Хуже всего были ночи. Вопросы о Тикве осаждали мой ум. Вернулась ли жена к г-ну Кохену, или же он присматривал за Тиквой сам? Давали ли ей нужную еду и прогуливали ли на свежем воздухе? Она постоянно была у меня перед глазами: в коляске у подножия лестницы, с поднятыми руками, ожидающая, чтобы я взяла её. Дважды я просыпалась посреди ночи и автоматически шла к Тиквиной кроватке, чтобы посмотреть на неё и понимала, что кроватка пуста.
Когда Шошанна услышала, что отец Тиквы забрал её от меня для того, чтобы заполучить обратно свою жену, её комментарий был кратким: «Все мужчины одинаковы они думают только о себе!» От Шошанны новости распространились, как обычно, по всем моим соседям. Разными путями они пытались выразить своё сочувствие. В следующую субботу, когда я пошла к Вере, чтобы помочь ей с лампой, она приготовила мне подарок батон тминного хлеба, который она сама испекла.
Неделю спустя после того, как г-н Кохен забрал Тикву, я пошла в банк и узнала, что у меня осталось всего восемь долларов. Я была так занята Тиквой, что совсем не думала о деньгах. Однако оглядываясь назад, я поняла, что в последний раз я получила деньги в конце апреля как дар от кружка Лидии.
Однажды в конце июля я спустила свою корзину к Шошанне и подняла её обратно с булкой хлеба, апельсинами и инжиром. Я открыла свой кошелёк, положила его содержимое в корзину и снова спустила её. Шошанна посчитала деньги и сказала: «Ещё восемь центов!»
«Сейчас у меня нет»- ответила я. «Как только я получу деньги,
я заплачу вам.» Шошанна не стала возражать, и я снова подняла
Л пустую корзину.
Сколько можно прожить на булке хлеба и фруктах? Я перебивалась на своих продуктах четыре или пять дней, но наступил момент, когда я подошла к хлебнице, а хлеба там не оказалось. Я перевернула её и постучала по дну, но выпало всего лишь несколько крошек. Передо мной был факт: еды и денег нет. Я посмотрела на свой календарь-понедельник. 1-е июля.
|
|
«Хорошо, что сейчас у меня нет Тиквы»-сказала я сама себе, а затем подумала: «Может быть, именно поэтому, Бог допустил, чтобы её забрали у меня!» Я снова посмотрела на картинку в календаре. Было ли это для меня напоминание, что Добрый Пастырь всё ещё держит в руках Свою овечку?
Но что мне было делать в моём положении? Возможно, Шошанна согласится отпускать мне с кредит, но я чувствовала, что так быть не должно. Или же я могла попросить о помощи мисс Ратклифф. Но я знала, что ей едва хватало на собственные нужды.
Чем больше я рассуждала о своей ситуации, тем сильнее я чувствовала волю Божию на то, чтобы я обратилась к Нему за ответом. Я вспомнила, что однажды сказал пастор Расмуссен в Корсоре: «Бог встречается с нами именно в минуты крайней нужды.» Я не могла уйти от мысли, что Бог желает встретиться со мной. и
теперь Он ждёт меня.Во время своего дневного чтения Библии, я начала прослеживать путь Авраама, с 12-й главы Бытия и далее. Авраам был мне ближе всех других персонажей Ветхого Завета. Я всё ещё помнила ту проповедь, которую прочитал в пятидесятнической церкви Корсора Арне Конрад Именно пример Авраама помог мне отказаться от своей учительской работы в Корсоре. Теперь я хотела проследить этапы, которыми Бог вёл его после того, как он подчинился первоначальному призыву покинуть свою родную землю.
|
|
В главе 22 я проследила, как Авраам послушался приказания Божия возложить своего сына Исаака в качестве жертвоприношения.
Я видела, что Аврааму пришлось совершить трёхдневное путешествие с Исааком на гору Мориа место, предназначенное для жертвоприношения Я размышляла, а что передумал Авраам во время этого долгого путешествия Какую внутреннюю борьбу и вопросы он, должно быть, пережил!
