешают пальто, – они в каждом доме есть. Ввинтите его в боковую стенку кухонного шкафа и повесьте на него бананы. И не кладите их в вазу или на стойку.
Квиллер сердечно её поблагодарил и тут же подумал: что, если дать тысячу слов в «Пере Квилла» о том, как важно иметь в доме банановый крючок? Эссе, щедро сдобренное юмором. В бананах есть что‑то смешное, не то что в яблоках или апельсинах. Человек поскользнулся на банановой кожуре – очень комично! И недаром обыгрывается в комиксах.
Дома Квиллер отыскал в чулане для мётел крючок и ввинтил его на кухне. Проблема была решена… или ему так казалось.
Вечером Квиллер задался целью так или иначе втиснуть в себя банан. Он припомнил, с каким удовольствием он мальчишкой, сжимая в кулаке, словно стаканчик с мороженым, банан, откусывал кусочек за кусочком. Он припомнил, как мечтал о банановом сплите [4] – мальчишеская мечта, которая так и не реализовалась, потому что мама сказала: слишком дорого. Укрепив себя психологически, он снял с крючка банан и успел уже очистить его от кожуры, когда зазвонил телефон. Положив очищенный банан на кожуру, он ответил после третьего звонка. По всей вероятности, это была Полли, а он предпочитал разговаривать с нею, сидя за письменным столом, а не стоя на кухне.
Но это была не Полли. Хрипловатый женский голос спросил Ральфа.
– Человека с таким именем здесь нет, – ответил Квиллер. Ему, конечно, следовало тут же положить трубку, но… пожалуй, он помедлил из‑за банана: смерть как не хотелось его есть!
– Вы уверены? – спросила она.
– Более чем!
– Это бар Уилсона?
– Нет, это не бар Уилсона. По какому номеру вы звоните?
Она назвала номер яблочного амбара.
– Набрали правильно, но номер у вас не тот. Кто вам его дал?
К этому моменту Квиллер уже вошёл во вкус. Разговор начинал звучать как сценка из комедии. Или, пожалуй, розыгрыш, и Квиллер соображал, кто из приятелей его подставил. Единственный, кто пришёл ему на ум, был Уэзерби Гуд.
Женщина отвечала:
– Ральф сказал мне, что я могу связаться с ним по этому номеру.
– Боюсь, он ввёл вас в заблуждение, мадам.
Она швырнула трубку на рычаг, Квиллер фыркнул, сдерживая смех, и уже было направился обратно в кухню, когда телефон зазвонил опять. На этот раз он был в полной уверенности, что это – Полли.
– Ральфа! – послышался в трубке тот же хрипловатый голос.
На этот раз трубку швырнул Квиллер, но не от злости, а в приятном предвкушении того, как изобразит эту историю Полли – когда она позвонит.
Банан ждал его – но не на кожуре. Где же кожура? Он оставил её на кухонном столе – никаких сомнений!
И тут краем глаза он узрел на полу что‑то жёлтое. Банановая кожура – со следами когтей.
– Ах вы разбойники! – негодовал он. На полу лежал только один из четырёх лоскутков кожуры. Где же остальное? Ещё под ноги попадёт! Сначала он осмотрел все твердые поверхности: пол, кафель, бордюр. Сиамцы в поисках не помогали. Обычно они принимали в них деятельное участие, работая носом и когтями, но сейчас они прятались – явное признание вины.
Квиллер заглянул в корзину для мусора, куда Юм‑Юм обычно помещала на хранение свою добычу. Безрезультатно. Он поднялся (осторожно) по пандусу до третьего балкона. Если бы нашлись сиамцы, отыскалась бы и кожура.
Поиски прервал телефонный звонок. Полли.
– Не слишком поздно? – спросила она. – Я только что вернулась домой! Мы так чудесно провели время!
Поглощённый собственной проблемой, Квиллер слушал вполуха. Суть сводилась к следующему: Дуайт Соммерс из местной рекламной фирмы «Соммерс и Борода» получил заказ от Фонда К. заняться пиаром «Сундука пирата».
Прежде чем приступить к кампании в прессе, Дуайт пригласил весь штат магазина на обед в гостиницу «Макинтош». Иными словами: Полли, её помощницу, трёх продавщиц в зелёных халатах и Олдена Уэйда.
– У нас был отдельный кабинет, – продолжала Полли. – Олден и Дуайт не переставая мололи остроумнейшую чушь о коте Данди, о скрытой под брезентом статуе в парке, редких книгах и буфете Сьюзан, о лимузине, арендованном в похоронном бюро, чтобы доставить на открытие прессу из Центра, и много чего ещё. А что ты сегодня делал, дорогой? – заключила Полли.
– Ничего особенного, – буркнул он.
