Этот вопрос относился к Терри. Молодой человек отвел взгляд от принцессы и заставил себя говорить:
– Не совсем так, мой король. Сегодня ночью вряд ли произойдет еще что‑то. Но морлы… вы разрешите мне их осмотреть?
– Осматривайте, – кивнул король. Он уже вполне успокоился и был по‑прежнему уверен в себе и даже немного равнодушен. – Позаботьтесь о раненых и можете быть свободны. Сэр Тизамар, проводите принцессу в ее покои. Остальные – за мной!.. А вас, кузен, я жду завтра с докладом. Хочу узнать, что вам удалось раскопать!
Зал опустел. Уходя, рыцари забрали с собой не только оружие, но и факелы, так что только слабый свет луны кое‑как позволял ориентироваться во мраке. Через распахнутые настежь двери и пролом в бывшей комнате пажей задувал ветер. Терри подошел и встал на пороге, прислушиваясь к своим ощущениям.
Здесь действительно стояла магическая ловушка, разрядившаяся в тот момент, когда в нее вломились морлы. Самка летела впереди – она была крупнее самца и сильнее – и приняла на себя весь заряд. Но как морлы смогли пробить стену?
Свет луны довольно ярко озарял остатки комнаты, груду камней и придавленную ими самку морла. Стараясь не наступить в лужу натекшей крови, Терри прошел по комнате, внимательно глядя по сторонам и под ноги. Он пользовался ночным зрением, которое может позволить себе любой мало‑мальски стоящий маг, и поэтому прекрасно видел каждую мелочь, разве что в черно‑белом изображении.
В первую очередь его заинтересовали остатки магической ловушки. И не только потому, что установлена она была грамотно, явно мастером своего дела. Морлы – твари достаточно редкие, обитают только на востоке, в горах за Внутренним морем. Об их жизни мало что известно, но эта ловушка сумела не только остановить тварь, но и лишить ее жизни! Причем очень странным образом.
Ответ нашелся быстро. Вернее, не нашелся совсем.
Когда кто‑то устанавливает магическую ловушку или защиту от враждебных проникновений, остаются следы – остатки взорвавшихся амулетов, пепел, осколки, пятна гари или каких‑либо жидкостей. Иногда можно найти какой‑либо волшебный предмет, сыгравший роль приманки. Тут не было ничего, кроме еле заметной ауры, больше похожей на слабый запах, почти неощутимый сквозняк, но все еще раздражающий настолько, что Терри хотелось чихать.
Но так не бывает! Магическая ловушка должна была сработать, когда морлы взломали стену и ворвались внутрь. Она сработала. И – исчезла без следа.
Или ей помогли исчезнуть!
Потрясенный открытием, Терри, словно терьер, ищущий под развалинами крысу, пробежался туда‑сюда по комнате, заглядывая во все уголки и даже переворачивая отдельные камни. А потом сел на груду кирпичей возле тела самки морла, сжав кулаки.
Здесь кто‑то побывал! Кто‑то сначала установил ловушку, а потом, пока все отвлеклись на самца, вернулся и уничтожил следы. Это сделал тот, кто устанавливал ловушку, потому что он прекрасно знал, где и что искать. Но зачем?
Терри через плечо оглянулся на тело мертвой твари. Мелькнула мысль, что она точно знает ответ.
– Что ж, – прошептал маг, вытирая ставшие внезапно потными ладони, – некромант я или нет?
Керагаст направлялся в трапезную, когда его окликнули:
– Эй, красавец!
Обычно, услышав это обращение, молодой рыцарь резко прибавлял хода, не считая зазорным спасаться бегством, ибо из‑за своеобразной внешности и яркой красоты его регулярно домогались не только женщины, но и мужчины. Он и сейчас прибавил шагу, но остановился, с опозданием решив обернуться.
Голос принадлежал женщине. Женщине, которая каким‑то образом смогла проникнуть в мужской монастырь!
Он шел напрямик, не тратя времени на то, чтобы обходить массивные здания собора, библиотеки и общежития младших рыцарей и послушников. Из трех внутренних дворов, которые образовывались этими и другими зданиями, этот был самым маленьким и самым затемненным, поскольку длинное приземистое здание трапезной вплотную примыкало к массивному собору, бросавшему тень на все вокруг.
Женщина стояла, прислонившись к стене собора.
– Красавец! – позвала она.
