Удобно устроившись во главе стола, Лейр совмещал приятное с полезным. Отодвинув тарелки и блюда в сторону, разложил перед собой украденную из кабинета лорда Годфруа книгу в толстой обложке и увлеченно читал, не глядя, что наливают ему в бокал и подкладывают в тарелки прислуживающие за столом свиллы. Рабы находились в легком шоке – еще никто из господ не приказывал им оставаться в телесном облике, и тем более никто не читал за столом, переворачивая страницы жирными пальцами и загибая края, чтобы запомнить и потом перечитать понравившийся фрагмент.
Да, Лейр читал. Он сам не подозревал в себе такой страсти к чтению – те двенадцать книг, которые он прочел за свою жизнь, были как бы не в счет. Но сейчас он просто не мог оторваться. Это был не роман или «научный» труд, повествующий о диковинках дальних стран. Лучше всего сие произведение можно было охарактеризовать как «записки чародея» – описание реальных событий, сделанные со скрупулезной точностью (вплоть до того, какое выражение лица было у автора сих строк да чем пахло в комнате) соседствовали с размышлениями о смысле жизни, довольно смелыми высказываниями относительно современного мироустройства и описаниями опытов. Особенно много там было именно описаний – как расположить в пентаграмме свечи, что стоит говорить, какие амулеты использовать, а какие засунуть подальше и забыть. Записи были сделаны от руки в разное время, но исправлениями не изобиловали. И вообще, почерк у автора сих строк был красивый, классический, а слог такой стройный, словно он заранее знал, что его сочинение будут читать посторонние.
Увлеченный описанием приворотного зелья, которое плавно перетекло в подробный отчет об испытаниях (то есть о реакции разных дам на разные порции этой смеси), Лейр не заметил, что давно уже не один.
Вошедшая в покои племянника леди Истра‑Сидония застыла на пороге, разинув рот и явно забыв, что хотела сказать и сделать. Она с первого взгляда – по толстой обложке, особому цвету страниц и крепкой цепочке, свисавшей с корешка, – узнала магическую книгу. Книгу не простую – чуть заметная аура позволяла предположить, что на книге лежат два‑три охранных заклятия самого широкого профиля. Эту книгу нельзя было сжечь, утопить, взорвать, даже просто уронить без вреда для здоровья. Более того, если бы она, леди Истра‑Сидония, потомственная волшебница, в чьих жилах течет кровь древнего народа, попыталась хотя бы дотронуться до нее без разрешения владельца, в лучшем случае заработала бы ожоги на руках. А этот ненормальный племянник не просто открыл ее и читает, но и облокотился на нее локтями, причем в одной руке у него зажата куриная нога, а во второй – бокал, в который какой‑то свилл наливает вино!
Раб заметил благородную даму, и руки у него дрогнули. Струйка вина пролилась мимо.
– Ты чего? – Лейр смахнул со страницы вино рукой с зажатой в ней куриной ногой. – Привидение, что ли, увидел?
Свилл поставил кувшин и молча опустился на колени, склоня голову вниз. Остальные сделали то же самое чуть раньше, и Лейр наконец‑то понял, что происходит что‑то не то. Он поднял голову и воззрился на леди с откровенным удивлением:
– В чем дело?
Леди Истра‑Сидония сглотнула, не говоря ни слова. Она ожидала всего, но только не такого приема.
– Да вы присаживайтесь. – Лейр сделал широкий жест, смахнул на пол бесценную книгу и тут же нырнул под стол ее поднимать. – Вот прах ее побери! – выругался он, возвращаясь за стол и водружая фолиант посреди тарелок. – Захлопнулась! Где я читал? – Он стал быстро перебирать страницы, и леди Истра всякий раз вздрагивала, представляя, как молния поражает святотатца.
– А, вот! Нашел! – Лейр заложил нужную страницу листиком салата и поднял на леди сияющий взгляд. – Ну так я вас слушаю. Что случилось? Да вы вина выпейте! На вас лица нет! Эй, парни! Пошевеливайтесь! Я что, все должен делать сам?