Бог дал Исаака Аврааму чудесным образом Он очень хорошо знал. как Авраам любит его. И тем не менее, теперь Он хотел забрать его. Трудно было понять, почему Бог хотел это сделать.
Отстаток дня я провела в молитве и рассуждениях Я постоянно молилась о Тикве чтобы Бог показал её отцу, как заботиться о ней. К ужину я очень проголодалась. Мне пришлось сражаться с картинами моего обеденного стола в Корсоре, подготовленного к ужину. В конце концов я выпила два стакана воды. и муки голода прекратились.
Во вторник утром, я как обычно пошла на почту, но мой ящик был пуст. Я пошла домой через Мусрару, чтобы переговорить с Нижмех, но я почувствовала внутри себя, что этого делать не надо. У меня было свидание с Богом и только с Ним. Мне недостаточно было бы даже самого лучшего человеческого совета или утешения.
В полдень я вернулась к 22-ой главе Бытия. Снова я представила себе Авраама по дороге на гору Мориа. Но на этот раз я смотрела на него не объективно, как на другого человека вне меня. Я отождествилась с ним. Путешествие совершала я сама. Где-то впереди была моя «гора Мориа», место моего свидания с богсум.
Авраам пришёл на гору на третий день У меня пошёл второй день одиночества, без пищи. Я знала, что завершу своё путешествие на третий день. «Завтра»-сказала я себе, «что-то случится.»
|
|
В среду я снова пошла на почту, но даже не открывая ящика, я знала, что он пуст. Ничто не могло изменить моей внешней ситуации, пока я не достигну «горы Мориа» и не встречусь там с Богом.
Возвращаясь домой с почты на палящем солнце, я начала ощущать головокружение. Взобравшись во лестнице в свою квартиру, я еле стояла на ногах, мои колени дрожали, и мне пришлось прислониться к стене. Войдя внутрь, я бросилась на постель. Комната поплыла перед моими глазами Наконец, я задремала. Вдруг я проснулась У меня было очень сильное впечатление, что сейчас со мной заговорит Сам Бог. Я спокойно лежала на кровати
«Я хочу, чтобы ты вернула Мне Тикву!» Голос наполнял всю комнату хотя я не слышала никаких звуков.
«Но, Господи»-ответила я, «её отец забрал её, и она уже не у меня »
«Ты позволила, чтобы отец забрал её»-пришёл ко мне ответ, «но ты никогда не отдавала её Мне. Ты всё ещё держишься за неё своей волей. Я могу благословить только то, что полностью подчинено Мне.»
В моей комнате был Сам Бог. Я была ошеломлена. Я почувствовала себя такой маленькой и незначительной. Тем не менее, Бог снизошёл, чтобы заговорить со мной.
Я спокойно выскользнула из своей кровати и встала на колени, склонив голову. Затем я начала молиться. Слова приходили медленно одно за другим:
Господи, я отдаю Тикву Тебе. Ты дал её мне. Теперь я возвращаю её Тебе. Она Твоя! Будет ли она жить или умрёт вижу я её снова или нет она Твоя! Да будет воля Твоя а не моя!
Медленно мною овладел внутренний мир. Я знала, с непоколебимой уверенностью, что Тиква была в руках Божиих, и что Бог исполнит Свою волю в её жизни. Никто и ничто на земле не могли помешать этому. Я не перестала любить её. Моё сердце всё ещё стремилось к ней. Но во всём этом был самый совершенный мир Та буря, которая бушевала во мне три недели, прекратилась.
Отправившись на почту на следующий день. я почувствовала, как всё внутри меня очистилось. Я не ела четыре дня, но не было и следа физической слабости. Моё сердце было переполнено самой глубокой и чистой любовью, которую я когда-либо испытывала любовью к детям, играющим на улице, любовью к слепому нищему на тротуаре, и более всего к Иерусалиму Я вспомнила тот вопрос, который я задала сама себе в день своего приезда. Можно ли было любить пыль и камни? Теперь я знала ответ. Да, это было возможно! Бог ответил на мою молитву и выделил мне часть Своей собственной любви к Иерусалиму.
