Храм богини Муг находится в одном из кварталов города Фивы, называвшемся Ашер (N). Мут изначально была местным божеством Фив, а в своей человеческой форме, возможно, олицетворяла Венец Верхнего Египта. В своей животной форме она предстает в образе коршуна, который как иероглифический знак означает «мать». В любые эпохи символ матери‑птицы, укрывающей крыльями птенцов, пользовался симпатией у всех народов, и коршун, будучи самой крупной птицей в Египте, с самым большим размахом крыльев, стал в этой стране символом матери и материнской защиты. Среди знаков власти египетской царицы находился головной убор в виде коршуна, и с древнейших исторических времен коршун с распростертыми крыльями изображается над головой царя.
В эпоху XVIII династии, когда значение бога Амона возросло и его жрецы решили сделать его главным божеством столицы и всей египетской империи, они не смогли устранить или хотя бы поглотить Мут, но им удалось сделать ее женой Амона, с которым она первоначально не была связана. Позднее жрецам удалось подчинить ее Амону и свести до положения второго члена фиванской триады. Это касается государственной религии; в крестьянской религии луна, Фиванский Пик, и кобра по‑прежнему удерживали положение изначальных богов. Поскольку и луна, и кобра были богинями, а луна богиней в основном фиванской, возможно, что их культ в конечном счете мог слиться с культом Мут.
До нас дошло несколько фрагментов древнего святилища; храм в его нынешнем виде принадлежит XVIII династии, тому же периоду, что и Большой храм Амона, с территорией которого его связывает аллея сфинксов. Скорее всего, их установили, когда бог могущественных жрецов начал затмевать собою Мут, так как у сфинксов баранья голова, что указывает на их принадлежность культу Амона.
За исключением Эхнатона, все фараоны XVIII династии страстно поклонялись богине Мут и украшали ее храм. Эхнатон, напротив, преследовал Мут в числе других фиванских богов так же злобно, как и Амона. Однако, по прошествии лишь нескольких лет после смерти царя‑еретика, свою статую в храме возвел Тутанхамон, кстати, в свое время также исповедовавший религию своего предшественника. Поздние династии также единодушно выказывали свою набожность, восстанавливая или расширяя храм. После первого разграбления Фив самым активным участником восстановления священного храма был великий сановник Менту‑эм‑хат, в доказательство своих богоугодных усилий установивший свою статую во внутреннем дворе. Ашшурбанипал разграбил и совершенно разорил Фивы, после чего город окончательно утратил свое былое значение. Именно поэтому поздние династии перенесли столицу в Мемфис. Правда, Фивы продолжали сохранять немалую долю древнего великолепия, почему Птолемеи восстановили и перестроили некоторые разрушенные храмы; а так как эти греческие правители желали быть более египтянами, чем сами египтяне, храм Мут стал одним из главных объектов их благочестивых стараний.
У главного входа стоят две статуи Аменхотепа III, построившего большую часть сооружения. Пилон относится к периоду Птолемеев, ибо Птолемеи в Фивах восстанавливали отделку и строили пилоны, а не законченные храмы. От пилона прямо по оси храма до святилища идет путь, по которому двигались процессии. Во внешнем и внутреннем дворах путь отмечен двойным рядом колонн, на которые, должно быть, опиралась крыша. Вдоль стен установлен ряд изваяний Сехмет, львиноголовой богини. Мы можем лишь предполагать наличие связи между Мут и Сехмет, но, так как культы обеих богинь мало изучены, говорить об этой связи подробно невозможно. Точно известно, что Сехмет присутствовала здесь не как супруга мемфисского бога Птаха, но как совершенно независимая богиня. Возможно, она является персонифицированным Фиванским Пиком, ибо в гимне говорится: «Пик – это лев». Статуи Сехмет явно изготовлены по обету и посвящены разным фараонам, в частности Аменхотепу III и Шешонку I.
По обеим сторонам внутреннего двора стояла крытая колоннада, опирающаяся на квадратные колонны с хаторическими капителями. В промежутках между колоннами стояли статуи Сехмет, также ряд изваяний богини заполнял проход между колоннами и стеной.
