- Ну, наконец-то, - раздался его скрипучий голос, глаза шарили по мне, а второй мужчина подошел к окну.
- Прошу прощения за опоздание, сэр, но вы знаете, каким может быть мистер Каллен, - хладнокровно сказал Алек позади меня.
- Да, уж я точно знаю, 'каким' он может быть, - сердито поддакнул Аро. - Он непослушен и не подчиняется приказам. Ты говоришь ему что-то сделать, а он игнорирует тебя. Складывается впечатление, что он возомнил, будто знает все лучше других, будто он выше всех нас, и не обязан подчиняться.
- Он - сын своего отца, - сказал Алек.
Я почувствовал в его голосе что-то, что было даже больше, чем чертов сарказм, и это смутило меня, потому что Алек вовсе не был саркастичным ублюдком. Он был прямым и всегда говорил правду, не задумываясь, как это прозвучит, и все же… было что-то в его словах. Я начал поворачиваться, чтобы посмотреть на него, но заметив это, он грубо схватил меня за шею, удерживая голову в прежнем положении. Я увидел вспышку гнева в выражении лица Аро при упоминании моего отца, и затрясся, мои глаза осторожно изучали комнату, мозг прокручивал миллион гребаных мыслей в минуту, когда я пытался придумать какой-нибудь выход. Я был один и безоружен, и все в этой комнате явно имели в этом дерьме значительно больше опыта, чем я.
- Ищешь возможность сбежать? – спросил Аро, медленно приближаясь ко мне. - Это позорно, и тебе некуда бежать.
Я напрягся еще больше, когда Алек отпустил меня, и позади себя услышал щелчок, понимая, что он снял свой пистолет с предохранителя.
- В этом нет необходимости, - сказал я вдруг.
Слова, скатившиеся с моих губ, заставили их задуматься. Я чертовски запаниковал, зная, что мне необходимо выиграть время. Прежде чем я успел сказать еще хоть что-то, Алек приставил дуло пистолета к моему затылку с такой силой, что заставил выдвинуться на несколько шагов вперед.
|
|
- Как смеешь ты говорить мне, что необходимо, а что нет! – закипел Аро. - Именно об этом я и говорю! Ты думаешь, что знаешь все лучше других, но ты не прав! Ты - никто! Ты - ничто! Я отдал тебе приказ, поручил обычное дело, и у тебя была отличная возможность исполнить его, но ты этого не сделал! Ты ослушался меня! Ты мог бы пресечь все еще в самом начале, но ты отказался! Он бы не выстрелил в тебя, а сейчас, из-за того, что ты пошел против меня, мои люди мертвы, а организация погрязла в хаосе! Ты не лучше своего отца. Он получил то, что заслужил, равно как и твоя мать, раз уж на то пошло! Они не могли просто, черт возьми, оставить все как есть, они не могли просто послушать и заниматься своими собственными делами! Они восстали против нас, как и ты, и ты заплатишь за это!
Слезы навернулись на глаза, и я сдерживал рыдания, тело сильно трясло от его слов. Я был чертовски напуган, и даже близко не был готовым к смерти. Я был еще слишком молод, и слишком много еще предстояло мне сделать в моей жизни. Я только что вернул себе Изабеллу, а теперь все это рушилось, мой гребаный мир разлетится на куски после выстрела из пушки, приставленной к затылку. Он был отличным стрелком, не промазал 'ни разу'.
Мой родной дядя, моя собственная гребаная семья…
И в ту же секунду, когда эти мысли пронеслись в моей голове, я понял, что не могу сдаться. Не мог уйти без боя. У меня не было шанса выиграть в этой битве, я знал это, но я не был долбаным трусом. Я не собирался просто стоять и позволить им меня пристрелить, завернуть в полотенце и выбросить все, чего я хотел от этой жизни. Может быть, еще вчера я бы согласился, или даже несколько часов назад, но не сейчас… не тогда, когда я, наконец, вернул ее. Я бы не стал бороться за себя, но я 'всегда', черт возьми, буду бороться за нее.
|
|
- Прощай.
