- Хорошо. Ты знаешь, я поначалу волновался. Эдвард никогда по настоящему не ходил на свидания с девушками, я даже не был уверен, знает ли он, что такое свидание. Я переживал, что в его понимании свидание – это перепихнуться с девушкой на парковке и купить ей потом Хэппи-мил.
Я удивленно подняла на него глаза.
– Что? – переспросила я, не уверенная в значении слова "перепихнуться". Хэппи-мил, как я вспомнила, был едой из Макдональдса.
- Что именно ты не поняла? – нерешительно спросил он, судя по его виду, он почти жалел, что сказал такое.
Я пожала плечами.
– Перепихнуться с девушкой? – спросила я. Он вздохнул и прикрыл глаза, но прежде чем я смогла услышать ответ, кто-то прочистил горло на пороге кухни. Я подпрыгнула и резко обернулась, мои глаза распахнулись, когда я увидела Эдварда. Он выглядел очень взъерошенным после сна, волосы торчали в разные стороны. Он был в одних шортах.
Я услышала, как Джаспер выругался, а Эдвард перевел на него взгляд.
– Ты кто такой, гребаный Гестапо? – спросил Эдвард. – Что допрашиваешь ее и говоришь всякое дерьмо? – Джаспер вздохнул.
- Мне было любопытно, - ответил он, пожимая плечами. Эдвард закатил глаза.
- Без разницы. Я знаю, как обращаться с девушкой, - в его голосе звучали оборонительные нотки. Он повернул голову ко мне, и я увидела тревогу и любопытство во взгляде. Я не отводила глаз, сбитая с толку его взглядом, пока меня не осенило. Он сам не верил в свои слова и смотрел на меня, пытаясь выяснить, действительно ли он хорошо со мной обращался. Я улыбнулась, было что-то трогательное в том, как такой самонадеянный человек вроде Эдварда ищет во мне каплю уверенности.
- Запах еды! – закричал Эмметт, как только положил трубку.
Он зашел на кухню, проталкиваясь мимо Эдварда и Джаспера. Он подошел прямо ко мне и полез к сковородке, пытаясь ухватить кусочек бекона. Не думая, я ударила его по руке, моментально застыв, как только сообразила, что натворила. Я помню, как мама часто била меня по руке, когда я была младше и пыталась украсть кусочек еды, не понимая тогда, что нельзя, поэтому и поступила так с Эмметтом, чисто инстинктивно. Я слишком хорошо знала, что будет, если поднять руку на хозяина.
Эмметт замер, офигевший от моего поступка, его рука так и застыла в воздухе. Я оглянулась на Джаспера, он выглядел не менее удивленным. Повернувшись, я увидела такое же выражение лица у Эдварда, он ухмылялся, пытаясь сдержать смех.
- Ты только что ударила меня? – нерешительно спросил Эмметт. – Потому что, клянусь Богом, думаю да, или у меня только что была галлюцинация.
От его слов Эдвард таки не выдержал и разразился истерическим смехом. Джаспер тихо посмеивался про себя, а Эмметт не сводил с меня глаз, вопросительно приподняв брови, очевидно ожидая ответа. Я что-то бессвязно бормотала, от чего Эдвард еще больше расхохотался. Он подошел ко мне и обвил руками, целуя меня в макушку.
- Так с тобой и надо, придурок, - шутливо сказал Эдвард. Эмметт глянул на него и ухмыльнулся. Он быстро протянул руку и, стащив кусочек бекона прежде, чем кто-то успел среагировать, съел его.
- Да, у котят тут есть коготки, скажу тебе, - пробормотал Эмметт. – Нужно чертовски много храбрости, чтобы встать между мной и едой.
Я улыбнулась и собиралась уже извиниться перед Эмметтом за шлепок, но Эдвард заговорил прежде, не давая мне и рот раскрыть.
– Это почему ты называешь ее котенком? – спросил он.
Эмметт растянулся в улыбке.