Начиная с этого места здание сильно разрушено, впрочем, того, что осталось, вполне достаточно, чтобы понять общий план. В гипостильном зале некогда находилось восемь колонн, с обеих сторон к залу пристроены помещения с колоннами, а также есть выход в проход или галерею внутреннего двора, находящуюся несколько выше, чем остальные помещения. Этот проход в юго‑восточном углу загораживала небольшая молельня Тахарки, последнего эфиопского царя XXV династии. В тройное святилище можно попасть через проход и вестибюль с помещениями по обеим сторонам. В вестибюле находятся остатки четырех больших изваяний в виде бабуинов с собачьей головой, которые, будучи свитой восхода, повернуты лицом на восток.
Храмовую территорию ограждала высокая кирпичная стена, окружавшая широкое пространство до стены храма, образуя внутреннюю галерею; здесь также стояло множество статуй Сехмет. Во времена Птолемеев ограду храма прерывало крошечное святилище, состоящее из двух маленьких комнат и ниши для статуи божества. От святилища к озеру вела лестница, так что, когда вода поднималась, до него можно было добраться на лодке.
Священный водоем имеет любопытную форму. Он окружает святилище в виде подковы, как бы охватывая его с двух сторон. Это уникальный случай, поскольку священные водоемы других храмов имеют прямоугольную форму. «Возможно, это не случайно, – отмечает Вейгалл, – что озеро имеет форму одного из иероглифов, связанных с женским началом». Озеро питается инфильтрированной водой от Нила, уровень воды в нем поднимается во время разлива реки и спадает вместе с ним. Как живописно выразился погонщик ослов, нанятый мисс Маргарет Бенсон: «Когда Нил ложится, озеро ложится вместе с ним».
Храм Рамсеса III
Этот маленький храм стоит на западном берегу озера в пределах храмовой ограды (О) и ориентирован с севера на юг. Вход находится на севере. Строение состоит из внешнего двора, небольшого гипостильного зала с боковыми камерами и вестибюля, который ведет в три святилища. Внутрь попадают через пилон, перед которым находятся две колоссальные статуи фараона, теперь сильно поврежденные. Внешний двор довольно велик по сравнению с остальным храмом, по всей его длине с севера на юг протянулся двойной ряд сфинксов. В южном конце на возвышении стояли четыре колонны, туда проходили по пандусу, который начинается примерно с трети длины двора. Гипостильный зал украшен четырьмя колоннами, установленными в ряд с востока на запад. Любопытно, что боковые камеры на плане расположены несимметрично, также неодинакова их форма и размер.
О том, что храм посвящен фиванской триаде, свидетельствуют скульптурные рельефы в осевом святилище, изображающие Амона, и сохранившиеся фрагменты надписи, с упоминанием Хонсу. Должно быть, стены всего храма были покрыты рельефами в ознаменование победных кампаний Рамсеса III против сирийцев и ливийцев, но очень немногие из них дошли до наших дней.
Храм чрезвычайно обветшал и находится в жалком состоянии, это произошло по естественным причинам в результате скупости Рамсеса III, который повторно использовал камни старых построек. Когда только что высеченный камень попадает из каменоломни на воздух, силикаты во взвешенном состоянии образуют тонкую пленку на поверхности глыбы, создавая практически непроницаемую «оболочку». Но если такой блок разрезать повторно и подвергнуть воздействию влаги – а влага в избытке присутствует в любой местности, где происходят наводнения, – он просто разламывается на части из‑за кристаллизации соли, содержащейся в почве. Желание Рамсеса III пустить пыль в глаза показным благочестием и великолепием и при этом дешево отделаться не способствовало долговечности его построек.
XVIII
Зал Эхнатона
За храмовой территорией рядом с восточными воротами Эхнатон устроил место поклонения себе и Атону. До настоящего момента там еще не проводились обширные раскопки, изучены только угол и часть бокового зала со статуями. Были обнаружены следы двадцати четырех пьедесталов с фрагментами разрушенных изваяний, разбросанных во всех направлениях. Царь изображен в виде Осириса с крюком и посохом в перекрещенных руках; фигуры размером выше человеческого роста и принадлежат к типичному амарнскому стилю, отличающемуся явной безвкусицей. Статуи и здание в целом пали жертвой такого свирепого фанатизма, в сравнении с которым разрушительное рвение самого Эхнатона кажется детской забавой. То, что фрагменты использованы в пилонах Хоремхеба, указывает на последнего как на виновника разрушения, но есть все основания полагать, что именно жрецы Амона руководили разрушением и изливали свою ярость на творения еретика. Видимо, Хоремхеб дал свое согласие, а превращать постройки другого фараона в каменоломню было обычным делом. Скорее всего, он не был злым человеком и наверняка получал милости от Эхнатона. Но у жрецов Амона были причины ненавидеть амарнскую религию и бояться ее, так что они были бы только рады стереть с лица земли всякий след ереси.