Керагаст приблизился, внимательно посмотрел на нее. Она была миловидна, но не настолько, чтобы потерять из‑за нее голову. Собственно, всему виной была ее молодость и свежесть. Да‑да, именно свежесть. От девушки исходило что‑то настолько освежающее и нежное, что Керагаст неожиданно для себя вздохнул полной грудью и почувствовал себя так, словно стоял на холме среди цветущего летнего луга, вдыхая пьянящий вольный ветер, пропитанный ароматами цветов и трав.
Одета девушка была весьма просто – под верхним плащом, который носили все незнатные горожанки, угадывалось скромное однотонное платье, украшенное единственной цветной нитью, и кожаные башмачки, которые можно купить на базаре всего за одну серебряную монету.
– Кто ты и как сюда попала? – строго спросил Керагаст. – Как тебя пропустили братья привратники? Ты чья‑нибудь сестра?
Нравы в Ордене Щитоносцев зачастую были весьма вольными – многие рыцари имели любовниц из числа светских дам, несколько раз щитоносцы были вынуждены жениться на соблазненной девушке, но порога монастыря не переступала ни одна женская ножка. Официально видеться рыцари имели право лишь со своими матерями или сестрами, и некоторые из них действительно часами простаивали у ворот монастыря, упрашивая братьев привратников пригласить их близких для разговора.
– Я хочу тебе помочь, – сказала девушка, уходя от ответа. – У тебя есть заветное желание?
– Я… э‑э…
– Ты хочешь, чтобы Великий магистр выздоровел, – не то спросила, не то констатировала незнакомка. – Я могу тебе помочь. Дать совет. Хочешь?
– Что ты желаешь получить взамен?
– Ничего. – Она мотнула головой. При этом несколько рыжеватых прядей волнистых волос выбились из‑под капюшона и упали ей на лицо. – Ничего, кроме того, что ты сам захочешь мне дать.
– С чего ты решила, что я… А что, по‑твоему, я захочу дать?
– Ты хочешь спасти Великого магистра? Да или нет?
– Да, – решился Керагаст.
– Тогда иди вниз. – Девушка указала пальцем на землю под ногами. – Там есть все, что тебе нужно.
Керагаст проследил за ее рукой. Девушка не просто так тыкала пальцем в землю. Она указывала на стену собора, под которым…
– Откуда ты знаешь, что там находится? – Керагаст невольно сделал шаг назад. – Это тайна! Даже многие рядовые рыцари не догадываются…
– Для меня нет тайн, – отрезала девушка. – Так ты идешь или нет? Смотри! У тебя мало времени!
– Иду.
– Тогда, – она выпрямилась, отлепившись от стены, – поблагодари меня. Дай мне то, что сам захочешь дать!
Неожиданно, не сделав ни одного лишнего движения, девушка оказалась прямо перед ним. От ее кожи терпко пахло травами, теплой землей, летом, которое было уже совсем близко, и еще чем‑то – то ли медом, то ли сладким вином. Выпростав руки из‑под плаща, она положила их рыцарю на плечи.
Показалось совершенно естественным обнять ее за талию, которая оказалась тонкой и гибкой, и привлечь к себе.
Керагаст долго чурался девушек – в отчем доме он рос забитым, полудиким подростком, уверенным в том, что он урод и не достоин не только любви, но и простого человеческого участия. Старший брат, который был на три года старше, с четырнадцати лет хвастался любовными победами – служанки считали делом чести ублажить молодого господина. Попав в Орден Щитоносцев и став с возрастом, неожиданно для себя, объектом пристального внимания женщин и девушек, Керагаст в душе так и остался мальчишкой, который не считает себя привлекательным. Несколько случайных связей – сэр Годован сам иногда отпускал юношу «развеяться», – вообще укрепили его во мнении, что его по‑прежнему не любят, просто хотят развлечь себя обществом «урода». Он не верил страстным признаниям, оставался холоден к любому проявлению чувств, но сейчас, обнимая таинственную незнакомку, неожиданно для себя ощутил желание.
Ее губы оказались мягкими и нежными, сладкими и чуть терпкими на вкус, как лесные ягоды – малина, черника и земляника вперемешку с клюквой. Никогда – во всех смыслах этого слова – Керагаст не встречал чего‑либо подобного.
