На миг из ничего возникло лицо – искаженное, бледное, исхудавшее и заметно постаревшее. Лицо того, кто много времени провел в узилище без надежды когда‑нибудь снова увидеть солнечный свет. Но это лицо тем не менее еще хранило фамильные легко узнаваемые черты, и, всмотревшись в них, Терибальд перестал сомневаться.
– Я отпускаю тебя, – вслух промолвил он. – Лети туда, где твое место!
И опустил руки, чувствуя, как ноют онемевшие пальцы. Из них по капле сочилась энергия.
– И это все? – нарушил молчание Керагаст. Для него весь обряд состоял из непродолжительного молчания, во время которого Терибальд стоял над могилой раскинув руки в стороны, и единственной фразы.
– Все, – кивнул Терри, прислушиваясь к своим ощущениям, но ничего не чувствуя. – Больше он тебя не потревожит. А теперь твоя очередь. Кто такой сэр Родавон?
Керагаст посмотрел на могилу с таким выражением лица, словно тот, кто взял с него клятву молчать, сейчас находился именно там.
– Мы не рассказываем об этом всем и каждому, – со вздохом начал он. – Сэр Годован поведал мне кое‑что, когда стал готовить из меня своего преемника. Правду не знают даже большинство рыцарей – только магистры и кое‑кто из их ближайшего окружения. Ну еще и король. Сэр Родавон – принц крови!
История эта началась почти сто лет тому назад. У короля Гертикса и его супруги несколько лет не было детей. Учитывая, что самому Гертиксу на момент вступления в брак было тридцать пять, многие уже начали считать, что союз так и останется бесплодным. Но потом королева родила сына – будущего короля Богорада Первого. Именно в честь его рождения был отпущен на свободу и получил право вернуться на родину последний из мятежных герцогов Холмогорских. Но мальчик родился слабым и болезненным, и супружеская чета приняла решение обзавестись вторым ребенком – на случай, если первенец умрет, не достигнув совершеннолетия.
Однако все остальные дети короля Гертикса либо рождались мертвыми, либо умирали вскоре после рождения. Из пяти малышей выжила только одна девочка, такая же болезненная и хилая, как ее брат. Стали поговаривать, что над королевской семьей тяготеет проклятие отвергнутых богов: мол, Единый не настолько силен, чтобы защитить тех, кто в Него верит.
Но принц Богорад все‑таки дожил до четырнадцати лет, когда совершенно неожиданно на свет появился его младший брат – крепенький, здоровенький мальчишка, названный Родавоном. Ему было пять лет, когда внезапно скончался король Гертикс, и королем стал девятнадцатилетний Богорад Первый. В двадцать шесть он женился, в двадцать восемь стал отцом будущего короля Богорада Второго, деда нынешнего, а еще двадцать лет спустя совершенно неожиданно скончался.
Несмотря на то что король был слаб здоровьем – любая простуда могла на неделю уложить его в постель, – все сразу подумали о покушении. Подозреваемого нашли сразу, тем более что первые же слова принца Родавона оказались значащими: «Ну что? Я теперь король?»
Конечно, принца арестовали, и, хотя он всячески отрицал свою причастность к смерти короля, через некоторое время его показательно казнили на главной площади. Однако новый король, двадцатилетний Богорад Второй, запретил и пальцем трогать своего двоюродного брата, принца Тизамара.
Как оказалось, напрасно, ибо двадцать лет спустя тот совершил настоящее покушение на августейшего кузена и взошел на эшафот с гордо поднятой головой, заявив, что всего‑навсего отомстил за несправедливо казненного отца.