Единственное слово, соскользнувшее с губ Алека, привело меня в движение, я присел, и в это же время прозвучал оглушительный выстрел, и эхо от него раздавалось по комнате и звенело в ушах. Я повернулся, чтобы побежать к двери, но что-то в комнате привлекло мое внимание и заставило остановиться. Человек, который стоял у окна, внезапно упал на колени, а потом всем телом грохнулся на пол, и кровь бежала из смертельной раны на лбу. Аро в ужасе обернулся к нему, а Алек резко оттолкнул меня в сторону, в результате чего я упал на пол, прямо на четвереньки. Я быстро отполз подальше и широко распахнутыми глазами смотрел на то, как Алек быстрым движением левой руки вытащил из-за пояса Аро пистолет и наставил его на него вместе со своим. Аро повернулся обратно и от страха выпучил глаза, когда увидел две пушки, нацеленные на его голову. Все это длилось лишь несколько секунд, но мне казалось, будто все это происходило в замедленном движении.
- Что ты творишь? – процедил он, стараясь казаться уверенным, но я слышал страх в его голосе.
Я чертовски устал, не зная ничего о том, что должно было случиться, и часть меня вопила, чтобы я, на хер, выбирался оттуда, а другая гребаная часть меня боялась даже пошевелиться.
|
|
- Я выполняю приказ, - спокойно сказал Алек. - Когда я вступал в организацию, я дал присягу. Я клялся быть человеком чести и всегда ставить интересы организации на первое место. Для кого-то это просто слова, но для меня они имеют значение. 'Коза Ностра' или смерть, сэр. Вот какой была моя клятва. Я выбираю 'Коза Ностра' и всегда выбирал. И очень жаль, что вы выбрали смерть.
Алек быстро опустил пушки вниз и одновременно выстрелил из обеих, пули вошли в оба колена Аро. Он испустил леденящий душу крик и упал на землю, а я испуганно закричал. Алек стоял как изваяние, в то время как Аро лежал на земле, пытаясь отползти, но из его ног хлынула кровь, да и учитывая его раненую руку, это было практически невозможно. Он кричал, угрожая убить Алека за то, что тот изменил ему, но он едва мог двигаться.
- Ты помнишь, Эдвард, я говорил тебе, что случается с крысами? – спросил Алек своим адски спокойным голосом. - Что мы делаем с паразитами, теми, кто позорит нас и называет все, чему мы служим, предательским и бесчестным?
- Да, - ответил я дрогнувшим голосом.
И сжался от воспоминаний о том инциденте на складе. С тех пор предупреждение о том, как поступают с предателями, преследует меня каждый день. Среди членов организации это было чем-то вроде городской легенды, историей, которую знали все, и о которой перешептывались, но не было никаких доказательств о том, что когда-нибудь это происходило на самом деле.
- Крысам - крысиная смерть.
Алек кивнул, на несколько шагов приблизился к Аро и пнул его прямо в нос. Аро закричал, и я вздрогнул, а Алек ударил его несколько раз подряд, пока лицо того не залило кровью.
- Это место прямо кишит крысами. Если прислушаться, можно услышать их, ползающих между стенами, царапающихся и суетящихся. Пройдет совсем немного времени, когда они учуют запах крови, и как только поймут, что где-то поблизости есть свежее мясо, они тут же примчатся. Быть съеденным заживо – это жестокая смерть, - сказал он.
Живот скрутило, потому что образа, возникшего у меня в голове, было достаточно, чтобы меня затошнило. Алек повернулся посмотреть на меня, и его лицо ничего не выражало. От его взгляда холодок пробежал по спине, видеть эту сторону Алека было дьявольски страшно. Он почти потерял человеческий облик.
- Ему это известно, потому что именно по этой причине он и выбрал это место для нашей встречи, Эдвард. Он просто не ожидал, что окажется тем, кто останется здесь подыхать, один на один с этим ужасом.