На ступеньках почты я столкнулась с мисс Густафссон. «Неужели это вы, мисс Кристенсен!»-сказала она. «У вас теперь нет коляски »
«Нет»-ответила я, «отец ребёнка забрал её.»
«Всё это к лучшему, мисс Кристенсен, всё к лучшему! Теперь вам легче вернуться в Данию!» Громкий смех. последовавший за словами мисс Густаффсон, был как нож в рану моего сердца. «Все мы должны уехать, или же нас перережут в постели! Я забронировала билет в Швецию на конец месяца. Возможно, вы сможете достать билет на то же самое судно оно заходит в Копенгаген.»
«Благодарю вас»-ответила я как можно вежливее, «но я не собираюсь уезжать.»
В тот день в моём почтовом ящике было два письма, оба из Дании. Одно было от мамы, и я открыла его первым. Там был денежный перевод на сто двадцать долларов. В письме объяснялось, почему были высланы эти деньги: «По радио мы слышим, что в Иерусалиме ожидают столкновений между арабами и Евреями.... Пожалуйста, купи себе билет на первое же судно, отплывающее в Европу... Я с нетерпением жду тебя... Твоя любящая мама....»
Некоторое время меня почти парализовало. К боли в моём сердце за Тикву теперь прибавилось желание увидеть маму. Был ли чек от неё обеспечением Божьим для меня? Возможно, Бог устроил, чтобы я встретила мисс Густаффсон именно в тот момент, чтобы я узнала о судне, отплывающем в Копенгаген.
В конце концов, рассуждала я, Тикву от меня забрали. Я действительно чувствовала, что отдала её в руки Божий. Никто больше в Иерусалиме не нуждался во мне. Стоило ли мне вернуться домой, где меня любили и нуждались во мне? Я могла представить себе ту радость, с которой мама получила бы письмо с вестью, что я возвращаюсь домой.
Я открыла второе письмо. Оно тоже было из Дании, и в нём был международный перевод на десять долларов. Единственными словами были: «Для Вашей работы в Иерусалиме.» Не было ни обратного адреса, ни фамилии отправителя.
Я оказалась на перекрёстке! Куда пойти? Принять ли деньги от мамы и вернуться домой, или же принять гораздо меньшую сумму Божие обеспечение для меня в Иерусалиме? Я не осмеливалась сделать свой собственный выбор. Стоя перед ящиком, я склонила голову и закрыла глаза: «Господи»-прошептала я, «покажи мне тот путь, который Ты приготовил для меня. Пусть выбор будет Твоим, а не моим5»
Прошло несколько минут, и ничего не изменилось. Затем перед моим взором пронеслая серия живых картин. Это было то, что я видела в то утро на улице: играющие дети, слепой нищий, женщины с корзинами на головах, нагруженные животные, вперемешку с
людьми. Позади всего этого была неровная линия Старого Города на фоне безоблачного голубого неба. По мере того, как передо мной представала каждая сцена, моё сердце переполнялось любовью той самой любовью, которую поместил в моё сердце Сам Бог.
Я получила ответ на свой вопрос! Это был тот же самый ответ, который я получила в подвале мисс Ратклифф накануне Рождества. Мои планы и чувства были на человеческом уровне, они менялись и были непостоянными. Но цель Божия была на ином уровне, и она оставалась неизменной. Моё место было в Иерусалиме!
Я подошла к стойке и получила десять долларов по переводу. Затем я наскоро написала письмо матери, благодаря её за любовь и заботу, но объясняя, что я не собираюсь уезжать из Иерусалима. Я положила в конверт её перевод и отослала обратно.
Однажды утром на следующей неделе я проснулась с сильным предчувствием. Что-то очень важное должно было произойти! Я лежала в постели, пытаясь представить, что же может принести этот день но безуспешно. Наконец, я стала читать свою порцию Нового Завета на тот день, которая начиналась с одиннадцатой главы к Евреям. Прочитав первые несколько стихов, я с удивлением обнаружила, что я вновь прослеживаю историю Авраама. Может быть. Бог хотел показать мне ещё что-то относительно Авраама?