Новому королю, Гертиксу Четвертому, было всего пятнадцать лет, и у него тоже имелся кузен – малолетний сын принца Тизамара, годовалый Родавон. Советники в один голос умоляли молодого короля отравить мальчишку, чтобы раз и навсегда покончить с интригами и заговорами, но король Гертикс поступил дальновидно. Он распорядился постричь принца в монахи и отправил в Орден Щита, там юному Родавону с младых ногтей прививали любовь к своему сюзерену. Принц вырос в Ордене Щита, только магистры знали правду о его происхождении. Магистры – и нынешний король, Богорад Третий, которому мастер Мечей, сэр Родавон, приходился троюродным дядей. Но знал ли сам сэр Родавон о своем происхождении? Наверняка да, поскольку не так давно приблизил к себе молодого рыцаря Тизамара, тезку казненного много лет тому назад отца.
– А может быть, и не совсем тезку, – задумчиво промолвил Терри, выслушав эту историю.
– Что вы имеете в виду, сэр Лейр? – насторожился Керагаст.
– Я имею в виду только то, что, если бы мы посмотрели документы о родителях брата Тизамара, в графе «отец» наверняка обнаружили бы одно очень знакомое нам имя!
– Этого не может быть! Сэр Родавон – монах. У него не может быть жены!
– Законной жены нет, – пакостно хихикнул Калидор, – а как насчет любовницы? Ты сам что, никогда не заглядывался на симпатичные мордашки? Ты‑то, такой красавчик?
Керагаст покраснел так, что это стало заметно даже в темноте.
– Никогда! – воскликнул он. – Ни разу в жизни! Я…
Он осекся, внезапно вспомнив тонкий стан, пахнущие травами и медом губы, рыжеватые волосы, выбившиеся из‑под капюшона. Кто она? Где она сейчас?
Рядом пакостно захихикал скелет.
– Поплыл, – сообщил он Терибальду. – Сейчас заплачет и стихи читать нач…
Терри коротко размахнулся и отвесил скелету подзатыльник. Калидор щелкнул челюстями и обиженно замолчал.
– Я пойду с вами, – внезапно произнес Керагаст тоном, далеким от сентиментального. – Хотя бы для того, чтобы разобраться в этой истории.
Он быстро собрал вещи – накинул кольчугу, поверх нее легкий панцирь, вместо шлема натянул на голову кольчужный капюшон, застегнул наручи и повесил на пояс два меча. В руки взял боевой топор и щит.
– Прорываться придется с боем, – промолвил, кусая губы. – Мои… мм… соседи так давно утратили человеческий облик, что атакуют нас не задумываясь. Но это единственный выход из этой части подземелья. Если не считать того тайного хода. – Он указал на глухую стену.
– Не, назад мы не пойдем, – решительно помотал головой Калидор, и только тут Терри заметил, что он все это время что‑то прижимает к себе, едва ли не засунув в грудную клетку. Присмотревшись, юноша увидел полуистлевшую тряпицу, в которую были замотаны какие‑то побрякушки.
– А что? – мгновенно обиделся скелет. – Там же было сокровище! Должны мы поддержать его мнение о людях как о ворах?
– Грабитель, – высказался Терри. – Взломщик могил!
– Гробокопатель, – неожиданно поддержал Керагаст.
– Спелись, – проскрежетал зубами скелет. – Рыцари без страха и упрека!
– Нет, ну ты скажи, зачем тебе драгоценности? Ты же не сможешь ими воспользоваться!
– Я – нет, – выпятил нижнюю челюсть Калидор. – Но вы, хозяин! Вы же бессребреник! Работаете исключительно за идею! А есть‑пить на что‑то надо? А тут я со своими запасами! Берите, пользуйтесь! Я ж не для себя, для вас стараюсь! Обеспечиваю достойное существование.
– Слушайте, сэр Лейр, он всегда так много говорит? – пихнул скелет локтем в бок Керагаст. Учитывая наличие на молодом рыцаре доспехов, тычок получился ощутимый. Терри отлепился от стены, ощупал свои ребра и кивнул:
– К сожалению, да. Брат Маробод даже предложил мне его развеять, чтобы не доставал.
– Выберемся, обязательно разыщу брата Маробода и повторю это предложение, – пообещал Керагаст. – Если не возражаете! А пока отойдите в сторонку. Будем прорываться!