Один из свиллов встал и молча подошел к леди с кувшином вина. Женщина в два глотка осушила бокал, потребовала второй и только после этого почувствовала, что силы возвращаются к ней.
– Вы это читаете? – кивнула она на книгу.
– А? Что? – Лейр посмотрел на толстый том, который сейчас попирал локтями, приготовившись к беседе с дамой. – Да так, балуюсь помаленьку! Мне это интересно. А что? Я умею читать и прочел целых двенадцать книг! У нас дома ими был забит целый сундук. Матушка не одобряла чтения, но я…
Он слегка прикусил язык, запоздало сообразив, с каким лицом слушает его откровения леди. Этот сумасшедший или нагло врет, или… или… Но не может такого быть, чтобы магическая книга позволяла обращаться с собой подобным образом! Тут одно из двух – либо книга тоже в шоке (если это слово можно применить к неживому предмету), либо мальчишка действительно очень силен и одним своим присутствием нейтрализует все охранные заклинания.
– Кстати, а с чем вы пожаловали? Только не говорите, что хотите на меня посмотреть. Мы, кажется, только что виделись!
Леди Истра‑Сидония поморщилась. Ей очень не нравилось то, что она должна была сказать, но назвался груздем – полезай в кузов, как говорят простолюдины.
– Вас требует к себе Повелитель, – произнесла она таким тоном, словно у нее болели все зубы, даже те, которые давно уже выпали.
– Ух ты! Давно пора! – Лейр вскочил, схватил книгу и метнулся с нею в комнату. – Вы там приберите, парни! Я наелся!
Свиллы тут же принялись разбирать стол, на котором добрая половина яств осталась нетронутой, в то время как Лейр, судя по производимому им шуму, двигал мебель, отрывал половицы и ломал окна.
Леди внимательно рассматривала свиллов, и те под ее пристальными взглядами бледнели, становясь чуть прозрачнее, чем обычно.
– У тебя ловкие руки, – промолвила она наконец, обращаясь к одному из них, рослому, статному парню лет восемнадцати. – Ты, наверное, многое умеешь?
Свилл опустил глаза и закусил губу.
– Посмотри на меня, – распорядилась леди.
Раб перестал убирать объедки, остановился и медленно поднял глаза.
– Ты симпатичный, – вынесла вердикт женщина. – Вечером принесешь мне вина. Я хочу выпить перед сном.
Она подошла вплотную и медленно провела указательным пальцем по губам раба:
– Ты меня понял?
Свилл упал на колени. Лицо его залила такая бледность, что вошедший в это время в комнату Лейр не мог этого не заметить.
– Что случилось? Он вас оскорбил, миледи? – В том, что касалось чести женщин, Лейр был настоящим лордом.
– О да, – улыбнулась леди Истра‑Сидония. – Очень оскорбил. И я прошу… нет, племянник, я приказываю, чтобы вечером он явился ко мне и попытался загладить свою вину.
Лейр полностью переоделся, причем нарядился так пестро, словно собирался на ярмарку, где должен был выступать в балагане бродячих актеров. К тому же нижняя туника была надета наизнанку, верхняя задом наперед, да и плащ не застегнут, а завязан узлом, поскольку брошка никак не желала застегиваться, но кого волнуют такие мелочи?
– Ребята, я там немного намусорил, – заявил он, посторонившись и давая возможность увидеть, во что превратилась его комната, – так вы там приберите к моему приходу. А книгу не трогать!