Девушка прервала поцелуй как раз в тот миг, когда молодой рыцарь уже был готов потерять голову, впервые в жизни подхватить незнакомку на руки и увлечь ее к себе, чтобы до утра не размыкать объятий, окунуться вместе с нею в омут и…
Но светлые глаза рассмеялись, блеснув искорками, она вывернулась из его объятий.
– Спеши, – промолвила девушка, пятясь, – у тебя мало времени.
– Погоди! – как со стороны, услышал он свой голос – Постой! Мы… еще увидимся?
– Нет никакого «мы», – покачала головой девушка, продолжая отступать. – Есть ты и я. Ты хочешь меня увидеть?
– Да! – воскликнул Керагаст с таким пылом, что девушка рассмеялась.
– Если ты действительно очень хочешь меня увидеть, ты меня найдешь. А теперь – иди. Времени нет!
Она вдруг оказалась очень далеко – на том краю дворика, в простенке между собором и казармами.
– Постой! – Керагаст рванулся, но зацепился за что‑то ногой и упал на колени. – Погоди! Скажи хоть, как тебя зовут.
– Если увидимся еще раз, скажу, – кокетливо тряхнула головкой девушка и исчезла. Вот только что она стояла в простенке, раскинув руки и касаясь кончиками пальцев с одной стороны – стены собора, а с другой – казармы, и вот уже развернулась спиной, легконогой тенью сорвалась с места и растаяла.
Чресла ныли от неудовлетворенного желания. Впервые в жизни Керагаст подумал, что женщины, со слезами обнимавшие его сапоги и умолявшие красавца‑рыцаря остаться до утра, могли и не лгать, говоря о любви.
В тот вечер место Керагаста за столом в длинной монастырской трапезной пустовало. Впрочем, это никого не удивило – все знали, что молодой рыцарь все свободное время проводит у постели умирающего Великого магистра.
Керагаст шел вниз.
Ближайший тайный ход начинался в соборе, откуда как раз сейчас валом валили рыцари и послушники, спеша в трапезную. Было просто удивительно, что никто не воспользовался коротким путем и не пересек этот внутренний двор – все, как стадо, пошли окольным путем по внешнему двору и плацу, на котором обычно тренировались рыцари. В самом соборе задерживались только немногочисленные служки из числа старших послушников – далеко не все молодые люди, переступавшие порог Ордена Щитоносцев, становились оруженосцами. Те, на кого не падал выбор ни одного рыцаря, постепенно прекращали тренироваться и становились монахами. Правда, из их числа иногда выходили ученые, – например, монахом был нынешний алхимик, брат Пизар.
Керагаст еле дождался, пока собор опустеет и священник, отец Коцел, запрет его большим соборным ключом. После чего молодой рыцарь схватил с алтаря подсвечник, зажег все шесть воткнутых в него свечей и направился в левый предел.
Тайный ход в подземелья начинался под могильной плитой одного из братьев‑основателей. Именно потому, что первыми щитоносцами были три брата, герцоги Холмогорские, все нынешние щитоносцы называли друг друга братьями. Трое братьев‑основателей умерли в разное время, дожив до преклонных лет – от восьмидесяти четырех до девяноста семи, – и были похоронены в разных местах. Только останки старшего находились в соборе, в центральной гробнице. Немногие знали, где нашли последний приют останки младших братьев. Керагаст не относился к числу тех немногих, но зато знал, как без ключа открыть этот ход.
Самым сложным было отодвинуть крышку гробницы – она была нашпигована ловушками, которые оберегали «прах героя» от осквернения. Спустившись внутрь, Керагаст встал на колени, провел рукой по полу. Его тонкие ловкие пальцы без труда нащупали в щели нужную пружину, и, когда он со второй попытки привел в действие скрытый механизм, половина пола ушла вниз, открыв крутую узкую лестницу. Мысленно помолившись братьям‑основателям, придумавшим этот ход, молодой рыцарь стал спускаться.
…Сейчас он шел по узкому холодному ходу, одной рукой касаясь стены, а в другой держа тяжелый подсвечник.
Керагаст совершенно не представлял, куда должен идти. Нет, он уже неоднократно бывал в подземельях – сэр Годован давно познакомил молодого рыцаря с системой тайных ходов, которые располагались на нескольких уровнях под монастырем и тянулись далеко за его пределами. По сути, это был еще один монастырь, только подземный, – тут имелись кельи для провинившихся, тюрьма для преступников, кладовые, небольшая часовня, комнаты для занятий науками, кладбище. Но куда идти? Где искать то, что спасет сэра Годована? Керагаст был готов на все – своего наставника он любил больше отца, больше всех людей на свете.
