С южного конца восточной колоннады открывается разрушенный храм Арснуфиса (К). Это имя – эллинизированная форма египетского Ири‑хес‑нефер, «добрый защитник». Это один из множества богов, о которых почти ничего не известно, причем причиной их безвестности является то, что в местах поклонения им еще не проводились раскопки. Арснуфис принадлежит Северному Египту, возможно, даже Дельте, так как он именуется сыном Ра и Бастет; однако культ его лучше всего известен в Афродитополе, десятом номе Верхнего Египта. Название местности недвусмысленно говорит о том, какая богиня являлась его главным божеством, и своим святилищем на Филэ Арснуфис, возможно, обязан связи с богиней через общность места поклонения.
Вход в храм находится на востоке, у южного конца колоннады, с которой он, видимо, совершенно не связан. Он окружен высокой стеной и состоит из четырех помещений, последнее из которых – святая святых, где когда‑то стоял гранитный алтарь. Все стены внутри и снаружи покрыты рельефами, но они не представляют большого исторического интереса, так как состоят только из религиозных стен.
Храм возведен Птолемеем IV (Филопатором) и нубийским царем Эргаменом, Птолемей V расширил его и, возможно, сбил картуши Эргамена. Птолемей VII (Филометор) и император Тиберий изображены в присутствии богов, среди которых выделяется Арснуфис. К сожалению, надписи слишком сильно повреждены и слишком условны, чтобы предоставить реальные сведения о божестве храма. В одном месте к нему обращаются как к «великому богу, господину Филэ. Ты черен, о господин Пунта. Для тебя поставлен высокий шест с флагом».
Храм Мандулиса. Из семи дверей, которые открываются из восточной колоннады, пять ведут во двор святилища Мандулиса. Эта молельня настолько разрушена, что невозможно с уверенностью сказать, какое значение она в свое время имела. Она состояла из двух осевых комнат со святая святых на севере. Чем действительно интересно это маленькое святилище, так это тем, кому оно посвящено, – это единственный храм нубийского бога на Филэ. Мандулис был одним из великих богов Нубии, но египтяне предпочитали собственных богов.
|
|
Храм Имхотепа. Храм находится на северном конце колоннады, через которую в него можно пройти, войдя затем в одну из находящихся там семи дверей; кроме того, имеется еще один вход храма, с юга, находящийся на его оси. Обе двери – дверь из колоннады и осевая дверь – ведут в передний двор. Сам храм состоит из двух небольших комнат без украшений. Возможно, что молельня не закончена, так как надписи есть только на входной двери; создается впечатление, что скульпторы начали украшать ее с первого бросившегося в глаза места, собираясь продолжить работу позже в менее заметных его частях. Надписи прославляют Птолемея V (Епифана), который также показан в присутствии Имхотепа и других богов (илл. XLII, 1).
XXXIV
Дебод
В древности этот храм назывался Та‑хет, «обиталище» или «жилище». Трудно сказать, кому он посвящен, так как в нем равно поклонялись филской Исиде и фиванскому и напатскому Амону, и в одном святилище находятся две божницы, что говорит о двойном культе, как в Ком‑Омбо (илл. XLVIII, 2).
Храм ориентирован с востока на запад, святая святых находится на западе. Пройти к нему можно со стороны каменной набережной, затем по мощеной дороге в несколько ярдов длиной. Когда Нил стоит высоко, вода поднимается над остатками набережной и дороги и почти достигает первых ворот. Дорога, сейчас почти полностью разрушенная, доходила до входа в храм; ось храма расположена не совсем на одной прямой с набережной, так как здание повторяет очертание скалистого холма, на котором оно возведено.
|
|
Каменная ограда (D) сильно пострадала за последние сто лет. В 1821 году она была в достаточно хорошем состоянии, чтобы ее можно было измерить. Разница в длине между северной и южной сторонами составляла восемь футов, между восточной и западной сторонами десять футов, в плане же она близка к прямоугольнику. Храм находился не точно в центре участка, но стоял ближе к северу. Вход на храмовую территорию был только один, через первые врата.
Трое каменных ворот (1, 2, 3) стоят между рекой и храмом (илл. XLVIII, 3). Все они построены в виде пилонов с наклонными стенами, вертикальными дверями, карнизом с выкружкой и полукруглым фризом. На северной и южной сторонах видно, что все ворота проделаны в толстой стене, которая предположительно проходила по всей ширине участка (илл. XLVII, 1). Такое устройство ворот предполагает внешний и внутренний дворы египетского храма, но чрезвычайная толщина стен и то, что они сложены из кирпича, говорит против этого предположения.