XIX
Медамуд
Храм стоит в поле на северо‑востоке от Карнака. Его возвели при Птолемеях примерно в III веке на месте храма, построенного в эпоху Среднего царства, в свою очередь перестроенного и расширенного в период Нового царства. От старых зданий осталось лишь несколько блоков и три папирусовидные колонны с капителями в виде бутонов лотоса, а от храма Птолемеев осталось только две колонны с характерными капителями того времени, не считая фундаментов и нижних рядов некоторых стен.
Храм был посвящен Монту, богу войны, о котором известно очень мало: главным образом этот бог интересен тем, что делил божественные почести со священным быком. Во всех случаях, когда бог и бык встречаются в одном месте, возникает впечатление, что бык является более древним божеством. Антропоморфный бог, видимо, пришел извне и в какой‑то степени вытеснил местное тотемное божество, хотя и не из сердец простолюдинов. Храм мог быть посвящен богу в антропоморфной форме, жрецы могли совершать в его честь пышные обряды, но неизменно где‑то в храме находились ясли для быка, к которому приходили люди за прорицаниями и которого умилостивляли подношениями. Бог и бык никогда не назывались одним именем; в Медамуде и Арманте бога звали Монту, быка Бухие (Бехи); в Мемфисе бога звали Птах, быка Апис (Хапи); в Гелиополе бога звали Ра, быка Мневис (Мер‑вер). Во всех этих примерах священные быки, очевидно, были местными божествами, обладавшими такой властью над душами простых людей, что их культом не могли пренебрегать цивилизованные правители и фараоны. Классические авторы уделили культу Аписа больше внимания, чем культу любого другого быка, и в Саккаре до сих пор можно отыскать место, где захоранивали священных животных. Апис обязан своим значением тому, что его считали «душой Осириса» и связывали с Нилом, о чем свидетельствует его имя.
Медамудский храм ориентирован с востока на запад, с входом на западе (илл. XXII, 1). Кирпичная стена окружает священную территорию, на которую можно попасть через ворота, построенные императором Тиберием. Фасад храма имел форму пилона с тремя киосками впереди. Сзади находился двор с колоннадой (А), затем шел вестибюль (В), небольшой гипостильный зал (С), две передние комнаты (D, Е) и святая святых (F). В вестибюле до сих пор стоят пять колонн, две с лиственными капителями, а три с капителями в виде бутонов лотоса, перенесенные из более старых строений. За исключением колонн и фрагментов стен, от храма мало что осталось (илл. XXI).
За храмом расположено отдельное здание, предназначенное для поклонения быку. Кажется, оно было построено по тому же плану, что и храм Аписа в Мемфисе, где быка держали в яслях с двумя отделениями. Быка выпускали гулять по этому небольшому зданию, и верующим разрешали приходить и приносить свои дары. По тому, как вел себя Апис во время приношения даров, делались прорицания: смотрели, принимает или не принимает бык пищу из рук вопрошающего, а также в каком отделении предпочитает стоять во время молений. В день его рождения устраивали пышную процессию, быка водили по городу в сопровождении мальчиков, певших гимны в его честь. Можно было предсказывать будущее, толкуя речи детей, которые его сопровождали, а также по словам детей, игравших у его яслей, которые, согласно Элиану, изливали свои пророчества «совершенным стихом». Геродот говорит, что во дворе большого храма Птаха в Мемфисе Псамметих I построил «двор для Аписа, где его кормили, стоило ему только показаться». Страбон тоже кое‑что сообщает о быке: «Перед святилищем расположен двор, в котором находится другое святилище, матери быка. В этот двор в известный час выпускают быка, в особенности напоказ чужеземцам, если они того желают, хотя его можно видеть через окно в святилище».
Элиан и Макробий упоминают Бухиса, Элиан называет его именем Онуфис. «Египтяне поклоняются черному быку, которого зовут Онуфисом. Шерсть у него растет в другую сторону, не так, как у других животных, и он крупнее всех остальных быков». «В городе Гермонтисе поклоняются быку Бухису, который посвящен солнцу. Он замечателен тем, что в зависимости от солнца с ним происходят необычайные явления. Говорят, что каждый час он меняет цвет и что длинная шерсть у него растет задом наперед, поэтому его считают подобием солнца, светящего на противоположном конце мира».
