– Но Зиглер был особенным? – с надеждой спросил я.
Присцилла пожала плечами:
– Он был главным блюдом… в этом месяце. Она водила дружбу с другими до него, и за ним наверняка последовали бы другие.
Присцилла вращала в ладонях бокал. Почти все ее пальцы украшали кольца, на некоторых пальцах красовались два или три кольца. У одного кольца на левой руке была плоская круглая верхушка с эмблемой в виде солнца.
– Ты что‑нибудь знаешь о брошке Ник? – спросил я, не сводя глаз с кольца. – С изображением солнца. Брошь была на ней…
– В ночь убийства, – закончила за меня Присцилла. – Я слышала. Это подарок Зиглера. Я сказала об этом Нику, ее брату, когда он позвонил. И полиции.
– Думаешь, это что‑то значит?
– Нет. Это дешевая безделушка. По‑видимому, Зиглер раздает много таких пустяковин своим клиентам. – Она подняла левую руку, демонстрируя кольцо с эмблемой в виде солнца. – Ник и это тоже получила от него. Я сказала, что кольцо мне нравится, и она мне его отдала. Я начала его носить только сегодня утром. Оно напоминает мне о Ник.
Присцилла замолчала и несколько раз повернула кольцо пальцами правой руки.
– Щедрость всегда была ее отличительной чертой. – Голос Присциллы подозрительно задрожал. – Это кольцо – дешевка, но Ник подарила бы его мне, даже если бы оно стоило целое состояние.
Подошел еще один пышущий злобой официант, чтобы принять у нас заказ. Я собирался выбрать самые дорогие блюда в меню, но неожиданное проявление сентиментальности Присциллой Пардью заставило меня подобреть. В ее характере доминировали холодность и жесткость – привезти меня в «ККК» было расчетливой провокацией, но тут я решил, что она немного человечнее, чем хочет казаться. Поэтому заказал простое блюдо из рыбы, которое ее не разорит.
|
|
Мы еще немного поговорили о Ник. Присцилла видела ее последний раз за четыре дня до убийства. Ник странно вела себя всю неделю, держалась отстраненно.
– Может, она чувствовала, что что‑то надвигается? – предположил я.
– Возможно. Или у нее просто было плохое настроение, с ней такое случалось. Она иногда длительное время дулась и молчала, всюду ходила одна.
– Я знаю, что ты не хочешь обсуждать ее дружков, – продолжал я, – но об одном я бы все‑таки хотел спросить. Высокий, лысый, темнокожий. Не знаешь, она с кем‑нибудь похожим встречалась?
– Ты имеешь в виду человека со змеями на лице?
– Змеи на лице?..
– Я встречала Ник с ним вместе пару раз. Она его не представила. Лишь засмеялась, когда я про него спросила, и сказала, что он ее змеиный парень.
– Почему змеиный? У него что, есть змея?
– Даже две. Носит их с собой повсюду. – Присцилла засмеялась, увидев мое недоумение. – Не настоящие змеи, – объяснила она, – татуировка. На скулах.
Я окаменел.
– Ты в порядке? – забеспокоилась Присцилла. – У тебя такой вид, точно ты тухлое яйцо проглотил.
Я мысленно сосчитал до десяти и, старясь не заикаться, проговорил:
– Ник встречалась с лысым черным мужчиной, у которого на скулах татуировки в виде змей?
– Да.
– Змеи разноцветные, спускаются вниз по щекам, приподнимают головы на подбородке и упираются друг в друга взглядами чуть ниже губ?
Присцилла неуверенно улыбнулась:
– Ты его знаешь?
– Я о нем слышал. – Положив салфетку на стол, я встал: – Мне пора уходить.
|
|
Присцилла тоже встала, когда я сделал шаг от столика:
– В чем дело, Ал? Я что‑нибудь не то сказала?
– Нет, просто мне пора идти.
– Но сейчас принесут еду…
– У меня пропал аппетит.
– Но… Ал?