Трое ворот находятся на одном уровне, но сам храм слегка приподнят, и к нему подходили по наклонному пандусу или ступеням. Колонны и ажурные простенки, формировавшие фасад, рухнули, по оставшимся фрагментам видно, что при строительстве капители не были закончены, их вытесали вчерне, а вырезать лиственные детали так и не успели.
|
|
Так называемая «молельня» (А), вероятно, составляла весь первоначальный храм (илл. XLVIII, 1). Ее построил нубийский царь Азрехамон, который правил во II веке до н. э. и был современником Птолемея V (Епифана). Это простая прямоугольная комната без ниш, стены покрыты скульптурой, обращающей внимание своей красотой и соразмерностью, хотя она и относится к тому типу, которого требовал египтизированный вкус нубийского царя. Сцены исключительно культового характера; царь в одном из удивительных головных уборов, продиктованных модой того времени, поклоняется нескольким божествам, оказывая при этом особые почести Исиде и Амону.
Остальная часть храма, расположившаяся вокруг молельни, построена при поздних Птолемеях и в римские времена, ее стены не связаны со стенами молельни и довольно сильно отличаются по своему убранству. Неорнаментированный вестибюль (В) с сохранившейся крышей находится между молельней и святая святых; если бы не большое окно в стене над потолком молельни, внутри царила бы полная темнота.
Святая святых (С) открывается из вестибюля. Это темная комната, в которой когда‑то стояли два алтаря из розового гранита; больший, посвященный Птолемею X, стоял в центре святилища, а меньший, посвященный Птолемею XIII, с северной стороны. Оба алтаря в достаточно хорошем состоянии, в начале прошлого века еще были на месте, так что еще можно было расшифровать надписи. С тех пор местные деревенские жители успели их совершенно разрушить, большой алтарь исчез бесследно, осколки меньшего находились на полу святилища, позже их собрали, а затем установили в центре комнаты.
На северной стороне святилища находится пустая камера, в которую можно попасть через вестибюль. В ней нет отделки, ее крыша невредима, и окно под самым потолком пропускает немного света. С восточной стороны здесь есть отверстие, достаточно большое, чтобы в него мог пролезть человек, оно ведет в небольшую камеру в толще стены, очевидно сокровищницу храма. Из камеры, находящейся с южной стороны вестибюля, есть выход на лестницу, которая поднимается на крышу с отверстием в верхнюю камеру, находящуюся над комнатой на южной стороне святилища. В комнатах храма нет отделки, и они не представляют интереса.
XXXV
Кертасси
Кертасси (также произносится как Гертасси или Жертасси) стоит на западном берегу Нила. Очевидно, деревня выросла на этом месте, когда в скалах начали разрабатывать песчаниковые каменоломни. Скорее всего, это произошло в начале правления Птолемеев, так как камень для строительства Большого храма Филэ привезен отсюда.
Маленький храм стоит на скалистой площадке, вплотную примыкающей к скале. По форме это киоск наподобие Фараонова Ложа на Филэ, хотя намного меньше. Кому он посвящен, неясно, так как в храме нет надписей. Надписи в соседних каменоломнях относятся к филской Исиде, но упоминают также нубийского бога и богиню, чьи имена переданы по‑гречески как Пурсепмунис и Сруптихис. Неблагозвучие и сложная форма наводят на мысль, что имена составные и содержат по крайней мере не один корень. Это одно из самых северных мест, где встречаются имена нубийских божеств; божества Кертасси, вероятно, исключительно местные, так как больше они нигде не встречаются.
Храм полностью возведен в течение одного периода, во II или III веке н. э.: более точную дату установить невозможно. Здание умещается на площади всего в двадцать пять квадратных футов и состоит из одного зала или двора, ориентированного с севера на юг и когда‑то окруженного четырнадцатью колоннами с ажурными простенками. Эти стены украшены полукруглым фризом и гребнем в виде змей. Из четырнадцати колонн осталось шесть, и на одной стороне сохранился весь антаблемент. На каждом конце двора находится дверь, так что противоположные концы здания равнозначны, и в нем нет святилища. Южная часть разрушена, но на севере по‑прежнему стоит невредимая дверь, по обе стороны от нее хаторические колонны. Как обычные капители такого типа, они четырехугольные, хотя сами колонны цилиндрические, и голова Хатор с коровьими ушами и головным убором в виде пилона изображена на всех четырех сторонах капители. По каменной кладке видно, что двери, как это принято в Египте, были двустворчатыми и открывались внутрь; до сих пор сохранились отверстия в камне для шкворней и других металлических креплений.