Автор послания к Евреям схематически прослеживал историю Авраама, кульминационным моментом которой было приношение Авраама на горе Мориа. Но он подчеркнул то, чего я не заметила в Бытии: Авраам никогда не сомневался, что Бог вернёт ему Исаака, даже если это означало воскресение из мёртвых. Это изменило мою собственную перспективу.
Читая из Бытия на прошлой неделе, я отождествляла себя с Авраамом в время его долгого испытательного путешествия для совершения жертвоприношения на горе Мориа. Но теперь я представила, как он сошёл с горы после окончания испытания. Это был триумф веры! С гордо поднятой головой и сияющим лицом он спускался по скалистой тропинке Рядом с ним шёл ребёнок, которого он отдал Богу и получил обратно от Бога В его ушах всё ещё звучало обетование, которое было дано ему с неба:
«Благословляя благословлю тебя, и умножая умножу семя твоё. как звёзды небесные» (см. Бытие 22 17; к Евреям 6:14).
«Твоё семя»-сказала я. «Это был Исаак! Бог не просто вернул Исаака Он вернул его, неисчислимо умножив семя »
Урок всей эттой истории был так ясен, что я набросала его внизу страницы: Сначала Бог даёт нам Затем мы возвращаем Богу Наконец, Бог возвращает нам благословив и приумножив превыше всякого нашего воображения.
Мои рассуждения были прерваны громким стуком в дверь. На лестничной площадке стояла маленькая хрупкая женщина в выцветшем ситцевом платье, с цветным шарфиком на голове.
«Мисс Кристенсен, вы помните меня?»-спросила она по-арабски.
Я внимательно посмотрела на неё. «Нет»-ответила я на этом же языке, «боюсь, что нет.»
«Я мать Тиквы!»
Я видела её только как фигуру, завёрнутую в шаль, в той тёмной комнате, напоминающей пещеру.
«Извините меня»-сказала я. благодарная за многочасовые занятия языком, которые позволяли мне теперь разговаривать с ней. «Теперь я вспомнила. Пожалуйста, проходите!»
«Нет, я не могу оставаться! Но я пришла, чтобы попросить вас кое о чём. Не могли бы вы снова забрать Тикву? Она с её отцом в Тель-Авиве-вот адрес.» Она вручила мне кусочек бумаги
«Значит, вы и ваш муж не живёте вместе?»
«Нет, мисс Кристенсен, я не могу жить с этим человеком! Он не обеспечивает меня он обрекает меня на голод Я сама поехала в Тель-Авив, чтобы найти работу, но так и не нашла.»
«А если ваш муж, г-жа Кохен, не отдаст мне Тикву?»
«Мисс Кристенсен, помолитесь!» Она сжала обе руки. «Я знаю, что он отдаст её! Он обязан! Иначе она умрёт.» Через минуту она спустилась по лестнице и поспешно пересекла двор.
Я посмотрела на свои часы девять часов! Остановившись только для того, чтобы взять сумку, я отправилась на автобусную станцию. Через полчаса я ехала в Тель-Авив. Мой ум был занят вопросами. Как мне подойти к г-ну Кохену? А что, если он откажется отдать Тикву? Чем больше я пыталась нарисовать всё заранее, тем больше возникало проблем Наконец, я сказала: «Господи, я ничего не буду планировать и не буду ни к чему готовиться! Я доверяюсь Тебе, чтобы Ты дал мне подходящие слова, когда они будут нужны мне!»
Сойдя с автобуса в Тель-Авиве, я поспешила по адресу, который мне дала г-жа Кохен. Это было примерно в двух километрах, от
автобусной станции. Дверь открыла женщина, которая говорила по-немецки. Она сказала, что г-н Кохен снял у неё комнату, но сейчас он разыскивает работу. К счастью, моего немецкого было достаточно, чтобы вести простой разговор. «Есть ли у него маленькая девочка?»-спросила я.«Да, он держит её в комнате в коляске»-добавила она.