Комната выглядела так, словно целый полк дознавателей неделю проводил там обыски, сопровождавшиеся погромом и грабежом. Выпотрошенные сундуки, разбросанное добро, взбитая и переворошенная постель, опрокинутые лавки, сорванные портьеры – в общем, все как всегда, когда знатному человеку хочется поиграть в самостоятельность. Но свиллы кинулись разбирать этот беспорядок с таким восторгом, что и слепому было ясно – они готовы на что угодно, чтобы не оставаться с леди Истрой‑Сидонией наедине. Только стоявший на коленях совершенно белый парень не пошевелился. И, взглянув на его окаменевшее лицо, Лейр вдруг почувствовал: происходит что‑то не то. Такие глаза он видел только один раз, когда присутствовал при публичной казни – женщина убила мужа, и ее должны были живую закопать в землю.
– В чем его вина? – поинтересовался Лейр. – Он наступил вам на ногу? Плюнул вам в вино? Сказал что‑то не то?
– Нет‑нет. Ничего особенного! Мы с ним прекрасно поняли друг друга. – И леди Истра‑Сидония улыбнулась так, что до Лейра наконец дошло. Он протянул руку и… и…
Леди со свистом втянула в себя воздух и рухнула на случайно оказавшееся рядом кресло. Этот ненормальный потрепал свилла по плечу! Свилла! РАБА!
– Ну‑ну, не дрейфь! – усмехнулся Лейр, когда тот поднял на него взгляд, в котором изумление боролось с ужасом. – Подумаешь! Нашел чего бояться! Конечно, выбор ужасный. – И, наклонившись к самому уху готового упасть в обморок парня, добавил: – Она, конечно, страшна как смертный грех и старая! Ей, наверное, уже сорок лет или даже сорок пять! Я бы ни за что не пошел, но если женщина просит… Эй! Эй! – воскликнул он, видя, что свилл закатил глаза и покачнулся, собираясь упасть в обморок, но еще не решил, в какую сторону падать. – В чем проблема?
– Я больше не могу тут находиться, – произнесла леди и встала. – Терибальд, когда вы закончите с этим, – она подбородком указала на свилла, – вспомните, что вас ждут! Очень ждут!
С этими словами она чеканным шагом вышла вон, не забыв аккуратно хлопнуть дверью.
Свилл покачнулся еще сильнее и вдруг привалился к ногам Лейра.
– О Единый! – воскликнул тот. – Ты что, припадочный? Эй, ребята! Тут вашему плохо! Заберите его, пока он не помер!
– Господин, – слабым голосом промолвил свилл, пытаясь подняться, – простите, господин. Это больше не повторится. Никогда… никогда…
– Да ладно, прощаю, – отмахнулся Лейр, который воспользовался случаем, чтобы перевязать по‑другому узел на плаще. – А из‑за чего весь сыр‑бор? Из‑за моей тетушки? Понимаю, она старая и вздорная, но один‑то раз можно потерпеть! Сходишь к ней, ублажишь – и все!
– Все, – убитым голосом промолвил свилл. – Вот именно что – все.
– Не понял.
– Вы что, не знаете? – Парень впервые взглянул на него осмысленным взглядом. – Мы все под заклятием. Разве вы не заметили, что тут нет никого взрослого?
Лейр оглянулся. В комнату тихонько просочились остальные свиллы, прислуживавшие ему за столом. Им было в среднем лет по пятнадцать.
– Мы под заклятием, – повторил свилл. – Если я, как вы сказали, ублажу миледи, я умру. Свилл, потерявший девственность, умирает. Господа это знают и этим пользуются.
– Почему? А, понял! Они вас боятся? Ну как же! Восставшие рабы!
В Эвларии рабов не было уже сто лет – приняв веру в Единого, король Гертикс заодно ликвидировал рабство. Впрочем, слухи об отмене рабства были явно преувеличены. Король не отменил крепостное право, но, во всяком случае, жизнь крестьян облегчилась. Никому теперь не надевали ошейник с гербом господина, не водили на поводке, как собаку. Да и продать человека стало настолько сложно, что лучше было вообще не пытаться. На одно только оформление разрешительных документов ушла бы куча золота. Правда, на окраинах до сих пор некоторые лорды обращались со своими крепостными как с бессловесными тварями, но герцоги Холмогорские, хотя и считались мятежниками, такого безобразия позволить себе не могли.