Алек сунул пистолет обратно за пояс, игнорируя вопли Аро. Он сосредоточил свое внимание на револьвере, который забрал у него, вытряхнул пули и положил их в карман. Крутанув барабан, он повернулся и направился к двери, там он остановился и опустил пистолет на пол.
- Я оставил в патроннике одну пулю, - сказал он, поворачиваясь к Аро. – Тебе понадобится время, чтобы доползти сюда и взять его, но я уверен, что ты будешь очень стараться, если захочешь положить конец своим страданиям. Выбор за тобой.
- Ты – гребаный предатель! – плевался словами Аро. – За это ты будешь гореть в аду!
Алек горько усмехнулся.
- Я наверняка буду гореть в аду за многое из того, что совершил в жизни, но этот поступок - один из немногих, который стоит того.
Он повернулся и без лишних слов вышел, и в тот же миг, услышав его шаги на лестнице, я вскочил на ноги. И выбежал из комнаты вслед за ним, спотыкаясь о свободно валяющиеся доски и почти кувыркнувшись с лестницы из-за своей поспешности. Когда мы выходили из дома, я еще слышал, как кричал Аро, но Алека это, похоже, ничуть не смущало, и он спокойно направился к машине.
Я открыл дверь, чтобы забраться на пассажирское сиденье, когда меня накрыло, и я, сгорбившись, стал блевать на дорогу. Слезы текли по щекам, меня по-прежнему лихорадило, и я едва держался на ногах. Не мог поверить, что выжил, ведь был, на хер, абсолютно уверен, что все это затевалось для меня.
Ничего не говоря, Алек сел в машину и терпеливо ждал, когда я возьму себя в руки. Через минуту я поднялся, и он отъехал от обочины.
- А люди не услышат его крики? – спросил я, вытирая слезы, но это, блядь, было бесполезно, потому что они все текли и текли.
- Возможно, но это не имеет значения, - ответил он. - Как ты сам сказал, появление в этой части города ни к чему хорошему не приводит. Никто не станет звонить в полицию.
Некоторое время он ехал молча, атмосфера в салоне была напряженной. Мои мысли лихорадочно скакали, пока я пытался все осмыслить, страх лишиться жизни был слишком сильным, чтобы я мог с ним справиться. Я почти дошел до точки, у меня был гребаный нервный срыв, и я цеплялся за остатки здравого смысла.
- Зачем ты это сделал? – прохрипел я, наконец, и прочистил горло, чтобы восстановить голос.
Он взглянул на меня, явно не ожидая, что я стану спрашивать его о чем-нибудь.
- Ты предпочел бы оказаться на его месте?
- Я не об Аро, - сказал я, мотну головой, так как слезы продолжали течь из глаз.
Все это давило на меня, картинки в голове мелькали одна за другой.
- Мой отец. Зачем ты это сделал?
Он ответил не сразу, и я уже начал думать, что он и не собирается отвечать, но через какое-то время он раздраженно выдохнул:
- Он умер бы в любом случае.
- Почему? – спросил я, действительно не понимая. - Я не догоняю, зачем он сделал это в первый раз. Почему он выбрал смерть?
- Для него это было наилучшим выходом. Он не собирался идти в тюрьму.
- А разве ему бы пришлось? – спросил я, качая головой. – Алек, он, мать твою, 'переметнулся'. Он заключил сделку с федералами, чтобы не пойти в тюрьму, ему это не грозило.
- Ты ошибаешься, грозило, - твердо сказал он. - Твой отец заключил сделку не ради себя, Эдвард. Он пошел к федералам не для того, чтобы оградить себя от неприятностей. Он принял свою судьбу. Твой отец сотрудничал с ними из-за тебя. Он связался с ними для того, чтобы помочь Изабелле и всем остальным, кого ты любишь. Он дал федералам то, что им было нужно, чтобы они оставили его семью в покое.
Он остановился, чтобы собраться с мыслями, и продолжил.