XX
Луксорский храм
Современный Луксор получил свое название от руин храма, стоящего посреди города. С ходом времени сооружение пришло в упадок, превратилось в руины и утратило свою святость. Селение постепенно поглотило его, и мало‑помалу внутри и вокруг развалин храма стали расти горы мусора. На них строили дома, последние, ветшая, становились почвой, на которой строились новые здания; так происходило, пока наконец над землей не остались только верхушки колоннад и архитравов. Торжественное величие развалин древнего храма, возвышающихся то тут, то там, среди убогих построек, придавало селению особое своеобразие, так что оно получило звучное имя – Эль‑Уксор (Замки). На рисунках, сделанных путешественниками в XVIII и XIX веках, видны руины храма, едва различимые среди низеньких хижин. Но сейчас храм очищен от всех последующих наслоений, за исключением мечети во внешнем дворе.
Храм был построен вдоль реки, от которой его теперь отделяет дорога. Наиболее эффектно сооружение смотрится со стороны реки (илл. XXIII, 2), так как тогда можно охватить взглядом всю территорию храма с его большими дворами и колоннадами, от пилона до молелен за святая святых. Это зрелище было недоступно верующим в Амона, ибо в те времена, когда храм действовал, высокая стена ревниво защищала его от любопытных глаз.
Подобно всем великим храмам Египта, он построен на месте древнего святилища; насколько древнего, определить невозможно, но нет сомнений, что святое место уже было здесь в эпоху Среднего царства и, скорее всего, там, где сейчас стоят колонны внешнего двора. В начале правления XVIII династии на участке были построены несколько малых святилищ и молелен, но главным вдохновителем строительства храма был Аменхотеп III. Храм Луксора стал великим памятником этому правителю, царствовавшему спустя сто лет после того, как Тутмос III превратил Египет в мировую сверхдержаву, в то время, пока Египет еще был в зените своей славы и процветания. Само имя Тутмоса по‑прежнему внушало страх жителям всех соседних государств, помнивших о его военных походах, что препятствовало агрессии по отношению к Египту. Политическое превосходство Египта гарантировало его процветание: он получал дань от дальних провинций, и чужеземные правители соперничали друг с другом, пытаясь заручиться благосклонностью фараона с помощью богатых даров. Драгоценные металлы и камни, дорогое дерево и утварь, благовония и другие всевозможные сокровища приходили в Египет изо всех подвластных ему стран. Вероятно, он был богатейшим царством Древнего мира, и растущее могущество священничества заставляло царей тратить большую часть богатств на храмы и дары жрецам.
Именно в этот период величия государства возведена большая часть храма: Аменхотеп III построил прекрасный двор с колоннадой, гипостильный зал, вестибюль и святая святых. Считается, что Хоремхеб, последний царь династии, возвел двойной ряд колонн, образующих проход между внешним двором и двором Аменхотепа III. В то же время Рамсесу II приписывают, хотя и ошибочно, внешний двор и входной пилон. Поздние фараоны едва ли принимали участие в строительстве и отделке этого храма, их строительная деятельность ограничивалась несколькими малыми молельнями и кое‑какими реставрационными работами. Александр Великий внес значительные изменения в архитектурный облик святая святых и построил большое святилище из камня, в то же время Птолемеи, как видно, совершенно пренебрегали храмом.
С появлением новой религии разрушающийся храм с прилегающей территорией получил новую жизнь. Христиане использовали древнее святилище как место поклонения, а также построили маленькую церковь в северозападном углу между колоннадой Хоремхеба и большим внешним двором, в промежутке между колоннадой и рекой (Е). Когда в страну вновь пришла новая религия, христианская церковь обратилась в руины; но место не потеряло своей святости: во внешнем дворе на востоке от входного пилона была возведена мусульманская мечеть (D). Любопытно, что, обозревая храм, можно увидеть и языческое, и христианское, и мусульманское святилища, и все это в одном месте, ибо божествам в нем поклонялись на протяжении более чем сорока веков.
Согласно Абу Салиху, к пилону вела аллея сфинксов. «Перед вратами города высятся идолы, словно башни. Одни из них имеют вид львов или баранов и стоят на ногах в два ряда, по правую и по левую руку. Они [вырезаны] из твердого черного камня без числа». Теперь их нет.