– Спасибо тебе огромное за продукты, дорогой.
– Не за что. Рад быть тебе полезным. А bientot.
– A bientot.
И ещё раз в этот вечер раздался телефонный звонок – хриплый мужской голос произнёс с шотландским акцентом:
– Всё ещё поставляешь алкоголь без лицензии?
– Только шефу полиции. Валяй сюда, Энди. Квиллер выставил на стол шотландское виски, лёд кубиками, минеральную воду «Скуунк», стаканы, блюдо с сыром и крекеры, а затем вышел во двор встречать гостя.
Эндрю Броуди, шотландец огромного роста, имел грозный вид независимо от того, была ли на нём полицейская форма или килт и шапочка волынщика. Даже в штатском он олицетворял собой закон и порядок. Сиамцы ждали его у кухонной двери. Они знали, что этот огромный человек с громким голосом всегда приберегал для них «вкуснятину» – ломтик чеддера или гауды.
Сидя за столом, мужчины наполняли стаканы сами – каждый своим.
– Всё ещё хлебаешь свой «Скуунк»? Смотри, сам скуунком станешь.
– Всё лучше, чем трупом в ДТП, – парировал Квиллер. – Что говорит обо всём этом Фрэн?
– Я её не видел. Жена с двумя младшими дочками ходила на ихний театр. Говорят – вполне.
– Ты не знаешь, Фрэн тоже ездила обмывать спектакль?
– Неа.
– Этот парень, который погиб, он чуть не ежедневно ездил на репетиции из Локмастера. Не мог он не знать о коварном повороте у моста через Блэк‑Крик.
– Мог, не мог… А вот они могли бы обойтись в своем театре без чужаков, – проворчал Броуди. – Никогда не знаешь, что они выкинут. В медицинском заключении сказано; принимал наркотики. Наркотики и алкоголь – верная смерть! Ларри и Кэрол не позволяют такого в клубе. Никакой наркоты! У них самих младший сын погиб из‑за наркотиков – врезался в товарняк.
– Я в ужасе от этого заключения, Энди. Интересно, Ланспики о нём знают?
– Их, бедняг, удар хватит, когда до них дойдёт… Ничего не скажешь, хороший сыр.
СЕМЬ
На следующее утро Квиллер отправился в город с очередным шедевром для «Пера Квилла» под мышкой (его нужно было доставить в редакцию до полудня) и на обратном пути заглянул в «Бабусину сластену». Вчерашнее воспоминание о банановом Сплите пробудило в нём желание полакомиться мечтой своего детства. И заменить сплитом, рассуждал Квиллер, предписанный диетой ежедневный банан. В прекрасном настроении он вернулся домой – как раз вовремя: звонил телефон.
Мужской голос сказал:
– Мистер Квиллер? Ваш номер мне дала миссис Дункан…
– Стоп! Не называйтесь! Я угадаю! Вы – Джек Уординг, он же Эрнест.
– Ну и ухо у вас, сэр,
– Это у вас необыкновенный голос, сэр. Чем могу быть полезен?
– Миссис Дункан поручила мне организовать при книжном магазине литературный клуб, и она полагает, вы захотите в этом начинании участвовать. Не могли бы вы сегодня днем уделить мне несколько минут?
– С удовольствием! В магазине? Или у вас?
– Поскольку до пресс‑конференции остается всего два дня, у нас тут небольшой сумасшедший дом…
– Так приезжайте в амбар. Дорогу знаете?
– За театр и через лес?
– Вы предпочитаете кофе или холодные напитки?
– Пожалуй, я попробовал бы ваш знаменитый кофе.
Квиллеру не доводилось встречаться с этим человеком, но ему понравился его голос и умение быть немногословным. Несколько минут спустя они уже обменивались рукопожатием во дворе и называли друг друга по имени.
Олден уставился на высокое восьмиугольное здание.
– Это за пределами самых буйных моих фантазий. И вы живёте здесь один?
– Нет, с двумя сиамскими кошками, а это мало чем отличается от жизни в большой семье. – И, бросив взгляд на «дипломат» в руках гостя, добавил: – Садимся за стол переговоров?
Бумаги были разложены и чашки с кофе расставлены – на обеденном столе, который вряд ли хоть раз использовался по прямому назначению, но несчётное число раз – для небольших заседаний и больших приёмов, с коктейлями и без, как, скажем, во время знаменитой дегустации сыров, когда Коко совсем свихнулся и буквально разнёс всё в клочья. Толпа в смокингах и декольте, заплатившая – в целях благотворительности – по триста долларов за вход, этого зрелища не забыла.
– Мы составили список из пятидесяти лиц, проявивших интерес к литклубу, который будет организован по образцу локмастерского.