- Он принял решение, но я не мог позволить ему лишить себя жизни по одной простой причине - я не верю, что, сделав это, он бы нашел покой, к которому так стремился. Я убил много людей, Эдвард, но никогда не вмешивался в чье-то решение уйти из жизни, как сделал это с твоим отцом. Это был первый раз, когда я убил кого-то, в действительности заботясь о его будущем, и есть в этом какая-то злая ирония, ведь именно 'поэтому' я его и убил. Я знаю, что, наверное, странно слышать это от меня, но для того, чтобы получить прощение за собственные грехи, ты должен сам раскаиваться. Ты должен покаяться. В свои последние дни твой отец потратил много времени на покаяние и примирился со всем, что уже сделал и еще сделает, и я не хотел, чтобы в порыве отчаяния он все это загубил. Я считаю, самоубийство - непростительный грех. Он хотел воссоединиться с твоей мамой. Я сделал так, чтобы для него это было возможно.
Прокручивая в голове его слова, я был в шоке, совершенно не ожидая такого ответа.
– Ты поэтому попросил у него прощения?
Он покачал головой.
- Я просил не 'у него'.
Я ждал, что он пояснит, гадая, у кого он, на хер, мог просить прощения, но так и не получил ответа, потому что зазвонил его телефон и прервал нас.
- Они все там? – спросил он у кого-то на другом конце, и добавил. – Хорошо, - повесив трубку, он посмотрел на меня. - Есть еще кое-что, с чем мы должны разобраться сегодня, так что приходи в себя.
Он снова проехал через весь город - в стриптиз-клуб, в котором однажды я уже бывал с ним, когда он убил ирландца за пособничество Джеймсу. Стоянка была забита до отказа, в заднем ряду стоял знакомый черный «Мерседес». Алек подъехал прямо к входной двери и припарковал машину перед зданием, вылез из нее и осторожно огляделся.
- Ты уже получил право голоса? – спросил он, когда я вышел.
- Э, нет, - ответил я, не понимая, что за хрень он спрашивает.
Он кивнул, как будто мой ответ ничуть его не удивил, и жестом пригласил меня следовать за ним внутрь. Клуб был переполнен, в воздухе висел густой дым, от которого глаза стало жечь, они заслезились, а зрение затуманилось. Алек скользнул мимо охраны, не говоря ни слова, и я последовал его примеру, внимательно следя за ним, когда он направился к служебному входу.
- Право голоса очень важно, - тихо сказал он, останавливаясь у двери в подвал и глядя на меня. - Людям нравится ощущение сопричастности, как будто они на самом деле способны влиять на то, что происходит, даже если это всего лишь иллюзия.
Я не знал, что на это сказать, совершенно не видя смысла, но это, видимо, было и не важно, потому что он все равно не стал дожидаться моего ответа. Открыл дверь в подвал, и я тут же услышал голоса, но они затихли сразу, как их обладатели поняли, что мы идем.
Я спустился по лестнице за Алеком и заколебался на нижней ступеньке, с ужасом оглядываясь вокруг. В помещении находились, по меньшей мере, человек двадцать пять, принадлежащих организации, это были капо самого высокого ранга. Они все разом посмотрели на Алека, когда он вошел, а тот кивнул одному из присутствующих, который откашлялся, чтобы привлечь внимание остальных.
- Мы все знаем, почему собрались здесь, так что давайте покончим с этим. Кандидатуры?
Несколько человек одновременно назвали имя Алека, а другие одобрительно загудели.
- Еще кто-нибудь?
Никто не ответил, в подвале воцарилась тишина.
- Есть возражения?
Я посмотрел вокруг и увидел, что все нервничают, и лишь выражение лица Алека было совершенно спокойным. В комнате по-прежнему было тихо, никто не высказывался. Я не понимал, что за хрень тут происходит, вся эта сцена казалась мне странной. Они вели себя как гребаные демократы и они, блядь, 'голосовали', хотя все знали, что, на самом деле, в организации правит диктатура.