– А как же вы тогда… размножаетесь?
– Никак, – вздохнул свилл. – Мы вымираем. Постепенно. Нас осталось очень мало. И с каждым днем остается меньше и меньше.
Эти слова почему‑то напомнили Лейру Трипса, которого он сам подставил под удар, и пробудили что‑то вроде укора совести.
– А ты не ходи! Ты ведь мой личный раб и я могу тебе запретить? – предложил он, но парень покачал головой:
– Нет, господин. Мы общие рабы. И мы не имеем права сопротивляться. Прощайте! Вас ждет Повелитель. А меня…
С этими словами парень вышел. Дверью он не хлопал – просто просочился сквозь нее.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Встреча с Повелителем, который когда‑то призвал его – и, как выяснилось, немного ошибся, – должна была волновать Лейра, ведь от нее зависело очень многое. Но, как ни странно, юноша не чувствовал священного трепета. Может быть потому, что это был не его Повелитель? Или потому, что только что узнал маленькую, но крайне неприятную тайну? Как бы то ни было, но в зал, где его ждали, он ступил чеканным шагом.
За ним, держась на почтительном расстоянии, следовала целая свита – практически все его «родственники» и кое‑кто из их приближенных. Свиллов не было. Ни одного.
Зал был погружен в полумрак. Слабый серовато‑голубой свет, наводивший на мысль о лунной ночи, лился откуда‑то сверху, озаряя уже знакомый трон, на котором на сей раз кто‑то восседал.
Здоровое любопытство проснулось в юноше, и он решительно направился к трону, чтобы поближе рассмотреть человека, сидевшего там. На вид это был самый обычный чародей, то есть обычный чародей из прочитанных книг, в мантии и капюшоне, надвинутом на глаза. Из‑за того что свет падал сверху, открытая нижняя часть лица тоже была погружена во тьму, так что трудно было решить, что же в ней такого странного. Прищурившись, Лейр подошел вплотную и поставил ногу на нижнюю ступеньку.
– Стой где стоишь! – прошелестел тихий голос.
Нет, все точно, как в книжках! Не совпадает только цвет мантии – обычно чародеи, про которых он читал в рыцарских романах, одеваются во все черное. А этот щеголял в мантии приятного темно‑синего цвета с фиолетовыми разводами. Но, с другой стороны, Лейр прочел всего двенадцать книг, а вдруг этот Повелитель читал что‑то другое?
– Да, пожалуйста, – пожал он плечами и остановился. – Зачем вы меня звали?
– Я созываю всех.
– Нет, ну вы только послушайте! – всплеснул руками юноша. – Я срываюсь из дома, отменяю важное мероприятие, мчусь через всю страну, на меня нападают какие‑то типы с извращенными гастрономическими вкусами, потом меня полдня таскают по воздуху, а теперь выясняется, что я нужен вам только для коллекции? У вас что, некомплект? Я читал, – решил блеснуть он познаниями, – иногда для совершения какого‑то деяния нужно, чтобы в нем принимало участие строго определенное число человек. В этом случае хватают и волокут «на дело» всех, кто более‑менее подходит. Ну так вот, я не «более‑менее»! Вам ясно?
– Ты все сказал? – прошелестел голос.
– Говорите мне «вы»! – подбоченился Лейр. – То, что вы прожили несколько столетий, не дает вам права на фамильярность.
– Что‑что? – фигура на троне подалась вперед. – Ты понимаешь, что говоришь?
– А вы это понимаете? Вы хоть знаете, кому вы тыкаете? Или здесь у вас… то есть у тебя так принято?
– Ты… вы… – фигура на троне дернулась как от удара, – да как ты смеешь, мальчишка?