Они встали в начале извилистого коридора, в который открывались камеры с заключенными. Учуяв существ из плоти и крови, несчастные подняли вой, визг и крики. Сквозь решетки тянулись руки со скрюченными пальцами. К прутьям прижимались физиономии, которые лишь с большой долей фантазии можно было назвать человеческими. Одни узники уже совершенно утратили человеческий облик и стояли на четвереньках, другие еще сохранили способность держаться прямо.
– Я иду первым, – отрывисто бросил Керагаст. – Вы за мной. Не отставать! Порвут даже скелет!
– Я жить хочу, – немедленно отреагировал призрак, протискиваясь между рыцарем и своим хозяином.
Терибальд прислушался. Ему показалось или…
– Постой. – Он придержал Керагаста, уже готового ринуться вперед. – Первым пойду я!
– Стой! – взвыл тот, но было поздно.
Очень хрупкая по сравнению с упакованным в латы рыцарем фигурка молодого человека проскользнула вперед и встала в проеме, раскинув руки. Это простое движение вызвало бурю эмоций у заключенных. Они орали, ревели, выли, визжали, скулили, катались по полу, бились головой о прутья решеток и скребли воздух растопыренными руками, стремясь добраться до молодого человека. А тот стоял как парализованный и только переводил взгляд с одного искаженного лица на другое.
Терибальд не верил своим ушам. То, что для его спутников было дикими криками, для него обретало смысл настолько невероятный, что он позвал Калидора:
– Эй! Ты это слышишь? Или мне только кажется? Скелет высунулся из‑за плеча готового к драке Керагаста.
– Угу. Слушай, – он пихнул рыцаря в спину, – ну у тебя и знакомые! Хозяин, пойдем‑ка отсюда и не будем иметь дела с этим маньяком!
– Что ты сказал? – зарычал Керагаст. – Да за такие слова я тебя…
Он уже начал разворачиваться к скелету, чтобы наглядно продемонстрировать, что разбирать‑собирать на время можно не только многосоставные луки, но и человеческие кости, но Терри удержал его.
– Вы просто не понимаете их, – объяснил он. – Вон тот только что назвал вас по имени!
– По имени? – задохнулся Керагаст. – Но это невозможно! Большинство сидит тут так давно, что…
– Около года, – поправил Терибальд. – А некоторые даже меньше. Несколько месяцев или недель.
– Что?
– Это души, – популярно объяснил молодой человек. – Души рыцарей, заключенные в эти… мм… тела. Я понимаю их, Калидор – тоже. Но для остальных их голоса – вой, визг, рычание, вопли. Подайте какой‑нибудь знак, что я говорю правду! – обратился он к заключенным.
И тут же воцарилась тишина. Узники прижались лицами к решеткам, во все глаза глядя на остолбеневшего Керагаста. Тот несмело сделал несколько шагов вперед, опустил оружие. На него с искаженных, изуродованных временем физиономий смотрели человеческие глаза. Когда молодой рыцарь встретился взглядом с одним из них, существо, прежде бывшее человеком, несколько раз кивнуло и протянуло сквозь решетку руку ладонью вверх.
– Его звали Езерним, – перевел Терибальд. Керагаст выронил топор:
– Брат Езерним? Но… я же видел его буквально за два дня до того, как…
Существо зарычало. К своему удивлению, Керагаст вдруг понял, что это не просто звериный рык. Ему явно пытались что‑то сказать! Однако голосовые связки отказывались служить несчастному.
– Его душа томится здесь уже более полугода, – перевел Терри. – А в теле Езернима находится другой. Тот, чье тело сейчас занимает он. Кто‑то поменял их местами – души этих существ и души некоторых рыцарей из Ордена.
– Кто? – выдохнул Керагаст, до боли в пальцах стискивая рукоять щита и нашаривая свободной рукой меч вместо упавшего топора.