Подземный ход сделал поворот, и дорогу ему перегородила решетка. Керагаст остановился, размышляя. Кажется, он все‑таки свернул не туда, погрузившись в свои размышления. Но поворачивать назад не имело смысла.
Запор на решетке располагался с другой стороны. Просунув руку сквозь прутья, Керагаст отомкнул засов и ступил в другой коридор, который был шире и выше предыдущего. Здесь пол выложили плиткой, а стены были гораздо ровнее. Кроме того, откуда‑то тянуло едким запахом зверя, а тишину нарушало чье‑то мерное дыхание, усиленное и искаженное эхом.
Керагаст знал о своих магических способностях – каждого новичка‑послушника в первые дни тестировали, чтобы выявить его таланты. И сейчас он машинально сосредоточился, мысленно ощупывая пространство.
И сразу понял, куда попал.
Узкие, как ножны для мечей, скорее, даже не кельи, а ниши, в которых практически невозможно было развернуться, строители затворили решетками. Все они были заняты. В одних обитателях этих мест жизнь еле теплилась, другие еще были полны энергии. Лишенные свободы, света и общества, тут находили последний приют все те, чья вина была слишком глубока, чтобы проявить милосердие, но слишком мала для того, чтобы лишить их жизни. Сюда спускали тех, кого боялись убить, и тех, кого желали подвергнуть мукам.
«Что я тут делаю? Зачем иду сюда? – напряженно думал Керагаст, крадясь посередине коридора и держась как можно дальше от забранных решетками ниш. – Где здесь искать лекарство для магистра?»
Свет свечей выхватывал из мрака мрачные решетки, за которыми слабо шевелилась и хрипло дышала тьма. Керагаст знал, что его видят, и сам различал в глубине огоньки глаз. Практически все обитатели подземной тюрьмы давно потеряли человеческий облик или были очень близки к этому. Из некоторых ниш тянуло сладковатым запахом разложения – для их обитателей уже все было кончено. Обычно в таком случае нишу замуровывали, а для нового узника копали новую, удлиняя коридор. Надо было предупредить братьев надсмотрщиков, чтобы спустились в подземелье, но как сделать так, чтобы при этом его ни в чем не заподозрили?
Задумавшись, Керагаст прозевал тот миг, когда кто‑то схватил его за край плаща с такой силой, что молодой рыцарь не удержался на ногах и покачнулся.
Истошный вопль раздался у него над ухом – вопль, в котором слышалась дикая звериная радость. Плащ рванули назад – застежка врезалась в горло. Покачнувшись и схватившись за нее, Керагаст выронил подсвечник. Сопротивляясь силе, которая тащила его назад, он отчаянно боролся, но, как назло, застежка не поддавалась, а его враг был невероятно силен. Счет шел уже на доли секунды. Еще один рывок – и волосатая лапа, в которой совершенно невозможно было признать человеческую руку, дотянулась бы до юноши и схватила его за волосы. Молодой рыцарь едва не упал на колени, выгибаясь назад. В ушах стоял многоголосый вой, визг, рев, крики – остальные обитатели подземелья каждый на свой лад выражали отношение к происходящему.
Не удержавшись, Керагаст рухнул навзничь, ударился спиной, но, прежде чем его подтянули к решетке, чья‑то рука или лапа выхватила его за ногу и дернула в противоположную сторону.
Взвыв не хуже своих врагов, молодой рыцарь стал отчаянно бороться за жизнь, но оба нелюдя тянули в разные стороны, словно старались разорвать его пополам. В какой‑то миг Керагасту удалось второй ногой с такой силой ударить своего противника, что тот отлетел в дальний край ниши. В следующий миг он, продолжая одной рукой удерживать под подбородком застежку плаща, сунул другую за пояс, выхватил кинжал и наугад полоснул над головой.
Короткая резкая боль. Кто‑то взвыл, и вдруг рыцарь оказался на свободе. Вскочив одним прыжком, он вслепую ринулся бежать.
Впереди мелькнул огонек. Потеряв подсвечник, Керагаст рванулся в ту сторону, подальше от мрака и его обитателей, и почти напоролся еще на одну решетку, отделяющую тупик от остального коридора.