Повелитель вскочил. Невесть откуда взявшийся вихрь вздул полы его мантии, и Лейр невольно пригнулся, заглядывая под подол – ему почему‑то показалось, что под нею не нормальное тело, а что‑то вроде мумии или, того интереснее, скелет. Но ветер утих так же внезапно, как и поднялся, да и мантия оказалась из очень плотной ткани и не желала вздуваться парусом.
– Мальчишка! – загремел голос, исходивший откуда угодно, только не из груди Повелителя. – Ты сам не знаешь, что тебя ждет! Кара неизбежна! На колени, ничтожный, моли о пощаде!
– И не подумаю, – убедившись, что ветер не собирается снова подниматься, Лейр пригладил волосы и поправил сбившийся набок плащ. – А вот вам следует серьезно подумать. Вы вызывали меня, послали персонального гонца, внушительную, надо сказать, личность! Мои в замке страшно перепугались, да и я сам чуть не сдрейфил от неожиданности… Это значит, я вам нужен, и нужен просто до зарезу. Так что советую пересмотреть линию поведения, а то я вам помогать не буду!
Так и знайте! И вообще, если не извинитесь, я сегодня же уезжаю домой!
Выслушав эту отповедь, Повелитель покачнулся и рухнул обратно на трон. Звук от соприкосновения тела с твердой поверхностью был таким, словно уронили мешок с костями. В зале ощутимо похолодало, свет сменился на желтовато‑зеленоватый, гнойный, и Лейру стало не по себе. Он понял, что перегнул палку, но, вместо того чтобы падать на колени и паниковать, демонстративно запахнул плащ.
– Все, пошел собирать вещи! – заявил он, стараясь, чтобы голос не дрожал. – И вообще, холодно тут у вас. А я существо теплолюбивое, к суровому климату непривычное. Вот простужусь насмерть – что тогда делать будете?
Нет ничего позорнее, чем показать кому‑то спину. Друг решит, что ты от него отвернулся, а враг воспользуется этим, чтобы напасть. Об этом и думал Лейр, направляясь прочь. Зубы у него слегка стучали, но если бы кто‑то спросил, не страх ли это, юноша с пеной у рта стал бы доказывать, что это всего‑навсего зверский холод. Не хватало еще, чтобы кто‑то решил, что потомок Хьюга Косоглазого боится!
«Ну да! Боюсь! – признался себе Лейр. – А кто не испугается? Это же настоящий злодей! Он меня в порошок сотрет! Ой, мама!»
Он уже начал потихоньку паниковать, и в тот момент, когда паника грозила перерасти в истерику, сзади раздался неожиданно тихий голос. Тихий не в смысле уровня громкости, а в смысле интонации.
– Вернись… тесь…
– Ага, – Лейр остановился. – Я правильно понял, что вы просите меня вернуться? Значит, вы осознали всю неправильность своего поведения? И просите прощения?
Излишней болтовней юноша пытался восстановить душевное равновесие и не поверил ушам, когда со стороны трона раздалось тихое:
– Да.
– Просите прощения за свои слова? За «мальчишку» и «ничтожного»?
– Да. Но ты должен знать, что я никогда и ни перед кем…
– Знаю‑знаю! – примирительно выставил вперед ладони Лейр. – Сам такой. Но все в этой жизни иногда делается в первый раз. – Он вернулся к трону и вольно поставил ногу на нижнюю ступеньку. – Так, и какие у нас планы? Будем завоевывать мир?
Судя по тому, какое в зале повисло молчание, Лейр угадал…
Столпившиеся на лестнице зрители заорали на разные голоса, когда сзади послышался негромкий голос лорда Дагоберта:
– Интересно, чем это вы тут занимаетесь? Четверо заговорщиков глянули на него исподлобья.
– Подслушивали?
– И подглядывали, – призналась леди Ортана в надежде, что стоящий рядом отец ее как‑нибудь да прикроет.
– Ну и что услышали?
– Он торгуется с Повелителем! – с придыханием воскликнул лорд Ортон‑старший. – С самим Повелителем!