Я ушел, прежде чем она успела позвать меня еще раз.
Выйдя из «Кул кэтс клаба», я быстрым шагом стал удаляться от этого заведения и его рафинированной публики, которая проводила меня шипением, кошачьим воем и редкими аплодисментами. Я шел все быстрее, пока легкие не запротестовали. Тогда я остановился, согнулся и несколько раз глубоко вдохнул. Затем пошел дальше. Наконец я остановился на пустынной автобусной остановке и уселся на один из складных пластмассовых стульев.
Черный. Высокий. Татуировки в виде разноцветных змей на обеих скулах. Только один человек соответствовал этому описанию – Паукар Вами. Самый страшный убийца, которого все в городе панически боялись. Если в это дело замешан Паукар Вами – для меня все кончено. Плевать на угрозы Кардинала. Я пойду к нему на прием, расскажу все, что узнал, и подам прошение об отставке. Я скорее предпочту пережить гнев Кардинала, чем поединок с Паукаром Вами. В любое время.
К тому времени как я вернулся домой, мне смертельно хотелось выпить. Ночи – самое тяжелое время для исправившихся алкоголиков, особенно тех, кто живет бобылем. Долгие часы темного одиночества, ночная жажда, воспоминания о прошлых, более ярких ночах, когда бутылка была союзником, а мир был другом.
Обычно я боролся с тягой к спиртному с помощью еды. Поедал гамбургер, жареную курицу или цыпленка по‑китайски, читал бульварный роман и изо всех сил старался отключиться от реального мира с его многочисленными горячительными соблазнами. Сегодня было особо важно перенаправить мысли, причем как можно быстрее, до того, как страх столкнет меня с берега трезвости.
|
|
Остановившись около своего дома, я зашел в булочную, где продавались рогалики. Али был на месте. Не думаю, что это настоящее имя булочника, но все его так звали.
– Привет, друг мой, – приветствовал он меня.
– Привет, Али, – улыбнулся я в ответ.
– Ужинаешь сегодня дома? – поинтересовался булочник.
– Дешево, да и компания славная.
Али засмеялся:
– Значит, не рискуешь растолстеть, друг мой. Тебе нужна новая жена. Женщина тебя раскормит.
– А потом будет упрекать за жировые складки на боках. Мне придется тренироваться, чтобы согнать жир и снова стать худым.
– В твоих словах есть мудрость, – заметил Али, затем повернулся к лотку с рогаликами: – Семга и сливочный сыр?
– В четырех экземплярах, – сказал я, облизывая губы.
– В четырех экземплярах? – моргнув, переспросил Али.
– Ты же сказал, что мне необходимо поправиться.
Булочник сунул завернутые рогалики в микроволновку и установил температуру.
– Как поживает наш друг Кардинал? – спросил он, протягивая мне разогретые рогалики.
Если верить Али, много лет назад Кардинал заглядывал в его лавку в верхней части города. Я обычно говорил ему, что никогда не видел Кардинала, но Али мне не верил, поэтому я стал делать вид, будто мы с ним лучшие друзья.
– Нормально. Недавно справлялся о тебе.
– В самом деле?
– Сказал, что ты обязательно должен навестить его как‑нибудь, поболтать о старых временах.
– Я вполне могу так и поступить. – Булочник широко улыбнулся.
Я потряс пакетом с рогаликами:
– Пойду, пока все это не остыло. Увидимся, Али.
– Скоро, друг мой.
Поднимаясь по лестнице, я достал из пакета один рогалик и откусил от него. Дожевал я первый рогалик, еще даже не войдя в квартиру; остальные три тоже шустро умял. И понял, что по‑прежнему хочу есть, поэтому поспешил вниз по лестнице и дальше, до ближайшего магазина «7–11», где накупил шоколада. Придя домой, я несколько часов провел, поедая шоколад и пытаясь сосредоточиться на биографии Яна Флеминга, автора романов о Джеймсе Бонде. Но это мне плохо удавалось. Убежать от мыслей о Паукаре Вами было невозможно. Даже если получалось на мгновение забыть о нем, глаза останавливались на мраморном шарике с золотистыми змейками на каминной полке, и беспокойные мысли снова возвращались. Шарик и Вами не могли иметь ничего общего, но теперь мне казалось, что он послужил своего рода дурным знаком, так что вид его заставлял меня ощущать беспокойство.