Колонны зала на восточной и западной сторонах относятся к обычному для Птолемеев типу, колонны с лиственными капителями особенно роскошны. Капители расположены парами, в северной паре капители одинаковые и отличаются от остальных, которые, в свою очередь, такие же, как стоящие напротив. Каменные архитравы протянулись от колонны к колонне, над ними длинные плиты с лепным украшением завершали антаблемент (илл. XLIX, 1, 2).
На камне видны следы деревянных креплений поверх ажурных простенков, возможно, для каких‑то деревянных экранов. В храме было использовано большое количество дерева: экраны, высокие двери на севере и юге, маленькая дверь с квадратной перекладиной, находившаяся в одной из сквозных стен на западе; однако все это давно исчезло, ведь в безлесных странах, таких как Нубия и Египет, из неиспользуемой постройки дерево уносят в первую очередь.
XXXVI
Тафа
Когда‑то в этом людном месте было два храма, и вплоть до 1870 года оба возвышались над землей. Теперь северное здание сгинуло, его снесли ради строительного материала, который пошел на постройку домов близлежащей деревни; однако путешественники XIX века, видевшие его, оставили зарисовки и составили план. Кроме того, Вейгалл утверждает, что жители деревни верят в то, что «путешественники, которые возвращаются в Тафех с севера, видят храм таким, каким он был раньше, но, когда они подходят ближе, храм исчезает».
Южный храм стоит на платформе, выложенной из камней, которая, должно быть, поднимала его высоко над окружающей местностью, да и теперь делает заметным. До наших дней дошло только то, что можно назвать «ядром» старого здания, оно состоит из одной камеры с шестью колоннами, невредимыми, как и крыша. Редер считает, что первоначально здание было гораздо больше и, по крайней мере, имело фасад, но признает, что в процессе археологических исследований никаких следов дополнительных строений не обнаружено (илл. LI, 1).
Храм ориентирован на север; входили в него через две двери в южной стене, большую в центре и поменьше, находящуюся восточнее. По обеим сторонам от главной двери стоят колонны с лиственными капителями и простыми абаками, они встроены в стену таким образом, что производят впечатление пилястров. Сверху находится лепнина с выкружкой, украшенная двумя крылатыми дисками и гребнем из змей в венцах в виде дисков. Восточная дверь ниже и уже, чем центральная. Там тоже есть пилястры, лепнина, крылатые диски и змеи. На западной стороне от главного входа, где сама собой напрашивается еще одна дверь, симметричная двери на восточной стороне, гладкая каменная плита с полукруглым фризом и лепниной. Таким образом, фронтон разделен на три части, и над каждой частью между верхом дверного проема и архитравом есть открытое пространство, через которое внутрь здания попадают воздух и свет. Фронтон окаймляет лепнина, выше которой антаблемент из карниза с выкружкой с крылатым диском в качестве центрального орнамента. Редер указывает, что в процессе перестройки фронтон претерпел значительные изменения. Так, возникли позднее две свободно стоящие, утопленные в стену колонны (илл. L, 2).
Зал, куда ведут двери, имеет неправильную форму, так как северная стена не параллельна южной и не находится под прямым углом к восточной и западной стенам. Четыре колонны с лиственными капителями поддерживают каменную крышу (илл. LI, 2). Колонны у главного входа того же типа, что и колонны внутри зала, на них опираются аналогичные архитравы.
Храм, вероятно, датируется христианской эпохой и является одним из последних языческих зданий, построенных в Нубии. Позднее его захватили христиане и превратили в церковь, об этом факте свидетельствует найденная там надпись на греческом языке: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Написано 18 числа месяца хояха, 9 индикта, в год Диоклетиана 427. В год 13 христолюбивого царя Меркурия совершено благое дело освящения сего места, в 5 год хранимого богом священника Иоанна, 18 числа месяца хояха. Аминь». По современному календарю эта дата соответствует 14 декабря 710 года. Надпись имеет историческое значение, так как точно фиксирует время царя Меркурия, «которого по причине его добрых дел призвали в Новый Константин».