В храм можно войти через ворота в пилоне (илл. XXV, 1), перед которым стоят обелиски и статуи фараона, говорящие о том, что тот построил храм (илл. XXII, 2, А). Хотя статуи у ворот отмечены именем Рамсеса II, установлено, что план этой части здания, включая пилон, был уже составлен и, может быть, воплощен в жизнь при Тутанхамоне и даже раньше. Скульптурный рельеф на юго‑западной стене внешнего двора изображает фасад храма, то ли каким он был в реальности, то ли каким задумывал его Тутанхамон. Видны две башни пилона с дверями, шесты со знаменами с обеих сторон, два обелиска и четыре статуи, две стоящие и две сидящие лицом к воротам. Возможно, что этот фасад представлял собой первоначальный вход в храм и мог быть снесен, когда Рамсес II перестраивал внешний двор.
Двойной ряд колонн формирует колоннаду вокруг внешнего двора (В), которая прерывается только в северо‑западном углу, где стоит небольшая молельня с тремя божницами (С), построенная Тутмосом III и посвященная фиванской триаде. Хорошее состояние этой молельни является убедительным доказательством того, что внешний двор уже существовал в середине XVIII династии и не обязан своим появлением усилиям Рамсеса. Если Рамсес действительно построил двор, он бы не колеблясь уничтожил работу своего предшественника там, где она портила красоту и симметрию его творения.
В северо‑восточном углу двора находится мечеть Абу эль‑Хаггага, построенная на грудах обломков и мусора внутри колоннады (D). Абу эль‑Хаггаг является святым покровителем Луксора, считается, что он был ревностным мусульманином. Но в ритуале, связанном с мечетью и Абу эль‑Хаггагом, отчасти сохранился обряд гораздо более древней, почти забытой веры, и в нем просматриваются черты древнего бога, надевшего маску мусульманского святого. В дни, когда здесь поклонялись Амону, изваяние бога в священной ладье выносили из храма и помещали в лодку, чтобы отвезти вниз по реке в карнакский храм. Там жрецы на плечах по священной аллее сфинксов уносили его в храм, где он оставался до возвращения в Луксор. По всей видимости, его несли по священному пути между Карнаком и Луксором, время от времени отклоняясь от него, чтобы бог мог обозреть окрестные поля и благословить их сделать плодороднее. На протяжении всего пути за изваянием шли толпы народа, не оставляя его ни на реке, ни на земле. Обряд проходил перед разливом Нила, который издревле означал процветание Египта. В наши дни на крыше мечети Абу эль‑Хаггага находится лодка, обычная нильская лодка. В середине лета, перед разливом Нила, эту лодку красят, а затем ставят на повозку и везут вокруг ближайших к городу полей, за повозкой следуют жители Луксора. Официальный кортеж, который теперь заменил собой процессию древних жрецов, состоит из двух полицейских, десяти верховых и пятидесяти пеших солдат, марширующих строем. За ними идут семь верблюдов в ярких цветных попонах, увешанные колокольчиками и украшенные перьями, каждого верблюда ведет муэдзин. За верблюдами следуют члены религиозных братств и потомки Абу эль‑Хаггага, и, только когда все они пройдут, к процессии могут присоединиться другие люди. Так бог Амон до сих пор продолжает свой древний обычай благословения полей, хотя и под другим именем. Легенда рассказывает, что Абу эль‑Хаггаг женился на Тарзе, христианской принцессе Луксора, которая обратилась в ислам. Это, безусловно, отголосок того древнего предания, в котором фиванская принцесса выходила замуж за бога Амона, которого представлял фараон, облаченный в божественные одеяния и несущий божественные символы.