Около полуночи позвонила Присцилла и немного отвлекла меня от тревожных мыслей. Она извинилась за то, что потащила меня в «Кул кэтс клаб», и предложила встретиться еще раз, причем в любом месте на мой выбор. Я сказал: «Может быть». Присцилла велела мне об этом подумать – она в самом деле хочет видеть меня снова. Потом прибавила, что если я всерьез решил расследовать убийство Ник, то она хочет помочь, вот только имен бывших дружков подруги все равно не назовет. Мы немного поговорили о Ник, и Присцилла повесила трубку.
Я вернулся к биографии Флеминга, но не мог сосредоточиться на чтении. Мысли все время возвращались к Паукару Вами и Ник. Я никогда не встречался со знаменитым убийцей, но легко мог себе его представить: высокий, темнокожий, пугающий, обнимает Ник в номере 812 в «Скайлайте», руки изрезывают ее спину, пока он высасывает жизнь из ее искаженных болью губ.
Я отложил книгу в сторону, намереваясь лечь спать. Но со сном мне повезло еще меньше, чем с биографией, и я безуспешно гонялся за ним большую часть ночи. Даже если удавалось ненадолго задремать, я спал беспокойно и видел во сне длинных извивающихся змей, высовывающих раздвоенный язык.
Я встал в шесть, позавтракал, затем покатил во Дворец, намереваясь позаботиться об аудиенции у Кардинала. Мне сообщили, что он не сможет принять меня до позднего вечера, если дело не срочное. Я сказал, что подожду, затем спустился в кафетерий, чтобы снова поразмыслить о Ник и Паукаре Вами.
За время, прошедшее со вчерашнего вечера, я немного успокоился. Хотя продолжал испытывать страх перед Вами, я уже не мог просто войти в кабинет Кардинала и заявить, что умываю руки. Кардинал быстро теряет самообладание. Мне следует вести себя более дипломатично. Я расскажу ему о Вами и объясню свое нежелание продолжать расследование. Надо надеяться, что он проявит снисхождение и снимет меня с крючка.
А пока я решил переговорить с Руди Зиглером. Так я смогу представить Кардиналу доказательство, что не бездельничал.
Я запросил в архиве досье на Зиглера, ожидая получить тонкую папку, как досье на Присциллу, но прибыл целый том. Я отправился в отдельную читальную комнату и принялся просматривать бумаги. Досье содержало в основном списки клиентов Зиглера и замечания относительно того, какие он им оказывал услуги и сколько ему с них удавалось поиметь. Я пропустил большую часть и занялся его биографией.
Руди Зиглер – настоящее имя. Пятьдесят девять лет, выходец из Восточной Европы. Холостяк. Близких родственников нет. Никаких неладов с законом. Заявленный годовой доход – без малого девяносто тысяч, хотя на самом деле зарабатывает от ста пятидесяти до двухсот тысяч в год. Пользуется хорошей репутацией, но не гнушается потрясти пожилых обеспеченных женщин. Каждый год ездит на месяц в отпуск за рубеж. Что касается недвижимого имущества, владеет только скромной виллой на Карибах. Никаких деловых интересов, кроме того, чем занимается.
Его фишка – гиды‑инки. Насколько я понял, каждый медиум имеет респондента, который помогает ему устанавливать связь с миром умерших. Обычно это индеец или маленькая девочка, но Зиглер предпочитал инков. А инки – это привлекло мое особое внимание – поклоняются Солнцу.
Я быстро записал в блокнот: инки, поклонники Солнца – брошь Ник – кольцо Присциллы – рисунок ножом на спине Ник – связь???