В Тафе также произошла удивительная история с Моисеем, которую передает Абу Салих. «Говорят, что пророк Моисей, прежде чем уйти со своим народом, был послан им в поход в землю Судан. В той земле, куда фараон приказал отправиться Моисею, было много гадюк и прочих змей. Но пророк Моисей был мудр, и Бог помогал ему во всех его делах. Так он пошел в Судан со своим войском, и взял с собой птиц, петухов и сов, и вошел в необитаемую пустыню, где жили древние и мерзкие гады и пресмыкающиеся. И когда они услышали голос петухов и сов, звучавший и днем и ночью, они сбежали и больше не оставались на том месте, где жили, но исчезли с пути Моисея. И так он продолжал идти и никого из них не видел. Потом Моисей пришел в город Тафех и остановился перед городом; и дочь царя увидела его и птиц с ним и полюбила его, тогда послала она к нему посланцев, предлагая открыть ему город, и показала ему дорогу, по которой он должен пойти, чтобы взять город, и так она облегчила ему захват города. Так Моисей захватил город и даровал неприкосновенность жителям, и они принесли ему деньги».
XXXVII
Калабша
Современный город Калабша, который находится почти на тропике Козерога, стоит на месте города, известного древним египтянам как Телмес, а римлянам как Талмис. В свое время он имел большое значение, будучи главным городом Додекасхена – страны, где правили жрецы Филэ.
Первоначальный храм был построен в эпоху XVIII династии либо Тутмосом III, либо его сыном Аменхотепом II, перестраивался разными царями, пришел в упадок и был полностью перестроен при Птолемеях и украшен при римских императорах. Он посвящен нубийскому богу Марулу или Малулу, эллинизированной формой имени которого является Мандулис. Это исключительно местный бог, но он был известен повсеместно и часто упоминается в других храмах, хотя всегда под именем Малул из Талмиса. О Мандулисе известно мало, обычно его приравнивают к Осирису, что говорит о его связи с культом плодородия. Вейгалл предполагает, что он являлся обожествленным человеком, так как иероглифический детерминатив после имени Малул соответствует не богу, а человеку. Так как Осирис определенно был богом, воплотившимся в человеческой форме, возможно, что это предположение верно.
В храме найден любопытный греческий гимн Мандулису, вот его перевод: «Когда я отправился созерцать это благословенное место покоя, вдыхать с воздухом сладкое дуновение жизни, новые образы, чуждые моей прежней жизни, коснулись моей души со всех сторон. Так как совесть моя не могла упрекнуть меня ни за один порок, по зову моей природы я стал совершать тайный труд. Тогда, обучившись, я сочинил животворящую песню, благодаря возвышенному духу красноречия, которым наделили меня боги. Когда Муза сделала меня явно угодным богам, я сбросил вакхический венок из цветущих трав, и затем сонный грот поманил меня спуститься в него, хотя я опасался отдаться видениям сна. И сон тут же похитил меня и быстро перенес в дорогую мне землю. Ибо казалось мне, что я купался в речном потоке, что милые обильные воды Нила с приятностью омывали мое тело. Мне чудилось, что я пою прекрасную песню с благородными словами, которые внушили мне Музы, в гармонии со всеми нимфами. Думая, что эту сладость оставила Греция, я написал на камне это вдохновение моего мудрого сердца. Потом я стал двигаться, подобно тому как двигаются под музыку, подчиняясь жезлу. Я обратился к помощи этой надписи, чтобы вступить в песню, не зная, оставлю ли я причину для упрека черствым душам, но Владыка призвал меня произнести эту ученую поэзию. Тогда великий Мандулис спустился с Олимпа. Он смягчил варварский стиль Эфиопии и призвал меня петь сладким эллинским слогом о том, что благодаря тебе жизнь человека может хвалиться тем, что она предугадана, что день и ночь и все часы любят тебя; они зовут тебя Брейт Мандулис от тех же родителей, божественных звезд, восходящих в небе вместе, в одном созвездии. Ты сам, ты просил меня прийти и написать это в твою честь и отдать эти ученые письмена на строгий суд людей». Есть и такое описание Мандулиса: «У него блестящие щеки, он идет справа от Исиды и, как бы гордясь величием римлян, делает предсказания, как олимпийский бог, которым он и является». Это упоминание Исиды наводит на мысль, что сопровождающее божество Брейт – это нубийский эквивалент великой египетской богини, и еще раз доказывает, что Мандулис был нубийским Осирисом.