Ответом на вопрос был дикий рев, заполнивший узилище, такой громкий, что молодой рыцарь невольно согнулся и отступил, мотая головой и безуспешно пытаясь заслониться щитом. В голосах существ звучали гнев и боль, которые ненадолго взяли верх над прочими чувствами.
– Они называют имя магистра Бравлина, – перевел Терибальд, когда шум немного стих.
– Не верю! – снова встрепенулся Керагаст. – Не может быть! Чародей?
И тут же осекся, понимая, что сам невольно ответил на вопрос. Кому, кроме того, кто в Ордене официально отвечает за магию и все проявления сверхъестественного, за все знамения и всех монстров, заниматься этим? Но вот зачем?
– Я пойду с вами, – повторил он, мрачнея на глазах. – Хотя бы для того, чтобы убедиться, что я прав. Или неправ.
– Погоди. – Терибальд сдержал порыв рыцаря кинуться к выходу. – Сначала надо их отпустить.
– Выпустить на свободу? – догадался Керагаст. – Но как? Видимых запоров на решетках не было. И это косвенным путем подтверждало правоту его спутников. Узников держала взаперти магия.
Существа, видимо, догадались, что имел в виду молодой некромант. Они прижались к решеткам, едва не расплющивая о толстые прутья свои лица, и пожирали его жадными взорами, в которых читались гнев, боль, страх и надежда пополам с нетерпением.
– Я отпущу вас, – вышел вперед Терри, прижимая руки к груди. – Вы сможете покинуть эти тела и обрести свободу. Вы знаете, что это за свобода. Подумайте – нужна ли вам такая свобода в обмен на эту жизнь? Потому что если я отпущу вас, я буду иметь право потребовать от вас посмертной службы. И эта свобода отнюдь не будет покоем. По крайней мере, пока я не дарую его вам! Выбирайте!
– Ну и хозяин у меня, – шепнул Калидор Керагасту. – Другой бы давно уже провел обряд, а этот пытается условия ставить.
– Я не понял, – тут же встрепенулся рыцарь, – вы… что вы собираетесь делать?
– Вы прекрасно поняли, о чем я, – бросил на него косой взгляд Терри. – Я маг.
– Некромант? – задохнулся Керагаст.
– Ну почему обязательно некромант? Некромагия – одна из дисциплин, которую я изучал.
Он улыбнулся. Весело и немного застенчиво блеснули его большие синие глаза, и Керагаст попятился, не отводя взгляда от лица этого худощавого парня, которого он знал всего несколько дней и который так активно не понравился ему с первой встречи. Выходило, что его первоначальные суждения были не совсем верны.
– Да‑да, – пробормотал он. – Вы же из Холмогорья. Там все такие.
– Не все, – ответил Терибальд и закрыл глаза. Одновременно отпускать на волю столько душ было делом необыкновенно сложным, и не столько из‑за того, что нужно было держать в уме громоздкое заклинание и мысленно повторять его несколько раз подряд, стараясь не ошибиться ни в одном звуке. Дело было в колоссальных затратах энергии и в концентрации, ибо мало было выпустить души – следовало удержать их в узде хотя бы в первые несколько секунд посмертного бытия, дабы они сгоряча не натворили дел и не навредили себе и другим. Только‑только покинувшая тело душа всегда сначала беспомощна. Она ничего не умеет, ничего не понимает, ничего не соображает. И здесь главное – помочь ей освоиться в новой ипостаси, а иногда – и подпитать собственной жизненной силой. Как только что родившегося младенца надо обтереть, заставить сделать первый вдох, перерезать пуповину, согреть и накормить. Кто знает, тот понимает. А тут этих «младенцев» было почти два десятка. Больше, чем Терри когда‑либо видел.