– Потому что она похожа на гребаного котенка, вот почему. Такая милая и пушистая, и невинная на вид, а тут вдруг из ниоткуда появляются коготки, и она показывает своего маленького внутреннего хищника. Я имею в виду, она абсолютно безвредна, но совсем не беззащитна, понимаешь, о чем я?
Я в шоке уставилась на него от данной мне характеристики, а Эдвард продолжал смеяться.
– Да, я знаю.
- Конечно, ты знаешь, она схватила тебя за яйца, - ответил Эмметт. Эдвард застонал.
- Розали что, не держит тебя на поводке, как сраную комнатную собачку? – резко переспросил Эдвард.
- Дерьмо, ей бы хотелось. Но я сам за себя решаю, как мужик, - ответил Эмметт, улыбаясь и кивая. Джаспер с Эдвардом громко расхохотались.
- Конечно, тебе бы хотелось, - сказал Джаспер. – А мне не стыдно признавать, что Элис окрутила меня вокруг пальчика, ты просто обманываешь себя, если сомневаешься, что в вашей паре именно Розали носит штаны. Ты даже хуже Эдварда. Он хотя бы признает, что попал. – Я нахмурилась, сбитая с толку, а Эдвард застонал.
- Э-э, еда готова? – сказала я, не понимая, о чем они говорят, и, чувствуя себя, как будто я слышу то, что не должна была. Прозвучало больше как вопрос, чем ответ, но все поняли. Эмметт открыл шкафчик и достал тарелки, почти стукнув Джаспера дверцей. Тот спрыгнул со столешницы и отскочил, смеясь. Эдвард остался на месте, прижимаясь ко мне. Он наклонился и поцеловал меня в шею, пока его братья накладывали еду.
Мы с Эдвардом взяли завтрак последними и пошли в гостиную, чтобы поесть и посмотреть телевизор. После завтрака я убрала на кухне, а мальчики оживленно болтали. Благодаря Эмметту съели все, поэтому мне надо было только помыть тарелки и протереть кухню.
Эдвард зашел, когда я заканчивала, облокотился на дверной косяк и скрестил руки на груди. Он тихо наблюдал за мной, его взгляд, словно сверлил меня насквозь. Я набралась храбрости и встретилась с ним глазами, моментально краснея.
- Ты закончила? – спросил он. Я осмотрелась и кивнула. – Готова вместе со мной заняться спальней?
Я улыбнулась и с энтузиазмом кивнула, чувствуя легкое возбуждение от перспективы обычной уборки. Для меня это много значило, что он, наконец, позволит мне убрать у него. Он скривился, чувствуя мой запал, и кивнул на лестницу, прежде чем развернуться. Я пошла за ним, тихо ступая следом.
Мы встали на пороге его комнаты, неуверенные, с чего начинать. Он вздохнул через минуту, нервно проводя рукой по волосам.
– Слушай, я понятия не имею, что тут можно найти, поэтому я заранее извиняюсь, чтобы потом постоянно это не повторять, - сказал он. Я улыбнулась.
- Все хорошо, без проблем. – Ответила я, пожимая плечами. Он хмыкнул про себя.
- Я бы не был столь уверенным, - пробормотал он. Он зашел внутрь и начал сгребать всю грязную одежду, кидая ее в корзину. Я поколебалась, а потом прочистила горло.
- Не хочешь сначала отсортировать? – спросила я. Он застыл с парой брюк в руке и вопросительно приподнял бровь.
- Зачем сортировать? – уточнил он. Я улыбнулась.
- Чтобы я могла постирать. Ты должен разложить одежду по цветам. – Ответила я. Он нахмурился, что заставило меня засмеяться. – Кучка белой одежды и кучка цветной подойдет. – Подсказала я, пытаясь облегчить ему задачу. Было абсолютно ясно, что он понятия не имел, что делать. Эдвард вздохнул и, подняв руку, отсалютовал мне.
- Слушаюсь, мэм, - промямлил он. Я застыла, улыбка сползла с лица и я испугалась, что он подумал, будто я руковожу им, а ведь я только пыталась помочь. Он заметил мое выражение и снова вздохнул, взлохмачивая волосы. – Я просто шучу, расслабься. Я могу отсортировать одежду, просто я понятия не имел, что надо так делать.