Снаружи храм представляет собой великолепное зрелище. Стоит процитировать описание Брокдона: «Его благородное величие, две роскошные террасы, по которым поднимаешься к входу, царственная горная гряда на заднем плане, густые рощи пальм и акаций на переднем и даже глиняные хижины местных жителей усиливают изумительное великолепие храма и живописность всего пейзажа».
Храм стоит на западном берегу Нила и ориентирован с востока на запад. Подойти к нему можно по мощеной дороге, ведущей от реки и заканчивающейся у лестницы, которая поднимается на длинную террасу (А). Терраса протянулась по всей длине фасада и параллельно ему; но и фасад, и пилон (В) расположены по косой к остальному зданию. По какой причине это сделано, неизвестно; расположение элементов храма весьма странно, при том что поверхность земли не требует ограничений при строительстве, как в Абидосе. Таким образом, вход ориентирован на северо‑запад, тогда как сам храм – прямо на запад (илл. L, 1).
Как и в древности, перед зрителем высятся две башни пилона, на крышу которого ведет лестница; вполне вероятно, что древние жрецы, подобно современным туристам, поднимались по ней, чтобы насладиться видом на храм и окружающим пейзажем.
Внешний двор (С) с трех сторон очерчивали ряды колонн, с севера, востока и юга. Большая часть этих колонн сохранилась до наших дней, они имеют обычные для Птолемеев лиственные капители. Колонны на северной и южной стороне установлены через неравные промежутки. Ажурные простенки украшены скульптурой, а на одном красной краской сделана историческая надпись на неправильном греческом языке. «Я, Силко, царь Нубадака, и все эфиопы издавна пришли в Талмис и Тафис. Дважды я боролся с блеммиями, и бог дал мне победу с тремя. Однажды я снова их победил и взял их города и сел с моим народом. Однажды я победил их, и они воздали мне почести, и я заключил с ними мир, и они поклялись мне своими идолами, и я поверил их клятве, что они добрые люди. Я ушел в верхние земли, где стал правителем. Я вовсе не был позади других царей, но даже впереди них; и для тех, кто состязается со мной, я не перестаю захватывать их страну (буквально «усаживаться»), пока они не воздадут мне почести и не умолят меня, ибо я лев для нижних земель и цитадель для верхних. Однажды я боролся с блеммиями от Примиса до Лелиса, и в другой раз у Нубада; я опустошил их страну, раз они захотели воевать со мной. Владыкам других народов, которые состязаются со мной, я не дозволяю им сидеть в тени, только на солнце, и я не разрешал [давать] воду в их дома, ибо мои слуги увели их женщин и детей». Хотя стиль напоминает триумфальную песнь фараонов, Силко, по‑видимому, христианин; также интересным штрихом является унижение побежденных вождей, когда их заставляли сидеть на солнце.
Видимо, храм был излюбленным местом для желающих проявить ученость, так как на его стенах кроме прочего на латыни запечатлена поэма, в которой первые буквы каждой строки составляют имя автора – Юлий Фаустин. Это похвальное слово Адриану, но ломаный язык и излишняя цветистость не позволяют его перевести; среди прочего здесь можно прочесть следующие слова: «Музы, Паллас и Аполлон бежали от злобы мира в благочестивое время (pia saecula) Адриана».
Малые молельни, или крипты, устроены в толще стен на северной и южной сторонах внешнего двора; через дверь в северной стене можно выйти в галерею, окружающую храмовую территорию, а также войти в крипту.
Отделка гипостильного зала (D) так и не была завершена, хотя это нельзя счесть недостатком, ввиду того что для всего храма характерны грубая скульптурная отделка и кричащие цвета. Мисс Эдварде говорит, что для храма характерен «самый отвратительный» вкус, и в примечании добавляет: «В первый и единственный раз я увидела здесь розово‑лиловый цвет и очень яркий ультрамарин. Также на многих фигурах видны следы позолоты». Шампольон тоже критикует это незнание меры в украшении: «Les sculptures barbares du temple de Kalabschi, qu'on a fait riches parse qu'on ne savait plus les faire belles»[7]. Когда Буркхардт посетил храм, крыша зала была невредима, он пишет, что крышу «образуют отдельные каменные блоки, протянувшиеся по всей ширине, в три фута толщиной». Как многие другие нубийские храмы, в XIX веке он пострадал от рук местных жителей.