«Не могла бы я взглянуть на неё? Меня послала её мать.»
Женщина немного подумала, потом повела меня в глубину дома. Детская коляска стояла под окном. Я быстро подбежала к ней и заглянула внутрь. На Тикве было то же самое розовое платьице, которое я надела на неё, когда отец забрал её, но оно так выцвело и запачкалось, что его нельзя было узнать. Её щёки поблёкли, а на лбу была открытая рана.
Когда я наклонилась над ней, она открыла глаза и посмотрела на меня пустым, ничего не видящим взглядом. Затем у неё вспыхнула искра узнавания. Она потянулась ко мне и прикоснулась к моему глазу. «Глаз»-сказала она почти шёпотом. Затем она снова закрыла глаза.
Хозяйка дома, извинившись, ушла. Я села на единственный в комнате стул и начала усиленно молиться: «Господи, дай мне слова!»
Через сорок минут я услышала голоса в прихожей. В следующую минуту вошёл г-н Кохен. Он остановился у двери. «Мисс Кристенсен!»-сказал он. «Как вы попали сюда?» Он посмотрел на меня как будто я была привидением.
Стоя перед ним, я почувствовала в себе действие той же самой силы, которая удержала меня от споров с ним, когда он пришёл за Тиквой. Но теперь мне были даны слова, чтобы говорить слова, наделённые властью, гораздо большей меня.
«Ваша жена послала меня забрать Тикву»-сказала я. «Тиква снова заболела, и вы не в состоянии смотреть за ней. Если вы оставите её здесь, она умрёт.»
На этот раз слов не было у г-на Кохена. Два или три раза он открывал рот, но слов не было.
«Пожалуйста, помогите мне снести коляску»-продолжала я. «Я заберу её с собой в Иерусалим.» Я ни спорила, ни повышала голос, но действие моих слов на г-на Кохена было драматическим. Его руки по настоящему дрожали, когда он взялся за коляску. Мы вдвоём вынесли её на улицу, чтобы идти на автобусную остановку.
На автобусной станции г-н Кохен помог мне пристегнуть коляску к багажной раме на крыше автобуса, пока я устраивалась внутри, с Тиквой на руках. Когда автобус отъезжал, г-н Кохен махал нам рукой. В первый раз я увидела, как он улыбается. Я поняла, что он освободился от бремени, которое он не мог нести.
В автобусе Тиква прижалась ко мне из всех сил. Иногда она поднимала свой палец к моему глазу или носу, но ей не хватало сил, чтобы сказать слова. В ответ, я тихонько напевала ей её любимые песни. Наше общение было глубже всех слов. Моё сердце было переполнено любовью к ней и благодарностью к Богу за то, что Он вернул её мне. Я представила себе Авраама, когда он спускался с горы Мориа, а Исаак шёл рядом с ним. «Мне кажется, я знаю, как он чувствовала сказала я сама себе.
Когда я везла коляску мимо магазина Шошанны, она заметила нас через открытую дверь. «Это Тиква!»-воскликнула она. «Вы заполучили её обратно!»
Когда я рассказывала ей о том. что случилось, она наклонилась над коляской, гугукая с Тиквой на идише. Затем она пошла в магазин и вернулась с двумя банками молока. Я начала открывать свой кошелёк, но Шошанна отмахнулась.
«Подарок от Еврейской мамы Еврейскому ребёнку!»
Вернувшись в квартиру, я смогла внимательно осмотреть Тикву. Она и похудела и ослабела. Я уже знала о ране на лбу, но я обнаружила и другие на спине, которые распухли и загноились. Я бы не стала трогать их без квалифицированного медицинского совета. В целом, Тиква была безнадёжно хрупкой. Но самое главное было то, что Бог вернул её мне. Он не подведёт меня!