- Тогда решено. Алек, - сказал мужчина. – Собрание закончено, и его никогда не было.
Раздались возгласы одобрения, Алек развернулся и жестом велел мне подниматься вверх по лестнице. Я шел первым, он последовал за мной к стоянке и остановился возле своей машины.
- Как я уже сказал, людям нравится верить, что у них есть выбор, даже если на самом деле у них его нет.
Он сел на водительское сиденье, я забрался на пассажирское и с опаской уставился на него.
– А что было бы, если бы кто-нибудь выступил против? - с любопытством спросил я, зная, что те, кто возражает, обычно оказываются мертвыми. – Им бы позволили покинуть эту комнату?
- О, комнату они бы непременно покинули, - ответил он и, помолчав, взглянул на меня. – Разрубленными на мелкие кусочки.
Он завел машину и медленно поехал к дому. Я пребывал в глубокой задумчивости, пытаясь осознать тот факт, что Аро был, на хер, мертв, а Алек получил бразды правления. Я не знал, что думать обо всем этом дерьме, гадая, каким образом смена власти повлияет на мою собственную жизнь.
Мы подъехали к моему дому, и, увидев припаркованный у тротуара «BMW», я тут же вспомнил об Изабелле, мое сердце почти остановилось.
- Не забудь пистолет, - сказал Алек, останавливаясь. - И оставайся дома в ближайшее время.
Я кивнул и, забрав оружие из бардачка, вышел из машины и направился к входной двери. Алек уехал.
Открыв дверь, я прислушивался к звукам, но в доме было тихо. Я увидел, что в гостиной горит голубоватый свет от включенного телевизора. Изабелла лежала на диване и, сбросив туфли на пол, крепко спала.
Я подошел и присел на корточки перед ней, сунул пистолет под диван и убрал с ее лица несколько упавших на него прядей, привычным движением заправив их за ухо. Она пошевелилась, но не проснулась, и я просто смотрел на нее, слушая дыхание. Мне показалось, что грудь разорвется от нахлынувшего чувства, я все еще не мог поверить, что она на самом деле была рядом со мной.
Она не просто была здесь, а действительно, черт возьми, ждала меня.
И если раньше я сомневался, то в эту минуту понял. Именно сейчас, глядя на нее спящую, я почувствовал, что все у нас будет хорошо. Потому что я выжил, а она была со мной. Я не знал, что произойдет в будущем, какая у нас будет жизнь или как мы, блядь, со всем справимся, но мы постараемся.
Я снова боролся со слезами, будучи по-прежнему не в состоянии держать себя в руках. Я запутался, полностью затраханный собственной жизнью. Меня окружали насилие и смерть, уродство пожирало меня изнутри, но она была рядом. Она была и миром, и надеждой, и гребаным воплощением истинной красоты. Она была тем добром, которое всегда побеждает зло.
- Белла, - прошептал я, проводя рукой по ее щеке. - La mia Bella ragazza.
Она снова шевельнулась и, наконец, открыла глаза, часто моргая. Она смутилась на долю секунды, не понимая, где находится, но потом ее губы изогнулись в улыбке, и она посмотрела на меня сонными глазами.
- Ты вернулся, - прошептала она хриплым после сна голосом.
- Ты дождалась.
- Конечно, я ждала. Ты так хотел. Я же сказала, что не убегу от тебя, Эдвард.
- Я тоже, - сказал я, улыбаясь в ответ на ее слова. - Я всегда буду возвращаться к тебе. И никогда больше не оставлю тебя.
- Обещаешь?
- Да я, блядь, клянусь.
- Хорошо, - ответила она и села, настороженно глядя на меня.
Протянула правую руку и дотронулась до моей щеки, нежно погладив кожу и проведя пальцем по линии моих губ.
- Ты плакал?
- Может быть, - спокойно ответил я, наклонившись вперед, чтобы коснуться губами ее губ.