Три камеры находятся на оси гипостильного зала; внешний вестибюль (Е), внутренний вестибюль (F) и святая святых (G). Оба вестибюля представляют собой неупорядоченное множество лестниц, молелен и крипт, находящихся в толще стен. В стене внутреннего вестибюля находится молельня с криптой; можно предположить, что они предназначались для поклонения Осирису, которому, как хтоническому богу, часто поклонялись под землей или в темноте.
С внешнего двора открывается внутренняя галерея (Н), соединяющая собой вестибюли и святая святых. Внутри ее на юге от святилища находится измеритель уровня воды в Ниле (I), который до сих пор находится в хорошем состоянии; подобного рода приспособления обычно относятся к позднему периоду египетской истории, и этот не исключение.
Каменная ограда (J) в двенадцать футов толщиной опоясывает храмовую территорию, оставляя между самой оградой и храмовой стеной открытое место – внешнюю галерею (К); сообразно с характерной искривленностью пространства храмовой территории расстояние с южного конца значительно шире, чем соответствующее расстояние с северного. В юго‑западном углу галереи находится молельня (L) с открытым двором и высеченным из камня святилищем; это, вероятно, храм рождения, столь часто встречающийся в храмовых комплексах Птолемеев. В северо‑восточном углу еще одна маленькая молельня (М), также периода Птолемеев.
Как в подавляющем большинстве нубийских храмов, христиане устроили в Калабше церковь. Ужасное состояние здания обычно приписывают землетрясению, но следует иметь в виду, что первые христиане, наконец‑то добившиеся власти, часто с безудержной яростью обрушивались на святилища язычников: предание огню и уничтожение их творений считалось добрым делом в очах Господа. Сколько вреда могут принести человеческие руки, в этом храме видно на примере каменной крыши гипостильного зала, разрушенной, несмотря на свою прочность (илл. L, 3).
XXXVIII
Бет‑эль‑Вали
Уилкинсон утверждает, что после Абу‑Симбела храм Бет‑эль‑Вали является самым интересным памятником Нубии.
Холм, на котором он стоит, находится в пределах мили от храма Калабши, и, хотя два храма достаточно близки как по времени основания, так и по местонахождению, они посвящены разным богам. В Калабше служили Малулу и Вазту, в Бет‑эль‑Вали божествами были Амон‑Ра, Хнум и Анукет.
В сравнении с большим, похожим на крепость храмом Калабши храм Бет‑эль‑Вали очень мал и состоит лишь из высеченного в камне святилища, колонного зала, также высеченного в скале, и внешнего двора. Он был основан Рамсесом II, об интересах которого в Нубии свидетельствует количество заложенных им здесь храмов.
Внешний двор сильно поврежден, остались только две боковых стены. На них – сцены, изображающие сражения Рамсеса с нубийцами: на одной из них фараон на своей колеснице поражает врагов; на других нубийцы в ужасе бегут от него и, наконец, сцена выплаты «дани» фараону наместником нубийского царя. Нубия была богатой страной, и дань выплачивалась золотом, леопардовыми шкурами, слоновой костью, инкрустированной мебелью, растениями, страусиными яйцами, скотом и дикими животными: антилопами и жирафами. Другие сцены изображают поход против ливийцев и сирийцев; как обычно в скульптурах эпохи Рамсеса II, заметен большой интерес к деталям и человеку; во многих случаях также достойна упоминания одухотворенная фигура царя, выходящего на единоборство.
Три двери ведут в зал, вырубленный в скале. Здесь внимание зрителя обращают на себя колонны с каннелюрами, относящиеся к типу так называемых протодорических колонн, не встречающихся в других храмах Нубии, на них – вертикальные линии иероглифов (илл. LII). Все стены зала украшены скульптурой на религиозные и церемониальные сюжеты, например священный танец перед богом, воскурение благовоний и приношение даров. Видно, что царь близок многим богам и богиням, которые относятся к нему как к равному. В двух сценах царь убивает жертв, в одной негра, в другой ливийца. Несомненно, что эти сцены изображают действительные человеческие жертвоприношения, подобные тем, которые изобразил в Амаде Аменхотеп II, но Рамсес II, хотя и принимал образ великого и доблестного воина, по‑видимому, не был излишне жесток.