Лорд Бальтазар тихо вздохнул. Ни у кого из семьи – да и вообще ни у кого в мире, если уж говорить чистую правду, – не хватало смелости перечить Повелителю. Даже Годфруа – при всей его гордости и снобизме, самомнении и несгибаемости – признавал авторитет Повелителя. Собственно, и остальные не осмеливались выступать, глядя на него. Уж если сам Годфруа не сопротивляется, что уж мы! И вдруг какой‑то сопляк, щенок, недомерок!.. Правда, родной сынок Годфруа, который о своем отпрыске был далеко не лестного мнения, считал его ошибкой природы. Теперь всем стало понятно, в чем состояла эта ошибка.
– И до чего доторговались? – осторожно поинтересовался лорд Дагоберт.
– До тридцати пяти процентов! – объявил жизнерадостный молодой голос, и к заговорщикам вышел Лейр собственной персоной. Плащ он стащил и спокойно вытирал им мокрое от пота лицо. – Ну знаете, он и жмот! Я сначала хотел пятьдесят – чтобы пополам на пополам, но Повелитель уперся – и ни в какую! Пришлось согласиться на треть! Но зато у меня привилегии на морях – все вновь открытые земли будут мои! Кстати, а выпить есть что? Так кушать хочется, что в сон клонит. А чего вы на меня уставились? – Оглядел Лейр замерших потенциальных родственников. – Я вас не обделю. После победы отдам вам десять процентов, по‑родственному!
Маги переглядывались и стояли соляными столпами, пока Лейр не ушел, помахивая плащом и насвистывая что‑то себе под нос.
У ткача сдохла корова. В этом не было бы ничего примечательного, но скотина перед смертью пошла фиолетовыми пятнами и окочурилась прямо во время дойки, в судорогах едва не расплескав ведро молока, которое сразу после этого поменяло цвет на приятный нежно‑зеленый. Естественно, ткач не стал дожидаться, пока о странной смерти станет известно щитоносцам – они, как стервятники, рыщут и находят все подозрительное! Коровы нет, так еще на допросы затаскают! Дабы замести следы, рано поутру ткач отволок фиолетовую тушу на скотомогильник. Отволок и стал невольным свидетелем сожжения трупа пещерного морла, смотрел спектакль, так сказать, с галерки.
После того как три всадника умчались в неизвестном направлении, ткач на карачках подобрался поближе, чтобы узнать, что такое важное хоронили щитоносцы с утра пораньше.
Огонь уже потух, но дым еще шел. Сквозь дым ткач увидел хитиновый панцирь, похожий на панцирь огромного жука. Жук был с перепончатыми крыльями летучей мыши, хвостом ящерицы и мордой неизвестной твари. Туша обгорела, обуглилась, но, вопреки надеждам поджигателей, не рассыпалась в прах. Во всяком случае, она сохранила свои очертания и размеры.
Слегка позеленевший от волнения, ткач задним ходом добрался до дома и первым делом рассказал все жене, которая все еще всхлипывала на кухне, переживая потерю коровы.
– Надеюсь, ты понимаешь, что мы должны сохранить это в тайне? – поинтересовался ткач у своей половины.
– Конечно! А как же, – всхлипнула та и, стоило мужу отлучиться к станку, тут же поделилась своим горем с соседкой.
Та клятвенно заверила, что больше никому ничего не скажет, и действительно не стала болтать с посторонними. Ведь домочадцы таковыми не считаются, им можно рассказать все, что угодно! Домочадцы тоже поклялись всем святым, что будут молчать в тряпочку, и тут же кинулись обсуждать новость со своими приятелями и соседями.
До полудня слух расползся по всей улице и добрался до местного войта, который тут же поспешил уведомить щитоносцев о странном существе.
…Терри внимательно осматривал останки обгоревшего чудовища. Два рыцаря, посланные ему в помощь, стояли наверху, а между ними потел и нервно грыз ногти сам войт. Служба предписывала ему находиться тут, потом составить бумагу и либо дать делу ход, либо принять иное решение, в зависимости от результатов первичного осмотра.
