– Ты в зеркало смотрелась? – хмыкнула Лана.
– Ага, – коротко ответила я, решив не распространяться о том, как просидела целый час у трельяжа, опасаясь, что мое отражение вот‑вот растает.
– Дышать на него не пробовала?
Дышать на него? Да я вздохнуть боялась, чтобы не спугнуть удачу, решившую оставить мне отражение вопреки всем законам бытия вампиров. Без эпилятора я как‑нибудь проживу, но без макияжа – ни в жизнь!
– Иди подыши, – со смешком посоветовала вампирша.
Через секунду я уже была в коридоре. Отражение по‑прежнему пребывало со мной, и стекло не замедлило покрыться мутной пленкой, стоило мне выполнить совет Светланы. Я дышу – следовательно, существую?!
Растерянная, я вернулась на кухню, где гостья по‑хозяйски включила чайник и, разыскав в шкафу вафли, с аппетитом хрустела ими, развеивая очередное мое заблуждение.
– Убедилась? – спросила она, протягивая мне тарелку с вафельками.
– Так я живая? – недоверчиво повторила я. – Но температура, но сердце?
– Сердце у тебя стучит, только очень медленно, – просветила меня Лана. – Если бы ты была человеком, ты бы сейчас лежала в коме.
У меня подкосились ноги. Я всегда была очень впечатлительной девушкой и сейчас во всех подробностях представила реанимационную палату, сальные космы на казенной подушке, серое лицо, впавшие щеки, закрытые глаза, паутину из трубок и капельниц, опутавших мои руки, и до слез горький запах больницы, который не перебьешь никакими духами.
– Но для вампира такое сердцебиение нормально, – успокоила меня Светлана. – И понижение температуры характерно для периода острого заражения. Через несколько дней оклемаешься, и температура поднимется до тридцати четырех градусов, как у всех нас.
|
|
– Что‑то я не пойму, мы мертвые или как? – напрямик спросила я.
Я опять сказала «мы»? Ужас, так и до вступления в Клуб юных вампиров – рукой подать!
– Мы – други‑и‑и‑и‑ие! – дурашливо провыла Светлана, цитируя «Остаться в живых». Из чего я с радостью заключила, что ничто человеческое вампирам не чуждо. – Но если говорить с точки зрения медицины, – посерьезнела она, – то мы – больные. Зараженные вирусом смерти – отсюда и низкая температура тела, и замедленное сердцебиение. Но у нас есть ген, позволяющий нам комфортно существовать при таких условиях, при которых люди уже давно лежали бы живыми трупами в реанимации. И у нас есть особая потребность в питательных веществах, максимальное количество которых содержится в живой крови. Она для нас как витамин, позволяющий поддерживать организм в здоровом состоянии, и как лекарство одновременно. Без нее мы погибнем, а с ней можем жить долгие годы.
– Значит, бессмертие все‑таки не миф? – обрадовалась я.
– Я бы не назвала это бессмертием, – возразила Светлана. – Скорее – высокой продолжительностью жизни. Средняя цифра для нас – двести восемьдесят шесть лет, нынешним долгожителям – за четыреста лет.
– Ничего себе! – восхищенно присвистнула я. Всегда мечтала заглянуть в будущее и посмотреть на моду и технологии двадцать второго века. Интересно же, о чем будут печатать статьи в «Космополитене» сто лет спустя, какие модельеры придут на смену Лагерфельду и Гальяно и будет ли «Шанель» по‑прежнему в моде! А теперь мои мечты, похоже, обрели реальные перспективы. – А после четырехсот что – старость наступает?
|
|
– Хорошая новость: от старости мы не умираем. Программа разрушения клеток у нас остановлена. Так что старение нам и впрямь не грозит. Плохая новость: от несчастных случаев смертность высока в любом возрасте. Так что главный друг долгожителя – осторожность. Ну и, само собой, нужно не забывать правильно питаться и вести ЗОЖ.