Один за другим сползали на грязный пол лишенные душ тела. Одни корчились в судорогах, другие просто застывали глыбами уродливой плоти. Но в самый последний миг на губах каждого из этих существ появлялось слабое подобие улыбки – их жуткому существованию приходил конец. Лишь некоторые упрямо цеплялись за жизнь, предпочитая это жуткое подобие бытия посмертному существованию. Но все равно каждый обряд освобождения души давался Терри нелегко. Его душа рвалась следом, мечтала вырваться из тисков бренной плоти.
– Малахольный какой‑то, – высказался Керагаст, глядя, как шатается молодой маг, все ниже клоня голову. – По‑моему, это же так просто…
– Чем порицать, лучше бы поддержал! – прозвучал рядом новый голос – Он сейчас провалится следом!
Молодой рыцарь мгновенно обернулся, чтобы увидеть за плечом полупрозрачное лицо.
– Брат Езерним? – вытаращился он.
– Помоги ему, – коротко бросил дух. – Он падает! Терибальд и впрямь заваливался вперед, повесив голову.
Керагаст выругался так, что призраков разметало по углам и, стряхнув с руки щит, кинулся к молодому человеку. Что делать дальше, он не знал, но чисто инстинктивно сжал в руке холодную, вялую кисть Терибальда, громко позвал его по имени. Тот склонил голову ему на плечо, ткнулся носом в шею. Дыхания не было…
– Лейр? – взвыл не своим голосом Керагаст, внезапно почувствовав настоящий страх. – Лейр, ты чего? Ты что, умирать собрался? Прямо сейчас? А как же я? Что мне со всем этим прикажешь делать? Лейр, – он схватил мага за плечи и затряс, время от времени отвешивая ему пощечину, – очнись! Не пропадай! Ты заварил эту кашу – ты ее и будешь расхлебывать! Ну же! Давай! Дыши!
– Сделайте ему искусственное дыхание, – предложил Калидор. – Рот в рот.
Другой бы прислушался к тому, с какой интонацией скелет дал этот совет, и сделал соответствующие выводы, но Керагасту было решительно наплевать. Он уложил Терибальда на пол, рванул на нем тунику, чтобы открыть грудь, и, сделав глубокий вдох, наклонился к бесчувственному магу.
И тот внезапно шевельнул губами, отвечая на прикосновение.
– Юна…
– Тьфу! – отпрянул Керагаст. – Лейр?
– Ты? – распахнул глаза тот. – Ты чего?
Оба резко покраснели и отпрянули друг от друга, лихорадочно вытирая рты.
– Поздравляю с первым поцелуем, хозяин, – вылез скелет. – Ничего, что с мужчиной, но, как говорится, лиха беда на…
– Лейр! – взвыл Керагаст не хуже, чем давеча. – Можно, я его прикончу?
– Потом, – сказал тот. – И я буду в этом участвовать!
– Заметано! – Оба скрепили договор рукопожатием и взглянули на Калидора так, что у того череп пошел мелкими трещинками.
– Э‑э, – он попытался отодвинуться, но в тесноте коридора это сделать было затруднительно. – Хозяин, ты чего? Я ж пошутил! Ты совсем концы отдавал, вот я и подумал, что…
– В самом деле, – Керагаст, как настоящий воин, умел разделять проблемы на жизненно важные и второстепенные, – ты только что чуть не умер! Какой же ты после этого некромант?
– Я не некромант. – Терибальд смущенно опустил глаза. – Некромантия не моя специализация. Я просто посещал фа… э‑э, дополнительные занятия. А дипломная работа у меня по теоретической магии. Она называется «Наследственное проявление первичных магических способностей в локальных поселениях в условиях полной или частичной изоляции». Я…
Он вовремя заметил, какими глазами смотрит на него Керагаст, и замолчал, понимая, что практически выдал себя.
– Ты мне потом все расскажешь, – кивнул рыцарь и поднял оружие. – А теперь пошли. Мы и так потеряли слишком много времени! Маг‑теоретик…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Принцессе Юне не спалось. Девушка долго ворочалась в постели, проваливалась в неглубокий сон, но достаточно было малейшего звука, чтобы она просыпалась и долго лежала, глядя в темноту расширенными глазами. Незадолго до рассвета ее нетерпение возросло настолько, что девушка встала и, закутавшись в накидку, подошла к окну.