Святая святых украшена рельефами, на которых сохранилась цветная роспись того же прекрасного качества, что и в египетских храмах, разительно отличающаяся от кричащего стиля римского периода. В конце святая святых стоят три статуи богов, вероятно Амона‑Ра и Хорах – те с Рамсесом посередине, но они так обезображены, что узнать их невозможно.
Христиане использовали этот храм, отдав две камеры под часовни и построив во дворе кирпичную церковь. От этих построек почти не осталось следов, однако разрушенные «идолища» до сих пор свидетельствуют о благочестивом пыле новообращенных.
XXXIX
Дендур
Небольшой храм в Дендуре – один из самых маленьких в Нубии – стоит на западном берегу Нила и ориентирован с востока на запад. Вход в него со стороны реки, необычайно красива выходящая на воду великолепная терраса (А). Короткая мощеная дорога ведет вверх к пилону, от которого сохранились только богато изукрашенные каменные врата (В). Скульптор не оставил пустых мест на каменной кладке, вся поверхность дверей – внутри, снаружи и на притолоках – покрыта узорами. Под карнизом с выкружкой со стороны реки изображен крылатый диск, а под ним полукруглый фриз, на архитраве сцены приношений, теперь сильно поврежденные, внизу на обеих сторонах двери снова сцены приношений с соответствующими надписями. Фасад со стороны берега украшен таким же образом (илл. LVI, 1, 2, LV).
Двор, на который выходит дверь, находится на более высоком уровне, чем терраса. Кирпичная стена, которая когда‑то окружала вход с севера и юга, почти исчезла, ее остатки лишь убеждают нас, что стены и исчезнувший пилон, ограждавший восточную часть двора, были из одного материала. Первоначально входы в храм располагались на северной и южной сторонах, поскольку от нижнего участка вверх ведет пандус.
В западном конце двора находится миниатюрный фасад самого храма, образованный двумя колоннами с лиственными капителями (илл. LIV) и ажурными простенками, находящимися между ними и стенами внутреннего двора. Ажурные простенки почти уничтожены, но и на том, что осталось, можно заметить оригинальный гребень в виде змей. Поперек фасада проходил исчезнувший теперь карниз с выкружкой, но он сохранился по бокам здания. Колонны, как и весь фасад, украшены рельефными скульптурами со сценами поклонения различным божествам. Везде в храме в виде жреца, совершающего приношения, предстает властитель того времени – император Август.
Крыша внутреннего двора не повреждена и украшена летящими коршунами и желтыми звездами на синем фоне. Стены также покрыты скульптурой в грубом стиле римской эпохи, в основном на культовые сюжеты.
Самая интересная скульптура изображает большую фигуру лежащего льва с лицом повернутым к зрителю; сам лев желтого цвета, грива зеленого (когда‑то черного), рядом с ним высокая подставка с небольшой чашей, также желтого цвета, должного означать золото. Чаша является курильницей, так как в ней находятся два шарика благовоний, от которых поднимается зеленое пламя. Двери в западной и южной стенах входили в первоначальный план, но дверь в северной стене является позднейшим добавлением, так как она безжалостно пробита прямо через рельеф; вероятно, это было сделано, когда храм превратился в христианскую церковь. Западная дверь, ведущая в переднюю комнату и святая святых, украшена крылатым диском наверху и скульптурными композициями по бокам. Здесь снова в виде самостоятельного действующего лица изображен лев. Он сидит на задних лапах, держа в передних цветущий пучок тростника и еще один в задних лапах, за его спиной связка цветов лотоса, он смотрит внутрь, в сторону двери, на другой стороне фигура продублирована.
В передней комнате (D) сохранилась крыша, но совершенно нет орнамента, святая святых также лишена орнамента, за исключением стелы на западной стене. В верхней части этой стелы, занимающей место божественного изваяния в других храмах, над лепниной с выкружкой, змеиный гребень, ниже крылатый диск, а основная часть стелы разделена надвое, сверху обожествленный Па‑хор поклоняется Исиде, снизу обожествленный Петиси поклоняется Осирису. Святая святых (Е) частично построена и частично высечена в скале, круто поднимающейся с этого места.