Я подумала о своих финансах. Десяти долларовый подарок от анонимного благодетеля в Дании уже почти был исчерпан. Это была вторая неделя июля. а я всё ещё не заплатила двенадцать долларов за квартиру. Когда отец Тиквы забирал её, я отдала самую лучшую одежду, и от восторга я забыла забрать это. Мне придётся покупать новое А также предстоят медицинские расходы...
«Мне нужна приличная сумма»-сказала я наполовину себе, наполовину Богу, «по крайней мере, пятьдесят долларов!» Это было одновременно и утверждение, и пожелание, и молитва.
На следующий день в моём почтовом ящике было письмо из Дании! От возбуждения я посмотрела на имя отправителя. Эрна Сторм! Мой восторг сменился разочарованием. О чём это Эрна могла писать мне? Да, она действительно однажды послала мне пять долларов через Кристин Сон дерби, но подобная сумма не покрыла бы мои нужны сегодня.
Когда я начала читать письмо от эрны, мои чувства снова изменились от разочарования к изумлению:Дорогая Лидия,
Я должна начать с того, что прошу Вашего прощения за всё то плохое, что я сказала о Вас, когда два года назад Вы крестились. Боюсь, что мне понадобилось много времени, чтобы убедиться, как я была неправа, но Бог был так добр и терпелив со мной.
Я не могу рассказать Вам всего, что случилось с тех пор, как Вы уехали из Корсора, но в воскресенье 23-го июня я тоже приняла драгоценный дар Святого Духа, а примерно неделю спустя я как верующая была крещена пастором Расмуссеном! Как Вы думаете, где это случилось? В Стор Баэльте!
Конечно, все в школе говорят обо мне, точно также, как говорили о Вас. Но теперь я понимаю, почему Вы могли оставаться такой спокойной и счастливой при всём этом. На этот раз мой случай не будет разбираться в высших инстанциях. Вопрос был решён раз и навсегда, когда парламент принял решение в Вашем случае.
Теперь Кристин Сондерби, Вальборг и я встречаемся каждую неделю, чтобы молиться за Вас. Политическая ситуация кажется серьёзной, но мы провозглашаем для Вас обетование из псалма 33:8: « Ангел Господень ополчается вокруг боящихся Его и избавляет их.»
Мы прилагаем дар от нас троих.Благодарная Вам, Эрна Я ещё раз заглянула в конверт и вытащила от туда листок бумаги. Это был денежный перевод на девяносто долларов!
На то. чтобы понять случившееся, мне потребовалось несколько минут. Бог не просто послал мне нужные деньги, почти в два раза больше, чем осмелилась пожелать. Он совершил нечто более чудесное. Он ответил на мою молитву об Эрне. Разве могла я верить, когда уезжала из Корсора девять месяцев тому назад, что Эрна, Кристин и Вальборг когда -то будут собираться вместе, чтобы молиться обо мне?
Осада
Стоя за прилавком, Шошанна прервала разрезание куска салями. Когда она была возбуждена, ей нужно было жестикулировать обеими руками.
«Почему всегда достаётся нам, Евреям?»-сказала она. «В Европе нам не давали покоя Христиане здесь это мусульмане! На этой неделе идут непрестанные бои. Даже у Стены Плача! Я говорю вам, это не к добру!»
«Разве вы не думаете, что Великобритания положит конец всему этому?»-сказала я.
«Великобритания!»-фыркнула Шошанна. «Они только и делают, что распоряжаются! А какая нам от этого польза? Если мы не научимся, как самим защищаться, то никто нас не защитит!»
Шошанна вручила мне мою салями, и в то же самое время дала дольку апельсина Тикве, которая стояла рядом со мной. Несколькими минутами позднее я шла по дороге на Яффу, а Тиква семенила рядом со мной, держась за мою руку.
Прошло полтора месяца с тех пор, как я привезла Тикву из Тель-Авива Доктор назвал её выздоровление «феноменальным.» «Чудесное»-поправила я его про себя. Теперь я могла брать её на короткие прогулки без коляски. Когда она уставала, я поднимала её и сажала себе на плечи. Такие поездки, с ногами вокруг моей шеи и руками, обвитыми вокруг моего лба, стали её любимой игрой.