Юна всегда любила Эльфийский бал, с тех пор как впервые посетила его десятилетней девочкой. Этот, восьмой по счету, Эльфийский бал должен был стать для нее последним – через десять дней исполняется пятнадцать лет ее жениху, наследнику Теговисскому, на другой день после этой даты она простится с мамой и старшим братом и навсегда уедет из страны. Еще полторы недели пути – принцессе не к лицу спешить, ее кортеж будет тащиться черепашьим шагом, – и она прибудет в Теговиссу, чтобы выйти замуж за пятнадцатилетнего паренька, у которого имеются два младших брата.
Нет, принцесса прекрасно понимала, что такое монарший долг. Она – принцесса и должна выйти замуж. Любовь придет потом, если же нет – что ж, такова судьба. По статистике, лишь одна из десяти королев счастлива в замужестве. Остальные просто покоряются року и находят счастье в ином – в здоровых детях, в четком следовании традициям, в любовных связях на стороне. Юна, хоть и страшилась предстоящего замужества, не смела ему противиться. Только в последнее время она все чаще начала задумываться о том, каков он из себя – ее будущий муж. Хоть бы у него оказались темные волосы и синие глаза! Такие же синие, как…
Принцесса вздрогнула. Синие глаза! Неужели она больше их никогда не увидит и не услышит этот звонкий высокий голос, который изо всех сил старается звучать посолиднее? Голос единственного человека, который осмелился на нее крикнуть…
Лейр Косоглазый, герцог Холмогорский. Потомок старинного рода, дальний родственник…
И самый красивый мужчина из всех, в кого принцесса Юна успела влюбиться за свою короткую жизнь.
Она влюблялась уже трижды – в десять лет безоговорочно отдала свое сердце пажу, с которым танцевала большую часть первого в жизни бала. Пареньку было тринадцать, он мечтал стать оруженосцем и внятно мог разговаривать только на эту тему. Из этой влюбленности могла бы вырасти настоящая дружба, когда мужчина и женщина ничего не требуют друг от друга – просто общаются время от времени и делятся секретами. Но через полгода паж стал оруженосцем, и новый круг обязанностей совершенно лишил его времени.
Потом были еще две страсти, яркие и короткие, как все в юности, но всякий раз принцессе казалось, что это навсегда. Она влюблялась в тринадцать лет – в молодого рыцаря из числа гвардейцев отца и в шестнадцать лет – в одного из придворных. Всякий раз это были больше мечты о том, как однажды случится что‑то необыкновенное, и он спасет ее, после чего они вместе падут к ногам отца и король со слезами на глазах благословит любимую дочь. Тогда ее избранник подхватит ее в седло верного скакуна и умчится вдаль, в замок, где они будут счастливы до конца дней.
Дальше темного силуэта замка на фоне восходящего солнца мечты принцессы не заходили, но она предавалась им с таким пылом, что сама не заметила, как обе ее влюбленности растаяли без следа. И даже то, что отцовский придворный оказался банально женат и покинул двор вскоре после кончины государя, нисколько не огорчило принцессу. Юна повздыхала, успокоилась и с холодным сердцем приготовилась встретить реальность. То есть замужество с неизвестным ей мальчишкой из далекой Теговиссы.
И вот появился он. Кузен Лейр. Он был молод, хорош собой и смотрел на нее так, как не смотрел никто из ее прежних симпатий. С ним не надо было уезжать в чужую страну. И замок на фоне восходящего солнца вдруг приобрел реальные очертания.
Задумавшись, принцесса сидела на подоконнике и улыбалась своим мыслям.
Тихий звон вывел ее из задумчивости. Девушка обернулась.
Светился воздух над ее постелью, постепенно складываясь в кокон, который окутывал ее опустевшее ложе. Тонкие золотистые нити ложились на небрежно отброшенное одеяло и простыни, еще хранившие тепло живого тела.