Я надеялся найти в досье на предсказателя грязь – таинственно исчезнувшие клиенты, трагически погибшие знакомые, – но не обнаружил ничего подобного. Если Кардинал не освободит меня от расследования, я снова займусь этими материалами. А пока, желая прийти вовремя на свою решающую встречу, я вернул досье в архив и позвонил Зиглеру. И услышал автоответчик: мобильник медиума был настроен прямиком на голосовую связь. Что делать дальше? Я мог подождать и перезвонить или попытаться застать его дома.
Ждать мне не хотелось, поэтому я сунул в карман бумажку с адресом Зиглера, оседлал велосипед и отправился на поиски.
Руди Зиглер жил над мясной лавкой в захудалом районе города. Я остановился у дома и цепью приковал свой велосипед к пожарному крану. Дверь в холл внизу была открыта, и я вошел беспрепятственно. На лестнице меня с головой накрыл запах крови, вцепился, как собака. Найдя квартиру Зиглера, я постучал.
Дверь открыл сонный хозяин. Вид Зиглер имел неприглядный: грузная, оплывшая жиром фигура. Дрожащие серые губы, настоящая паучья паутина вокруг глаз, синие прожилки на красных щеках. Одет в старый халат и побитые молью шлепанцы. В руке ополовиненная бутылка водки. Трудно было поверить, что эта человеческая развалина зарабатывает около двухсот тысяч в год.
– Чем могу помочь? – произнес он на удивление певучим голосом.
Я еще раз оглядел его, удивляясь, что разрушительное действие алкоголя не коснулось его горла, тогда как все остальное сильно пострадало.
– Руди Зиглер?
– Он самый. Входите, пожалуйста. – Я прошел внутрь, и он закрыл дверь. – Пьете? – Зиглер протянул мне бутылку. Я отрицательно покачал головой. – Мудрый человек. Там живут демоны. – Он высморкался в атласный платок и внимательно посмотрел на меня. – Вы ведь пришли насчет Николы, верно?
Я поежился. Как он догадался?
– У меня свои методы, – сказал он, опуская голову, так что лицо его потемнело и приняло загадочное выражение. – Прошлой ночью она пришла ко мне в видениях и сказала, что я должен ожидать визита незнакомого человека, который станет задавать навязчивые вопросы. Она посоветовала мне не сотрудничать.
Я обалдело смотрел на него, пока Зиглер не расхохотался, и его смех снял напряжение, от которого по спине моей ползли мурашки.
– Шутка, – вздохнул он. – Мертвые со мной не разговаривают, хотя мой послужной список говорит обратное. Просто за последнюю неделю здесь побывало так много народа – сначала детективы, потом полиция, – что я уже привык к их повышенному вниманию. Кроме того, мои клиенты не являются без приглашения.
– Какие детективы? – с любопытством спросил я.
– Имен они не оставили. И не сказали, что им нужно. Только когда узнал о смерти Николы, я догадался, зачем они приходили.
Вероятно, это были люди Кардинала, которые собирали информацию для досье на Ник.
– Могу я задать вам вопрос, мистер Зиглер?
– Разумеется. Идите за мной, мой дорогой.
Он провел меня в большую комнату, которая служила ему кабинетом. Стены там покрывала драпировка, в воздухе стоял густой запах ладана. Центр помещения занимал большой стол. Всюду, куда ни посмотри, валялись в беспорядке предметы одежды и всякие безделушки. К потолку было прикреплено большое изображение солнца.
Когда мы уселись, я представился и добавил, что я вовсе не детектив, просто обеспокоенный друг. Зиглер заметил, что это не имеет значения, он все равно будет со мной беседовать.
– Вы вот здесь трудитесь? – начал я.
– Ну да. – Он окинул взглядом комнату. – Хотя обычно здесь прибрано. Смерть Николы оставила свои следы. – Он потряс бутылкой водки. – В обычный день вы бы этого так рано не увидели.