Пробежав глазами список, Квиллер отметил в нём школьного инспектора, директора колледжа, двух адвокатов, врачей, университетских преподавателей на пенсии, профессионального астролога и художников.
– У вас уже есть программа?
– Книжные обозрения, лекции, обсуждение книг, получивших литературные премии. Включенные в этот список будут приглашены на открытие клуба. И все хотели бы, чтобы первым на нём выступили вы.
– Гм‑м… – Квиллер раздумывал. – А тема?
– Как насчёт краткого жизнеописания Эддингтона Смита? Надо полагать, вы знали его лучше, чем кто‑либо.
– Сколько у меня времени? – спросил Квиллер.
Они утрясли этот вопрос и перешли к другим темам.
О миссис Дункан, как Олден без лишних формальностей её называл, он высказался следующим образом:
– Очаровательная женщина. Полнозвучный, хорошо поставленный голос. Превосходный администратор.
О Рональде Диксоне:
– Жаль! Очень жаль! Он посещал мой класс в академии: изучал актёрское мастерство. На сцене он держался вполне естественно, но ему не хватало уверенности. И он решил, что наркотики помогут справиться с нервами. Ложный путь! Я против стимуляторов. Надо учиться приёмам, технике. Но он искал коротких путей. Бедный Ронни!
– Как вы устроились с жильём? – поинтересовался Квиллер. – Нашли пристойное место?
– Хиббард‑Хауз. Отличные условия. Прекрасный повар. Очаровательная хозяйка. Приятные соседи. Всегда можно найти компанию для партии в бридж или товарища для охоты на уток. И хорошая библиотека… И комната для музицирования со «Стейнвеем».
– А домашние животные? – спросил Квиллер.
– У постояльцев – нет. А сама Вайолет держит сторожевого пса по прозвищу Тассо, который уже завоевал мою любовь. По правде сказать, я попросил разрешения у Вайолет ухаживать за ним. У меня всегда было не меньше двух собак, и мне их недостает.
– Я вас понимаю, – сказал Квиллер, обращаясь мыслью к Коко и Юм‑Юм.
– Одно правило соблюдается железно. В Хиббард‑Хаузе не курят – нигде. Дому больше ста лет, и он целиком сделан из дерева. Куда ни глянь, всюду огнетушители, некоторые замаскированы под предметы домашнего обихода.
– Возвращаясь к Тассо, – проговорил Квиллер, – есть ли ему где порезвиться в таком великолепном доме?
– У него отдельное помещение за кухней и собственная закрытая терраска. Он итальянских кровей – бракко, лучшая охотничье собака из всех, с какими мне приходилось охотиться. Вы непременно должны сходить с нами на охоту – как‑нибудь в свободное время.
– А как вам удалось напасть на такое первоклассное место, Олден?
– Вайолет Хиббард входит в совет ЦЭС, и миссис Комптон нас познакомила.
Ну разумеется, бедный вдовец вызвал у милых дам большое сочувствие, к тому же он оказался красивым мужчиной с прекрасными манерами. В городе, как всем известно, длинный список нуждающихся в жилье. Лайза, ясное дело, нажала на все имеющиеся у неё рычаги.
К моменту отбытия благовоспитанный гость заручился обещанием Квиллера первым выступить в Литературном клубе.
Только после ухода Олдена до Квиллера вдруг дошло, что, пока тот находился в амбаре, сиамцы ни разу не показались. Учуяли, что Олден водит дружбу с собаками? Теперь они расхаживали по амбару деревянной походкой и застывшими деревянными хвостами выражали явное неодобрение.
А ведь и Коко, и Юм‑Юм всегда приветливо встречали Калверта Макби, мальчугана с фермы у задней дороги, а он без конца возился с собаками. Калверт подбирал старых брошенных собак и помещал в сарае на отцовской ферме – хобби, которое поощряли его родители. И Квиллер тоже. Он учредил Фонд Коко, из которого оплачивались расходы на ветеринара. Чтобы иметь деньги на прокорм своих подопечных, Калверт торговал мелкой домашней выпечкой и фруктами – булочками, испечёнными его матерью, грушами со старого грушевого дерева, которое, как говорили, было старше Пикакса. Груши занимали следующее за бананами место в перечне прописанных Квиллеру фруктов, а вот его коллеги по «Всячине» без счёту их поглощали.
Значит, пришёл к выводу Квиллер, отнюдь не псиные контакты Олдена Уэйда вызвали у сиамцев отторжение. Может, от него шёл запах, улавливаемый лишь чуткими кошачьими носами? Может, его выспренняя речь оскорбила их чувствительные уши? Юм‑Юм, против обыкновения, даже не попыталась высмотреть – чтобы потом стянуть – какую‑нибудь блестящую вещицу. Квиллер недоумевал, и это только разжигало его интерес к новому обитателю Пикакса.