Терри, не боясь испачкаться, возился с трупом, переворачивал его и пытался рассмотреть, уцелели ли внутренние органы. Глядя на него, войт и немногочисленная толпа любопытных качали головами. Странный он, этот присланный щитоносцами «спицилист» – сам полез в яму, не боится запачкаться и оскверниться!
Вместе с простыми рыцарями прибыл магистр Бравлин, в обязанности которого входило отслеживать все необычные явления. Конечно, он мог бы послать кого‑то вместо себя, но ведь за дело взялся сам племянник Великого магистра!
Терри наконец вылез из ямы, ухватившись за протянутую одним из рыцарей руку. Рукава туники, подол и сапоги его были испачканы в саже и грязи.
– Ну что там? – поинтересовался сэр Бравлин, глядя вниз, на тушу, лежавшую на боку.
– Как я и думал. Пещерный морл, самец. – Терри вытер руки подолом своего плаща. – Труп свежий, причина смерти не столько удар мечом в сердце, сколько огонь. Подробнее скажу после вскрытия.
– Вы будете… что? – Сэр Бравлин подумал, что ослышался.
– Я проведу серию опытов, в том числе попытаюсь достучаться до его сознания, – объяснил Терри. – Смерть наступила не сразу, причина ее достаточно естественна, есть надежда, что мозг не разрушен чужеродной магией. Значит, у него сохранились какие‑то остатки памяти, что поможет установить истину. Кстати, место происшествия осмотрели?
– А з‑зачем? – Войт даже вздрогнул, когда на него в упор взглянули большие ярко‑голубые глаза.
– Могли остаться следы, – объяснил Терри. – По следам можно определить не только, кто прошел, но и кем он является на самом деле.
Рыцари при этих словах переглянулись, но ничего не сказали. А молодой человек уже решительно вышагивал вокруг ямы, постепенно увеличивая круги и глядя себе под ноги. Войт и сам сэр Бравлин только следили за ним глазами.
Внезапно Терри упал на четвереньки и продолжил путешествие уже в этом положении.
– Что случилось? – счел своим долгом окликнуть его Бравлик.
– Следы, – через плечо буркнул юноша. – Трава еще не поднялась высоко, хорошо видно!
Он добежал таким манером до рощицы, где наконец‑то принял пристойную позу и принялся ходить вокруг деревьев, время от времени взмахивая руками и что‑то бормоча себе под нос.
«Он сошел с ума. Надо сказать об этом сэру Годовану!» – с ужасом подумал Бравлин. Впрочем, присмотревшись, невольно ущипнул самого себя – он с запозданием узнал в упражнениях Лейра магические пассы, которые молодой человек совершал не задумываясь, точно так же обычные люди не замечают, как ходят, пользуются ложкой или другими привычными с детства вещами. С детства?
«Обязательно доложу сэру Годовану, – решил Бравлин. – Его племянник – чародей? Не может этого быть!»
Он воровато огляделся по сторонам – не замечает ли кто‑нибудь странностей в поведении племянника Великого магистра и кузена самого короля. Но войт от переживаний был близок к обмороку, а рядовые рыцари, пришедшие с ними для поддержки, были слишком ревностными служаками, для того чтобы иметь свое мнение и тем более уметь им пользоваться.
– Милорд Бравлин! – долетел до него крик Лейра. – Скорее сюда!
Милорд подошел. Молодой человек стоял между двух березок, упираясь руками в стволы, и сиял как медный таз.
– Смотрите! – заявил он с широкой мальчишеской улыбкой. – Видите? Я нашел!
– Что?
– Следы! Доказательства! Вот!
Он опустился на одно колено и раздвинул прошлогоднюю траву. Сквозь ее сухие стебли только‑только начинала пробиваться молодая весенняя травка. Кое‑где сушняк был примят, и на земле отпечатались конские копыта.