– Чего‑чего вести? – перепугалась я.
– Здоровый образ жизни, – расшифровала вампирша.
Это она имеет в виду бег за жертвой по ночным улицам, прыжки в высоту и скалолазание по высоткам без альпинистского снаряжения?
– Ты себя как чувствуешь‑то? – проявила заботу Лана.
– Сносно.
– У тебя сейчас как раз период острого заражения, – пояснила вампирша. – В течение трех суток после попадания вируса в кровь происходит перестройка организма. Возможны озноб, тошнота, галлюцинации, покраснение кожи и резь в глазах как реакция на дневной свет.
– А ты точно не галлюцинация? – вымученно улыбнулась я.
– Хочешь, укушу? – игриво предложила вампирша.
Я поспешно открестилась от ее предложения, и она продолжила свою лекцию:
– Послезавтра ты окончательно адаптируешься и сможешь беспрепятственно выходить из дома. Правда, реакция на свет у всех очень индивидуальна. Кому‑то достаточно нанести солнцезащитный крем, чтобы без всяких неудобств разгуливать по городу в солнечный день. Но это скорее исключение. Обычно яркий свет нам неприятен, в облачные дни под прикрытием хорошего крема мы можем без проблем выходить из дома, так что осень и зима для нас – просто благодать. А вот летом приходится переходить на ночной образ жизни и маскироваться под заядлых тусовщиков.
|
|
– Так, значит, я смогу жить, как всегда, и работать на прежнем месте? – удивилась я.
– Ну, если ты захочешь, – как‑то подозрительно саркастично хмыкнула Светлана и продолжила разбор листовок. – Вот здесь указаны все наши заведения. – Она развернула карту, пестревшую пронумерованными флажками, кружками, квадратами и треугольниками. – Флажки – это кафе и рестораны, где собираются наши, там есть специальное меню. Квадраты – это клубы. Треугольники – это служебные квартиры, на которых мы собираемся для решения важных вопросов. Кружки – станции переливания крови, с которыми у нас существует договоренность. Вот держи талоны, – она положила передо мной стопку заполненных квитков, похожих на больничные рецепты, – на первое время тебе хватит. Если станет невмоготу, а использовать человека не решишься, приходи туда.
– Ты это серьезно? – не поверила я, взирая на вампирскую карту Москвы, испещренную значками. Ночной клуб на Тверской, рестораны на Лубянке и Ленинском проспекте, служебная квартира на Арбате, пункт переливания крови на проспекте Мира…
– А ты проверь, – подмигнула Светлана, выкладывая поверх бумаг черную пластиковую карту с большой золотой буквой «V».
На обратной стороне оказалась моя фотография в профиль, сделанная у входа в офис, здесь же были указаны имя, фамилия, отчество, дата рождения и дата «вступления в Клуб» – роковой день встречи с Жаном.
– Это твоя клубная карта, – прокомментировала Лана, – по ней тебя примут и обслужат во всех наших заведениях. Первое время будешь предъявлять, пока тебя не запомнят. А это, – она выложила на стол красную карточку все с той же золотой «V», – твоя накопительная карта. На нее уже зачислены сто пятьдесят тысяч рублей.
Я непонимающе уставилась на вампиршу, исполнявшую роль Снегурочки.
– Вроде не Новый год? С чего вдруг такая щедрость? Или это компенсация за моральный и физический ущерб, причиненный при насильственном обращении в Клуб?
– Жизнь вампира предполагает повышенные расходы, – пояснила добрая девочка Света. – Тебе понадобится дополнительная солнцезащитная косметика, хорошая, качественная пища… Никаких полуфабрикатов, кока‑колы и «Макдоналдса», – строго предупредила она, – иначе загнешься раньше, чем наша «скорая» приехать успеет.