И тут Юна все вспомнила.
С некоторых пор во дворце повелось, что перед сном рыцари‑щитоносцы обходят покои венценосной семьи и накладывают охранные заклятия на постели короля, обеих королев, вдовствующей и нынешней, принцессы и принца‑наследника. «В случае опасности, – говорил Бравлин, – это поможет защитить ваши жизни, если помощь почему‑либо запоздает!»
Значит, на них совершено нападение! Сработала магическая защита! – догадалась принцесса и тут же, прислушавшись, различила вдалеке шаги и голоса. Кто‑то быстро шел по коридору, бряцая оружием и доспехами.
Девушка бросилась наружу. Она сама не знала, куда бежит – то ли к брату, то ли просто навстречу шагам и голосам. Но все‑таки у нее хватило ума, чтобы не кричать во все горло, привлекая внимание.
Покои вдовствующей королевы находились совсем рядом – незамужняя дочь жила рядом с матерью. Туда Юна и кинулась в первую очередь и еле успела затормозить, чтобы из‑за угла не налететь на рыцарей‑щитоносцев.
Те вчетвером атаковали шестерых гвардейцев, теснили их от дверей в покои королевы. На помощь прибежали несколько пажей и остановились, явно не зная, кому помогать, щитоносцев было меньше, но они легко опрокинули заслон и ворвались к вдовствующей королеве.
– Мама, – прошептала принцесса, когда изнутри донесся слабый женский вскрик, полный изумления и гнева.
Страх удержал ее на месте, и она увидела, как буквально через пару минут к вышедшим из комнат рыцарям подошел еще один щитоносец. Его сопровождали шесть младших рыцарей.
– Что королева? – обратился он к вставшим у порога собратьям.
– Не успела даже пикнуть, – ответил один. – Сеть сработала надежно.
– Отлично. Сопроводите ее величество в подготовленные Для нее апартаменты и пошлите кого‑нибудь к принцессе.
Сеть? Юне показалось, что она сходит с ума. При чем тут сеть? Куда надо проводить королеву? И что ждет ее саму?
Девушка развернулась и кинулась прочь, легкая и стремительная, как ветер.
Ее все же заметили, и, почуяв погоню, принцесса изо всех ног припустила к покоям короля Богорада. Брат должен знать, что творится! Он обязан защитить мать и сестру!
Но, еще не добежав до покоев короля, принцесса услышала стук мечей и шум схватки и поняла, что дело обстоит гораздо серьезнее.
Король Богорад вместе с тремя пажами и чудом прорвавшимися к нему гвардейцами защищался из последних сил. Он сумел почувствовать опасность, когда сеть только‑только опустилась на него, поднял тревогу и встретил врага во всеоружии. Но рыцари‑щитоносцы были более опытными и сильными бойцами, чем королевские гвардейцы, которые блистали в основном на парадах. Даже имея небольшой численный перевес – семеро против пятерых, король и его защитники отходили. Наконец наступил миг, когда меч был выбит из рук его величества.
Из дальнего конца коридора еще один человек наблюдал за схваткой. Когда меч короля упал на пол и щитоносцы набросились на монарха, заломив ему руки назад, он вышел из тени и, бряцая доспехами, подошел ближе. По пятам за ним шел еще один рыцарь, но его лицо оставалось в тени рослого великана в доспехах. Свет факелов упал на его чело, и король узнал рыцаря.
– Сэр Родавон! – воскликнул он. – Что это значит? По какому праву?
Взгляд мастера Меча был пуст и холоден. Всякий, кто встретился бы с ним глазами, сразу прочел бы в них смерть. Даже щитоносцы отводили глаза, когда тот приближался, и король Богорад содрогнулся, когда повернул голову в его сторону.
– По праву сильного, – промолвил он пустым, ничего не выражающим голосом. – Взять.