Свет давала гнилушка, воткнутая между прутьев. Обитатель этой камеры, размерами чуть больше обычной ниши, приподнялся, когда Керагаст затормозил в двух шагах от него.
– Пришел? – спокойно промолвил он. – Я ждал тебя!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Тяжело вздохнув, Терри вытер руки о чудом уцелевший край занавески.
Обряд был завершен, но результатов это не дало. Во‑первых, труп самки морла оказался в жутком состоянии – магическая ловушка не просто уничтожила мерзкую тварь, но практически разорвала ее на части. Из порванных жил вытекла вся кровь – необходимое составляющее обряда. Кроме того, самка умирала довольно долго, несколько долгих секунд катаясь в агонии по комнате, так что в ее сознании остались только боль, страх и ненависть.
Страх был практически единственным результатом, который дали исследования – ведь в природе морл[2]заложено полное бесстрашие. Они просто лишены этого чувства. У них даже инстинкт самосохранения притуплён настолько, что они не отступают перед бесчисленной тьмой противников. И вдруг – страх!
Ответ напрашивался сам собой – самка морла подверглась магическому воздействию, в результате чего обрела человеческие черты. Чей‑то холодный разум поделился с животным своей силой и, вероятно, направил тварей к цели. И этот его страх ощутил Терри.
Но кто был этот маг? В сознании самки не было ответа на этот вопрос. То ли чародей постарался хорошо стереть все следы своего присутствия, то ли у Терри недоставало знаний. Молодой некромант предполагал второе – ведь пославший морл маг не мог знать о том, что во дворце появился еще один чародей, да еще владеющий магией мертвых. Зачем ему такая подстраховка?
Терри обошел распростертые посреди пентаграммы останки. От попавшей в магическую ловушку твари почти ничего не осталось, но он разложил найденные части в том положении друг относительно друга, в каком они могли находиться у живой твари. Придирчиво осматривая результаты труда, молодой некромант подмечал огрехи – и часть крови осталась на стенах и полу, и кое‑что из внутренностей отсутствовало. Например, он не смог найти печени – средоточия жизненных сил, да и остальные органы, превратившиеся в кашу, были свалены как попало. Переделывать смысла не было – время упущено, труп ему больше ничего не скажет.
Но ведь есть же самец! Практически целый морл, к тому же проживший дольше и наверняка крепче сохранивший ментальную связь с «заказчиком»! Правда, прошло уже несколько часов и все могло произойти, но попытка не пытка!
Торопясь, Терри как попало покидал в сумку магические атрибуты – книги, мел, ножи, свечи – и выскочил из комнаты.
Трупа пещерного морла нигде не было.
Метнувшись туда‑сюда, Терри запаниковал. Куда глубокой ночью мог исчезнуть труп чудовища, поднявшего на ноги все крыло дворца? На полу остались только пятна крови и царапины от когтей. Но никаких следов волочения не было, словно огромную, в полтора человеческих роста, тушу просто подняли и унесли по воздуху.
В надежде найти свидетелей Терри поспешил в комнаты пажей, где собирался провести ночь король Богорад, но потерпел неудачу. Покои были пусты, – видимо, после неудачного покушения его величество решили найти более удобное и спокойное место. Попытки опросить ночную стражу ничего не дали – солдаты заступили на вахту после того, как события завершились. Они не только не видели и не слышали ничего подозрительного, – им вообще ничего не сказали о ночном происшествии.
Впрочем, были еще свидетели – рыцари Ордена Щитоносцев. После схватки из шести на ногах оставалось трое. Они должны были сопровождать короля, в то время как двое других могли отправиться только в монастырь, где им могли оказать медицинскую помощь.
Подумав об этом, Терри вспомнил, что есть еще один способ узнать правду. Он вернулся на то самое место, где упал мертвый пещерный морл, аккуратно сложил свои вещи в углу и встал посреди пятен крови, скрестив руки на груди и сосредоточившись.
Ментальный след был еще свеж. Ему повезло: из шести щитоносцев двое были с магическими способностями. Наверняка они‑то и ставили магическую защиту‑ловушку, в которую попали морлы. Но сказать, кто конкретно это сделал, не представлялось возможным – слишком много народа побывало там за короткое время. Да и его собственная ворожба напрочь уничтожила следы.