Я остановилась перед обувным магазином, раздумывая, могу ли я позволить себе пару крошечных сандалей для Тиквы, когда я заметила, что крики вокруг меня стали громче. Повернувшись в ту сторону, откуда раздавался шум, я увидела массу людей, бегущих
группу женщин впереди, с растрёпанными волосами, которые истерически кричали и били себя по груди Сначала я подумала, что это похороны, но толпа двигалась слишком быстро.
Я схватила Тикву на руки и быстро сошла с дороги в щель шириной примерно в полметра между обувным магазином и соседней лавкой Стараясь не двигаться, я наблюдала, как мимо меня бежали люди. За женщинами были мужчины и мальчики Евреи, судя по ярмулкам на голове У них было самое разнообразное оружие: топоры, ломы, ножи для мяса и даже хлебные ножи. привязанные к метёлкам.
Некоторое время спустя толпа поредела, но люди всё шли и шли по одному или по двое как мужчины, так и женщины. Мимо проковылял бородатый мужчина, который держал у головы окровавленный носовой платок Из под платка текла кровь, которая запекалась на его бороде.
Через несколько минут я услышала рыдания. В нескольких метрах от меня прошла молодая женщина. Я сразу же заметила неподвижное мальчуковое тело у её груди лицо ребёнка было смертельно бледным, а его голова болталась. Между рыданиями женщина снова и снова повторял его имя: «Ами-Ами-Ами.»
Наконец, улица опустела. Тиква начала ёрзать. Я не могла оставаться до бесконечности в этой узкой щели между двумя стенами. Могу ли я попытаться вернуться в Маханех Йехуда? Я почти что высунулась наружу, чтобы оценить обстановку, когда где-то на улице я услышала резкий щелчок и ноющий звук. Это была пуля!... Я устроила Тикву поглубже в нашем укрытии.
Через несколько минут, не заметив никакого движения, я высунула голову на несколько сантиметров, чтобы осмотреть улицу в обоих направлениях. Прежде всего я заметила перевёрнутую ярмулку, лежащую посреди дороги. Но улица была совершенно
пуста, в обоих направлениях...Взяв Тикву на руки, я начала как можно быстрее бежать по дороге в Маханех Йехуда. Тиква обвила меня руками и держалась за меня изо всех сил. Свернув с улицы на участок, где были скучены наши дома, я в смятении на минуту остановилась. Над всем нависла зловещая тишина. Обычно здесь играли бы дети, стирали женщины, но сейчас никого не было видно. Все двери и окна были закрыты. Я постучала в две квартиры «Шошанна! Вера!»-но так и не должалась ответа. На углу здания я наступила на маленький скользкий круглый предмет, из-за которого я чуть не упала. Я посмотрела вниз. Это была пуля! Инстинктивно я осмотрелась вокруг, чтобы увидеть, кто мог выстрелить но никого не увидела. Я взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Как только я положила Тикву в кроватку, я закрыла входную дверь и придвинула к ней кухонный стол. Затем я закрыла оконные створки во всех комнатах и прислонилась, всё ещё задыхаясь, к стене спальни.
Отдышавшись, я осторожно раздвинула жалюзи в спальне и выглянула из окна. Маханех Йехуда выглядел как осаждённый город. Вдоль дороги на Яффу. сколько мог видеть глаз, перед дверями.окнами и балконами были нагромождены камни. С какой целью? Чтобы преградить дорогу пулям или же чтобы бросать на всякого, кто попытается напасть? Я не могла не прийти к выводу, что такая защита бесполезна, если у арабов много оружия.
Некоторое время спустя, из домов по обеим сторонам дороги начали выскальзывать по двое и трое мужчины и женщины, чтобы строить дорожные заграждения. Женщины извлекали камни из дороги или с заброшенных участков. Другие заполняли пустые керосиновые канистры песком. Затем они передавали это мужчинам, которые укладывали это ряд за рядом поперёк дороги. Как только баррикада была построена, как мужчины, так и женщины исчезали
из виду.