Храм интересен главным образом тем, кому он посвящен. Посвящен он двум братьям – Па‑хору и Петиси, сыновьям Капера. Причины их обожествления нам неясны. Оба они утонули, примечательно, что во многих странах мира смерть в воде иногда обожествляет несчастного утопленника. В средневековой христианской Европе обожествление перешло в канонизацию. Что касается Древнего мира, то, скорее всего, причины обожествления состояли в том, что утопленник был либо самим царем, либо человеком, замещавшим его, преданным смерти для того, чтобы вызвать дожди (в Египте разлив), достаточно обильные для того, чтобы как следует напитать водой посевы, что впоследствии обеспечило бы богатый урожай. В храме Дендура этих двоих именуют Хси, «утопленники», или Пшай, «божество‑покровитель» (греческий эквивалент – агатодемон). Именуясь утопленниками, они облечены знаками царской власти; названные агатодемонами, они обладают знаками бога Осириса. Из этого следует, что они, как Антиной, являются замещавшими царя утопленниками, призванными обеспечить стране плодородие. В культовом действии они, облаченные в царские венцы, изображают царя, а так как царем является Осирис, даритель плодородия, то эти двое облачены в головной убор бога. Все это объясняет тот факт, что сам император не постыдился опуститься на колени перед этими божественными людьми, принесшими себя в жертву и тем самым даровавшими процветание его стране.
За храмом стоит небольшая, вырубленная в скале молельня (G), возможно гробница двух обожествленных братьев и первое святилище их культа. Входят туда через простую, высеченную в камне прямоугольную дверь; впереди располагался небольшой открытый двор (F), от которого остались только следы. Вероятно, святилище забросили, когда построили храм, хотя, может быть, оно сохранило часть своих первоначальных функций. Храм был независим от молельни, так как его ось не находится на одной линии с осью святилища, но отклоняется на юг. Ось святилища лежит на прямой линии со странной нишей, проделанной в задней стене святая святых в храме, и Блэкмен предполагает, что эту нишу могли использовать для пророчеств от лица обожествленных братьев.
Позднее храм использовался как христианская церковь, освященная в 577 году н. э. Дату можно установить по коптской надписи, которая гласит: «По воле Бога и по велению царя Эрпаноме и Иосифа, экзарха Талмиса, ревностного в Слове Божием, и по нашему принятию креста из рук Теодора, епископа Филэ [Пилака], я, Авраам, смиренный священник, поставил крест в день основания этой церкви, каковой есть 27 день месяца тобе, 7 индикта, в присутствии евнуха Шаи, Папнуте Стефариса, хранителя печати Епифания и гонца Сирмы. Пусть всякий, кто прочтет эти письмена, помолится по милости своей за меня».
XL
Герф‑Хусейн
Храм Герф‑Хусейн находится на западном берегу Нила, часть его высечена в скале, часть построена. Это один из множества храмов, которыми Рамсес II украсил Нубию; часто утверждают, что это всего лишь бледная и неудачная копия большого скального храма Абу‑Симбел. К сожалению, точное время основания обоих храмов неизвестно, так что невозможно со всей уверенностью утверждать, является ли Герф‑Хусейн копией, прототипом или независимым строением. Но если сравнить планы обоих храмов, становится ясным, что внешний вид храма Герф‑Хусейн не соответствует Абу‑Симбелу, что же касается внутреннего убранства обоих храмов, то они схожи только осирическими колоннами фараона – основателя обоих храмов (илл. LVI, 2).
Пилон, который когда‑то находился при входе в храм Герф‑Хусейн, видели многие путешественники начала XIX века и оставили его описания. Теперь он полностью разрушен, вероятно, ежегодные наводнения подрыли его фундамент. Вместе с ним исчезла аллея сфинксов и четыре статуи, стоявшие у пилона, которые видны на плане Франца Гау.
На передний двор (А) поднимаются по лестнице, отчасти он вырублен в скале, которая образует стену примерно в половину его длины с каждой из сторон, остальная часть стены сложена из каменных блоков. Первоначально со всех четырех сторон двор окаймляла колоннада, имевшая каменное перекрытие; колонны на восточной ее стороне были папирусовидного типа, с западной стояли оси‑рические статуи Рамсеса, позади каждой из которых находились четырехугольные столбы (илл. LVI, 1).