– Не могли бы вы рассказать подробнее, чем именно занимаетесь? Предсказываете судьбы, находите пропавших людей, разговариваете с мертвыми?
– Все понемногу. – Он встал и сложил стопкой несколько журналов. – Я удовлетворяю запросы клиентов. Если они желают услышать предсказание судьбы, я пользуюсь хрустальным шаром или картами Таро. Если им приходит в голову побеседовать с мертвыми, я и тут не оплошаю. Я довольно искусный чревовещатель. Если же они хотят увидеть мертвых, я и это могу устроить. Зеркала и дым. Проекция образов.
– Вы не скрываете того, что мошенничаете?
– Мне нечего скрывать от человека, который не собирается меня нанять.
– Как насчет темной магии?
– Я не верю в магию, – фыркнул он. – Я торгую трюками, тенями, иллюзиями. Ничем другим.
– Но если ваш клиент верит и хочет видеть демонов, что тогда?
– Я ему отказываю. Иллюзии возможны до определенных пределов, не дальше. Я хорош, мистер Джири, я профессионал. Но и у меня есть ограничения.
– Вы совершенно не занимаетесь темными искусствами?
– Никогда. Я иногда пользуюсь спиритической доской или картами, но не так, как требуется, никогда…
– Не так, как требуется? – мгновенно среагировал я.
– В смысле, правильно. По сути…
– Вы только что сказали, что не верите во все это.
– Не верю, но…
– Тогда наверняка любой способ правильный.
Зиглер промокнул лоб платком и отпил глоток водки из бутылки.
– Я не верю, – тихо сказал он, – но иногда в моем деле встречаются вещи, которые невозможно объяснить, явления, которых не должно было быть. Это демоны? Души умерших, которые стали видимыми? Я не знаю. Я только играю в игры со скрытыми силами. Я интересуюсь только играми.
– Ник Хорняк тоже интересовалась только играми?
– Нет, мистер Джири. Сначала она довольствовалась тем, что я мог предложить, а именно: разные голоса, духи инков, клубы тумана и изменения температуры. Но вскоре она захотела пойти дальше.
– Насколько дальше?
– Она хотела… – Он засмеялся. – Она хотела любовника. Любовника‑духа. Ей хотелось трахнуть демона.
– Господи Иисусе…
– Я некоторое время отвлекал ее от этой идеи пустыми обещаниями. Врал, что знаю некоторые старинные обряды. Но когда она на меня надавила, пришлось сказать, что я боюсь открывать темные порталы, которые спокойнее держать закрытыми. Вот такая чушь собачья.
– Может, стоило сказать ей правду?
– И потерять свой бизнес? Я никогда не говорю моим клиентам, что они занимаются ерундой. Так не разбогатеешь.
Я задумался над его словами. Затем спросил, что произошло потом.
– Она пошла дальше.
– К другому медиуму?
– Не уверен. Она приходила еще несколько раз, но не так регулярно, как раньше.
– Когда вы ее видели последний раз?
– Примерно за месяц до смерти. Может быть, за три недели.
– Зачем она приходила?
– Чтобы показать мне своего любовника‑демона.
Я нахмурился:
– Что вы имеете в виду?
– Никола пришла с темнокожим мужчиной угрожающего вида. Он был ее любовником с того света. Она не захотела рассказывать, как с ним связалась, но заявила, что он – это все, о чем она когда‑либо мечтала, и даже больше. – Зиглер хихикнул в кулак.
– Как он выглядел? – спросил я, хотя уже знал ответ на этот вопрос.
– Темнокожий, чернее ночи. Высокий. Абсолютно лысый. На обеих скулах татуировки в виде змей.
– Он что‑нибудь говорил, когда был здесь?
– Нет. Он держался в тени. Она провела здесь всего несколько минут. Заскочила, чтобы им похвастаться, и весело ускакала. Вперед на случку с Вельзевулом.