Живучесть культа Амона со всей яркостью показывает, какое место он занимал в сердце своего народа. Даже пыл ревнителей новой религии не смог вытеснить его из храма, и он до сих пор, хотя и под новым именем, остается божественным покровителем Фив. Интересно отметить и такой факт: говорят, что Абу эль‑Хаггаг умер, или, иными словами, стал святым в 642 г. н. э., то есть через два года после мусульманского завоевания Египта, когда ислам впервые проник в Верхний Египет. Многочисленные истории с чудесами рассказывают о небывалой святости этого легендарного человека. Он получил прозвище Абу эль‑Хаггаг (Отец Паломников) из‑за чуда, которое сотворил во время паломничества в Мекку. В караване кончилась вода, и все должны были погибнуть, у Абу эль‑Хаггага в бутыли тоже почти не осталось воды, тогда он стал молиться, и бутыль тут же наполнилась водой из неисчерпаемого источника. Так паломники были спасены. Едва ли нужно напоминать об очевидной связи между богом и святым в том, что касается власти над водой. В другой легенде упоминается построенная в храме мечеть. Абу эль‑Хаггаг так любил Луксор, что от всей души желал окончить свои дни в этом городе, но смертельная болезнь свалила его, когда он находился в Арманте, и у него уже началась предсмертная агония. Но бог исполнил его заветное желание и послал ангелов, которые на своих крыльях принесли умирающего в Луксор. Как только они достигли храма, Абу эль‑Хаггаг испустил дух. Ангелы тут же спустились на землю и положили тело ровно под тем местом, где отлетела душа святого. Его тело похоронили там, где опустились на землю ангелы, и над могилой поставили мечеть. Вполне вероятно, что на том месте, где сейчас стоит мечеть, находилась особо священная молельня Амона.
Внешний двор украшен папирусовидными колоннами в их поздней форме, для них характерна ровная поверхность без каннелюр. Стоит сравнить их с более ранними колоннами гипостильного зала. На западной стороне двора между колоннами установлены шесть царских статуй; размером они больше человеческого роста и стоят, выставив одну ногу вперед, как будто выходят из прохладной тени колоннады на яркий солнечный свет. При лунном свете это производит еще более пугающий и зловещий эффект. Некоторые изваяния относятся к более раннему периоду, чем правление Рамсеса II, который стер имя первого владельца и заменил его своим. Рядом с каждой большой фигурой стоит небольшая статуя царицы, которой фараон был обязан своим положением. Внешний двор проходит по косой относительно остального храма, возможно, в силу особенностей рельефа прибрежной местности, где должны были стоять стены.
С южной стороны внешнего двора находится большая колоннада Хоремхеба (F), она и ведет в собственно храм. Эта колоннада (илл. XXIII, 1) состоит из четырнадцати колонн, установленных в два ряда, и являет собой одну из самых впечатляющих и великолепных частей храма, отчасти из‑за того, что она стоит обособленно, а отчасти из‑за того, что колонны в ней выше и крупнее любых других колонн в храме. Стержни без украшений, цилиндрической формы, капители в виде открытого цветка. Когда‑то на них опиралась каменная крыша и колоннаду окружали боковые стены, достигающие верха колонн, создававшие темный коридор между двумя освещенными солнцем дворами. Трудно сказать, имел ли контраст между солнцем и тьмою какое‑то символическое значение, однако можно не сомневаться, что этот контраст производил глубокое впечатление на приходящих в храм. Когда‑то колоннада была отделана ярко раскрашенными рельефами. Сцены изображали праздники бога Амона, особенно день летнего солнцестояния, который был одним из главных праздников Древнего Египта. Тутанхамон и фараон из эфиопской династии Пианхи с гордостью отмечали, что, будучи властителями, они принимали участие в процессии лодок.
Колоннада расположена прямо по оси храма и ведет в знаменитый двор Аменхотепа III с его прекрасными колоннами (G). Давным‑давно он был ровно вымощен, а колоннада, окружающая три стороны двора, имела крышу (илл. XXIII, 3). Центральная часть двора оставалась под открытым небом, снова создавая контраст между светом и тенью, столь любимый египетскими строителями. Колонны имеют капители в виде бутонов лотоса, то есть по‑прежнему соблюдают древнюю форму, хотя подлинное ее значение, видимо, к тому времени было уже забыто.
В южном конце двора находится гипостильный зал (Н), это изумительное скопление колонн, которые по форме и расстановке похожи на пальмовую рощу (илл. XXIV, XXV, 2). Смотришь ли на эти аллеи колонн при ярком свете солнца или при бледном свете луны, на рассвете или на закате, эффект одинаково поразителен и прекрасен. Почти невозможно представить себе, что когда‑то этот зал был полностью погребен под кучами позднейших наслоений, было необходимо потратить массу времени и усилий, чтобы раскопать этот изысканный памятник прошлого и снова вывести его на дневной свет.
Южная часть храма включала в себя вестибюль и святая святых вместе с другими малыми святилищами и молельнями; теперь она сильно разрушена, а в римские и христианские времена перестраивалась. Римляне ставили свои молельни в честь храмового божества, христиане пользовались зданием, как удобным местом для служения новому богу, причем древние скульптуры становились образцами изображения святых, что способствовало возникновению стиля, сочетающего в себе египетское искусство с византийским.