Перед его мысленным взором из черноты стали возникать размытые образы. Бесформенной массой лежит труп самца морла, над ним стоят люди – тени с неровными краями. Несколько теней отделяются и спешат прочь – это, наверное, король и его спутники. Трое остаются на месте. А потом наклоняются и поднимают здоровенного морла на руки! И несут его прочь с такой легкостью, словно это – обычный человек!
Один морл весит примерно столько же, сколько весят полторы хорошие лошади. Трудно было себе представить, что три человека унесли труп, но это тем не менее было так! Вот почему он не мог найти следов на полу!
Не открывая глаз, Терри поспешил в погоню. Рыцари несли труп осторожно, то и дело меняясь – пока двое тащат, третий шагает впереди и выбирает дорогу. Когда уставал один из них, третий сменял его. И все быстро, спокойно, без лишних остановок. Создавалось впечатление, что они не первый раз занимаются подобным делом.
Чем больше Терри думал об этом, тем больше рождалось в его голове подозрений. Орден Щита имеет непосредственное отношение к покушению на короля! Все сходилось – и ловушка, поставленная с таким расчетом, чтобы в нее попалась тварь и уничтожила все магические следы, и эта попытка скрыть «следы преступления». Даже то, что один из рыцарей практически сразу после его крика «Бейте в спину!» поступил именно так, словно только и ждал, чтобы кто‑то догадался и обставил дело так, будто он только выполнял приказ.
Подозрения переросли в уверенность, когда ментальный след оборвался перед глухой стеной где‑то в дальнем углу пустого и явно редко посещаемого коридора. Здесь был потайной ход, но, как ни бился Терри, он не мог найти рычага, открывающего его. Происшедшее могло означать одно – все было устроено с таким расчетом, чтобы никто посторонний не мог ходом воспользоваться.
А ведь он живет как раз в монастыре! В небольшой келье, расположенной в том же здании и на том же этаже, где проживает Великий магистр, сэр Годован Косоглазый, герцог Холмогорский! Или, вернее, жил – о том, чтобы вернуться в монастырь, не могло быть и речи. Калидор, конечно, сначала будет ждать господина, а потом отправится его искать. Но сам Терри по доброй воле не переступит порога Ордена. Там он будет один против всех. Здесь у него куда больше шансов.
Старая Логоринд ворчала весь полет:
– Ой, что творю! Что делаю! Что делаю, что творю! Рассказать кому – не поверят! В моем‑то возрасте – и такие экивоки! Девятая сотня лет! А все как молоденькая глупышка! Делать мне нечего – днем летать! Что остальные скажут? Скажут – совсем старуха из ума выжила! Да меня порядочные горгульи засмеют! Лапы не подадут! Ой, что творю! Что делаю!.. А все ради моего маленького мальчика! Ой, Теринчик! Надеюсь, ты мне это припомнишь?
Лейр не мог слышать ворчания старой горгульи по уважительной причине – он не сопровождал ее. Юноша остался в замке, у запертых дверей, ведущих в кабинет лорда Годфруа, которого все считали его отцом, и, приникнув к замочной скважине, напряженно прислушивался к тому, что происходило в комнате. Увидеть – увы и ах! – он мог лишь такой крошечный кусочек, что не посмел бы сказать, что именно видит. Какая‑то полка, заваленная всякой всячиной, и угол не то кресла, не то лежанки.
Заложив вираж, старая горгулья подлетела к крошечному окошку, видневшемуся в сплошной стене, и зацепилась когтями всех четырех лап, легко находя мельчайшие выступы в кладке. Острый шип на хвосте и дополнительные когти на крыльях только увеличивали число опорных точек. Горгульи вообще могут зацепиться за любую поверхность, кроме зеркальной, что делает их непревзойденными мастерами по части преодоления непреодолимых препятствий.
На ее загривке сидел, скорчившись, свилл. Трипс не просто трусил – он почти терял сознание от страха, но сопротивляться не смел. Страх перед хозяевами, которые могли жестоко наказать за малейшее невыполнение приказа, даже за сомнение в том, что он может его выполнить, держал его на месте. Он не смел даже развоплотиться, догадываясь, что это может быть приравнено к бунту. А за бунт следовало наказание страшнее смерти!
– Ну лезь, что ли! – Старая горгулья встряхнулась, привлекая внимание седока. – Я не могу долго торчать на свету! Не говоря уже о том, что меня родной муж засмеет, нас и наказать могут, если застукают!