Она ответила мне, и через мгновение я проник в ее рот языком, углубив поцелуй. Она запустила руки мне в волосы и, притянув к себе, откинулась на спинку дивана, а я навис над ней. Ее стон ворвался в мой рот, отозвавшись в члене, который мгновенно затвердел. Я застонал в ответ, мои движения стали лихорадочными, я вжался в нее, пытаясь согреться теплом ее тела. Она еще крепче вцепилась в меня, страстно целуя, а ее руки шарили по моей спине и проникли под рубашку. Как только она дотронулась до обнаженной кожи, я вздрогнул, и ток побежал по моему телу.
- Блядь, - ахнул я, разорвав поцелуй, чтобы перевести дыхание.
В груди у меня было чувство, будто я сейчас взорвусь, легкие горели, а сердце бешено колотилось. Она извивалась подо мной, а глаза ее были закрыты. Я опустил голову и впился в ее шею, глубоко вдохнув, я начал целовать ее кожу. Она была везде – я чувствовал ее, ее запах и ее гребаный вкус – все это сводило меня с ума. И снова из уголка глаза скатилась слеза, я с трудом сдержал рыдание. Я даже не понимал, из-за чего, на хер, я плачу, потому что все, что произошло, было намного больше, чем я мог пережить.
Все тело болело, и я отчаянно стремился унять боль, нуждаясь в ней в тот момент больше, чем когда-либо прежде.
- Эдвард, - выдохнула она.
- Ты по-прежнему чувствуешь это? – спросил я, прижимаясь к ней и ущипнув кожу возле ключицы. – Электрические разряды между нами? Пожалуйста, скажи мне, что ты, на хер, это чувствуешь.
- Я это чувствую, - прошептала она.
- Ты нужна мне, Белла, - сказал я. - Боже, ты мне чертовски нужна.
Я затрясся, так как мне было все труднее сопротивляться эмоциям.
- Я знаю, - прошептала она. - Я буду рядом до тех пор, пока ты меня хочешь.
- Я всегда буду тебя хотеть, - ответил я. – 'Sempre'.
- 'Sempre', - повторила она, и это слово, скользнувшее с ее уст, подтолкнуло меня к пропасти.
Рыдания вырвались из горла, и этот звук заставил ее крепче обнять меня, она стала что-то тихо нашептывать, а я плакал в ее руках. Я не мог остановиться - она снова разрушила мои долбаные барьеры, и я сломался.
В отчаянии я принялся ее целовать, с силой вонзаясь в ее губы своими, руками вцепившись в ее одежду. Я хотел чувствовать ее, попробовать на вкус каждый сантиметр ее тела и снова быть с ней. Это было, черт возьми, слишком давно, и мне это было нужно, оказаться внутри нее и чувствовать, как содрогается в моих руках. Я хотел слышать, как она произносит мое имя, как она кричит от удовольствия. Я хотел сделать ее счастливой, чтобы ей было хорошо, потому что только тогда я и сам мог снова почувствовать себя хорошо.
Я схватил ее за задницу и притянул к себе. Вжавшись в нее затвердевшим членом, я, блядь, через джинсы почувствовал тепло ее киски, и зарычал.
- Полегче, Эдвард, - сказала она, схватив меня за руки и убрав их со своего тела.
Я остановился и, отстранившись, заглянул ей в лицо. Она смущенно смотрела на меня.
- Ты разочарован.
- Я, э-э... – начал я, не зная даже, что, на хер, сказать.
Она выпустила мои руки и прикоснулась к моим щекам, вытирая слезы.
- Ты мне нужна.
- Я знаю, - ответила она. - Я же сказала тебе, что останусь. Просто… не спеши, ладно? Я никуда не уйду.
Она снова обхватила меня руками и притянула в объятия, запустив пальцы в мои волосы на затылке.
- Прости, - сказал я, чувствуя себя дерьмом за то, что сорвался сейчас, когда весь этот чертов день старался не делать этого.
- Не извиняйся, - ответила она нежно. - Это не потому, что я не хочу. Я люблю тебя, Эдвард. Просто это…
- Слишком рано.