На восточной стороне вестибюля находится небольшая молельня с колоннами, когда‑то она имела крышу, но теперь стоит под открытым небом. Скульптуры и надписи на стенах говорят о божественном рождении Аменхотепа III, чьей матерью была царица Египта, а отцом бог Амон. Все фараоны претендовали на царское и божественное происхождение и всегда были сынами женщины и бога. Надпись Аменхотепа является дословной копией надписи Хатшепсут в Дейр‑эль‑Бахри, изменены только имена высокопоставленной матери и ребенка‑полубога. Нет причин считать, что надпись Хатшепсут была первой в своем роде, но оригинал, с которого были сделаны эти две копии, до сих пор неизвестен. «Колоннада рождения» Хатшепсут и эта небольшая молельня Аменхотепа III являются предшественниками величественных «Домов рождения» в храмах эпохи Птолемеев.
XXI
Курна
Храм Курны (Гурны) является одним из заупокойных храмов, построенных на западном берегу реки и предназначенных для погребальных и поминальных служб по фараону, погребенному в Долине царских гробниц. Он был возведен фараоном Сети I в качестве памятника его царственному отцу Рамсесу I и в честь его божественного отца бога Амона. Храм не был закончен до смерти Сети, и его достроил сын Сети Рамсес II, который включил в него имя своего отца и свое имя.
Уже в 1861 году в храм входили через пилон с картушами Сети и Рамсеса II, затем шла аллея длиной в сто пятьдесят футов, окаймленная с двух сторон сфинксами, которые даже в то время трудно было разглядеть среди лачуг деревеньки Курна. Второй пилон отделял первую аллею сфинксов от второй, которая вела к фасаду. Весь этот великолепный подход из пилонов и сфинксов исчез, рухнул сам или был снесен, после чего большую его часть наверняка сожгли на известь: такова судьба, постигшая множество египетских строений.
Сейчас в храм можно попасть через колоннаду одного из открытых дворов (В). Колоннада представляла собой вход в гипостильный зал и, как во многих других храмах, стояла на приподнятой террасе, теперь производящей впечатление веранды (илл. XXVI, 1). Она состоит из папирусовидных колонн с капителями поздней формы в виде бутонов лотоса.
У колонн гипостильного зала (С) также лотосовидные капители, и скульптуры здесь, очевидно, были созданы теми же художниками, которые украшали храм Сети в Абидосе. Как и в Абидосе, повсюду в храме можно без труда отличить изящные скульптурные барельефы Сети от грубой резьбы его преемника. Однако Рамсесу была присуща склонность к присвоению работ своего отца, да и любого другого предшественника. Он обладал достаточно развитым вкусом, чтобы оценить хорошую работу, когда она попадалась ему на глаза, а поскольку художники его периода не могли создать ничего столь прекрасного, как художники старого времени, он без колебаний прибавлял к своей славе прекрасные произведения искусства независимо от времени их создания. Иногда имя первоначального владельца можно разглядеть под картушами узурпатора, но в большинстве случаев камнерезы XIX династии слишком хорошо знали свое дело и полностью сбивали прежнее имя, так что теперь, кроме Усер‑маат‑ра Рамсеса II, разглядеть ничего нельзя. Самый известный и самый вопиющий пример такого присвоения – великолепный «танисский сфинкс», и есть основания полагать, что статуи в храме Луксора, помеченные именем Рамсеса, на самом деле являются портретами какого‑то фараона предыдущей династии.
Храм построен по обычному плану (илл. XXVI, 2). После гипостильного зала шел вестибюль (D) и святая святых с колоннадой (Е); по обеим сторонам от святая святых располагались боковые молельни, посвященные царю, одни Рамсесу I, другие Сети I, третьи Рамсесу II. К сожалению, большая часть построек вокруг святая святых настолько разрушена, что можно различить только фундаменты.
Рамсес II часто изображен в этом храме в виде одного из богов. Традиционно считается, что он был первым и даже единственным фараоном, который так поступал. Однако подобные случаи происходили и в более раннее время, например, Сети I появляется в качестве третьего члена фиванской триады, а также мемфисской триады. Даже фараон в XVIII династии Тутмос III изображался как один из богов.
XXII
Дейр‑эль‑Бахри. Храм царицы Хатшепсут
Гробница этой великой царицы расположена среди утесов на восточной стороне Долины царских гробниц, в хребте, который отделяет Нильскую долину от Долины гробниц. Так что все верующие, приходившие в ее храм, волей‑неволей обращались лицом к ее гробнице.