Я кивнула. Он вернулся к вещам и вывалил их из корзины, ворча что-то под нос. Потом он начал разбрасывать их по кучкам, а я осмотрелась вокруг, думая, с чего начать. Я начала подбирать его учебники с пола и складывать их на стол. Складывая очередную стопку, я заметила свое имя на кусочке бумаге, выглядывающей из книги. Оглянувшись на Эдварда, который сосредоточенно раскладывал одежду, я снова вернула внимание к листочку. Мое имя было написано несколько раз. Выглядело как задание по математике, а на полях он писал "Белла".
- Значит, я… - начал Эдвард. Я захлопнула книгу и быстро обернулась к нему, не желая, чтобы он подумал, будто я лажу по его вещам. Он держал в руке белую рубашку с небесно синими полосками и с опаской смотрел на нее. – Как ты считаешь, это цветное или белое? – спросил он. – А учебники надо сложить в ту сумку, - подсказал он, кивая на рюкзак возле кровати.
Я улыбнулась.
– Это цветное, - ответила я. Потом осмотрела кучки. – Та белая рубашка с зеленым рисунком на спине тоже.
Он обернулся к вещам и сузил глаза. Вытащив рубашку, он переложил ее к другой порции белья и что-то пробормотал. Среди прочего я расслышала "вот херня" и постаралась сдержать смех, зная, что он не осилит такую работу без брани.
– Какого хрена, можешь мне сказать? Для меня это гребаный белый, - раздраженно спросил он. Я улыбнулась и пожала плечами.
- На этикетке написано: "не использовать отбеливатель", - подсказала я. Пройдя к рюкзаку, я взяла его и поставила на стол, заполняя книгами. Он мельком глянул на меня, прежде чем вернуться к своему занятию.
- Ты не говорила мне читать эти долбаные этикетки, - проворчал он. Я снова еле сдержала смех, зная, что это только еще больше его разозлит. Понятно, что сейчас он чувствует себя не в своей тарелке, но ценила его попытки помочь мне. Я продолжила собирать книги, разбросанные по комнате, некоторые из них явно были из его персональной библиотеки. Было удивительно видеть столько книг – Эдвард не похож на человека, любящего читать. Я подобрала маленькую коричневую книгу с двумя золотистыми словами на обложке. Она выглядела довольно старой и была на иностранном языке. Я нахмурилась и внимательно рассмотрела ее, неуверенная, что с ней делать.
- Эдвард, это учебник? – нерешительно спросила я. Он оглянулся и застыл, когда увидел книгу. Потом издал смешок и качнул головой.
- Нет, этому дерьму в школе не учат, любимая. – Сказал он, посмеиваясь про себя и очевидно чему-то радуясь. Я снова глянула на обложку.
- Это итальянский? – Он перевел на меня взгляд и кивнул, не разрывая зрительный контакт. – Тогда что это? – спросила я.
Он снова засмеялся.
– Это… э-э, - начал он. Потом замолчал и покачал головой. – Господи, да легче показать тебе, чем объяснить.
Я нахмурилась и опять осмотрела обложку, чувствуя нервозность от его реакции. Я открыла книгу и мои глаза моментально расширились, когда я увидела рисунок мужчины и женщины. Мужчина полусидел, а женщина, согнувшись под странным углом, склонилась над мужчиной. Я уставилась на картинку, пытаясь понять, что они делают. Мои глаза расширились, когда я поняла, что его голова была между ее ног, а она держала его мужское достоинство во рту. Удивленно вскрикнув, я отбросила книгу и отошла от нее. Эдвард глянул на пол, разглядывая изображение женщины с органами мужчины во рту, не сводя глаз с минуту. Я просто стояла на месте, сбитая с толку, когда он поднял на меня глаза и подмигнул.