- Да, слишком рано, - тихо повторила она.
Так я и лежал некоторое время, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Я знал, что был тяжелым, и ей было неудобно, так что поднялся с нее. Нервно провел рукой по волосам и вздохнул.
- Не хочешь немного поспать? У меня наверху есть кровать. Она гораздо удобнее.
Я был готов к тому, что она откажется, особенно после того, что, блядь, только что произошло, но вместо этого она встала и протянула мне руку. Я взял ее и повел вверх по лестнице в свою спальню.
Порылся в ящиках в поисках какой-нибудь одежды для нее. Предложил ей брюки от фланелевой пижамы, зная, что ей они были слишком велики, но надеясь, что они подойдут. Она пошла в ванную, чтобы переодеться.
Я быстро сменил брюки и, сняв рубашку, бросил ее на пол в углу. Дверь в ванной позади меня открылась, и я повернулся, чтобы посмотреть на нее, и усмехнулся, когда увидел, что ее глаза автоматически скользнули по моей голой груди. Она нахмурилась и склонила голову набок, а я засмущался, не понимая, почему она отреагировала подобным образом. А потом меня осенило, что она смотрит на мою новую татуировку, и когда подошла поближе, выдвинул вперед руку, чтобы она могла получше ее рассмотреть. Она шла по правой стороне и тянулась по всей длине грудной клетки, черные чернила, смелые и резкие линии.
- Это вроде в каком-то индейском стиле, - пробормотал я. - Не знаю, как бы ты это назвала, но это, ну…
- Это лебедь, - сказала она, нежно улыбнувшись, и дотронулась рукой до рисунка.
Кончиками пальцев она провела по контуру рисунка, и я поежился - от ее прикосновений по телу побежали мурашки. Я кивнул в подтверждение, не удивленный тем, что она с первого же взгляда, поняла, что это.
- Что заставило тебя наколоть именно его?
Я пожал плечами. Она опустила руку, отошла и скользнула в мою кровать. Я забрался в нее с другой стороны и, мгновение поколебавшись, обнял ее. Она что-то промычала, поудобнее устраиваясь в моих объятиях.
- Я сказал тебе, что не помню, почему выбрал его, - сказал я. – Но я совершенно точно догадываюсь о том, что – или, скорее, кто – вдохновил меня на него.
Она улыбнулась и закрыла глаза, прижимаясь ближе ко мне.
- Мне нравится, - прошептала она сонно, слова были еле слышны.
Я наклонил голову, прижался поцелуем к ее макушке и закрыл глаза, чтобы попытаться заснуть, измотанный событиями этого дня.
И после этого жизнь закружилась, один день быстро сменялся другим. Мы забрали вещи Изабеллы из номера в том отеле, и она осталась со мной, напряжение между нами спадало, а она привыкала к моему дому.
Наши отношения были по большей части платоническими, за исключением случайных поцелуев и мимолетных нежных прикосновений. Я не подталкивал ее, отдав инициативу ей, а она не делала никаких попыток к сближению. Я не возражал, потому что понимал, что она просто была к этому не готова. Если честно, я даже не был уверен, готов ли я сам. Было просто приятно от того, что она снова рядом.
Я был опустошен, усталость накапливалась с каждым днем. По ночам меня мучили кошмары, и я сдерживался изо всех сил, чтобы не напиться, но алкоголь, черт возьми, казалось, так и манил меня. Изабелла ни разу не сказала об этом ни слова, но каждый раз, когда она смотрела на меня, пьющего водку, я видел озабоченность в ее взгляде. И эти ее взгляды заставляли меня чувствовать себя виноватым.
Но, тем не менее, этого было недостаточно, чтобы заставить меня остановиться.
В конце концов, я сходил в больницу, чтобы мою руку осмотрели, а на следующий день Изабелла предложила мне, наконец, распаковать все свое дерьмо, распиханное по коробкам. Мы проводили много времени вместе, лишь разговаривая, веселясь и наслаждаясь обществом друг друга, как в старые добрые времена.