– Здесь стояло шесть лошадей, – пустился в объяснения Терри. – По одной лошади у дерева. Потом три человека взяли всех лошадей и уехали. Еще трех лошадей они наверняка вели в поводу, так что, если вынуть след и зацепить его, можно пустить погоню.
– Что вы сказали про след? Вынуть и…
– Зацепить! То есть сделать так, чтобы он был заметен для преследователей. Вы это сможете сделать?
– Ну… э‑э… да!
– Вот и отлично! – Терри хлопнул сэра Бравлина по плечу. – А я пойду побеседую с нашим морлом.
– Как? Он же труп!
– Это еще лучше. Значит, не станет мне врать! – Терри улыбнулся шире и, едва не пританцовывая, пустился обратно к яме. На полпути он окликнул рыцарей и стал давать им указания спуститься в яму и обвязать труп веревками, ибо его обязательно нужно транспортировать в монастырь для изучения.
Войт мужественно держался, сжав зубы и стараясь делать вид, что его очень интересует весенний пейзаж на горизонте, но, когда из ямы показался обмотанный веревками обгорелый труп и Терри подошел к нему, приглашая осмотреть тело и составить акт об изъятии свидетеля, нервы его не выдержали. Взглянув на обгорелые останки, войт испустил страдальческий стон и рухнул в обморок.
В подземелье было темно, холодно и ужасно воняло. Когда Керагаст спустился сюда в первый раз, он не почувствовал специфического запаха гнили, испражнений, давно не мытых тел и сладковатого аромата разложения, который испускали камеры смертников. Но сейчас, принюхавшись, ужаснулся. В такой вони не то что есть – дышать было тяжело. Утешало одно – совсем скоро он станет призраком и его больше не будут беспокоить звуки и запахи.
Молодой рыцарь уселся на пол неподалеку от могилы Безымянного и разложил свои вещи. С собой он взял не так уж и много: во‑первых, все его добро за один раз сюда было не утащить, а во‑вторых, чем меньше будет вещей, тем меньше его будут терзать воспоминания.
«Скорее бы стать призраком!» – тихо взмолился он.
Безымянный в могиле притих, – во всяком случае, склонившись над землей, Керагаст ничего не почувствовал. Могила как могила.
– Не знаю, кто ты и за что обречен на такой конец, за какие преступления тебе отказано в посмертии, но знай – я не дам тебе вырваться на свободу, – заявил молодой рыцарь. – Мир зависит от меня, и я сберегу этот мир во что бы то ни стало.
Безымянный ничего не ответил, но что‑то подсказало молодому рыцарю, что он прислушался к сказанным словам. И еще он внезапно понял, что придет час – и это существо, заключенное в могиле, станет для него единственным собеседником.
От этой мысли ему впервые стало страшно. Так страшно, что, вскочив, Керагаст ринулся прочь. И не заметил стену.
Какое‑то время после этого он просто боялся пошевелиться, не потому, что догадывался, что может рассыпаться после такого удара. Керагасту было стыдно за свою слабость. Напрасно он пытался уверить себя, что никто его здесь не видит! Есть Безымянный, но отнюдь не мертвый, есть потерявшие человеческий облик существа в тесных, грязных кельях. Есть те, кто иногда приходит, чтобы покормить их. Он по‑прежнему не один и должен отвечать за свои поступки. Тем более что это его осознанный выбор. Он пожертвовал собой и должен с честью нести свою ношу.
– Ну, – вдруг раздался над ним недовольный голос, – чего стоим? Кого ждем?
Керагаст вздрогнул всем телом, отпрянул назад.
– Ой‑ой! Какие мы нервные! – смутно знакомый мужской голос раздавался откуда‑то сзади. – Сделайте глубокий вдох, сосчитайте до десяти… нет, в вашем случае – до десяти тысяч. А лучше сделайте сотню‑другую приседаний и отжиманий от пола на одной руке!