И, повернувшись, молча пошел прочь. Спешивший за ним рыцарь безуспешно пытался поймать его взгляд. Его тут же увидел и узнал король.
– Сэр Тизамар? – окликнул он. – Что происходит? Молодой рыцарь двадцати двух – двадцати трех лет заколебался. Он остановился и открыл рот, чтобы что‑то сказать, но потом бросил взгляд на удаляющуюся спину сэра Родавона и, махнув рукой, поспешил догнать своего наставника.
Принцесса Юна ничего этого не видела. Она мчалась прочь.
Не стоит думать, что девушкой владел страх. Она уже поняла, что происходит самое страшное, о чем с нею практически никто не говорил, но о чем ее предупреждала вся история. Переворот. Покушение. Короли всегда живут как на вулкане, всегда ждут подвохов со стороны врагов, нынешних и грядущих. Надо всегда быть готовым к тому, что тебя могут лишить власти и жизни. И сейчас, когда первый приступ паники прошел, принцесса сообразила: ей надо во что бы то ни стало выбраться отсюда и, оказавшись в безопасности, подумать, что делать дальше.
Другой вопрос: куда ей бежать? Кроме загородной резиденции, она не знала никаких подходящих мест. Но как туда добраться? В одиночку, без припасов, без вещей? Впрочем, сейчас главное – оторваться от мчащейся по пятам погони.
Вот это‑то оказалось довольно просто, ибо Юна знала дворец как свои пять пальцев. Она выскочила на заднее крыльцо, на несколько минут опередив погоню.
Здесь еще никто ничего не знал. Слуги только‑только просыпались и еще не приступили к своим обязанностям. На целых пять минут девушка оказалась совсем одна.
Впрочем, не совсем одна. На пустом дворе стоял прекрасный вороной конь.
Жеребец выглядел просто великолепно. Умевшая ездить верхом, Юна сразу поняла, что это благородное животное достойно того, чтобы носить на себе короля или, на худой конец, принца. Конь был с уздечкой и под седлом, но на попоне не было и следа герба или какого‑нибудь знака, указывающего на владельца. Упряжь была сделана из темной кожи, так что, стоя в тени, жеребец казался единым сгустком тьмы. А если добавить, что у него самого не было ни единой шерстинки другого цвета и что во дворе еще царил предутренний сумрак, станет понятно, что принцессе понадобилось некоторое время на то, чтобы, во‑первых, заметить коня, а во‑вторых, понять, что он ей не мерещится.
– Ты чей? – произнесла она. – Откуда тут взялся?
Жеребец тряхнул гривой, выгнул дугой сильную шею и подошел к девушке.
Юна ничего не слышала о Черных конях, которые уносят из дома девушек или юношей накануне свадьбы. Не подозревала она и о судьбе, которая их ждет, но, когда вороной жеребец подошел к ней и коснулся ее ладони мягкими теплыми губами, девушка отринула все сомнения.
Забравшись на коновязь, принцесса вскочила на спину коня. Конь тронулся, пошел ровной широкой рысью, постепенно ускоряя ход, и только тут на крыльце показались ее преследователи.
– Ваше высочество! Миледи Юна! Стойте! – закричали они и кинулись наперерез.
Вороной жеребец заржал, оскалившись. Девушка еле успела сжать колени – взвившись на дыбы, конь взмахнул копытами, и передний рыцарь кубарем покатился по земле. А жеребец подпрыгнул по‑козлиному, на задних ногах, перескочил через упавшее тело и, снова грохнувшись на все четыре ноги, рванул с места с такой скоростью, что принцесса только зажмурилась.
Однако ей ничего не грозило. Жеребец нес свою всадницу легко и осторожно. Юна не успела опомниться, как копыта прогрохотали по мосту – и они выскочили прочь из дворца, помчавшись по сонному городу в сторону городских ворот. Конь и всадница растаяли в рассветных сумерках прежде, чем стража на воротах поняла, что за черный смерч пронесся мимо.