Это мне все объяснило. Ник пересеклась с Паукаром Вами, в то время как увлекалась потусторонними играми, он забавлялся ею, пока она ему не надоела, а затем отправил на тот свет. Но я все же решил задать еще несколько вопросов Зиглеру. Вдруг беседа с ним положит конец моей детективной деятельности, на что я очень надеялся. Мне хотелось уйти под фанфары.
– Вам известно, что на Ник была брошь в ночь убийства?
– Одна из моих вещиц. Да. И на спине Николы убийца вырезал символ солнца.
Я указал глазами на эмблему солнца на потолке:
– Во время спиритических сеансов вы используете гидов‑инков, не так ли?
– Да. Они прибавляют экзотики.
– Не может ли смерть Ник быть связана с чем‑то таким? Скажем, убийца – один из ваших клиентов, кто‑то, кто…
– Сильно сомневаюсь, – перебил меня Зиглер. – Инки были не менее жестоки, чем нации завоевателей, но они не были дикарями. Кроме того, они поклонялись Солнцу. Если бы Николу собирались принести в жертву богам инков – а вы, похоже, именно это предполагаете, – ее лишили бы жизни днем, чтобы бог Солнца мог видеть. И зачем убивать ее в «Скайлайте»? Вы слышали о скульптуре Манко Капака?
Я уже хотел было ответить отрицательно, но тут вспомнил о кранах и рассказе Кардинала:
– Да.
– Это идеальное место для жертвоприношения. Если бы Николу убили там, я тоже придерживался бы вашей версии. А так больше похоже на то, что убийца заметил брошь и просто скопировал рисунок – возможно, он надеялся направить следствие по ложному пути.
Предположение Зиглера выглядело разумно, хотя вслух я этого не признал.
– Она когда‑нибудь сюда кого‑нибудь приводила?
– Нет. Я предпочитаю встречаться с клиентами с глазу на глаз.
– Кто ее к вам привел?
Помолчав, Зиглер ответил:
– Одна из ее подруг, забыл имя. Она присутствовала на нескольких сеансах, затем перестала появляться. Кстати, вскоре после того, как убедила Николу прийти сюда. Больше не возвращалась. У меня плохая память на имена.
Я вынул из кармана одну из фотографий Присциллы, найденную в досье на нее – лучшее фото из всех неудачных снимков, – и показал медиуму:
– Это она?
Он постарался не показать виду, что узнал девушку на фотографии, но меня обучили распознавать даже короткие непроизвольные выражения лица, и я заметил легкое движение брови.
– Не уверен, – сказал он. – Лицо выглядит знакомым, но точно я не могу утверждать.
Он врал. Присцилла тоже врала, ведь она сказала, что никогда не бывала у Зиглера.
Сунув фотографию в карман, я встал:
– Спасибо, что поговорили со мной, мистер Зиглер. – Улыбаясь, он тоже поднялся. – Вы не знаете имен других медиумов, которые могли бы мне помочь? Других экстрасенсов, к которым Ник могла обратиться?
Он развел руки в стороны:
– Да хоть дюжину. Но я не часть этой сети, я редко даю рекомендации. Понятия не имею, к кому еще она могла обратиться. Вы можете попробовать их обзвонить, но я уверен, что вы ничего не добьетесь. Только самый последний неудачник откроет вам имена своих клиентов. А Никола была девушкой, которая не стала бы связываться с людьми такого сорта. Она была осторожна. Фривольна, но не легкомысленна.
– Что ж, еще раз спасибо. – Я пожал руку Зиглеру.
– Рад был помочь, – сказал он. – Она была милой леди. Совсем не заслуживала такого ужасного конца.
– Что, если мне понадобится еще раз с вами встретиться? – спросил я.
– В любое время. Лучше утром – я по утрам спокойнее. Но если что‑то срочное, тогда в любое время.
– Замечательно.
Я быстро сбежал по лестнице, а запах крови с нижнего этажа гнался за мной, проникая в ноздри и прилипая к одежде и волосам. Как только приеду домой, сразу же приму душ – не хватало предстать перед Кардиналам, распространяя вокруг себя запах свиньи со вспоротым брюхом.