Как ни странно, последнее замечание вернуло Трипсу часть мужества. Стараясь не смотреть вниз, он осторожно отцепился от загривка горгульи и перебрался на окно. Как ни странно, здесь не было наложено ни одного защитного заклинания. Да и разве можно представить себе безумца, который рискнул бы влезть в крошечное окошко, расположенное почти на самом верху одной из башен?
Для свилла не составило труда протиснуться сквозь решетку, и он осторожно ступил на пол комнаты.
– Я здесь, господин, – негромко сказал он.
– Что там? – тут же откликнулся Лейр.
Свилл оглядел кабинет мага. Описать увиденное можно было одним словом – «бардак». Судя по всему, хозяин кабинета был слишком занятым человеком, чтобы тратить время на уборку. Вещь, которой он переставал пользоваться, как правило, валялась где попало, а потому владелец кабинета время от времени устраивал в своих владениях обыск с целью ее найти, при этом методично расшвыривал в стороны все на своем пути и терял что‑то еще. Магические инструменты, книги, свитки, мешочки с разными ингредиентами, перья, бытовые мелочи, объедки, чучела мелких зверьков и птиц и прочее, прочее валялось везде – на полу, на полках, на столах, на двух стульях, кресле и кушетке, свешивалось с крюков, прибитых под потолком, грудами громоздилось возле распахнутых и распотрошенных сундуков. Нельзя было сделать шага, чтобы под ногой ничего не хрустнуло. К удивлению Трипса, тут были даже птичьи яйца, – когда он случайно раздавил одно, на его башмак налипли раздавленные части невылупившегося птенца.
– Что ты там затих? – послышался требовательный шепот. – Что ты видишь?
Свилл вздохнул и начал описывать все, на что падал взгляд. Из‑за обилия вещей описание грозило затянуться до вечера, но его прервали уже на третьей фразе:
– А нет ли ничего необычного? Ну что‑нибудь сломано, разбито, порвано? Или опрокинуто?
Подобного тут было великое множество, – видимо, выбрасывать мусор владельцу кабинета было просто лень. Сломанные перья, исписанные свитки, катышки пыли, разбитые бокалы и прожженные тряпки составляли неотъемлемую часть беспорядка. Впрочем, необычное было – старый башмак, полный какой‑то травы, гордо стоял посреди единственного свободного пространства на одном из столов. Рядом с ним торчал орочий череп, разрисованный углем и мелом. В зубах у черепа что‑то торчало. Присмотревшись, свилл понял, что это ключ.
– Ключ? – немедленно отреагировали из‑за двери. – Быстро проверь, что он открывает!
Лезть куда‑либо в кабинете внезапно исчезнувшего мага – себе дороже. Но свилл не смел спорить. Если он откажется, его уничтожат. И наказание будет наверняка хуже и страшнее того, которое придумал маг для непрошеных гостей. Осторожно вытащив ключ, Трипс стал проверять все замки подряд.
– Давай живее! – шипели из‑за двери. – Чего копаешься?
– Пусть сначала попробует открыть им входную дверь!
– Эй, Трипс! Иди сюда! Открывай дверь!
– Господин, я нашел!
Не веря себе, свилл смотрел на ключ, торчащий в замке, который запирал толстую книгу в деревянной обложке, окованной серебром. Замок открылся от первого же поворота ключа, но снимать его и тем более поднимать обложку свилл не решился. Еще неизвестно, что с ним сделают, если он увидит запретные для рабов письмена! Одно дело – по приказу хозяев отпереть замок. Совсем другое дело – попытаться что‑либо прочитать! За этим следовало наказание. Вообще‑то наказание могло последовать абсолютно за все, поэтому многие рабы жили в постоянном страхе.
– Что ты нашел? Отвечай! – затопили голоса из‑за двери.
– Это книга.
– Живо тащи ее сюда! Ну?
– Нет, пусть он нас сначала впустит! Отпирай двери! Немедленно!
– Нет, сначала книга!
– Двери!
– Книга!
Не зная, кому из двух лордов повиноваться, свилл в конце концов рискнул принять компромиссное решение. Он схватил книгу и бросился к двери.
Этого ему ни в коем случае не следовало делать, ибо в тот самый миг, когда он с усилием оторвал толстый том от стола, где он валялся среди обрывков бумаг, огрызков, птичьих перьев и прочего мусора, сработал механизм защиты. Из кабинета мага ничего нельзя было выносить без разрешения.