Я вспомнила странные расспросы Жана про плов, куриный суп и концентраты и понимающе хмыкнула. Да вампир просто моей кровью потравиться боялся! Понятно теперь, почему та моделька жаловалась, что сидит ради него на кремлевской диете.
– Опять же наряды для вечеринок и званых ужинов потребуются подходящие, – продолжила вампирша. – Вот.
На стол веером легли дисконтные карты магазинов парфюмерии и косметики, модных бутиков и элитных супермаркетов со значком VIP, и в знакомой аббревиатуре мне почудилось новое, зловещее звучание. Никогда раньше не замечала, что между словами «вип» и «вампир» есть что‑то общее. А теперь, с учетом откровений Светланы, я уже засомневалась, есть ли среди так называемых випов обычные люди.
– Скидки сократят расходы, но все равно тебе придется тратить больше, чем ты зарабатываешь сейчас. Первые два года тебе будут ежемесячно выплачивать пять тысяч евро на жизнь, а затем ты должна будешь найти собственный источник дохода.
– Пять тысяч евро? – Я так и подпрыгнула на табуретке. Да о такой зарплате я даже не мечтала!
– Пять с копейками, – уточнила Лана. – Всего шестьдесят тысяч в год. Да уж, Жану придется раскошелиться, – хмыкнула она.
– Жану? – не поняла я.
– Ну да, это же он тебя инфицировал, – деловито пояснила Светлана. – У нас так заведено: если кто‑то из нас заражает человека, то он должен два года его содержать, обеспечивая ему высокий уровень жизни, как и у других вампиров. Пока новичок сам не встанет на ноги.
Так вот отчего «маньяка» так перекосило, когда он увидел, что наша кровь смешалась! Понял извращенец, что теперь не только два года содержать меня придется, но и регулярно видеть на протяжении двух сотен лет.
– Из‑за этого новички у нас появляются редко и почти никогда случайно, – продолжила Света. – В случае, когда инициация одобрена старейшинами, средства перечисляются из нашего фонда. А исключений раньше не было. Ты – уникум в своем роде.
– Так эти сто двадцать тысяч содержания за два года – это что‑то вроде откупных? – уточнила я.
– Это что‑то вроде подъемных на первое время. Двух лет вполне достаточно, чтобы найти хороший источник дохода. Потом выплаты прекратятся, и ты уже сама станешь платить ежемесячные взносы на содержание наших заведений.
Вот это система!
– Как видишь, у нас все хорошо продумано, – улыбнулась Лана, без труда прочитав мои мысли.
Я сощурила глаза, пытаясь проникнуть в ее сознание, но вынуждена была признать свою полную несостоятельность.
– Двухгодичный курс телепатии, – усмехнулась вампирша.
То‑то я ей так легко дверь распахнула!
– И тридцать лет практики. Мне пятьдесят три, – добавила она в ответ на мой немой вопрос.
О, а вампирша не так стара, как можно было бы представить. Всего лишь мне в матери годится. По вампирским меркам это, считай, ровесница. А по человеческим – многие ровесницы Светы душу бы отдали, чтобы так выглядеть в этом возрасте.
– А я думала, телепатия передается вместе с укусом, – разочарованно протянула я.
– Никаких сверхъестественных способностей мы по волшебству, не приобретаем, увы, – разъяснила Светлана. – Все наши необычные умения – результат долгих лет учебы и тренировок. Если бы люди жили так же долго, они тоже обрели бы такие способности.
– И смогли бы читать мысли друг друга? – поразилась я.
– Не все. Так же как и вампиры. Для этого нужно иметь хотя бы минимальные способности к эмпатии. Развить их можно, особенно при помощи особых техник и длительной практики, но приобрести – невозможно.