- Насколько ты гибкая? – игриво спросил он, снова глядя на рисунок. Я резко выдохнула, и он захохотал, тряся головой. – Я шучу, - сказал он, наклоняясь и поднимая книгу. Он закрыл ее и бросил в ящик стола, вздыхая. – Это Кама Сутра, что-то вроде Библии секса. Если тебя это смущает, перестань рыскать по комнате, иначе найдешь еще и порно записи.
- У тебя есть порно? – спросила я, мои глаза удивленно распахнулись. После фильма "Ночи под ритм музыки" я хорошо знала, что такое порно. Он захихикал и кивнул.
- Да, у меня есть порно, Изабелла. У большинства мужчин есть. Черт, да и у многих сучек оно есть, даже если они не признаются, - сказал он, отворачиваясь и отходя от меня. Потом он резко встал и снова глянул на меня, виновато улыбаясь.
– Я имел в виду, девушек, не сучек. Мой промах.
Я улыбнулась, пожимая плечами.
– Все в порядке. – Я отвернулась и обвела взглядом комнату. Эдвард завершил сортировку одежды, когда я заканчивала с книгами. Я забрала корзину с белым вниз и загрузила стирку, предварительно отобрав вещи, которые были совсем не белые. Я просто отложила их в сторону, не желая обращать на это внимание, чтобы Эдвард не знал, что ошибся. Эдвард во всем стремился к совершенству, и ему бы не понравилось, что он что-то сделал не так, не справился. На втором этаже я пересеклась с Джаспером. Он рассмеялся, когда узнал, что мы с Эдвардом убираем его спальню и пожелал мне удачи, поскольку Эдвард очень своеобразный человек, со своими причудами.
Я вернулась в комнату с пустой корзиной и застыла в дверном проеме, когда увидела, что он валяется на кровати, с закрытыми глазами. Стоя на месте, я рассматривала его с минуту, восхищаясь красотой его мышц, татуировкой, контрастирующей на фоне белой кожи. Он приподнялся и открыл глаза, глядя на меня и лениво улыбаясь.
- Я выдохся, - пробормотал он. Я фыркнула и качнула головой, намекая, что он просто рассортировал две кучки белья, да еще и довольно плохо, и все. Он тихо засмеялся и сел. – Серьезно, это дерьмо требует много сил.
- Эй, все не так плохо, - пожала я плечами. Он закатил глаза и встал с кровати, пробегаясь рукой по волосам. Я начала заталкивать цветное белье в корзину и вынесла ее в коридор, чтобы не мешала. Выходя из комнаты, я заметила набор простыней, валяющихся в углу. Я подошла и попыталась забрать его, но Эдвард не позволил. Я замерла и оглянулась на него, пока он приближался и сам все собрал. Потом он вышел в коридор и кинул постельное белье на пол. Я удивленно посмотрела не него, не понимая, что он делает. – С этими простынями что-то не так? – нерешительно спросила я. Он застонал, покачивая головой.
- Они испорчены, - просто ответил он. Я не совсем поняла, но через миг до меня дошло, что он не планирует больше ими пользоваться. Эдвард достал несколько дисков и начал складывать свои DVD, а я пошла, перестилать постель. Эдвард часто менял простыни и просто бросал их в ящик в прачечной. Я собрала белье и вынесла его в коридор, удостоверившись, что оно не смешается с выброшенным. Потом я направилась на второй этаж и достала из шкафа новый комплект, чтобы перестелить постель. Эдвард в это время закончил с дисками и подбирал музыку, чтобы послушать. Он что-то включил и внезапно заиграл громкий рэп, шум разносился по этажу, а он, похоже, получал от этого удовольствие. За последние недели я заметила, что пристрастия Эдварда в музыке очень разнообразны. Однажды он слушал кантри, а когда я переспросил об этой мелодии позже, он даже не вспомнил.