Медиум знал Присциллу. А она знала его. Я мог еще понять Зиглера, скрывающего имя клиентки: он соблюдает конфиденциальность, – но зачем Присцилле врать о таком пустяке?
Я ожидал вызова на прием к Кардиналу два часа, потом мне сообщили, что он будет занят весь вечер. Отмены встреч случались не так уж и редко: время Кардинала очень ценилось. В подобную ситуацию попадали и члены правительства, и иностранные высокопоставленные деятели, так что я не принял это лично на свой счет. Я записался на прием в другое время в другой день – три часа в воскресенье – и на лифте спустился в подвал, где в раздевалке сменил форму на обычную одежду.
Когда направлялся домой, мне в спину дул легкий ветерок, и ехать было легче. Когда я остановился у своего дома, в одной из припаркованных поблизости машин загорелся свет. Я пригляделся. Вот те на: Говард Кетт собственной персоной! Припав к рулю, он холодно смотрел на меня. Свет погас, и я понял, что Кетт хочет поговорить со мной.
Оставив велосипед, я отправился узнать, что понадобилось Кетту. Открыв дверь с пассажирской стороны, я уселся на сиденье. Целую минуту мы сидели в темноте молча. Кетт смотрел в лобовое стекло. Копом он был старомодным. Большие руки, крупная широкая голова, ирландские предки. Охотно занимается общественной работой в свободное время. Настоящее золото, если вы законопослушный гражданин, и сущий дьявол, если нет. Кардинала и всех, кто ему служит, Кетт ненавидел лютой ненавистью.
– Ты наглый сукин сын, – наконец разродился он.
– Ты приехал в такую даль, только чтобы сказать мне это, Гови? (Кетт ненавидел свое прозвище.) Лучше бы позвонил.
– Я приезжал сегодня утром, но не застал тебя. Сижу здесь уже больше часа.
– Так почему не позвонить?!
– Ты трахал эту девку Хорняк!
Сразу быка за рога. Любому другому я не простил бы такой бесцеремонности. От Кетта я этого ждал.
– И что? – произнес я как можно спокойнее.
– Почему ты не объявился, когда узнал, что случилось?
– Не видел смысла. Меня в городе не было, когда ее убили. Так что нечего рассказывать. Я решил: если тебе вздумается меня допросить, ты явишься. И вот ты здесь.
– Кейси знал, что ты с ней встречался?
– Нет, – соврал я.
– Чушь собачья, – прорычал Кетт. – Всегда говорил, что дружба с тобой утянет его вниз. Если узнаю, что он был в курсе твоей с ней связи и умышленно промолчал, ему конец. Я его лично выгоню.
– Билл мой друг, а не исповедник. – Я откинулся на спинку сиденья и зажег верхний свет. Кетт тут же его выключил. Он не хотел, чтобы его видели. – В чем дело, Гови? Собираешься выбить из меня признание?
– Как будто на твою защиту не кинется орава самых лучших адвокатов Кардинала!.. – Он ткнул меня пальцем в грудь: – Но вот что я тебе скажу, Джири: если еще раз побеспокоишь Николаса Хорняка, мало не покажется.
– Какое отношение Ник Хорняк имеет ко всему этому? – тихо спросил я.
– Я знаю, что ты к нему приставал.
– Откуда?
– У меня свои источники, – хвастливо произнес Кетт.
– Я всего лишь задал ему несколько вопросов. Он не…
– Ты не имел никакого права задавать свои гребаные вопросы! – проревел Кетт. Затем, понизив голос, прибавил: – Ты пользовал девку – ну и что? То же самое делал любой сукин сын, у которого есть член. Не вмешивайся, Джири. Не твое это дело.
– Чье же? Твое? – Я засмеялся. – Да у тебя нет никакого шанса найти убийцу Ник!