– А я…
– Это покажут тесты, – оборвала меня Лана. – Но мне кажется, да, – обнадежила она, – в тебе это есть. Что касается остальных мифов – по стенам мы можем передвигаться только при наличии альпинистских навыков и специального снаряжения. Молниеносная быстрота движений доступна только очень взрослым вампирам, как правило, старше двухсот лет. И никакой магии здесь нет – дело во многих годах обучения восточным единоборствам. То же самое касается нашей необыкновенной силы: мы ненамного превосходим людей по этому показателю, и то лишь за счет хорошей и длительной физической подготовки. Гипнозом владеют только те, кто одарен в этом плане. И опять же, за этим навыком стоят годы, а порой и века обучения и тренировки… Расстроена?
– Все так прозаично, – кисло отозвалась я. – Что, и колдовать вампиры не умеют?
– Только в книжках, – усмехнулась Светлана.
– Никаких чудес и романтики, – вконец приуныла я.
– Будет тебе романтика, – улыбнулась моя собеседница. – Вампирский магнетизм существует.
– И за ним стоят годы, а то и века тренировки? – хмуро уточнила я.
– Быстро схватываешь, – одобрительно кивнула Света. – Но нет, тут дело в другом. Во‑первых, мы по‑особенному пахнем, очень привлекательно для противоположного пола. Все дело в особом гормоне, который вырабатывается благодаря нашему основному вирусу. Наши генетики так и не выяснили, в чем смысл этой взаимосвязи. Похоже, что природа решила компенсировать нашу болезнь таким образом.
– Как‑то странно она решила, – фыркнула я. – Наоборот, должна оберегать здоровые организмы от зараженных и отпугивать их. А она, вместо того чтобы посадить зараженных на карантин и наделить их ароматом, к примеру, тухлых яиц, наделяет их особой притягательностью для здоровых.
– Умница, зришь в корень, – удовлетворенно заметила вампирша. – Природа заботится о нас, чтобы мы не погибли от голода и у нас не было недостатка в донорах. А это значит, что не такие уж мы никчемные и вредные создания и зачем‑то нужны этому миру. Отсюда следует – во‑вторых. Еще одна причина нашей привлекательности – новая кровь. Поскольку доноров мы обычно выбираем симпатичных и обаятельных, через их кровь нам передается и часть их харизмы и сексуальности. И третье – власть над людьми дает нам чувство уверенности, а уверенность, раскованность и сексуальность – почти синонимы. С годами эти качества лишь усиливаются, поэтому самые привлекательные вампиры – самые старшие из нас.
– А как же вампирская красота? – полюбопытствовала я.
– О, это проще простого, – рассмеялась Лана. – Красивы вампиры потому, что в новичков в основном обращают людей с достаточно привлекательной внешностью. Так что никакой магии. Ну и пластика, само собой.
– Пластика?.. – разочарованно протянула я.
– Нам не нужны операции для сохранения молодости, но для улучшения внешности – почему бы нет? У нас много времени, достаточно денег и высокая заживляемость тканей. Если люди восстанавливаются после операции месяцами, мы снимаем повязки уже через неделю. Не криви нос, – улыбнулась она, – вот надоест он тебе через пятьдесят лет, поймешь тех наших красоток, которые ложатся под нож ради перемен. Знаешь, как они говорят? – Светлана приняла томный вид и жеманно промолвила: – Я же не ношу одни и те же туфли три года подряд, почему же я должна тридцать лет ходить с одним и тем же носом?
Мы обе прыснули со смеху.
– Так, значит, никаких чудес нет? – Отсмеявшись, я вспомнила предмет нашего разговора. – Все выдумка?
– Почему же, кое‑что есть, – обнадежила меня Лана и, понизив голос, сообщила: – Мы можем ходить по потолку, летать, превращаться в летучих, мышей и становиться невидимками.
– И я? – подалась вперед я.
– И ты, – обрадовала меня вампирша.
– И когда я смогу попробовать? – загорелась я.
– Да хоть сейчас! – заверила Светлана.
– Прямо сейчас? – недоверчиво переспросила я.