Потом он сел за стол и достал вчерашний пакет с марихуаной. Я закончила с постелью, а Эдвард закурил и сделал затяжку. Я ходила по комнате, собирая разные мелочи и раскладывая их по местам. Эдвард же откинулся на спинку стула и внимательно за мной наблюдал, что немного нервировало. Я не возражала, что он перестал помогать, я знала, что сама сделаю все лучше, но его взгляд сбивал с толку, я ведь знала его отношение ко многим вещам. Иногда у него на лице проскальзывало раздражение, и я знала, что он пытается сдерживать себя, чтобы не сорваться и не показывать, какой он привередливый. Я ценила, что он держал себя в руках, хотя часть меня ждала, что он вот-вот что-то вырвет у меня из рук, чтобы я не трогала.
Через несколько минут, он отбросил окурок и встал. Песня сменилась, и он засмеялся, тряся головой. Я удивленно посмотрела на него, когда он начал негромко подпевать. Продолжив уборку, я тихонько улыбалась, наслаждаясь его голосом. Слова песни были вульгарные, как и большинство текстов в рэпе, который он слушал, но в его исполнении все звучало не так плохо.
Он опять начал помогать мне, подбирая вещи и раскладывая их. После того, как мы убрали все с пола, он снова сделал перерыв. Я решила отнести вещи вниз и начать стирку, вытащив предварительно прошлую партию. Когда я вернулась, Эдвард рассматривал свой встроенный шкаф. Он начал убирать вещи с пола в шкаф, а я, осмотревшись, заметила книгу, выглядывающую из-под кровати. Я подошла и встала на колени, приподняла одеяло, свисающее с постели, и заглянула под кровать. Мои глаза удивленно расширились, когда я заметила коробки. Я достала книги, несколько журналов и пару DVD, но не стала трогать коробки, не зная, что в них. Потом я расправила одеяло и рассмотрела вещи, которые только что нашла. На обложке одного из дисков я увидела полуголую женщину и судорожно вздохнула. Быстренько отложила его, но недостаточно быстро, чтобы Эдвард не заметил. Он захохотал, мотая головой.
- Сказал же я тебе, что ты найдешь порно, - он все еще смеялся. Я схватила DVD и быстро засунула его под кровать, что лишь рассмешило его еще больше. Он подошел ко мне и наклонился, доставая диск. Я покраснела и засмущалась, отворачиваясь. Эдвард протянул руку и взял меня за подбородок, поворачивая голову, чтобы увидеть мои глаза. Я смотрела на него, но видела диск уголком глаза, что заставило меня залиться румянцем еще сильнее.
- Хочешь посмотреть? – мягко спросил он, в глазах играли искорки. Мои глаза распахнулись от шока, и я яростно закачала головой. Он захохотал и кивнул, отходя. Подойдя к столу, он положил диск в ящик. – Достаточно честно. Может быть в другой раз, - сказал он. Оглянувшись, он ожидающе приподнял брови. Я нервно покусывала губу.
- Может быть, - тихо ответила я. Он улыбнулся и кивнул, закрывая ящик. Я повернулась назад к вещам и начала разбирать их, раскладывая по местам. Через минуту у Эдварда зазвонил телефон, и он бросился к столу, беря трубку. Он вздохнул и ответил на вызов, поднося телефон к уху.
- Что такое, Бен? – спросил он. Была пауза, а потом Эдвард засмеялся, покачав головой. Эдвард начал говорить о каком-то учителе, а я попыталась отстраниться, чтобы не подслушивать. Не хотела, чтобы он подумал, будто я любопытная или не верю ему. Я достала пакет с фотографиями из-под кровати и подняла их повыше, показывая Эдварду. Он улыбнулся и кивнул в сторону ящика. Я повернулась в том направлении, но тут он прочистил горло и прикрыл телефон рукой. – Можешь посмотреть их, если хочешь, это просто фотографии братьев и Элис с Роуз, - сказал он. Я улыбнулась в ответ, пока он отвечал что-то Бену. Открыв пакет, я достала фотографии и села на край кровати. Быстро перебрала некоторые из них, улыбаясь, когда видела всех пятерых, гуляющих в парке или танцующих, или занимающихся чем-то еще. Там было несколько фотографий с Джейкобом Блэком, сомневаюсь, что Эдвард знал о них, иначе он бы их не хранил. Ребята были такие юные и беззаботные, но только не Эдвард. В его глазах была тоска, огонь, и кое-что, чего теперь не было. Он улыбался, но в улыбке была грусть и одиночество. Все говорили мне, что Эдвард изменился с тех пор, как встретил меня, и вот эти фотографии помогли мне осознать, что все говорили правду. Он явно был замкнутым и несчастным.