И все было хорошо, даже слишком хорошо, на самом деле.
Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. К моему большому удивлению, нас никто не трогал. Я был уверен, что братья будут ломиться в долбаную дверь, чтобы увидеться с Изабеллой, или Алек будет звонить мне и велит заняться делом, но ничего из этого не происходило. Ни визитов, ни телефонных звонков, ничего.
И лишь почти неделю спустя в дверь кто-то постучал, и, неохотно открыв ее, я был удивлен, увидев на пороге почтальона. Он взглянул на конверт в руках, чуть прищурившись, чтобы прочитать имя.
- Эдвард Э. Каллен?
- Да, это я.
- На ваше имя получено заказное письмо, - ответил он, протягивая на подпись небольшую карточку.
Я вывел внизу свое имя и вернул ему, а он передал мне конверт. Я поблагодарил его и закрыл дверь. Прошел в гостиную и плюхнулся на диван рядом с Изабеллой. Я прочел, что письмо было от мистера Риччи, и, разорвав конверт, вынул из него лист бумаги.
- Что это? - с любопытством спросила Изабелла.
- Уведомление от адвоката, - ответил я, быстро окинув взглядом текст. – В понедельник они будут зачитывать завещание отца. Видимо, он оставил мне что-то.
- Почему ты удивлен этим? - спросила она. - Ты - его сын.
- Не знаю, - сказал я, пожав плечами, и кинул письмо на стол. - Думаю, что еще не до конца это осознал. В смысле, черт, я, конечно, знаю это - знаю, что он мертв. Я, блядь, видел его смерть. Но мне по-прежнему трудно поверить в то, что это произошло на самом деле.
- Понимаю, - ответила она. – Хочешь поговорить об этом?
Я покачал головой.
- Не сейчас. Это последнее, о чем сейчас мне хотелось бы даже думать.
- Хорошо, - согласилась она, наклоняясь вперед и опрокидывая меня на диван.
Она обняла меня и положила голову мне на грудь, а я схватил пульт и, включив телевизор, принялся листать каналы.
Мы пролежали так весь вечер, забыв обо всем, кроме того, что происходило в стенах дома, не замечая ничего вокруг – лишь мы вдвоем.
И этот раз был не последним. Уже на следующий день, точно в то же самое время, раздался еще один долбаный стук в дверь. Заворчав, я пошел открывать и, потянув на себя дверь, застыл в замешательстве. На крыльце стоял все тот же ублюдочный почтальон, держа в руках гребаный - очень знакомый на вид - конверт.
- Сраное дежа вю, - буркнул я. - Разве ты уже не приносил сюда это дерьмо?
Он кивнул и посмотрел на конверт.
- Да, но на этот раз письмо не для вас, - ответил он. – Здесь проживает Изабелла Свон?
- Оу, да, есть такая, - ответил я, шире открывая дверь, и крикнул Изабеллу.
Она появилась через минуту и недоумевающее посмотрела на меня и на почтальона. Я улыбнулся и ткнул на конверт в его руке, а он протянул ей бланк.
- Это тебе, tesoro.
- Мне? - спросила она с удивлением, забирая у почтальона карточку.
И подписала внизу свое имя идеально ровным, каллиграфическим почерком. Я улыбался, глядя на нее и зная, как много она трудилась, чтобы научиться писать. Она отдала карточку обратно, а почтальон передал ей конверт, пожелав приятно провести последний день перед отъездом. Она ничего не ответила, а просто стояла в дверях и смотрела на конверт, выглядев при этом крайне удивленной. Я усмехнулся, наблюдая за ее растерянностью.
- Чему ты удивляешься? – спросил я, игриво повторяя ее вчерашние слова. – Ведь ты - девушка его сына.
Она взглянула на меня и подняла брови.
- Правда? - спросила она.
- Что правда?
- Я - твоя девушка?
Ее вопрос поставил меня в тупик, и я подумал, что, может, мне, черт возьми, не стоило этого говорить.