– А почему нет? – Она пожала плечами.
– А что для этого нужно? – уточнила я, нутром чувствуя подвох.
– Ложись спать, – прозвучало в ответ.
– Что? – Я в недоумении наморщила лоб.
– Засыпай, – хихикнула Лана. – Как говорят венгры, во сне и в любви нет ничего невозможного.
Я разочарованно вздохнула.
– А ты купилась, да? – Вампирша довольно хмыкнула, взглянула на маленькие золотые часики на запястье, не вязавшиеся с ее спортивным стилем, и заторопилась: – Ладно, была рада с тобой познакомиться, надеюсь скоро увидеть тебя среди нас. Ты пока осваивайся, а я побежала, а то на йогу уже опаздываю.
– Куда? – опешила я.
Жизнь вампиров представлялась мне чередой балов, светских раутов, вечеринок в закрытых клубах, перемежаемых с охотой за пропитанием, и такое времяпрепровождение, как занятие йогой, туда категорически не вписывалось. Если, конечно, у постоянных посетителей фитнес‑клубов не самая вкусная и здоровая кровь в городе.
– На йогу, дорогая, ты не ослышалась, – лукаво улыбнулась Света, став еще больше похожей на ехидную Пеппи. – Стареть мы не стареем, но вот тело, если за ним правильно не ухаживать, может прийти в негодность раньше, чем тебе стукнет шестьдесят. Так что о пластике, как ты правильно рассудила, можно не беспокоиться, а вот о подвижности суставов и гибкости мышц лучше позаботиться заблаговременно.
Получается, даже вампирская грация и нечеловеческая пластика – результат многолетних занятий йогой? Какое разочарование. Двести восемьдесят шесть лет жизни – это, конечно, хорошо, но, учитывая, что из них лет двадцать придется корячиться в фитнес‑клубе в позах трупов и треугольников, перспектива долгожительства теряет свою заманчивость.
– По правилам йогой лучше заниматься на рассвете, но в нашем клубе занятия проходят поздно вечером.
– И как инструктор, ничего не подозревает?
– Подозревает? – развеселилась вампирша. – Да он один из нас! Захочешь присоединиться, будем рады тебя видеть. Но в ближайшую пару дней тебе лучше из дома не выходить, а вот на четвертый день… – Лана хлопнула себя по лбу. – Чуть не забыла самое главное! В субботу подъезжай часикам к одиннадцати в клуб «Аперитив». Устроим тебе вечеринку в честь вступления в наши ряды!
– Может, не стоит? – слабо запротестовала я.
– Стоит, стоит! Новички у нас редки, и всем страшно хочется увидеть ту уникальную девушку, которая обратила в бегство самого Жана. И тебе полезно – сразу со всей тусовкой познакомишься.
– А что я надену? – озадачилась я.
– Надень то, что подобает королеве бала, – велела Светлана и убежала раньше, чем я успела ее окликнуть.
Ведь самого главного не рассказала, с досадой вздохнула я. Какой моды придерживаются вампиры? И как в их понимании выглядит королева бала – элегантная леди, гламурная дива, готичная дама или хулиганистая модница? На кого мне ориентироваться – на Николь Кидман, Сару Джессику Паркер, Бейонс или Ксюшу Собчак? Перебрав брошюры, оставленные Светой, и поняв, что ответов на свои вопросы я там не найду, я кинула стопку на подоконник и взяла в руки энциклопедию на все случаи жизни – «Вог».
София
В тот же вечер
За глаза свои называли ее Пиявкой. Общения с ней избегали, точно опасаясь подхватить смертельную болезнь. Смешно. Все они и так были больны. Больны и паразитировали на здоровье людей. И только ее болезнь была благом для ее доноров.