Потом я нашла фотографии, где Эдвард один, и застыла. Он был на ней во весь рост, снятый кем-то сбоку. Я заинтересовалась, знал ли он, что его фотографировали, потому что он не позировал для камеры. Он просто стоял на пляже, одетый только в купальные плавки, и смотрел на воду. Он был одинок, а на лице застыло мрачное выражение. Солнце ярко светило, так ярко, что его бледная кожа почти сияла. У меня перехватило дыхание, он был таким ослепительно ярким, и в то же время сломленным. Красивая фотография, с таким эмоциями. Я слышала выражение "картина стоит тысячи слов", но никогда раньше не понимала его, пока не увидела снимок Эдварда на пляже. Изображение безмолвно говорило само за себя.
Я была настолько очарована фотографией, что даже не заметила, когда Эдвард закончил разговор и встал позади меня.
– Я был такой белый, что просто ослеплял людей, - сказал он, глядя мне через плечо. Я подпрыгнула, испуганная его близостью, и повернула к нему голову. Он поднял руку и положил мне на плечо, потирая его пальцами. Я улыбнулась и снова вернула внимание к снимку.
- Ты был удивительный, - мягко сказала я. Он тихо засмеялся.
- Я был удивительный? А больше нет? – игриво спросил он. Приподняв волосы с плеча, он отбросил их за спину и наклонился к моей шее. Он покрывал кожу нежными поцелуями, посылая вспышки молний по моей спине.
- Ну, разумеется, ты и сейчас удивительный, - с придыханием сказала я. – Но это по-настоящему красивая фотография.
Он засмеялся про себя и оторвался от моей шеи.
– Можешь взять ее, - предложил он, пожимая плечами. Я обернулась и удивленно посмотрела на него.
- Правда? – переспросила я. Он улыбнулся и кивнул.
- Да. Я вижу этого придурка каждый день в зеркале, мне не нужна его фотография, - сказал он. Я расхохоталась, удивленная и пораженная. Может это был небольшой подарок, но для меня он много значил.
- Спасибо, - с энтузиазмом сказала я. Он засмеялся и кивнул, наклоняясь и нежно прижимаясь к моим губам.
- Не за что, tesoro. А теперь прости, у меня есть дела. Бен подъехал, чтобы забрать кое-что, что для него оставил мой отец. Я скоро вернусь, хорошо? – спросил он. Я кивнула, и он чмокнул меня еще раз, выходя из спальни.
Я пошла к себе в комнату и оглянулась по сторонам, раздумывая. Наконец, я положила фотографию в ящик с нижним бельем, зная, что там доктор Каллен будет искать в последнюю очередь. Не думаю, что он обрадуется наличию у меня фотографии с его полуголым сыном и при это не потребует объяснений.
Вернувшись к Эдварду, я закончила разбирать фотографии. Я сложила их обратно в пакет и засунула в ящик стола, неожиданно замерев. В ящичке сверху лежала кукла без лица, сделанная из соломы. Я сразу узнала ее, ведь у меня в детстве были только такие игрушки, их легко было сделать, если не было денег. Я аккуратно достала куклу, не желая сломать ее. Мне стало интересно, откуда у Эдварда такая вещь, он явно хранил ее специально. Я внимательно рассматривала ее, когда услышала сзади покашливание. Развернувшись, я встретилась взглядом с Эдвардом, стоящим на пороге с приподнятой бровью. По выражению его лица трудно было что-то понять, но он не улыбался, поэтому я предположила, что он не очень доволен. Я быстро отвернулась от него и аккуратно положила куклу в ящик, закрывая его. Не зная, что делать, я посмотрела на Эдварда. Он не двигался и просто рассматривал меня все с тем же непонятным выражением лица.