Но в нашем крошечном скоплении домов не было никаких признаков жизни и движения. Тишина действовала на нервы. Может быть, все мои соседи сбежали, или же некоторые из них забаррикадировались в своих квартирах, как и я?
Августовское солнце немилосердно нагревало крышу, воздух был почти неподвижным, и жара в квартире стала проверкой на терпение. В то же самое время закрытые ставни создавали искуственный полумрак, что значительно усиливало атмосферу
мрака и изолированности.
Если нам предстояло быть в таком затворничестве долгое время, то мне следовало бы проверить свои запасы. Если экономить, то еды хватит на пару дней Я особенно была благодарна за баночку молока. Но когда я посмотрела в керамический кувшин, где я держала воду, моё сердце опустилось Воды было немного менее литра. Я думала сходить к крану в общем дворе и пополнить водные запасы, как только вернусь с прогулки с Тиквой.
Стоило ли мне выйти сразу же и наполнить свой кувшин? Это означало пройти метров тридцать по открытому двору к крану. Едва я задала себе этот вопрос, как снова началась стрельба, где-то на восток от нас. Время от времени я слышала свист пуль за домом. Выставить себя на открытом пространстве в дневное время было бы сумасшествием. Если в меня попадёт пуля, и я не смогу вернуться в квартиру, что тогда случится с Тиквой? Я начала винить себя за то. что не подготовилась. В конце концов, несколько человек предупредили меня, что беспорядки будут.
Кроме жары и недостатка воды, моей величайшей проблемой было отсутствие информации. Я бы никогда не поверила, что город таких размеров, как Иерусалим, мог быть таким молчаливым в дневное время. Когда винтовочные выстрели разрывали тишину, это было облегчением. Я тщетно пыталась представить себе, что происходит. «Если я переживу это»-сказала я сама себе, «то прежде всего, я приобрету переносной радиоприёмник.»
Когда стемнело, моё одиночество стало полным. Даже в лучшие времена Маханех Йехуда скудно освещался. Но сейчас нигде не было видно ни огонька, ни на улице, ни в домах, и я не осмеливалась зажечь свет у себя. Время от времени я подходила к окну и выглядывала через щели
в ставнях, но видела только очертания домов на фоне освещённого звёздами неба. Однажды я различила фигуру человека, который, согнувшись, бежал между домами. Минуту или две позже я услышала мягкие следы шагов на песке прямо под моим окном, и сердце моё начало бешено колотиться в грудной клетке. Но шаги затихли, и снова опустилась тишина, нарушаемая только обычными редкими выстрелами.
К полуночи небо над Старым Городом осветилось неярким красным сиянием, которое длилось часа два, затем медленно угасло. Непроизвольно, я представила себе дома, объятые пожаром, и подумала о судьбе людей внутри. Наконец, я улеглась на кровати, не раздеваясь, и попыталась заснуть но безуспешно. Слишком хорошо мне вспоминались слова мисс Густафссон на ступеньках почты: «Нас всех убъют в кроватях!»
На следующее утро ситуация внешне не изменилась. Двери и окна везде были закрыты, улицы пустынны. Я присматривала за Тиквой, как только могла. Выкупать её было нельзя. Я решила, что лучше всего использовать воду, которая у нас всё ещё была, для смешивания с молоком, чтобы кормить её из бутылочки. Я и сама выпила несколько капель этой смеси.
Около полудня я положила Тикву обратно в кроватку, чтобы она поспала. К тому времени чувство изолированности стало невыносимым. Без радио, без газеты, без всякого общения с моими соседями, у меня оставался только один источник информации Библия. Сидя за столом, с закрытой Библией передо мной, я сказала:
«Господи, если в этой Книге есть такое, что поможет мне понять происходящее и ту роль, которую Ты приготовил для меня, пожалуйста, покажи мне это сейчас.» Затем я открыла Библию.