Родственники безнадежно больных сами приводили своих близких к целительнице Софии. Никто не знал, что происходит за закрытыми дверями. Остаться с пациентом один на один – вот единственное условие, которое она ставила. «У чуда не должно быть свидетелей», – с уважением шептались посетители. Несколько минут наедине с целительницей – и вот уже спустя неделю врачи разводят руками, глядя на результаты нового обследования. Чудо, настоящее чудо! Поток посетителей не иссякал. Люди ее благодарили, свои называли Пиявкой.
Завидовали, не иначе. Ведь только она одна из вампиров способна приносить людям счастье. В то время как другие, словно паразиты, отнимают у здоровых людей влюбленность, успех, сексуальность, веселье, молодость, она одна может без следа выпить самые страшные болезни. Отсосать их, как яд смертельно опасной змеи. Вместе с кровью, разумеется. Для любого другого вампира больная кровь была отравой, только ей все сходило с рук. Относительно сходило.
Того удовольствия от крови живого донора, какое испытывают другие, она не ощущала уже давно. Она уже и забыла вкус крови, пьянящей, как шампанское, и терпкой, как вино. Прошли те времена, когда кровь для нее была лакомством или деликатесом. Если бы ее спросили, на что похожа кровь людей, истерзанных болезнью, она бы сравнила ее с горьким противопростудным бабушкиным отваром, ненавистным с детства, или с горячим молоком, которое вызывало у нее тошноту. Но эта кровь была необходима ей для поддержания жизни, как лекарство, и только сознание того, что ее жажда приносит облегчение людям, позволяло мириться со своим паразитическим образом существования. А та боль, которую она разделяла вместе с ними, хотя бы отчасти искупала грехи ее молодости…
Она и в Москву‑то перебралась только для того, чтобы помочь большему числу нуждающихся. Да так и не привыкла за пять лет к городской суете, так и тянулась душой к лесной избушке, затерянной на просторах Румынии, в которой жила отшельницей в юности. Сначала вместе с бабкой, потом одна. Бабка Мария, известная знахарка, целыми днями втолковывала ей свои знания и не могла сдержать досады. Не было в девочке ее таланта врачевать тела и души; даже простые лечебные отвары, приготовленные в точности по ее рецептам, не несли никакого целебного эффекта. «Вот безрукая!» – в сердцах говаривала бабка Мария. Жаль было ей покидать землю, не передав никому своих знаний. Да что толку от знаний, когда самого главного, дара целительства, нет?
Это случилось уже после смерти бабки. Двадцатилетняя София в тоске бродила по ковру из желтых листьев. Как жить дальше? На что жить? Скоро закончатся отвары, наготовленные бабкой Марией впрок, и она останется без дров, мяса и овощей, которые привозили благодарные селяне. Перебираться в деревню, в город? Страшно. Да и на что? Денег бабка никогда не брала, сбережений Софии не оставила. Девушка выросла дикаркой, даже в сельскую школу не ходила – боялась надолго покидать старую бабку. Лес был ее единственным другом. Он, конечно, не оставит. София улыбнулась сквозь слезы, заприметив среди листвы красную шляпку подосиновика. Он, родимый, накормит грибами и ягодами. Летом она не пропадет. Да только лето закончилось, скоро укроет снегом хлебосольные полянки, и что она будет делать зимой? Одна? В лесу? Это при жизни бабки тропинка к их избушке была истоптана валенками и они не сидели без работы. Только и успевали делать отвары от простуды из заготовленных летом травок, тем и жили. Погреб всегда был полон снеди, а сарай – дров. Да только теперь селяне быстро поймут, что София не чета своей искусной бабке. И заметет снегом тропинку, и замерзнет от стужи девушка в холодной избушке…
– Эй, красавица, о чем тоскуешь?
София испуганно обернулась на мужской голос и замерла. Статный красавец гарцевал на рыжем коне и не сводил с нее взгляда. Сколько раз она мечтала об этой встрече! Сколько раз в мечтах представляла, как однажды он приедет за ней и увезет с собой – прочь от стонущей от старости избушки, от строгой бабки Марии, от ставших ненавистными травок, от едкого дыма отваров, которые постоянно кипели на огне… И он явился именно сейчас, когда был так нужен ей.