- Прости. Я не имела права трогать твои вещи, - мягко сказала я, не выдержав его молчания. Оно пугало меня, я боялась, что пересекла какую-то невидимую границу. Он ничего не говорил еще с минуту, что еще больше меня нервировала. Начала покусывать нижнюю губу, опасаясь его реакции. Я ведь знала, какой он, глупо было трогать его вещи без разрешения, видимо, он не хотел, чтобы куклу доставали. Тут он резко двинулся ко мне, и я интуитивно отступила, но он не остановился. Эдвард провел пальцами по моему лицу, целуя меня и захватывая мою нижнюю губу зубами.
- Тебе не поздоровится, если не прекратишь это дерьмо, - мягко сказал он. Я подняла на него глаза и заметила, что он смягчился, и стал напоминать самого себя с той фотографии, которую он мне подарил. – Моя мать делала этих кукол для детей, когда она работала волонтером. Все деньги, полученные от спонсоров, шли на саму программу, но ей жалко было детей, вот она и уделяла им свое внимание. Она делала такие куклы для маленьких девочек, просто потому, что они были дешевые и простые. У нас было достаточно денег, она могла купить любую игрушку, но мама всегда повторяла, что простое и сделанное руками самое лучшее.
Я удивленно посмотрела на него, ошеломленная этой историей о кукле. Он посмотрел на меня, и я улыбнулась.
– Полностью согласна, простое и сделанное руками – самое лучшее, - нежно сказала я, неуверенная, что еще можно сказать. Он рассмеялся.
- Несколько месяцев назад я бы с тобой не согласился, - ответил он, качая головой.
- А теперь? – нерешительно спросила я, желая знать, о чем он думает. Он вздохнул и пожал плечами.
- А теперь все иначе.
Глава 34 – Мера человека [u14]
"Чтобы определить меру человека, загляни в его сердце"
Одри Хэпберн
Изабелла Свон
Я лежала в своей кровати, окруженная кусочками бумаги, зажав в пальцах карандаш. Я немного подправила эскиз вверху листка, замирая на миг и рассматривая его. Потом я подправила еще чуть-чуть, перед тем как застонать и отбросить рисунок в сторону. С раздражением скомкав его, я кинула бумагу на пол и вернула внимание к чистому листу бумаги, коротко вздыхая и начиная заново.
Я занималась этим уже довольно долго, если быть честной, несколько часов, но так ничего и не получилось. Я брала бумагу, рисовала, и была постоянно недовольна получившимся. Это вызывало у меня вспышки гнева, чувство собственной бесполезности и ощущения нехватки таланта, и я начинала снова и снова. Пол уже был усеян скомканной бумагой, думаю, там было не меньше двух десятков листков. Собственно, я не считала, и даже старалась не смотреть туда, чтобы не чувствовать себя плохо оттого, что порчу бумагу. Бумагу делали из древесины, и хоть в месте, где жили Каллены, дефицита деревьев не было, не стоило принимать это как должное. Деревья жили и дышали, и хоть они не могли думать, я все равно считала, что они страдают. Они помогают нам, вырабатывая кислород и давая тень. И когда ты вырос в месте, подобном моем, ты поймешь, что дерево – это чудо, красота. Удивительно, что дерево может все выдержать, расти выше, становиться сильнее и больше, не позволяя земным болезням сломить себя. Было ли глупо так возвышенно думать о простой древесине и бумаге? Может быть. Но я думала, и само понимание того, что кто-то может просто срубить, уничтожить дерево, чтобы я могла портить без надобности бумагу, как я сейчас и делала, заставляло меня чувствовать себя плохо.
Я пыталась нарисовать Эдварда, я помнила о своем обещании, что нарисую его, когда он позволит мне убрать его спальню. Он не упоминал об этом, и я не была уверена, что он помнит, но я же обещала. Думаю, его не особо это заботит, но я не могла изменить самой себе и всегда стараюсь держать слово. Мне почти нечего ему предложить, но хотелось, чтобы он всегда верил в мою честность и доверял мне.