– Это к делу не относится. Мне платят за то, чтобы я защищал тупых телок, которых не трахает только ленивый. Тебе платят за другое. Не хочу, чтобы ты здесь что‑то вынюхивал.
– Ты не можешь меня остановить.
– Нет?
Я улыбнулся в темноте:
– Нет.
Кетт чертыхнулся, потом сказал:
– Давай поговорим об этом разумно. Нам совсем не обязательно вцепляться друг другу в глотку. Ты был прав, когда сказал, что мы, скорее всего, не найдем убийцу, так что, если попытаешься выследить его, я не стану совать тебе палки в колеса, хотя мог бы, если бы захотел… Я оставлю тебя в покое, если ты не будешь лезть туда, куда не следует, – прибавил он.
– Слушаю внимательно, Гови.
– Николас Хорняк не убивал свою сестру.
– Я никогда этого и не говорил.
– Тогда зачем его донимать расспросами?
– Для копа это глупый вопрос, – произнес я насмешливым тоном.
– Ладно, – шумно выдохнул Кетт. – Ты хочешь побольше узнать о девке: откуда она, какую жизнь вела. Ты хотел вытащить из ее брата улики и имена ее знакомых. Понятно. Но не больше. Не приближайся к нему снова.
– Почему? У него есть что скрывать?
– Нет. Но он не хочет, чтобы вторгались в его личную жизнь.
– Как и все мы.
– Верно, но у Хорняка имеются деньги, чтобы защититься. Друзья наверху, которые знают таких людей, как я, и которым не нравится, когда он прибегает к ним с рассказами, что с ним грубо обращается бывший трахаль его сестры.
– Я не обращался с ним грубо. Просто задал несколько вопросов. Он отвечал вежливо. Мы расстались, довольные друг другом. Не вижу, в чем проблема.
– Мне плевать, что ты видишь и о чем думаешь, – с издевкой сказал Кетт. – Я тебя мило предупредил: держись подальше от Николаса Хорняка. В следующий раз к тебе могут прислать копа. И устным предупреждением дело не ограничится.
– Ты никак угрожаешь мне, Гови?
Он засмеялся:
– Кто на этот раз задает глупые вопросы?
– Эти друзья Ника, – медленно произнес я. – Думаю, ты не захочешь назвать их имена, чтобы я мог с ними связаться, и…
– Вон! – гаркнул Кетт, потянулся и открыл дверь машины.
Я повернулся и встал на тротуар.
– Этого разговора не было, – процедил сквозь зубы Кетт, глядя на меня снизу вверх.
Вместо ответа я обнажил зубы в улыбке и захлопнул дверь перед его носом.
Поднявшись в квартиру, я коротко записал в блокнот содержание разговора с Кеттом. Почесал за ухом концом ручки и задумался, что нового это мне дает. Я не сказал ничего такого Нику, что могло бы спровоцировать подобные последствия. У меня не было никаких оснований подозревать его в причастности к убийству сестры. До настоящего момента.
В том, что произошло, не было никакого резона. Натравив Кетта на меня, можно было только возбудить мои подозрения. У меня не укладывалось в голове, что умный парень, которого я видел играющим в бильярд в «Красной глотке», мог сделать такую глупость, привлекая к себе внимание без надобности. Он мог играть со мной, использовать чересчур серьезного Кетта, чтобы завести меня. Но почему так скоро после смерти сестры?
Это дурно пахло. Гови или Ник совершили глупость, пытаясь на меня надавить. Но то, что я не мог определиться, кто из них болван или зачем это было сделано, подсказывало, что я тупее, чем они оба. Чем скорее Кардинал освободит меня от этого сумасшедшего дела и снова пошлет патрулировать Дворец, тем лучше.
Я проводил мирное воскресное утро в постели, наслаждаясь тишиной, когда кто‑то постучал в дверь. Застонав, я вылез из‑под одеяла, натянул шорты и пошел посмотреть, кого принесло. И обнаружил за дверью тощего мальчишку‑мулата, ростом чуть выше скейтборда, на который он опирался.