София улыбнулась и без страха посмотрела в глаза спешившемуся мужчине, который шел к ней.
Я твоя, забери меня отсюда, люби меня, не нужно лишних слов.
Она доверчиво потянулась ему навстречу, укуталась в тепло его рук, как в уютный шерстяной плед, вдохнула незнакомый мужской запах…
Очнулась она от пробирающего до костей холода. Совсем стемнело, она была одна. София непонимающе поднялась со смятых желтых листьев, отлепила от шеи приклеившийся листок осины, не заметив на нем высохших капелек крови.
Причудилось ей все? Приснилось?
Девушка поежилась от пронизывающего порыва ветра и побежала к избушке. Лес она знала как свои пять пальцев и дорогу домой могла бы найти даже в безлунную ночь, а уж сейчас, в полнолуние, это и вовсе было просто.
Всю ночь она металась в лихорадке. Не спасали даже бабушкины отвары. В короткие минуты забытья она видела бабку Марию. Та неодобрительно качала головой:
«Эх, забрать бы тебя с собой, непутевую, пока бед не натворила, да не могу».
«Что мне делать, бабушка?»
«Уезжай отсюда, горюшко, уезжай, как можно скорей! Пообещай мне».
«Обещаю…»
Жар спал на третий день, София проснулась абсолютно здоровой. Никак подействовал бабушкин отвар! Что там говорила бабка Мария? Уезжай? Легко пообещать в бреду, да как исполнишь? Без денег, без родных, без знакомых, без умений – куда ей податься? А тут дом, тут все родное… Еще половина шкафа бабушкиных отваров осталась – не бросать же их! Вон и плотник Матей в окошко стучит.
– Дай, дочка, мазь для ног.
София отыскала нужную склянку, приняла промасленный куль с сыром. Помедлив, сказала старику:
– Матей, ты передай всем, что теперь за отвары монетами брать буду.
Рябой Матей подивился, недовольно поцокал языком и уковылял восвояси. София с грустью поглядела ему вслед. Знает она: нет у деревенских денег, все своим трудом живут. Тот же Матей головку сыра выменял, починив крыльцо или сараюшку. Но откуда ей еще денег на переезд и на обустройство взять?
А на следующий день София опять заболела. Тело терзала невиданная боль, ломило суставы, в желудке настойчиво скреблась голодная кошка. От вида сыра и вяленого мяса мутило, и непонятно было, чем успокоить эту ненасытную кошку…
Как некстати явилась Йоана. Уже во второй раз за осень за приворотной травой бегает – вот же попрыгунья девка!
София протянула Йоане тряпичный мешочек и вдруг замерла, пораженная видом трепещущей жилки на белой шее девушки.
– Соня, ты не заболела? – встревожилась посетительница.
– Тошно мне, Йоня, скучно. – София отвела глаза. – Побудь со мной немного, давай чаю попьем?
Не хотелось румяной гостье сидеть в душном домике, да побоялась обидеть внучку знахарки. Разве могла она знать, что София в чай сон‑траву подбросит?
Как только Йоана заснула, положив чернявую голову на стол, София достала острый нож, которым грибы подсекала, и склонилась над девушкой…
– Соня, я заснула, что ли? Ой, как неудобно. – Йоана сонно терла глаза, глядя на сидящую напротив Софию.
– Поди, полночи прогуляла с дружком? – понимающе улыбнулась внучка знахарки.
На мгновение Йоане показалось: увидела на белых зубах капельку крови. Тряхнула головой – чего со сна не привидится. А ведь права София – Йоана смущенно отвела глаза. Почти до рассвета с Петером на крылечке сидели. Только Петер какой‑то холодный был, чужой. Вот и перепугалось девичье сердце, вот и прибежала Йоана к колдунье за помощью.