Я сделала зарисовку очередного эскиза, издала громкий стон, когда посмотрела на нее на расстоянии, и выбросила. Комок бумаги полетел с силой, ударяясь о стену и падая на пол с небольшим шумом. Я оглянулась на часы и встала с кровати, вздыхая, увидев, что время 2 часа дня.
Прошло несколько недель с того времени, как мы с Эдвардом убрали спальню, и с тех пор в его поведении произошли заметные изменения. Он держал комнату в чистоте, хоть иногда и бросал что-то на пол. Я не трогала вещи день или два, чтобы он не думал, будто я слежу за этим и вмешиваюсь в его порядок, а потом подбирала и раскладывала все по местам. Он не возражал, что теперь я постоянно делала уборку. Все выглядело так, будто его комната становится и моей тоже. Конечно, все вещи я по-прежнему держала у себя из-за доктора Каллена, но Эдвард настоял, чтобы мы каждую ночь спали в его кровати, поэтому свою постель я больше не использовала. Он разрешил мне бывать в его комнате, пока он в школе. Иногда я так и делала, но было неуютно находиться там одной, поэтому я уходила к себе, когда его не было. Но даже в моей спальне все было не так, она стала чужой мне. Я поняла, что все из-за Эдварда, из-за его отсутствия, без него мне нигде не было хорошо.
Наши отношения также немного изменились с тех пор, как он расстроился и кричал, услышав мои слова, что бесполезно меня спасать. До того времени я не понимала, насколько серьезным он был и как сильно его могут ударить мои слова. Эдвард в шутку называл это "первой ссорой", но я говорила ему, что это просто был взрыв эмоций. Эдвард смеялся надо мной, говорил, что это все же была ссора, но я с ним не соглашалась, акцентируя внимание на том, что я ему не перечила, а просто неправильно поняла его слова. Он ответил, что это не имеет значения, что я слишком миролюбивая, чтобы спорить, а поэтому я просто уступаю. Это окончательно вывело меня из себя, и я громко заявила ему, что он абсолютно ошибается. Он моментально принял оборонительную позицию, как он всегда делал, сузил глаза и уже был готов взорваться – было очевидно, что нельзя кричать на Эдварда Каллена. Он сорвался, заявил, что он "черт побери, прав" и добавил еще несколько слов на итальянском, которые явно были ругательствами, перед тем, как сказать мне, что я "слепа как сраная летучая мышь" и чтобы я никогда "блядь не кричала на него". А я просто сидела и смотрела на него, пораженная тем, что он фактически наорал на меня, чтобы я никогда не повышала на него голос, потому, что мы спорили на тему того, были у нас ссора или нет. Это все было на редкость глупо.
Я смогла сдерживать себя не более 30 секунд, прежде чем расхохотаться от абсурдности всего происходящего. Мой смех еще больше разозлил его, как будто он был более чем нацелен доказать свою правоту и он начал нести еще большую чушь. Он кричал “fuori di testa”, что, по его признанию позже, означало "сумасшедшая", и смотрел на меня, будто я ненормальная. Наверное, мне стоило испугаться его гнева, но в тот момент я совсем не боялась его. Я видела его душу, и она была нежной, и я знала, что он никогда не поднимет на меня руку, поэтому это гнев – это простое показательное выступление. Он еще больше начал говорить, а я только громче смеялась. Этот заколдованный круг продолжался еще минут пять, прежде чем Эдвард иссяк и, наконец, спросил меня, что смешного.
Я объяснила ему, что он кричит безо всякой на то причины и противоречит самому себе. Эдвард уставился на меня пустым взглядом, а потом взорвался смехом. Я смеялась вместе с ним, так сильно, что слезы брызнули из глаз. Когда мы оба, наконец, успокоились, Эдвард сдался и признал, что был неправ, и спросил, считается ли это теперь нашей первой ссорой, раз уж я не признаю ту. Я улыбнулась и пожала плечами, уступая ему. Он может называть это как угодно, если хочет, это ничего не меняет.