Храм с его пандусами, террасами и колоннадами был построен в подражание древнему храму XI династии и в соответствии с обычным планом египетского храма, у которого есть внешний двор, внутренний двор, вестибюль и святая святых, расположенные на оси здания. Великолепное расположение храма, возведенного у подножия скал, делает его одним из самых замечательных образцов египетской архитектуры, и то, как он постепенно поднимается с равнины через предгорья к отвесной скале, не имеет аналогов, кроме разве что храма XI династии. Храм не имеет крыш, за исключением крытой колоннады и святилищ, но даже от них открывается вид через реку на великую фиванскую равнину. Полумрак и тайна, обычно присущие египетским храмам, здесь отсутствуют. Солнце и воздух являются его основными создающими настроение чертами. Сооружения подобного рода возможны только в стране, где почти не бывает дождей.
Несомненно, что храм строился в период жизни царицы. Правила ли она самостоятельно, как полагают, или была наследницей трона, на которой, чтобы получить власть, поочередно женились фараоны по имени Тутмос, не имеет значения; в связи с этим важно только то, что строительство храма, начатое ею, за исключением некоторой отделки, было закончено еще до ее смерти. Она правила совместно со своим отцом Тутмосом I и, видимо, в это время начала строить храм, а умерла в правление Тутмоса III. Этого последнего фараона часто подозревают в том, что он убил ее, но единственным реальным свидетельством в пользу этой версии является тот факт, что ее имя и скульптурные изображения в этом храме были безжалостно уничтожены, как полагают, Тутмосом III, желавшим стереть всякое воспоминание о ней не только на земле, но даже, что еще более жестоко, в другом мире, лишив ее возможности вечной жизни. Однако доказательств этому нет, так как в других местах, где Хатшепсут возводила здания совместно с одним из трех Тутмосов, ее имя и изображения невредимы. Значит, нужно искать другое объяснение. Так как ее личному картушу всегда предшествовал титул Хнемт Амон – супруга Амона, – его мог коснуться запрет царя‑еретика, который, возможно, и стер ее имя в своей безжалостной борьбе против фиванского бога. Позднее, когда благочестивый Сети I из XIX династии восстанавливал храмы, обезображенные Эхнатоном, невежественные камнерезы, не понимавшие, что такое великолепное здание могло принадлежать не царю, а царице, без разбору вырезали имена какого‑нибудь из трех Тутмосов поверх сбитых картушей.
В основном храм построен из известняка, и лишь кое‑где нижний ряд кладки выложен из песчаника. Известняк, вероятно, доставляли прямо из каменоломни, но песчаник взят из развалин прилегающего храма Ментухотепа III. Камни преимущественно небольшого размера. Ограда нижнего двора сделана из небольших известняковых блоков, некоторые из которых стоят на подножии из песчаника, которая, в свою очередь, лежит на кладке, состоящей из глиняных кирпичей. Стена строилась так, как обычно в Древнем Египте строилось множество толстых стен: сначала на необходимом расстоянии ставили две тонких параллельных стены, затем промежуток заполняли мелкими камнями и строительным мусором, никак не скрепляя их с внешними стенами, после чего сверху клали нечто вроде гребня.
В храм можно войти через аллею сфинксов с равнины, а ворота стояли в тени священных персей. Через ворота (А) верующий попадал на большой передний двор (В), теперь настолько разрушенный, что едва можно различить его очертания. Здесь тоже были посажены деревья, а кроме того, разбиты цветочные клумбы и устроены пруды с растущим в них папирусом. Возможно, на это место намекает царица в надписях, где говорит о «саде моего отца Амона». Корни и пни этих древних деревьев найдены в ямах, куда их сажали, также определены места клумб и папирусных прудов. Колоннады тянутся по западной стороне двора, в середине их прерывает пандус или наклонная мощеная площадка (С), которая ведет в средний двор. В колоннадах по двадцать две колонны (D), стоящие в два ряда по одиннадцать колонн в каждом; как и другие колонны храма, они сделаны из известняка и с течением времени приобрели чудесный янтарный оттенок. В первом ряду находятся квадратные колонны, во втором – шестнадцатигранные. Стена за колоннадами имеет наклон и украшена скульптурными рельефами. Северная сторона сильно обветшала, и на ней удается рассмотреть только сц