– Вот и сморило тебя, – убаюкивающе прозвучал голос Софии.
– И то правда, – заторопилась Йоана. – Благодарствую, Сонь, побегу домой.
София с волнением посмотрела вслед девушке. Кажется, та ни о чем не догадалась. А ранка на шее получилась аккуратная, да и целебный бабушкин сок от порезов помог ей затянуться. Никто ни о чем не узнает. Никто. Никогда…
Не прошло и месяца, как селяне сложили тревожные знаки воедино и пришли к общему мнению: София – ведьма! Все, кто к ней за отваром ходил, вскорости заболевали. И у всех странные ранки – на руках, на запястьях, на шее появились. А на ведьму одна управа – на вилы да на костер.
Всадник на рыжем коне появился тогда, когда София уже разуверилась в его существовании и списала все на сон.
– Что же ты, вампирочка, так неосторожна? Вся деревня галдит, костер для тебя собирают.
– Для меня?! – опешила София.
– Хорошо я случайно бабские разговоры подслушал. Поехали, укрою тебя.
– Это ты меня такой сделал, никуда с тобой не поеду! – заупрямилась София, оттолкнула протянутую руку.
– Не в твоем положении кочевряжиться, сиротка, – нахмурился всадник. – Виноват я перед тобой, помочь хочу. Едем! Собирай свои пожитки.
– Да какие у меня пожитки?
София с тоской посмотрела на ряды полных бутылочек с отварами, с любовью приготовленными бабушкой. Пусть остаются сельчанам. Хоть бы забрали, а не побили и не пожгли. Бабушкины отвары – они во спасение. Может, излечат недуги, в которых она виновата. С собой она взяла только мешочек с приворотной травой и кое‑что из одежды.
Так начались ее многолетние скитания. Сперва незнакомец, оказавшийся графским охотником, привез ее в замок, хозяин которого в округе пользовался дурной славой. Но теперь Софии бояться нечего – ее собственная слава не лучше, и с графом они на равных. Это он всю прислугу и домашних заразил, это он охотника Иштвана кровопийцей сделал. В замке София долго не задержалась. Подмешала графу приворотной травы, выпросила дорогие подарки да и сбежала.
Недостатка в донорах у черноглазой девицы, путешествовавшей в одиночку, не было. Мужчины сами слетались к ней, а она использовала их как пищу, а потом обирала. Скитальческая жизнь ей нравилась – сказалась, видимо, цыганская кровь матери, бросившей ее еще крошкой и умчавшейся вслед за своим табором. За несколько лет София исколесила всю Румынию и соседние Болгарию, Венгрию, Югославию. А потом началась война. Мужчины стали солдатами и теряли кровь на полях сражений, а не в страстных объятиях смуглянки Софии. Да и она сама не могла пить кровь тех, кто защищал свободу своего народа. Пресная кровь детей и женщин была ей неинтересна – она не могла сравниться с опьяняющей кровью мужчин. Оставались дряхлые старики, отощавшие подростки и их болезненные отцы, которых не взяли на фронт. Как могла, София сдерживала голод, а потом, ненавидя себя, прильнула к беззащитной шее мужчины, умирающего от рака. Его кровь, уже подписавшая ему смертный приговор, могла стать для нее живительным лекарством. Пять ночей подряд она приходила к нему, а на шестую, едва она царапнула больного острием ножа, тот схватил ее окрепшими руками и задушил бы, если бы она не огрела его бутылью с водой, оставленной на прикроватной тумбочке.
Мужчина отделался крупной шишкой и через пару дней поднялся с постели. Весть о чудесном выздоровлении потрясла село. А больше всех – Софию. Внучка знахарки не могла поверить в то, что это ее заслуга. И тем не менее больной, который находился на краю могилы, так стремительно справился с хворью, что сельский врач только руками разводил.